С Аль-Хашимом я расстался в Священном Лесу. Месте, куда заказана дорога любому, кто верит в Хранителя. Или просто носит на себе символы этой веры. Так что иного способа, кроме магического, связаться с гонимым во Фьеркронене алхимиком я не представляю.
Осталось решить, как именно установить связь.
* * *
А что сам Аль-Хашим?
Ну а он между тем все больше напоминал наглядное пособие-иллюстрацию для целого набора расхожих пословиц и идиом. Причем не слишком лестных. Тут и упоминание граблей, и "ошибки ничему не учат", и "что старый, что малый", и "сколько-то лет - ума нет и не будет". В последнем случае в качестве числа лет принято ставить любую крупную и, желательно, круглую цифру.
Нет, алхимик не впал в старческий маразм. Не превратился в тупого злобствующего зануду, что любит всех поучать. И даже ложного, но такого приятного ощущения "второй молодости" избежал. Благодаря чему попыток молодиться, в его возрасте выглядевших совсем уж нелепо и неприлично, не предпринимал. Притом даже, что вынужден был признать: за время жизни в Священном Лесу Великого Рода стал чувствовать себя заметно лучше.
К слову сказать, целебные свойства Леса алхимик использовал не в полной мере. Так сказал Аль-Хашиму старец-волхв - что-то среднее между колдуном и духовным вождем. Еще волхв настоятельно советовал ему, не препятствуя, впустить силу Леса в себя. Присоединиться к Великому Роду, вплавить собственную маленькую душу в общий и, несомненно, могучий дух.
От последнего предложения Аль-Хашим в своей привычной манере, нарочито вежливо и с дежурными благодарностями… отмахивался. Ибо, вплоть до новой встречи с бывшим подопечным-пленником Игорем, выходцем из иного мира, имел собственные планы. И единению с Великим Родом в этих планах места не было. Как, впрочем, и встрече с Игорем и его странному предложению.
И именно планы, потихоньку лелеемые стариком-алхимиком, могли вызвать сомнения в его разумности. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то имелись у Аль-Хашима и собственные резоны.
Зародились те сомнительные намерения не сразу. Первые несколько дней пребывания в Священном Лесу алхимик вообще провел в блаженном бездействии, наслаждаясь обретенным убежищем. А, точнее, тем приятным обстоятельством, что опасность для его шкуры вроде миновала. Отныне он был недосягаем как для инквизиции, так и для некоторых, особо ретивых, придворных фьеркроненского короля. Тогда как новые соседи - сыны и дочери Великого Рода - приняли Аль-Хашима радушно и гостеприимно. С сочувствием даже. Когда узнали, что он тоже пострадал от последователей вражеского культа Хранителя.
И никто ни в чем алхимика не подозревал. А уж тем паче не обвинял в колдовстве и прочих грехах только за то, что он не придерживался принятых здесь ритуалов и верований. Разве что вежливо предлагали к оным приобщиться, но чтобы давить на иноверца, угрожать и честить - никогда.
Посему Аль-Хашим, казалось бы, мог наслаждаться жизнью. Что он поначалу и делал, гуляя по лесным тропкам, беседуя с местными обитателями или просто сидя под сенью какого-нибудь дерева и предаваясь молчаливым размышлениям.
Но увы: деятельная натура хоть старого, но ученого, взяла-таки верх. И когда алхимику надоело отдыхать, он решил вернуться к прежнему ремеслу - исполненный энтузиазма и с новыми силами.
Аль-Хашим собирал травы и всякий мелкий мусор, вроде обглоданных костей и сухих веток. А собрав - измельчал, перемалывая в порошки, и варил из них зелья. Недостатка в ингредиентах не ощущалось, благодаря чему алхимик освежил в памяти многие из своих прежних рецептов, а какие-то еще модифицировал. И даже добавил к ним несколько новых. Ну и, разумеется, собрал неплохой запас зелий на разные случаи жизни.
Работа принесла удовлетворение… но, к сожалению, только моральное. А значит, крайне недолговечное. К разочарованию своему Аль-Хашим довольно быстро понял, что плоды трудов его среди полубезумных отпрысков Великого Рода востребованы не будут.
То есть, конечно, алхимику не возбранялось предложить какое-нибудь из своих зелий, например, для исцеления больного. Да только ничего за это, кроме слов благодарности, ему не причиталось. Ибо жители Священного Леса, не будучи грязными, невежественными и дикими, денег почему-то не знали. Да, справедливости ради, Аль-Хашиму и жилище предоставили бесплатно, и кормили на общих основаниях - из тех запасов, что охотой и собирательством делала община. Только вот утешением для, что греха таить, сребролюбивого старика это служило слабым.
И уж тем более не пригодились наработки алхимика, предназначенные для военных нужд. Зелья, делающие воинов невидимыми, просто незаметными или даже временно неуязвимыми для вражеского оружия. Во-первых, как такового регулярного воинства здесь не было. Каждый житель Священного Леса, способный держать оружие, по мере надобности участвовал в его защите. Соответственно, отсутствовало общее командование, с которым можно было договариваться о поставке чудодейственных снадобий.
И вообще, как понял Аль-Хашим из разговоров с некоторыми опытными бойцами, желающих использовать зелья в битвах найти ему вряд ли удастся. Сам алхимик, во всяком случае, энтузиазма со стороны собеседников не обнаружил. Кто-то просто не хотел вливать в себя незнакомую гадость. По той же, наверное, причине, по какой жители Священного Леса были поголовно трезвенниками. Кто-то не доверял чистоте помыслов создателя зелий - вдруг отравит. А кому-то просто претила сама идея военной хитрости, ибо настоящий мужчина-де сражается только честно.
Так, мало-помалу до Аль-Хашима начало доходить, что из огня костра инквизиции он спасся, угодив при этом… ну, хоть не в полымя, но похоже, в болото. На болотную кочку - где и существовать не очень удобно, и развернуться негде.
И следом за этим малоприятным открытием в голове алхимика зародилась идея-фикс: вернуться в родной мир Игоря. На так называемую Землю, где Аль-Хашим уже успел побывать, и откуда удрал в трусливой спешке.
В мир широких ровных дорог, угловатых исполинских зданий, сверкающих на солнце, и железных повозок, что едут сами по себе… А главное - в мир, где умеют ценить хорошие деньги и делиться оными с полезными для себя людьми. Вне зависимости от того, откуда эти люди пришли и какой веры придерживались.
Как и подобает навязчивой идее, желание вернуться в тот мир созрела постепенно. И поначалу даже Аль-Хашим пытался бороться с нею, спорить про себя, отмахиваться. Вспоминая, например, как боялся тех же металлических повозок-самоходок, с жутким ревом и стремительным потоком мчащихся по дорогам. Или доносящихся ниоткуда голосов. Или так называемых лифтов, наконец. Этих будок без окон, похожих на гробы - с их помощью обитатели данного мира перемещались между этажами.
И много еще странных жутких вещей мог припомнить алхимик - человек, хоть корыстный, но и безумно храбрым себя не считавший. Не говоря уж о том, сколь мстительны бывают тамошние ценители хороших денег. Мстительны и опасны.
Но все эти доводы разбивались об один, но убийственно весомый, аргумент. Лишь в родном мире Игоря Аль-Хашим мог употребить свои знания и труд наилучшим для себя образом. К странностям же можно привыкнуть, а с мстительными и опасными людьми - все ж таки договориться. Дельцы ведь люди разумные, ради пустых эмоций интересами не поступаются.
"Главное, с ловлей душ в Кристалл больше не связываться, вот и все, - заключил в итоге, ободряя сам себя, алхимик, - ни к чему: и дорого, и ненадежно. С зельями-то проще, зелья сбежать не могут. И всегда срабатывают, как надо".
С последним он, конечно, чуток слукавил. Редко-редко, но зелья тоже могли подводить. Но подобную вероятность Аль-Хашим считал слишком ничтожной, чтобы отказываться из-за нее от задуманного. Так что понемногу алхимик перешел к воплощению замысла в жизнь… готовый снова наступить на прежние, по большому счету, грабли.
Мести подручных Алика Бурого, Жоржа или еще кого-то, кто успел прознать о Кристалле Душ, старик-алхимик не опасался. И не только самонадеянность и вера в разумный расчет были тому причиной. Вдобавок Аль-Хашим помнил: магическая фигура-портал для выхода в другой мир находилась не только в сожженной им лаборатории, подконтрольной Бурому. Существовала, по меньшей мере, еще одна - через которую, собственно, алхимик впервые и попал в мир самоходных повозок.
Дело оставалось за малым: создать еще одну фигуру на какой-нибудь полянке Священного Леса - желательно, редко посещаемой местными жителями.
В качестве орудия Аль-Хашим решил использовать небольшой кинжал, который смог задарма выпросить у одного из здешних оружейников. Ну, то есть, почти задарма. В благодарность алхимик пообещал приготовить состав, от которого клинки бы сияли на солнце и были менее подвержены ржавчине. Исполнять, правда, сие обещание Аль-Хашим не торопился.
А вот найти подходящую полянку оказалось труднее, чем достать кинжал. Где-то вырезанию магической фигуры мешала густая трава. Причем, попытки расчистить место терпели фиаско. Священный Лес залечивал свои раны с поистине чудесной быстротой. Взамен с трудом выдерганной травы стремительно вырастала новая. Еще где-то, где травы было меньше, почва оказывалась слишком твердой - даже для железного кинжала.
Один раз Аль-Хашима за его поисками застал волхв. Вроде как проходил мимо. Алхимик внутренне напрягся, опасаясь порицания, а то и даже кары. Даром, что ничем предосудительным вроде не занимался. Но волхв лишь бросил на пришлого старика с кинжалом взгляд - с легкой укоризной, но вроде добродушный. Даже снисходительный. Да и прошествовал дальше. Видимо, и впрямь никакого преступления в действиях Аль-Хашима не увидел. И вообще ничего, достойного осуждений.
Ну а нежданный привет из-за пределов Священного Леса настиг алхимика уже когда он нашел подходящее место: небольшую проплешину в траве. И, более того, успел закончить фигуру почти наполовину. Зрелище при этом Аль-Хашим являл собой достойное картины: мудрый старец, занятый каким-то делом, сидя на траве. А вокруг него высятся вековые деревья, через стволы которых пробиваются лучи заходящего солнца.
Сначала на поляну выскочил заяц. Да бесстрашно уставился на алхимика, приподнявшись на задние лапы и нюхая воздух. Затем, столь же внезапно, зверек буквально брызнул прочь, скрываясь в лесных дебрях. А одно из деревьев, росшее как раз за спиной Аль-Хашима, миг спустя скрипнуло, с усилием шевельнув ветвями. Даром, что не чувствовалось в воздухе даже малейшего ветерка.
"С усилием?.. Шевельнув?.." - пронеслось в голове алхимика, вызвав у него запоздалое удивление.
Наконец, одна из веток, тонкая и длинная, отломилась сама собою. И, вместо того, чтоб упасть на землю, сама же переместилась поближе к Аль-Хашиму. Замерла в воздухе перед самым лицом алхимика… чтобы мгновение спустя снизиться до земли. И на земле же, в опасной близости от незаконченной магической фигуры для перемещения, нацарапала: "Это Игорь". А потом еще, рядом: "Надо поговорить. Срочно!"
Писал выходец из мира огромных сверкающих зданий с лифтами на принятом по Фьеркронене наречии. И письменность использовал тоже местную. Чем вызвал у алхимика нечаянную гордость - вроде той, которую испытывает учитель при виде успехов ученика.
То, что чужак неплохо осваивается в новом для себя мире - вон, даже грамоте здешней обучился - и впрямь не могло не радовать. Другой вопрос, что сам факт визита бывшего пленника Кристалла Душ радости у Аль-Хашима не вызвал. Не говоря уж о вмешательстве оного в важное для алхимика занятие.
- Ну что ж теперь, - без тени энтузиазма протянул старик-алхимик, - говори, о, беспокойный в своей неразумности юнец.
Ветка замерла в почти вертикальном положении… и вроде бы в недоумении, как показалось Аль-Хашиму. А затем старательно вывела на земле знак вопроса. И еще через мгновение дописала: "А ты слышишь? И видишь?"
С досадой кашлянув и бросив "ах, да!" алхимик потянулся за сумкой, лежавшей сбоку от него. Пошарив рукой внутри, старик безошибочно нащупал и извлек склянку с густой жидкостью. Цвета жидкость была бледно-синеватой, точно кожа мертвеца. И такой же синюшно-бледной выглядела представшая перед Аль-Хашимом фигура знакомого паренька после принятия зелья. Правда, была еще и полупрозрачной.
- О, юный непоседа, - сказал алхимик, - что же привело тебя снова в это место… пускай и бесплотным? Хоть благодарен я тебе за спасение, но зачем отвлекать меня от важных дел? Неужели не жалко зря тратить чужое… да и свое время? Или, прожив так мало, ты думаешь, что впереди у тебя вечность?
- Время тратить ни к чему, тут я согласен, - сухо и как-то торопливо молвила в ответ полупрозрачная фигура, - мне нужна ваша помощь… как алхимика и как волшебника. Помните подземную гробницу? Вам еще пришлось вызволять оттуда меня и Вилланда… наши души.
- Да благослови Всевышний твою память, - тон Аль-Хашима сделался заметно доброжелательней, - что помнишь ты добро… и готов платить за него добром же. Но если ты лишь хотел поблагодарить меня за это, о, беспокойный юнец, то не стоило. В конце концов, ты и Вилланд… вы спасли мне жизнь, защитив от инквизиции. Так что, думаю, мы в расчете.
- Не в том дело, - возразил Игорь, - понимаете… там были и другие души… я видел их. Точнее, не просто были, а есть до сих пор. Что-то держит их… как в тюрьме. Вот я и решил освободить их.
- Столь благородный порыв… - начал было алхимик, уже чувствуя подвох, но еще надеясь легко отделаться от незваного бесплотного гостя.
Но тот почти сразу перебил Аль-Хашима, разбивая тем последнюю его надежду:
- Думаю… вы должны мне помочь в этом. Хотелось бы, по крайней мере.
Услышав "должны", старик-алхимик, естественно, оскорбился.
- О, неблагодарный… - взвился он, на миг осекшись, ибо не смог подобрать подходящий эпитет, - по нашим долгам мы оба в расчете, я же сказал! Ты получил новое тело, я получил свободу и возможность еще пожить. А еще… ты сам напомнил: без меня ты бы так и остался пленником той гробницы. Так не требуй от меня большего… взываю я к твоей совести! Молчу уж о том, что возвращаться во Фьеркронен мне просто опасно. И у меня свои планы… да! Так оставь же меня, о, сын беспутности.
- Планы, значит, - в голосе призрачной фигуры прозвучали угрожающие нотки, - тогда мне под силу помешать вашим планам.
С этими словами Игорь отступил от алхимика на шаг. А затем, наклонившись, подобрал с земли… всего лишь шишку пока что. Намерения призрака были ясны как летний полдень и не преминули подтвердиться. Размахнувшись, Игорь метнул шишку в сторону Аль-Хашима. Та, пролетев в каком-то дюйме от головы алхимика, с легким стуком ударилась о ствол ближайшего дерева.
Старик только охнул от испуга.
- Это была так, проба сил, - подчеркнуто буднично сообщил призрак, - как понимаете, шишкой я не ограничусь… если понадобиться.
- О, сын беспутности и брат безумной дерзости, - проговорил весь подобравшийся алхимик, - нет, пониманием не обделил меня Всевышний. Но зря ты думаешь, что нет против вас, духов бесплотных, средства… каковое и я бы мог приготовить.
- Можете, - Игорь усмехнулся, - но прямо сейчас при вас его нет, ведь так? Уверены, что успеете приготовить?
Аль-Хашим сник - ибо и впрямь не располагал ни зельем, ни порошком для изгнания недоброжелательных духов. Куда там! Живя в Священном Лесу он в последнюю очередь думал о защите от бесплотных недругов.
- Ну а насчет Фьеркронена, - добавил призрак примирительно, - бояться, я думаю, нечего… почти. Необходимости проделывать долгий путь на своих двоих у вас нет. Вы же, я смотрю, магическую фигуру для перемещения создаете?
Игорь указал веткой на землю, в направлении незаконченной фигуры. И Аль-Хашим приятно удивился его сообразительности. Вновь ощутив гордость учителя, чей ученик смог чего-то добиться в избранном ремесле или просто в жизни.
- Такую же фигуру я могу нарисовать в ближайшем городе на пути к подземелью. В Краутхолле, - пояснил Игорь, - в любом знакомом вам месте. Постоялый двор, где мы в прошлый раз останавливались, сойдет?
Воспоминания о том постоялом дворе, как и о столице в целом, у алхимика остались далеко не добрые. Однако более перечить призрачному собеседнику, по крайней мере, открыто, он не решился.
- Лучше бы, конечно, в саму гробницу, - молвил старик с некоторой робостью и смущением в голосе, - но… ладно. Сойдет.
- Я сообщу вам, когда доберусь, - подвел черту под переговорами Игорь, - свяжусь так же, как в этот раз.
В ответ алхимик лишь пару раз кивнул, молча и с легкой улыбкой. Про себя же надеялся, что еще раньше успеет сбежать в родной мир своего настырного собеседника.
2. Нежелательные встречи
Прежде чем пуститься в путь до Краутхолла, я заглянул в ближайшее, более-менее крупное, селение. Где сбыл трофеи, полученные в последних схватках с разбойниками, и прикупил провизии на дорогу.
Хозяин единственной в селении лавки торговал там если не всем, то, по крайней мере, много чем. Начиная от хлеба… оказавшегося, кстати, черствым и пресным, и заканчивая одеждой и оружием. Несмотря на такую, казалось бы, всеядность, определенные предпочтения ему были-таки присущи. В частности, предпочитал тот торгаш все-таки продавать, а не покупать. А коли, хотя бы в соответствии с законом сохранения, совсем избежать приема чужих товаров не представлялось возможным, вынужден был прибегать к специфическим торгашеским уловкам.
За всех говорить не стану, но вот лично я, в ответ на предложение купить у меня ножи и пару топоров, отбитых у лесных головорезов, удостоился, во-первых, кислого и недоброго взгляда. Словно я был уже, минимум, сотым, кто пришел беспокоить лавочника по тому же поводу. Причем только за сегодняшний день. Во-вторых, торговец с подчеркнутой ленцой и деланным равнодушием сообщил, что оружие в этих краях покупать нынче почти некому. Особенно если оно столь грубое, неприглядного вида и предназначено явно не для честной схватки.
О том, что тот же нож или хоть небольшой, но топор, может быть полезен и в хозяйстве мирного крестьянина, торгаш как будто не догадывался.
Не горел он желанием купить у меня и кое-какие другие трофеи, чье предназначение было заведомо мирным. Например, кремень с кресалом. Или вполне еще добротную, даром что грязную, рубашку - счастливую редкость по меркам разбойничьего гардероба. Ну или, наконец, большую деревянную ложку. Ее один из головорезов зачем-то всюду таскал с собой. Не иначе, в качестве оберега.
Вообще, впечатления от визита в ту лавку были у нас с лавочником обоюдно неприятные. Я после него остался удручен человеческой скупостью. Лавочник же, держу пари, оказался немало удивлен. Ведь торговля вещами, явно снятыми с трупов, никак не вязалась с благородным образом святого воителя. Наверное, даже свинья, декламирующая стихи, смотрелась бы в глазах того торговца уместнее. Естественнее уж точно.
Мало того! Я ведь, вдобавок, еще и торговаться пытался. Тогда как хозяин лавки предложил было за все трофеи в совокупности сущие гроши. Да еще с таким видом, точно оказывал мне высочайшую милость.
Можно подумать, если я рыцарь-храмовник, то корысть мне противопоказана! А питаться следует исключительно манной небесной. Врагов же веры да разных подонков, если уж им не посчастливилось пасть от моей руки, надлежало, вероятно, хоронить со всеми воинскими почестями. "Здесь лежит лесной разбойник Гнусланд Красномордый со своим верным тесаком. Много налетов они пережили, множество горл перерезали…"