- Задницу они тебе станут лизать, вот что, как ты им лижешь! - прорычал Мервит, сверкнув глазами.
Внимание охранников Леофсиг к себе привлек, хотя вовсе не был уверен, что хотел именно этого.
- Кауниан, - бросил Синфриду один из альгарвейцев, - им верить нельзя, нет?
- Пожалуй, нельзя, - согласился фортвежский бригадир. - Хотя они, согласитесь, принесли Фортвегу куда меньше бед, чем вы, альгарвейцы.
Если охранники и были согласны с ним, то по их виду судить об этом было затруднительно.
- Что желтики вам врать, - бросил тот, что отвечал бригадиру, отмахнувшись презрительно, - то ничему верить нельзя.
- Точно, - подтвердил Мервит. - Святая правда, сударь.
- Да ну? - Синфрида его слова, похоже, не убедили. - Тебе, солдат, и самому не очень можно верить. - Однако довести мысль до логического завершения он не смог, как не смогли фортвежские военачальники завершить разгромом первоначальные свои успехи против альгарвейских войск. - Что ж, раз достойных доверия свидетелей нет, придется этим двоим разделить вину. Неделя нарядов на рытье выгребных ям научит их не распускать руки попусту.
Мервит ткнул пальцем в сторону Леофсига.
- Это ему по душе в дерьме ковыряться. Там он может покрутиться рядом со своими каунианскими приятелями.
- Компания у них приятней твоей, - огрызнуться Леофсиг. - И пахнет от них приятней.
Только присутствие альгарвейских охранников не позволило драке вспыхнуть снова.
- Довольно уже, оба! - резко бросил бригадир Синфрид. - Приказ остается в силе - неделя штрафных нарядов каждому. Если от вас снова будут неприятности, посмотрим, как глянет на это альгарвейская комендатура.
- Так точно, сударь! - хором гаркнули Мервит с Леофсигом.
Юноше не очень-то хотелось отправляться на суд рыжиков после того, как он выступил в защиту кауниан. Альгарвейцы поглядывали на его соплеменников сверху вниз - это верно, но их вражда со златовласым племенем уходила корнями к началу времен.
Он надеялся только, что у Мервита не хватит ума до этого додуматься. К счастью, великан большим умом и не отличался. Отличался только силой - и кулачищами с добрый булыжник. Юноша втайне изрядно гордился, что сумел устоять под напором рослого, плечистого солдата.
- Бригадира вы слышать, - бросил разговорчивый охранник. - Теперь вы идти, вы получить что заслужить. Кидать дерьмо, да?
Он и его товарищ разом взмахнули жезлами. Леофсиг и Мервит пошли. Оглянувшись через плечо, юноша увидел, что бригадир уже вернулся к бумагам, от которых его оторвали.
В сортирном наряде Мервит отлынивал от работы как мог и еще чуть больше. Ничего другого Леофсиг и не ожидал; он успел убедиться, что Мервит ленив даже по не слишком суровым меркам лагеря для военнопленных. Сам юноша делал порученное ему дело без спешки, но методично.
День клонился к вечеру, когда громкий вскрик заставил его обернуться. Непостижимым образом Мервит исхитрился свалиться в наполненную до краев выгребную яму, которую уже собирались засыпать. Когда он выбрался, наконец, Леофсиг подумал, что более грязного человека он в жизни не видывал. Великан бросил на юношу недобрый взгляд, но тот стоял далеко в стороне, когда приключилась эта неприятность.
Никого из кауниан в тот момент тоже рядом не было, и отбегающих торопливо Леофсиг не заметил. Возможно, Мервит просто поскользнулся. А может, кто-то из кауниан оказался хитрее. Судя по тому, как озирался великан, он подозревал последнее.
Кауниане не обращали на него внимания. Они даже не предложили ему облиться водой из ведра. Если они выглядели довольными собою, что ж, кауниане часто выглядели самодовольно - еще одна черта, вызывавшая неприязнь соседей. Если они оказались настолько хитры, что незаметно столкнули Мервита в выгребную яму… если так, Леофсигу стало очень интересно, как далеко может зайти их хитрость. Надо будет выяснить это как-нибудь, если только он сумеет придумать, как.
* * *
В деревнях Грельцкого герцогства осень охотно уступала дорогу зиме. Ункерлант отличался суровым климатом, а южные его области - в особенности. Звери, впадавшие в зимнюю спячку, прятались здесь по норам и берлогам раньше, чем где бы то ни было в стране.
Жители упомянутых деревень тоже прятались по своим берлогам первыми. Подобно соням, барсукам и медведям Гаривальд и его односельчане нагуливали осенний жирок и набивали кладовки. Сейчас, когда урожай собран, им оставалось только продержаться в живых самим и сохранить жизнь скоту до того дня, когда в их студеный край придет весна.
Гаривальд к долгим зимам относился со смешанным чувством. С одной стороны, работать приходилось не так много, как в более теплую погоду. Если ему в голову приходила блажь вытащить из кладовой кувшин самогонки и уйти в запой на денек - или два, или на неделю, - он мог это себе позволить. Семья не умрет с голоду оттого, что он по пьяни забыл сделать что-нибудь жизненно важное, и худшее, что может случиться, - у него будет жуткое похмелье, когда кувшин покажет дно. К похмелью Гаривальд привык и даже испытывал по отношению к нему некую тоскливую гордость. Запой был для него еще одним способом убить время долгой зимой.
Убивать время в зимние месяцы было тяжелей всего. В отличие от лесной сони, барсука или медведя, крестьянин не мог дрыхнуть, пока лежит снег. Только залив глаза самогоном, он не чувствовал, что заперт в тесной землянке вместе с женой, сыном, дочерью и всяческой скотиной, которая иначе замерзла бы или передохла с голоду.
Его жене Анноре зима нравилась еще меньше.
- Ты можешь не мусорить? - взвизгнула она, когда Гаривальд выскреб роговой ложечкой остатки вареного яйца из скорлупы, а саму скорлупу швырнул на мол.
- Не понимаю, чего ты взъелась, - ответил крестьянин самым благоразумным, как ему казалось, тоном. - Вон коровья лепешка, - он ткнул пальцем себе под ноги, - вот свинячий навоз, - он ткнул пальцем в угол, - куры гадят где ни попадя, а ты кидаешься на меня из-за какой-то скорлупки?
Он попытался искупить вину, втоптав мусор в земляной пол.
Аннора подбоченилась и закатила глаза. Кажется, извинения приняты не были.
- Разве могу я объяснить корове, где справлять нужду? А свинье? А курям этим, чтобы их разорвало в пух и перья?! Разве они меня послушают? Может, хоть ты будешь слушать!
Гаривальду вовсе не хотелось никого слушать. Из последнего запоя он вышел позавчера, и похмелье давало о себе знать. Аннору он поколачивал всего-то раз или два в своей жизни, что по меркам Зоссена делало его просто образцовым мужем. Дело было отчасти в том, что характер у Гаривальда был мягче, чем у большинства его односельчан. А у Анноры, с другой стороны, покруче, чем у большинства ее односельчанок. Если муж начнет распускать руки, с нее станется перерезать ему глотку или раскроить башку, пока тот валяется в пьяном угаре. Такое в Зоссене случалось едва ли не каждую зиму.
Гаривальдов сынишка, Сиривальд, хрюкнул, озорно глядя на отца. Гаривальд тоже хрюкнул, поднимаясь на ноги. Хитрющее выражение лица Сиривальда сменилось тревожным, но было уже поздно - Гаривальд поймал сына и отвесил ему пару шлепков.
- Чтоб не вздумал больше отца боровом дразнить, понял меня? - буркнул он.
- Да, пап, - выпалил мальчишка поспешно.
О любом другом ответе отец живо заставил бы его пожалеть. Впрочем, Гаривальд нашел иной способ наказать сына за непочтение.
- Раз тебе больше занять себя нечем, возьми да прибери за скотиной. Заодно и скорлупку мою выбросишь.
Сиривальд принялся за работу - без особенного желания, но понимая, что здорово пожалеет, если отец останется недоволен. В последнем он был совершенно прав. Гаривальд бдительно приглядывал за ним, пока мальчишка не закончил, потом обернулся к Анноре:
- Вот. Теперь ты счастлива?
- Я была бы счастлива, если бы наш дом не превращался каждую зиму в хлев, - огрызнулась она.
Глядела она при этом не на свиней, а на Гаривальда.
Словам ее можно было придать разнообразное значение. Женатый на Анноре немало лет Гаривальд прекрасно понимал, что она имела в виду. И так же хорошо знал, что признавать это было бы глупостью.
- По мне, так навести в доме чистоту зимой только чародейством и можно.
- В это я могу поверить, - бросила Аннора. Своим ответом она вовсе не намеревалась согреть Гаривальду душу.
И не успела она продолжить, как проснулась Лейба и заплакала. Аннора перепеленала малышку, добавив благоухания запашку в землянке.
- Много ли волшбы у нас можно натворить-то? - продолжила она, приложив дочку к груди.
- Не знаю, - проворчал Гаривальд. - Может, и хватило б.
Аннора покачала головой, что показалось Лейбе ужасно смешным.
- Вряд ли, - ответила она. - В такой дали от магического источника или становой жилы для этого нужен первостатейный маг. Где бы мы нашли столько серебра, чтобы нанять мага первого разряда?
Горький смешок ее свидетельствовал о том, что она и без мужа знает ответ.
- Мне и без чародейства жить хорошо, спасибо, - отозвался Гаривальд. - Если бы у нас источники да жилы становые из ушей лезли, тут был бы второй Котбус, понимаешь? За нами бы инспекторы да печатники только на горшке не приглядывали, да и то вряд ли.
Сиривальд, представив эту картину, сморщился. Гаривальд - тоже. В две фразы он уместил все, что было ему известно об ункерлантской столице: что она полна волшбы и наемных соглядатаев конунга Свеммеля. О том, что составленный им портрет Котбуса неполон, крестьянин и понятия не имел - откуда? Он никогда не видел большого города и даже в ближайший городок на ярмарку выбирался всего пару раз. Но от этого его мнение не поколебалось - скорее наоборот.
- Сиривальд, не ленись! - рявкнул он. О том, сколько должен работать мальчишка, у Гаривальда тоже имелось твердое мнение. А поскольку Сиривальд не всегда его меркам соответствовал, крестьянин добавил: - Конечно, если мы принесем кого-нибудь в жертву, нам не потребуется ни источник силы, ни тем более первостатейный чародей…
- Прекрати! - воскликнула Аннора, уловив перепуганный взгляд Сиривальда. Гаривальд расхохотался: все-таки ему удалось привлечь внимание мальчишки.
- Не смешно, - выговорила ему жена.
- По мне, так и весело, - ответил Гаривальд. - Смотри, я сказал волшебное слово, и в доме стало чисто. Если думаешь, что в наших краях можно найти чародея получше, поговори с Ваддо или Геркой.
- Не о чем мне со старостой болтать, и с бабой его, спасибо, - язвительно отозвалась Аннора. - Много мне от них будет помощи. Если б они знали хоть на полгроша о настоящей волшбе, думаешь, не поставили бы себе хрусталик в доме?
- Может, не хотят, - ответил Гаривальд и, не успела Аннора возразить, покачал головой: - Нет, ты права, не бери в голову. Все-то им надобно. Разве б иначе они у себя в доме лишний этаж надстроили? - Он хохотнул. - Вольно же Ваддо с больной ногой туда-сюда по лестнице бегать!
Однако по зиме староста с семейством могли жить над своей скотиной, а не бок о бок с ней, как вся деревня. Надстроив в своем домишке второй этаж, Гаривальд мог бы удовлетворить тягу Анноры к чистоте в доме или хотя бы в части дома, не прибегая к волшбе и не угрожая принести Сиривальда в жертву. Однако и он, и его жена полагали затею Ваддо пустой претензией "городских". Мысль последовать примеру старосты не приходила в голову им обоим.
- Без толку, - со вздохом заключила Аннора. - Все без толку. Мечтается только порой… - Она вздохнула снова. - Все равно что тебя бароном представить.
- Это было бы здорово, да? - Гаривальд поднялся с лавки и выпятил грудь. - Барон Гаривальд Великолепный! - пророкотал он густым басом, вовсе непохожим на обычный его голос.
Сиривальд хихикнул. Аннора расхохоталась. Лейба не поняла, отчего мама так веселится, но засмеялась тоже. И Гаривальд со всеми вместе. Представить себя бароном было еще смешней, чем крестьянский дом, где зимой всегда чисто. И волшебство потребовалось бы куда более сильное, чтобы совершить это чудо.
- Нет, чтобы мне довольствоваться тем, что имею, - проговорила Аннора.
Гаривальд хмыкнул.
- Думаешь, вшивый из меня получится барон.
Он почесался. Вши надоедали ему и сейчас. Когда на землю опускалась зима, такое всегда случалось. Чтобы избавиться от надоедливых кровососов, следовало чаще мыться, а это было не под силу никому. Здорово пропариться в бане, пока жар не проберет до костей, а потом выбежать да окунуться в снег - раз в неделю или в две. Если чаще, то можно и концы отдать. А коли в баню ходить раз в неделю, вшей и гнид не выгонишь. Гаривальд почесался снова. Ничего не поделаешь, подумал он.
Жена ему не ответила - оно, наверное, и к лучшему. Вместо этого она покачала Лейбу на плече, пока девочка не вознаградила ее отрыжкой.
- Вот умничка, - промурлыкала Аннора. - Ну, теперь облегчилась и лучше стало?
Ей, видимо, тоже стало лучше после того, как она выплеснула свои обиды.
- Зима… - пробормотал Гаривальд, ни к кому в особенности не обращаясь.
Он был заперт в тесной землянке с семьей и всей скотиной и никуда не мог выбраться - во всяком случае, далеко или надолго - до самой весны. Аннора - тоже. Неудивительно, что ей порой хотелось пожаловаться кому-нибудь.
Корова уронила на пол свежую лепешку. Аннора сказала только: "Сиривальд, подбери".
Сиривальд уже усвоил, что, если мать качает на руках Лейбу, это не значит, что она не сможет выдрать его за ослушание. Эту ошибку он уже пару раз сделал и повторять ее не хотел.
- Оно и к лучшему, что у Ваддо с Геркой хрусталика нету, - заметил Гаривальд. - У нас бы уши завяли от болтовни: и как мы с дикарями чернорожими в северных краях воюем, да как очередную великую победу одержали. - Он снова фыркнул. - Дураку понятно, что нам понятно - ежели бы все хорошо пошло, давно бы победу праздновали! А еще, - нанес он решающий удар, - будь у них хрусталик, инспектор да печатники могли бы приказы им отдавать, не доезжая до нашей деревни.
- Си-илы горние! - воскликнула Аннора. - Этого только не хватало! Нет уж, по нынешнему-то лучше.
- Да и мне тоже.
Гаривальд был твердо убежден, что старинный порядок вещей лучше любого другого. Он не мог себе представить ункерлантского крестьянина, который не был бы доволен старыми порядками больше новых. Горожан всякие новшества да чары хитромудрые только глубже загоняли под ярмо конунга Свеммеля. А кому такое по нраву? Никому. В этом Гаривальд тоже был уверен.
Глава 9
Маршал Ратарь вглядывался в пустынный горизонт на севере. Если бы конунг Свеммель позволил ему осуществить планы, давным-давно разработанные его штабом, ункерлантская армия уже могла бы вступить в Бишу. Об этом маршал напоминал своему сюзерену в каждом донесении. Быть может, конунг образумится и следующую войну начнет в срок. Ратарь вздохнул. А может, драконы поднимутся дыбом и начнут читать стихи, но на это тоже рассчитывать не стоило.
Кроме того, армия могла бы вступить в Бишу… а могла и не вступить, в чем маршал убедился за время кампании, хотя ни словом не намекнул об этом в своих донесениях Свеммелю. У зувейзинского штаба имелись свои планы, и выполнялись они даже под ударами всей армии Ункерланта.
Воевать в пустыне ункерлантцам не приходилось со времен северной кампании, когда Зувейза оказалась под властью более сильного соседа, но от той поры не осталось живых свидетелей, да и военное дело за столько лет изменилось кардинальным образом. Ункерлантские офицеры не осознали еще, как наилучшим образом приспособиться к этим переменам, и план, с которым держава вступила в войну, предусматривал только один тактический прием: молотить по зувейзинам всеми наличными силами, покуда те не сломаются.
- Чернокожие понимают нас лучше, чем мы себя сами, - недовольно пробормотал Ратарь.
В том, что зувейзины неплохо представляли себе манеры ункерлантцев, ничего изумительного не было - южане правили Зувейзой на протяжении добрых ста лет. Подданные, пускай с неохотой, учились предугадывать капризы хозяев. Обратное, к сожалению, не было верно. Ункерлантцы в Зувейзе только командовали - занятие, не способствующее попыткам понять смуглокожих туземцев, которым приходится исполнять приказы.
Подбежал курьер и вытянулся по стойке "смирно", ожидая, когда Ратарь его заметит.
Наконец маршал кивнул.
- Сударь, - отчеканил вестовой, - имею честь доложить, что силы под командованием генерала Верпина готовы к штурму Вади-Укейка.
Язык парня чуть заплетался на непривычном горловом "к", столь не схожем со звуками родной ункерлантской речи.
- Отлично, - кивнул Ратарь. - Сигнал к атаке поступит завтра на рассвете, как запланировано. Возвращайся к кристаллу и сообщи генералу Верпину, чтобы остерегался верблюдов на флангах.
- Верблюдов на флангах, - повторил вестовой. - Так точно, сударь, как скажете.
Он отдал честь и убежал.
- Верблюдов, - пробормотал Ратарь себе под нос. - Кто бы мог подумать, что от верблюдов может произойти столько бед?
На протяжении целого поколения большинство армий - вообще-то все армии, у которых хватало на это денег, - делали упор на несчетные стада бегемотов. Бегемоты могли нести на спинах солдат, оружие, броню, неуязвимую для пехотных жезлов, превращаясь в сухопутные броненосцы. Под умелым командованием альгарвейцев они нанесли ужасающее поражение фортвежской армии. Ратарь и его помощники все еще разбирались, как такое могло случиться.
Зувейза, однако, представляла собою не лучший край для бегемотов. Они много жрали. А пили еще больше. И это было скверно. В здешних краях вади - сухие русла - встречались чаще рек и оставались пересохшими даже зимой, в сравнительно дождливый сезон. Зима в пустыне считалась также прохладным временем года, что не мешало бегемотам вариться в собственной броне и дохнуть от теплового удара.
До тех пор, пока конунг Свеммель не приказал ему нанести удар по Зувейзе, Ратарь не воспринимал верблюдов в качестве боевого животного. Единороги - да. Бегемоты - да. Кони - тоже да. Верблюды? Кой прок может быть армии от верблюдов, маршал не мог вообразить.
Теперь он понял. В краю, где вади встречались чаще рек, где отравить колодец значило остановить армию, верблюды уже не казались уродливой скотиной. Зувейзинская верблюжья кавалерия возникала из ниоткуда, словно по волшебству, наносила чувствительные удары по флангам ункерлантцев, грабила колонны с припасами, а затем исчезала столь же неожиданно и быстро, как появлялась, приводя в исступление военачальников.
Довольно долго Ратарь был слишком занят, отбивая налеты чернокожих - забиравшихся порою на удивление глубоко в исконно ункерлантские земли, - чтобы проводить собственную кампанию согласно намеченному плану. Он надеялся, что переломный момент уже наступает. С минуты на минуту это должно было стать ясно.
Полчаса спустя, так и не дождавшись сообщения от генерала Дроктульфа, командовавшего восточной ударной группой, маршал отправился в палатку связистов, чтобы выяснить, что творится на том крыле и будет ли группа готова выступить в назначенное время.
- Сейчас же свяжу вас с его штабом, милостивый государь, - почтительно ответил молодой чародей, к которому обратился Ратарь. - Напоминаю вам, однако, чтобы вы беседовали с осторожностью. Зувейзины могут подслушивать, невзирая на все наши оборонительные заклятья.