Увидев Макферсона в круге питчера, я без особой радости вышел на поле, потому что в противном случае меня просто бы удалили до конца игры. Встал на базу и приготовился отбивать мяч.
Макферсон размахнулся и бросил его. Что произошло потом, я, честно говоря, так и не понял, но услышал, как что-то грохнуло, будто пистолетный выстрел, и внезапно мяч полетел на левую трибуну, а я трусцой, глупо улыбаясь, побежал по базам. Макферсон же стоял, разинув рот, не веря, что я смог отбить брошенный им мяч.
Он вывел из игры восемь следующих бэттеров, но потом я вновь занял позицию перед кэтчером и опять отбил его мяч. То же самое повторилось и в шестом иннинге, а в девятом я сделал уже четвертую круговую пробежку. По ходу глянул на табло и увидел, что счет по-прежнему не в нашу пользу, 4:7, а на скамейке "Демонов" тишина и покой (действительно, с чего им было волноваться, если мяч отбивал только один бэттер соперников). Я ускорил шаг и догнал Шаку Нджобу до того, как он встал на базу перед кэтчером. Сказал, что он должен взять мою биту, если хочет, чтобы мы выиграли. Объяснять почему времени не было, да и Шака, суеверный, как и большинство бейсболистов, с радостью ухватился за возможность воспользоваться моей счастливой битой.
Макферсон покрутил мяч в ладонях, потер о штаны, поправил козырек бейсболки, изготовился и бросил. Я не увидел ни мяча в полете, ни встречного движения биты. Зато услышал, как первый встретился со второй, а мяч после этого контакта улетел в девятнадцатый ряд центральной трибуны. Тут уж я шепнул пару слов тренеру, и все стали выходить на поле с моей битой.
Еще шесть наших бэттеров отбили мячи и сделали круговые пробежки, прежде чем тренер "Демонов" отправил Макферсона в раздевалку (впервые в сезоне), но мы к тому времени уже выигрывали 11:7. Я здраво рассудил, что против других питчеров моя бита уже не так и нужна, и забрал ее до того, как кто-нибудь успел ее сломать. Как выяснилось, не ошибся. Мы выиграли 11:8.
На следующий день Макферсон вернулся в круг питчера и после его первых пяти бросков мы повели 5:0. Он ушел в раздевалку и больше мы его на поле не видели.
Ту игру мы выиграли, потом две последующие и стали чемпионами. Я нашел Эйнштейна, чтобы поблагодарить его, но он сказал мне, что после трех поражений "Спики II" ставки на исход серии для ставящих на "Спику" составляли тридцать к одному. Он поставил несколько тысяч кредиток и теперь полагал, что получил достаточное вознаграждение за свои труды.
Что же касается Макферсона Железная Рука, то ему в третий раз крупно не повезло на бейсбольном поле. Больше его не взяли ни в одну команду, несмотря на то что мяч после его броска летел со скоростью 303 мили в час.
* * *
- Что с ним стало? - спросил я.
- Насколько мне известно, у него мойка космических кораблей на одной из орбитальных станций Дальнего Лондона, - ответил Большой Рыжий.
- Так вот, значит, как тебе удавалось отбивать его мячи! - воскликнул Ставлю-Планету О’Грейди. - Будь я проклят!
- Ты видел игру? - спросил Большой Рыжий.
- Я принял ставку Эйнштейна тридцать к одному, - рассмеялся он. - Не сомневался, что твоей команде не выиграть.
- Вот что происходит, когда ставишь против Эйнштейна.
- То же самое обычно происходит, когда ставишь против меня, - ответил О’Грейди.
- Готов спорить, тебе приходилось играть на большие деньги, - предположил Макс Три Ствола.
- Случалось и такое, - согласился О’Грейди.
- Я слышал, ты поставил три сельскохозяйственные планеты против Тамальских драгоценностей, - вставил Никодемий Мейфлауэр.
- А я, помнится, читала, что ты проиграл в карты целую солнечную систему, а следующим вечером отыграл ее, - добавила Сахара дель Рио.
- Истинная правда.
- А где и когда ты сделал свою самую большую ставку?
- Вы действительно хотите услышать об этом? - Слова эти О’Грейди произнес с видом человека, которому можно заткнуть рот, лишь вырубив его ударом свинцовой трубы по голове.
- Потому и спрашиваем, - ответил за всех Макс.
О’Грейди прошел к стойке, повернулся лицом к аудитории.
- Тогда, пожалуй, я вам расскажу.
ВЕЧЕР, КОГДА СТАВЛЮ-ПЛАНЕТУ О’ГРЕЙДИ ВСТРЕТИЛСЯ С ЭДДИ ВЫСОКИЕ СТАВКИ
Почти что пять лет (начал О’Грейди) люди пытались усадить меня за один карточный столик с Эдди Высокие Ставки, который считался лучшим игроком в карты во всем звездном скоплении Белладонна. Был момент, когда два банка соглашались субсидировать меня на очень крупную сумму, и, я слышал, что один корбелианский принц обещал Эдди компенсировать его проигрыш, если б такое случилось.
Однако мы никак не могли встретиться. Он потратил почти три месяца, чтобы поставить на место выскочку по имени Флеш Нижняя Вольта, а когда освободился, я уже участвовал в игре на звездную систему Уиллоби, которая затянулась на десять недель.
Наконец как-то утром я получил от него приглашение:
Эдди Стронгбоу Высокие Ставки сочтет за честь считать Ставлю-Планету О’Грейди своим гостем, если последний соблаговолит прибыть на планету-казино Монте-Карло IV. Все расходы, за исключением карточных проигрышей, будут оплачены хозяином.
- Вы полетите со мной? - спросила молодая женщина, доставившая мне приглашение.
- Да, почему нет? - Решение я принял мгновенно. - Если уж нам предстоит решить, кто из нас лучший, почему бы не позволить вашему боссу оплатить мои транспортные расходы и выпивку.
- Он надеялся, что вы примите такое решение, сэр, - ответила она.
- Между прочим, а где находится эта Монте-Карло IV?
- Неподалеку от Малого Магелланова Облака, - последовал ответ. - Мистер Стронгбоу выиграл звездную систему Кромвель и несколько месяцев тому назад официально переименовал ее. Позволите помочь вам собрать вещи?
Я похлопал по карману, в котором лежал мой бумажник, и по другому, с приносящими удачу игральными костями.
- Все необходимое при мне.
- Может, возьмете с собой что-нибудь из одежды? - предложила она.
- Новую одежду я куплю на Монте-Карло IV. Все равно платит ваш босс.
Она пожала плечами и повела меня к своему кораблю. В экипаж входили еще три женщины и звались они Королевами Червей, Бубен, Треф и Пик, хотя, по правде говоря, я так и не понял, кто есть кто. Думаю, они меняли имена каждые несколько часов, чтобы запутать меня.
Путь до Монте-Карло предстоял неблизкий, поэтому я воспользовался камерой Глубокого Сна, и они разбудили меня за час до прибытия. После Глубокого Сна мне всегда хочется есть, оно и понятно, в ней обмен веществ лишь замедляется, но не останавливается, так что калории продолжают расходоваться, поэтому я с жадностью набросился на еду.
Только успел перекусить, как корабль приземлился и меня тут же доставили в пентхауз самого большого, самого сверкающего отеля планеты. С шестью спальнями, три уже с женщинами, восемью или девятью ванными комнатами, множеством каминов и головизоров, двумя набитыми бутылками барами, роботом-барменом (не такой дружелюбный, как Регги) и даже библиотекой с настоящими бумажными книгами, а не пленками, дисками и кубиками-кристаллами. Конечно, я бывал в пентхаузах и получше, но в Монархии, а не за ее пределами.
Только я успел оглядеться и познакомиться с женщинами, как появилась Королева Червей (а может, Бубен) и сообщила, что мой хозяин ждет меня внизу. Я пожелал дамам спокойной ночи и последовал за ней. На первом этаже располагалось огромное, элегантное казино. Я увидел настоящие карты, настоящие кости, реальных, живых дилеров и питбоссов - никаких тебе компьютеризированных голографических дублей, как на Новом Вегасе или Маленьком Монако. Мы пересекли зал, направляясь к стальной двери, по сторонам которой стояли охранники, ростом и статью не уступающие Катастрофе Бейкеру.
- За этой дверью игровая комната мистера Стронгбоу, - объяснила Королева Червей, когда охранники распахнули перед нами дверь. - Она зарезервирована для него самого и его персональных гостей.
Эдди Высокие Ставки сидел на обитом кожей стуле у дальнего конца стола из красного дерева, поверхность которого обтягивало зеленое сукно высочайшего качества. Перед ним стоял наполовину пустой стакан, в левой руке он держал бездымную сигару с Брендиса VII. Ростом ниже, чем я ожидал, с лысой, как бильярдный шар головой, в костюме-трансформере, который то становился римской тогой, то генеральской формой, то бендорианским фраком (надеюсь, вы такие видели? Они светятся в темноте), чтобы опять превратиться в тогу.
Возможно, костюм этот и был последним писком моды, но о самой комнате я такого сказать не мог. Стулья не принимали форму тела, стояли на полу, вместо того чтобы парить над ним, лампы светили с потолка, а не плавали над правым плечом. С другой стороны, комната принадлежала ему, так что интерьер определял он и никто другой.
- Ставлю-Планету О’Грейди, - улыбнулся он. - Вы и представить себе не можете, как мне не терпелось познакомиться с вами. Иногда мне уже начинало казаться, что мы никогда не встретимся.
- Я всегда полагал, что рано или поздно этого не избежать. - Я подошел к нему, пожал руку. - А потом получил ваше теплое приглашение. И решил не тянуть с приездом.
- Ваше присутствие - большая честь для моего скромного заведения. Я надеюсь, что вы согласитесь сыграть со мной.
- Для того я и прилетел.
- Великолепно! Некоторые из местных знаменитостей выразили желание стать свидетелями нашего соперничества. Вы не будете возражать, если…
- Приводите их, - прервал я его. - Я обожаю играть при зрителях.
- Вы не только игрок, но и джентльмен, - просиял Эдди Высокие Ставки. - Я действительно рад, что вы согласились приехать.
Он провел рукой над лежащим на столе кубиком, другая дверь растворилась в воздухе, в комнату вошли несколько мужчин и женщин. Эдди незамедлительно их представил: мэр, генерал, губернатор планеты… Я хорошо запомнил высокую толстуху - местную оперную приму.
Они заняли свои места, и Эдди предупредил: после начала игры никто не должен произносить ни слова. Нарушителю надлежало тут же уйти.
Женщина, которую в этот вечер звали Королева Бубен, принесла дюжину нераспечатанных карточных колод, полдюжины комплектов новеньких игральных костей и дала какие-то указания коренастому молодому человеку, который стоял у рулеточного колеса.
- Что выбираете, Ставлю-Планету О’Грейди? - спросил Эдди Высокие Ставки.
- Я всегда отдавал предпочтение покеру, - признал я.
- Покер так покер, - кивнул он. - Сыграем в настоящие карты? Я терпеть не могу компьютеров.
- Нет возражений.
Он бросил мне колоду, подождал, пока я открою ее. Я проверил карты, убедился, что они не меченые.
- По-моему, чистая колода, - объявил я. - Начнем?
- Во что играем?
- Пятикарточный покер.
- Ставка? - осведомился он.
- Какая вам угодно.
- Как насчет миллиона кредиток? Поднимать можно на пять миллионов минимум. Предела нет.
Шесть наших зрителей одновременно ахнули.
- Согласен. - Я выдержал паузу. - Надеюсь, с кредитом у меня проблем нет?
- До двадцати миллиардов, - ответил он. - Потом потребуется залог.
- Это справедливо, - кивнул я. - Подснимете?
Он сдвинул верхнюю треть колоды, и игра началась.
Я выиграл первую сдачу на парах валетов и шестерок, он - вторую, тремя королями, потом я выиграл четыре подряд, один раз - полной мастью, три - какой-то ерундой, оказавшейся выше его ерунды. Когда осела пыль, я стал богаче на двести миллионов кредиток.
- Вы действительно мастер. - Эдди Высокие Ставки отпил из своего стакана. - Продолжим?
- Ваша сдача.
Следующие шесть партий игра шла с переменным успехом, а потом я выиграл три партии подряд и мой выигрыш составил полмиллиарда кредиток.
- Давайте оживим игру, - предложил он.
- Готов вас выслушать, - ответил я.
- Миллиард за партию.
Коллективный "ах" зрителей я проигнорировал.
- Согласен.
Эту партию я тоже выиграл.
- Как насчет двух миллиардов?
- А потом четырех, восьми, шестнадцати и так до вашего выигрыша? - спросил я. - Это не игра. Математическая неизбежность.
- Хорошо, - кивнул он. - А что вы предлагаете?
- Вы действительно хотите оживить игру?
Он оглядел комнату и кивнул, чего я от него, собственно, и ждал. Не мог он потерять лицо в присутствии друзей.
- Сколько денег у вас под рукой? - спросил я.
- В этой комнате?
- Во всем казино.
Он прикинул в уме.
- Порядка восемнадцати миллиардов.
- И вам принадлежит звездная система Монте-Карло, так?
- Все четырнадцать планет.
- Включая права на добычу полезных ископаемых?
- Разумеется.
- Хорошо. Это будет ваша ставка. Я поставлю все деньги, выигранные здесь, плюс пятнадцать миллиардов на моем счету в банке Делуроса и право собственности на девять планет звездной системы Танигучи. В прошлом месяце в тамошнем астероидном поясе нашли алмазы.
- Во что играем? - подозрительно спросил он.
- Одна партия, в открытый покер, победитель получает все.
- Открытый покер? Никогда о таком не слышал.
- Правила очень простые. Все карты выкладываются картинками вверх, мы выбираем по пять карт. Потом каждый имеет право сбросить четыре и взять четыре других. Вот и все.
- Победителя не будет. Допустим, вы подберете себе стрит-масть, а я отвечу тем же.
- Вот что я вам скажу. Если карты будут одинаковые, победа остается за вами. Для выигрыша мои карты должны быть выше ваших.
- Повторите еще раз.
Я повторил.
- И никакого превосходства мастей, как в бридже? - не успокаивался он. - Тройка червей не старше тройки пик?
- Само собой, - ответил я. - И вот что еще. Я возьму карты первым, чтобы вы видели мой выбор, прежде чем сделать свой.
Он еще пять минут задавал вопросы, прежде чем мы подписали документ с предложенными мною условиями. Вот так я сорвал банк в Монте-Карло.
* * *
- Одну минуту! - возбужденно воскликнул Макс Три Ствола. - Ты, похоже, держишь нас за дураков.
- Отнюдь. - О’Грейди самодовольно улыбнулся.
- Ты просто не мог выиграть эту партию!
- А ты не полагайся на мое слово, - ответил О’Грейди. - Кто в "Аванпосте" самый умный?
- Эйнштейн.
- Спроси его.
- Он слепой, глухой и немой, - фыркнул Макс. - А если этого мало, еще и никогда в жизни не играл в покер.
- Одну минуту, - Большой Рыжий повернулся ко мне. - Томагавк, твой Регги может передать все эти правила компьютеру, который Эйнштейн всегда держит в руке?
- Почему нет? - пожал плечами я.
- Ему потребуется не один час, чтобы овладеть только основами игры, - запротестовал Макс.
- Плохо ты знаешь Эйнштейна. - В голосе Большого Рыжего слышался укор.
Я отдал Регги соответствующие указания, он загудел и зажужжал, точно так же как и компьютер Эйнштейна, который потом начал что-то печатать на ладони левой руки владельца. Двадцать секунд спустя Эйнштейн улыбнулся, впервые за те несколько месяцев, что он провел в "Аванпосте", и его пальцы забегали по клавиатуре компьютера.
Регги вновь загудел, а потом сообщил монотонным голосом: "Эйнштейн говорит, что О’Грейди не мог проиграть".
- Что ж, если Эйнштейн не глупейший гений Пограничья, то я не знаю, кто может быть глупее его! - воскликнул Макс.
- Ты абсолютно уверен, что мы с Эйнштейном ошибаемся? - спросил О’Грейди.
- Именно так.
- И готов поставить сотню кредиток?
- Настоящие карты, как в Монте-Карло?
- Да.
- Новая колода, те же правила?
- Новая колода, те же правила, - согласился О’Грейди.
Макс вытащил из кармана сотенную, бросил на свой столик.
- Играем.
О’Грейди сел напротив него, я достал новую колоду, распечатал, принес им.
- Ты набираешь карты первым, - напомнил Макс.
- Знаю.
- И при одинаковых картах победа за мной.
О’Грейди разложил на столе пятьдесят две карты, картинками вверх. Я думал, он наберет стрит-масть или четырех тузов. Вместо этого он взял четыре десятки.
Потом повернулся к Сахаре дель Рио, которая нависла над его плечом.
- Выбери для меня пятую карту, дорогая.
- Но я не знаю правил игры, - запротестовала она.
- Это не имеет значения, - заверил ее О’Грейди. - Можешь брать любую.
Она пожала плечами, протянула руку и взяла двойку бубен.
- Спасибо, дорогая моя, - поблагодарил ее О’Грейди и посмотрел на Макса. - Твоя очередь.
Макс тут же схватил четырех тузов и короля.
- Значит, пустил в ход тяжелую артиллерию, - прокомментировал О’Грейди.
- Посмотрим, чем ты сможешь их перебить, - задиристо ответил Макс.
- Перебью, - пообещал О’Грейди. - Время сбрасывать карты и брать новые, не так ли?
- Валяй.
О’Грейди сбросил три десятки и двойку, а к оставшейся десятке подобрал стрит-масть, начиная с короля.
- Твоя очередь, Макс.
Макс посмотрел на свои карты, потом на карты О’Грейди, опять на свои.
- Дерьмо! - проревел он.
- Вот видишь. Моя стрит-масть бьет твоих четырех тузов, а поскольку десяток нет, ты не можешь набрать стрит-масть с картинками. Самой старшей твоей картой будет девятка.
- А если бы я сразу начал со стрит-масти, а не с четырех тузов?
- Какая разница? Все равно выше девятки ты бы не поднялся.
- Минутку, - вмешался Адский Огонь ван Винкль. - Допустим, он взял бы четыре девятки. Ты не смог бы оставить четыре десятки, потому что при сбросе он бы мог взять четыре туза или собрать стрит-масть. Что бы ты сделал?
- Сбросил бы три десятки и двойку и набрал бы королевскую стрит-масть, с тузом, - ответил О’Грейди. - Без десяток перебить ее ему бы не удалось. - Он протянул руку, взял сотенную, аккуратно сложил, сунул в карман. - Недорогой урок, учитывая, как часто каждый из вас, покинув "Аванпост", воспользуется им. - Он улыбнулся. - Только не в окрестностях Монте-Карло IV… С чувством юмора там не очень…
- У тебя есть и другие трюки, о которых ты мог бы нам рассказать? - спросил Макс.
- Только не за паршивую сотню кредиток. - Тут он заметил, что Вилли Бард торопливо заполняет очередную страницу блокнота. - Эй, вот этого записывать как раз и не надо.
- Он - Бард, - заметил я. - И записывает все.
- Записывает все? - переспросил Катастрофа Бейкер.
- Да. Он - наш летописец. Когда-нибудь благодаря ему ты станешь знаменитым.
- С этим у меня и так хорошо.
- И я не хочу, чтобы миллионы людей узнали о том, что я провернул на Монте-Карло, - поддержал его О’Грейди. - Могу рассказать об этом горстке людей, собравшихся у черта на куличках, но вот в книге писать об этом незачем. Возможно, этот трюк мне еще понадобится.
- Не волнуйтесь, - ответил Бард. - Пройдет двадцать, а то и тридцать лет, прежде чем я подготовлю книгу к публикации.
- И как давно ты работаешь над своим шедевром? - спросил Бейкер.
- С того дня, как Томагавк открыл "Аванпост".
- Сколько страниц ты исписал?
- Давно потерял счет. Но после правки надеюсь уложиться в четыре тысячи.
- До половины уже дошел?
- Еще нет.
Бейкер улыбнулся.