Корнелю пожал плечами. Его лагоанцы кормили. Даже пытались быть с ним добры на свой бесцеремонный лад. Подводник поднимал это. Но обожания не испытывал. Рамальо продолжал болтать. Если он и догадывался, о чем думает его спутник, то ничем себя не выдал.
- Вот мы и пришли, - простодушно заметил лагоанский лейтенант, проводя Корнелю по невысокой деревянной лесенке и пропуская вперед.
Плечи подводника колыхнулись в неслышном вздохе. Если Лагоашу служат такие моряки, Корнелю не в силах был понять, каким образом Сибиу могла терпеть от них поражение за поражением в войнах прошлых веков.
Приглядевшись к тем, кто поднялся ему навстречу, Корнелю неохотно признал собственное поражение. Эти офицеры лагоанского флота словно сошли со страниц сибианского романа: самонадеянные, да, но не без оснований.
- Капитан Корнелю, - промолвил один из них и продолжил на своем языке: - Вы говорите по-лагоански?
Этот вопрос Корнелю мог понять и ответить на него:
- Нет.
То было одно из немногих приличных слов местного языка, которых моряк нахватался за время плена.
- Ладно. - Альгарвейским лагоанский офицер владел отменно и не пытался превратить этот язык в сибианский, как неумело стремился сделать Рамальо. - Думаю, мы сумеем объясниться и так. - Он подождал, пока Корнелю кивнет, и продолжил: - Я командор Рибьейро, а мой коллега - капитан Эбаштьяо. - Когда все пожали друг другу руки, командор внезапно вспомнил о забытом всеми Рамальо.
- Свободны, лейтенант, - бросил он, и Рамальо испарился.
- Вы прибыли к нам на прекрасном левиафане, - заметил Эбаштьяо на столь же превосходном альгарвейском. - Вы, сибы, всегда умели добиться от своих зверей максимум возможного.
- Благодарю. - Корнелю церемонно склонил голову. - И ради этого я был призван сюда - ради беседы о левиафанах?
Запоздало сообразив, что заговорил на родном сибианском, он принялся переводить свои слова на язык, очевидно, знакомый лагоанским офицерам, но командор Рибьейро оборвал его взмахом руки.
- Не утруждайтесь, - бросил он. - Полагаю, мы с Эбаштьяо в силах разобраться в вашем жаргоне, хотя сами и не умеем ломать о него язык. - Он пихнул товарища локтем в бок. - Верно, Эбаштьяо?
- Пожалуй, так, сударь, - кивнул тот. - А если мы не поймем, о чем толкует капитан, может, он и сам не знает, о чем толкует, а?
Глаза у него были узкие, раскосые - можно сказать "типично куусаманские", когда б не были они серыми, а не черными. Сейчас Эбаштьяо прищурился еще больше и явственно подмигнул Корнелю.
Как на это ответить, подводник не знал. В сибианском флоте принято было поддерживать между высшими и низшими чинами дистанцию столь же непреодолимую, как в армиях Валмиеры и Елгавы. Корнелю попытался представить, что ему подмигнул командор Дельфину, и помотал головой. Невообразимо. Поэтому он просто застыл, ожидая, что лагоанцы скажут дальше. С этими лагоанцами никогда ничего заранее нельзя сказать. Тем они и опасны.
- Мы планировали, капитан, привлечь вас к переподготовке наших подводников, - пояснил Эбаштьяо, - чтобы вы могли обучить их своим приемам - так сказать, дотянуть до своего уровня - а те, в свою очередь, могли патрулировать океан по возможности дальше от наших берегов и ближе к сибианским.
- Верно. - Рибьейро кивнул. - Мы не желаем, чтобы нас застали врасплох, как это случилось с вашей державой. Мы отправим наших левиафанов в дальние дозоры, как сказал Эбаштьяо, и сделаем все, чтобы снабдить кристаллом каждого подводника, чтобы тот мог спешно сообщить обо всем увиденном в штаб. Наш флот контролирует становые жилы. И кроме того, мы выведем в море парусники, чтобы, так сказать, заглянуть между жилами.
- Сомневаюсь, что все это вам пригодится, - горько заметил Корнелю. - Некоторые трюки годятся только на один раз. Не повезло нам.
- Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь, - ответил Рибьейро. - И мы расставим вдоль побережья лозоходческие посты - как следовало бы поступить вашей стране, если мне будет дозволено высказаться, не нанося обид.
- Теперь-то ясно, что вы правы, - промолвил Корнелю. - Но кто мог бы подумать заранее, что даже у альгарвейцев достанет безумия опробовать такой фокус? Если бы им не удалось…
Он скривился. Им удалось.
- Возвращаясь к вашему месту в этих планах, - вмешался Эбаштьяо. Командор Рибьейро занимался стратегией, его подчиненный - тактикой. В этом отношении лагоанский флот был устроен так же, как сибианский… в те дни, когда еще существовал сибианский флот. - Вы обучите наших ребят по своим стандартам, - продолжал Эбаштьяо. - По мере возможности составите учебное пособие, чтобы вашими методиками могли пользоваться другие. И, можете не сомневаться, станете патрулировать становые жилы и, опять-таки по мере возможности, вести войну на море в сибианских территориальных водах и поблизости. Будет этого достаточно, чтобы пробудить ваш энтузиазм?
- О да! - торопливо отозвался Корнелю.
Конечно, для лагоанцев он был лишь орудием. Но те наконец осознали, насколько это орудие может быть полезно.
* * *
В тот день школа была закрыта. Эалстан и Сидрок вместе с приятелями пинали мяч в парке неподалеку от дома, а с ними еще кучка мальчишек, кто постарше, кто помладше, повстречавшихся им по дороге. Игрой это назвать было трудно - какая там игра без ворот, без сеток, без разметки? Они просто с воплями гоняли мяч по лужайке - развлекались, насколько это возможно было в оккупированном Громхеорте.
Ночью шел дождь. Из-под ног метнувшегося к потрепанному старому мячу Эалстана брызнула грязь. Домой они с кузеном вернутся, измызгавшись до ушей. Матушка обругает обоих. Краешком сознания юноша понимал это и даже стыдился немного - но не настолько, чтобы сбавить ход.
Сидрок тоже ринулся к мячу, как ошалелый, не замечая противника. Восторг окатил Эалстана, будто пробившийся из-за облаков солнечный лучик. Согнувшись, он на бегу сшиб кузена с ног, и Сидрок повалился в лужу. Испустив дикий торжествующий вопль, Эалстан запустил мяч в купу каробовых деревьев.
- Чтоб тебе провалиться! - взвыл Сидрок, отплевываясь грязью.
Он с трудом встал на ноги.
- Да пошел ты к силам преисподним! - гаркнул через плечо Эалстан. - Я тебя честно сбил!
Не успел он сделать и трех шагов, как кто-то - он так и не разглядел, кто именно, - честно сбил его. Юноша отправился в полет, подобно дракону, поднявшемуся на крыло. Но в отличие от дракона в небе он не задержался. Эалстан шлепнулся животом в жидкую грязь и проехался по ней добрых пять шагов. Ох как матушка его взгреет - кафтан, как обнаружил юноша, поднявшись, приобрел приятный цвет хаки. А до того был сизым.
Он кинулся вслед мячу, уже перешедшему несколько раз из ног в ноги, смахивая на бегу грязные капли с кафтана. Даже бродяги, наблюдавшие за игрой в отдалении, выглядели чище.
До войны Громхеорт был процветающим городком. Конечно, были в нем свои изъяны - отец Эалстана утверждал, что нет на свете такого места, где нет своих изъянов, что казалось юноше вполне разумным. Но теперь, когда столько домов и лавок превратились в развалины, когда столько бывших солдат, которых оккупационные власти не озаботились взять в плен, рассеялось по окрестностям, в городе скопилось множество бродяг и нищих. Они жили чем приходилось, питались чем придется и спали где могли.
Один из них - отощавший, заросший, в драном кафтане не по росту - махнул рукой пробегавшему мимо Эалстану. Юноша не обратил на него внимания. Нищие часто клянчили у школьников милостыню. Когда у Эалстана была при себе хоть монетка, он часто подавал им, всякий раз вспоминая о Леофсиге, которому в лагере для военнопленных и того не доставалось. Но сегодня Эалстан оставил деньги дома; лучшего способа потерять кошелек, чем игра в мяч, он не мог бы придумать с ходу.
И тут бродяга окликнул его по имени.
Эалстан застыл на месте. Бросившийся ему наперерез Сидрок пролетел мимо и чуть не грохнулся в грязь снова. Юноша даже не заметил коварных намерений кузена. Он выбежал с поля, не отводя взгляда от того, кого поначалу принял за бродягу.
- Лео… - начал он.
- Молчи! - оборвал его брат, раскашлялся и продолжил: - Я здесь, понимаешь, неофициальным порядком.
Значит, его не выпустили из лагеря, как подумал было Эалстан. Он бежал. Юноша возгордился братом немедленно и невероятно.
- Как ты…
- Не задавай глупых вопросов, - снова оборвал его Леофсиг. - Кстати, о глупых…
Он мотнул подбородком в сторону подошедшего Сидрока.
- Нашел себе компанию? - поинтересовался у Эалстана кузен и хохотнул. - Теперь, значит, нищие? Эдак ты до кауниан докатишься.
- Надо было свернуть тебе шею много лет назад, - спокойно промолвил Леофсиг. - Хочешь доказать, что еще не поздно?
Сидрок хотел было вспылить, но тут - куда медленней, чем Эалстан, - признал Леофсига.
- Я думал, ты в лагере! - выпалил он.
- Блужьи рыжики тоже так думают, - отозвался Леофсиг. - И не говори так о каунианах. Невежество из тебя так и прет.
Сидрок закатил глаза.
- Ну ты прям как Эалстан!
- Да ну? - Леофсиг глянул на младшего брата. - Растешь, значит? Ну, может быть. Остается надеяться.
- Надо отвести тебя домой, - промолвил юноша.
- Не хотел возвращаться прямо туда - не знаю, насколько это опасно. - На лице Леофсига отразилась холодная, мрачная расчетливость загнанной жертвы. - Альгарвейцы не обращали на вас особенного внимания? - Он дождался, когда Эалстан с Сидроком покачают головами, и продолжил: - Ладно, тогда рискнем. Эалстан, ты беги вперед. Предупреди старших, что я иду. Сидрок, ты со мной. Составишь компанию. Давно я не видел родного лица…
Эалстан мчался, как бешеный. Никогда в жизни он не бегал так после игры в мяч. Альгарвейские патрульные косились на него, но юноша был молод и мог бежать от избытка чувств, а не потому, что вытворил что-нибудь против новых властй. Один из альгарвейцев пожал плечами, другой махнул рукой презрительно, и оба двинулись дальше. Эалстан не останавливался.
Подбежав к дому, он заколотил кулаками в дверь. На лице отворившей ему Конберги отразился ужас.
- Эалстан! Да на тебе чистого места нет! - воскликнула она. - Ты с ума сошел? Мы с мамой уж решили, что это рота рыжиков собралась сносить наш дом или что похуже.
- Надеюсь, этого не случится, - прохрипел Эалстан.
Стоило ему остановиться, как у него разом отшибло дух. Протиснувшись мимо Конберги в маленькую прихожую, он захлопнул за собою дверь и задвинул засов.
- Молчи, - просипел он, когда Конберга принялась распекать его за безобразный вид, после чего сестра начала на него орать: таким тоном со старшими ему разговаривать не полагалось. Однако Эалстан знал, как ее унять. - Сюда идет Леофсиг. Сидрок его провожает. Через пять минут они будут здесь.
Конберга успела обругать брата еще дважды, прежде чем осознала смысл его слов. А потом стиснула в объятьях, забыв про липкую грязь.
- Альгарвейцы его отпустили? - выдохнула она. - Но почему они не сообщили нам, что выпускают его?
- Потому что они альгарвейцы, - ответил Эалстан. - И потому что они его не отпустили. Но он все равно будет дома вот-вот.
Сестра мигом поняла несказанное.
- Ему придется скрываться, да? - Не дожидаясь ответа, она продолжала: - Лучше скажи маме. Она решит, что делать.
- Само собой. - Эалстан был еще настолько молод, что смог произнести эти слова без насмешки. - Она в кухне?
Конберга кивнула, не отходя от дверей, готовая захлопнуть засов в ту же минуту, когда Леофсиг переступит порог дома.
Когда Эалстан ворвался в кухню, мать резала чеснок. Она подняла голову и глянула на сына суровее, чем альгарвейские патрульные.
- Что с тобой случилось? - поинтересовалась Эльфрида тоном, явственно подразумевавшим, что достойного ответа юноше подобрать не удастся.
Эалстан сумел это сделать.
- Леофсиг возвращается. Они с Сидроком сейчас придут.
- Силы горние! - прошептала мать. Ей, в отличие от Конберги, и на миг не пришло в голову, что альгарвейцы могли просто отпустить пленника. - Об этом надо сказать отцу, - продолжила она решительно и деловито. - Он сегодня ведет амбарные книги у Вомера - знаешь, это торговец полотном с улицы Зеленого единорога? Беги к нему. Нет, сначала кафтан смени. Потом иди. Хоть на человека будешь похож. А то еще перепугаешь Вомера до полусмерти.
- Почему бы не запугать купчину? - Идея Эалстану понравилась.
Эльфрида глянула на него, словно на пятилетнего дурачка.
- Потому что мы не хотим привлекать внимание, - ответила она. - Даже своих и даже в такой мелочи. Теперь беги за отцом. Он знает, кого из рыжиков стоит подмазать, чтобы не вышло беды.
К тому времени, когда Эалстан набросил на плечи чистый кафтан, Конберга уже обнималась с Леофсигом в гостиной. От избытка чувств она обняла даже Сидрока, с которым обычно находилась в натянутых отношениях. Протиснувшись мимо них, Эалстан выбежал на улицу и с облегчением услыхал за спиной лязг засова.
Улица Зеленого единорога располагалась близ пострадавшей от бомбежек твердыни эрла Брорды. Большая часть отцовских клиентов была из громхеортских богачей. Хестан в своем ремесле считался лучшим; неудивительно, что и работал он на лучших в своем роде людей.
Секретарем у Вомера служил здоровенный мужик, чья изборожденная шрамами физиономия не отражала ничего, кроме тупой злобы. Однако когда Эалстан объяснил, чей он сын, и добавил: "Матушка моя захворала, сударь", секретарь провел его в комнату, где отец и торговец полотном корпели над амбарными книгами.
Хестан оторвался от книги.
- Эалстан! - воскликнул он. - Что ты тут делаешь?
- Матушка захворала, отец, - соврал Эалстан во второй раз. - Просит вас прийти домой.
На лице Хестана отразился ужас. Эалстан, по счастью, этого не понял.
Отец вскочил на ноги.
- Простите, умоляю, сударь, - обратился он к Вомеру. - Я вернусь, как только смогу.
- Идите, идите! - Вомер сделал вид, будто выталкивает бухгалтера из комнаты. - Надеюсь, все обойдется.
- На самом деле матушка здорова, отец, - объяснил Эалстан, когда они вышли на улицу.
Хестан ухватил его за руку, явно намереваясь задать сыну трепку прилюдно. Однако Эалстан уже зазубрил волшебные слова:
- Мой брат вернулся!
Отец отпустил его так же быстро, как поймал, и, тихонько присвистнув, взъерошил сыну мокрые от пота волосы, будто тот был совсем маленьким.
- Ты молодец, что не стал об этом кричать при Вомере, - похвалил он. - Как там Леофсиг?
- Тощий. Голодный. Грязный, словно несколько недель не мылся, - ответил Эалстан и добавил: - Зато он дома.
- М-да. - Взгляд Хестана сделался задумчиво-отрешенным. - А мне теперь гадать, как бы ему остаться у нас да не прятаться до конца дней под кроватью… - Он подергал бороду. - Невелика трудность. Альгарвейцы жадны до золота. По всем бумагам окажется, что Леофсиг жил с нами, когда войска Мезенцио захватили город. Я знаю сержанта-рыжика, который ведет эти списки.
- Матушка знала, что ты найдешь выход, - с гордостью заметил Эалстан.
Гордился он обоими родителями: отцом - за то, что тот знал так много, и матерью - за то, что та знала, о чем знает отец.
Хестан положил руку сыну на плечо.
- Там, где дело касается денег и бумаг, я все могу. - Он сжал плечо Эалстана. - Хитрость в том, чтобы орудовать деньгами и бумагами достаточно ловко и к нам домой не явились бы вооруженные альгарвейцы. Против рыжиков с жезлами я ничего не могу поделать. - Отец вздохнул. - Оказалось, что против рыжиков с жезлами никто во всем Фортвеге не может ничего поделать…
* * *
Поездка на становом караване до Илихармы, столицы Куусамо, доставила Пекке массу удовольствия. При мысли о том, что в ее отсутствие Лейно одному придется справляться с Уто, чародейка чувствовала себя слегка виноватой, но ее мужу тоже доводилось раньше уезжать в командировки - а кроме того, Элимаки живет рядом и поможет справиться с воплощением хаоса, скверно замаскированным под маленького мальчика.
Мимо прошел стюард с подносом маринованой селедки, копченого лосося и пирожков с мясом. По обычаю Куусамо и в отличие от торгашеского Лагоаша, трапеза предлагалась пассажирам бесплатно. Пекка взяла пирожок, пару кусочков селедки и кружку горячего пива из напитков, которые разносил второй стюард, хотя печки в обоих концах вагона работали неплохо.
За окном кутались в снега холмы Вааттоярви, невысокая гряда, пересекавшая Куусамо с востока на запад. К северу от нее климат был не столь суров. Когда в Каяни задувал буран, в Илихарме шел снег. Когда в Каяни шел снег, в Илихарме шел снег с дождем - или дождь со снегом, это как посмотреть. Когда в Каяни шел снег с дождем, в Илихарме хлестал ливень. Когда в Каяни лил ливень, в Илихарме светило солнце… ну, посвечивало иногда.
В лесах к северу от холмов Вааттоярви попадались дубы и клены, голые зимой, но в основном там росли ели, сосны, пихты, столь же обычные на холодном юге. Один раз Пекке привиделось, что по насту бежит рыжая лиса, но караван промчался мимо так быстро, что чародейка не могла быть уверена - не игра ли это воображения.
Когда караван прибыл в Илихарму, на улицах зажигали фонари - час этот менялся по временам года. Зимой он наступал в столице существенно позже, чем в Каяни, но все равно не считался очень уж поздним. На сером небе чернели острые двускатные крыши домов - вклад Куусамо и Ункерланта в мировую архитектуру, подобно тому, как колонны считались каунианским изобретением, а непомерное украшательство - альгарвейским.
Когда караван застыл у перрона напротив вокзала с такой же острой крышей, Пекка накинула тяжелый плащ, нахлобучила кроличью ушанку, стащила с решетки над сиденьями пару саквояжей и, нагруженная, двинулась к выходу. Чтобы пассажирам не пришлось прыгать на перрон, караван остановился дверями напротив обтесанных валунов, вроде тех, что помогали всадникам забираться на коня в те века, когда до стремян еще не додумались.
- Госпожа Пекка!
Кто-то в толпе встречающих на платформе выкликал ее имя. Чародейка ожидала, что ее встретят и проводят. Но когда она увидала, кто именно машет ей рукой, глаза ее широко распахнулись. Пекка никак не могла ожидать, что за ней явится этот человек!
- Магистр Сиунтио! - воскликнула она.
Нагруженная вещами, она не могла ни помахать ему рукой, ни тем более поклониться, чего ей хотелось гораздо больше. Сиунтио возглавлял кафедру теоретической магии в Княжеском университете Илихармы последние двадцать лет. Назвать его перворазрядным волшебником было все равно что называть сердце солнца "тепленьким". Если бы ученым, как атлетам, раздавали кубки и медали, Сиунтио пришлось бы отвести для наград отдельную комнату. И этот человек явился встречать ее на перроне?!
- Магистр, вы оказываете мне незаслуженную честь, - выпалила она, едва приблизившись.
- Пекка, открою вам большой волшебный секрет: самые лучшие чародеи понятия не имеют, чего стоят на самом деле, - ответил Сиунтио. Был он седой и сутулый, всего на пол-ладони выше Пекки, даже по меркам куусаман невысокой, и более всего походил на престарелого аптекаря. Внешность, как это часто случается, была обманчива.
- Давайте-ка сюда свои сумки, - велел он, потянувшись к ее саквояжу.