- Привык сражаться с женщинами и детьми?
Дракона уже куда-то исчезла, как и тело ее юного сородича. Обезумевший Лей бросился на Черного Ская с диким воплем…
- Это мы уже проходили, - спокойно заметил дракон. Каким-то образом его руки перехватили бросок, и юноша оказался в одно мгновение прижат к стене, обезоруженный, почти беспомощный… Его заведенные над головой запястья сжимали драконьи пальцы с острыми ногтями… нет, когтями…
- Но урок не пошел в прок.
Все… - успел подумать Лей, прежде, чем его швырнуло почти через весь двор. Он сильно ударился головой и на миг потерял сознание. Пытаясь встать, юноша снова обнаружил над собой Ская, и даже затосковал: ну когда же? Когда это все кончиться?!
Дракон отвесил ему еще один точный удар, а потом легко вздернул за горло.
- Я назначит тебе срок. Имей мужество его дождаться, не разочаровывай меня!
И Скай ударил его снова. Снова рукой, но и этого было достаточно…
Корчась на плитах двора, Лей еще воспринимал краем сознания происходящее вокруг - и понимал: его щадили: драконы убивавшие, все что видели, обходили его так же, как и селяне в деревне… Он был добычей одного - Ская, его забавой…
А потом он услышал жалобное:
- Пожалуйста… не надо… пожалуйста… я ничего…
И Лей видел, упорно ползя на четвереньках, как Скай внешне небрежно мазнул по лицу мальчика, которого держал за шкирку, когтистой ладонью:
- Пожалуй, да! Ты будешь жить - и расскажешь о том, что видел… А что бы ты наверняка не забыл…
Пальцы разжимаются, и воющий мальчишка с залитым кровью лицом падает вниз… Лей рухнул следом, прижавшись щекой к земле, вдруг ставшей липкой, как от дождя…
Но он продолжал видеть…
И слышать…
Они исчезли так же внезапно, как и пришли, оставив после себя пепелище, щедро сдобренное кровью и запах горелой плоти в воздухе…
Исчезли, как будто их и не было никогда… Как-будто это было кошмарное видение, бред…
Монастырь догорал. Стонов слышно не было - драконы били наверняка, только тонко подвывали двое отроков - драконовы кровные крестники, да посреди двора скорчился Лей…
Клодий поднял его сам. Парня трясло, он закутал его в свой плащ, хотя понимал, что дело не в ночной прохладе. Пересчитал своих - шестеро из пятнадцати пало, хотя драконы не били тех солдат, кто не нападал на них, и видя это, Клодий приказал отступить… Все равно плохо. Все плохо…
До утра солдаты хоронили своих - как положено, высоким костром, - и монахов - тут же, в землю, по их обычаю. Усаженный в сторонке Лей участия не принимал.
Потом все же справился с собой, оглядевшись, встал. Где-то нашел травы, сделал мальчикам примочки к изувеченным глазницам, напоил отваром, и те уснули. Лей затих снова.
Совсем плохо. Слишком силен парень, - ни забытья ему не дано, ни ярости, ни слез…
Самый лучший меч гнут, гнут - да он ломается… выдержит ли…
Обратный путь казался вдвое длиннее. Клодий торопил людей, спеша встретиться с Валерием Грецинном и сообщить о разрушении Обители драконами. Увы, обещанные летописи погибли в огне, как и те, кто их составлял…
Это было еще одной причиной, по которой трибун стремился как можно скорее оказаться в гарнизоне: он уже не сомневался, что Черный Скай выполнит свою угрозу и явится за сердцем приговоренного им монашка. Клодий мог с тем большей уверенностью обещать ему защиту, что Лей оказывался единственным, кто обладал хотя бы частью знаний о драконах, хранившихся в монастыре. Он мог быть полезен как источник сведений, как очевидец, и - об этом не хотелось думать, но - как приманка для Ская, который как видно занимал среди драконов высокое положение. К тому же, участь юноши наглядно демонстрировала злобный нрав и обычаи драконов.
Трибун испытывал двойственное чувство: с одной стороны такое положение было выгодно самому Лею и гарантировало ему всю возможную помощь, с другой - это не меняло того факта, что мальчишку будут использовать в политических играх и дрязгах.
Выдержит ли… - в который раз подумал Клодий, пристально вглядываясь в него. И все основания для беспокойства у него были.
Лей за время пути переменился - переменился страшно. Даже после столкновения с драконами в деревне, даже после приговора Ская, он еще был мальчишкой. Да, натасканным на драки, с развитым тренированным телом, но мальчишкой - не больше.
Любознательным, с живым умом, еще не окостеневшим под усилиями его наставников, старающимся во всем находить хорошую сторону, и отчаянно пытающимся выглядеть взрослее, чем он есть. Обычный довольно славный парнишка.
После монастыря он перестал спать. Кто-нибудь из легионеров и сам трибун замечали, что он просто лежит, распахнув глаза в ночное небо, как будто пытается остановить время, поймать и рассмотреть, запомнить каждую секунду. Стать ею…
Днем творилось тоже самое. Нет, он не застывал в апатичной неподвижности, не впал в прострацию, не дергался, не суетился. Внешне он вел себя как обычно, сам заботился о двоих ослепленных мальчиках, но было видно, что мысли его где-то совершенно не здесь и сейчас.
Остальных людей Лей почти не замечал, и создавалось впечатление, что он уже не принадлежит к ним. Он двигался тяжело, медленно, но плавно, как будто нес на плечах невидимый чудовищно тяжкий груз, - и должен был пронести его до конца пути, не уронив. Что не помешало именно ему отреагировать на опасность: не замеченная вовремя змея, потревоженная неосторожным молодым легионером, - тот хоть и слыл отчаянным рубакой, но был не привычен к лесу, - еще только пласталась в воздухе… А следующее мгновение уже стало для нее последним.
Сервий даже не успел начать ругаться, когда раздался странный пугающий звук - стоявший над ним Лей смотрел на дохлую змею в своей руке и смеялся… Так, как будто с губ у него сыпались льдинки.
"Парень сходит с ума!" - пришло в голову Клодию.
Бывший послушник изменился и внешне - не то что бы похудел, но как-то усох. В лице не осталось ничего детского. Глаза запали глубже, казались больше и, странное дело, - ярче. Вокруг них плотнее залегли черные тени. Резче обозначились острые скулы. Рот затвердел, и губы стали почти неподвижны. Ему трудно было дать его семнадцать, но и любое определение возраста уже к нему не подходило, - Лей как бы стал вне его.
Его не решились даже поблагодарить, - солдаты, вначале жалевшие парня, теперь уже сами избегали его, словно боясь заразиться бедой. Юноша не мог не заметить этого, но только улыбался какой-то жуткой змеящейся улыбочкой.
Клодий все же считал себя обязанным хоть что-то сделать: юноша ему нравился, из него вышел бы толк при должных стараниях, но Лей опередил его. Едва встали на ночлег, он подошел сам:
- Трибун… Можно вас попросить… - произнес юноша без всякой интонации, слепо глядя перед собой расширенными глазами: таким он и был все время с налета драконов на монастырь. Он смотрел в огонь, он смотрел на дорогу, он смотрел на летящих птиц - он только и делал, что смотрел, вот только не похоже было, что бы эти глаза хоть что-то видели.
- Проси! - Клодий чувствовал и свою вину. Это было тем более глупо, что он не был ни чем обязан помогать Обители и ее монахам.
- Эти мальчики… Дрекки и Эскен… Вы не оставите их, когда… - Лей осекся.
- Лей, - трибун поднялся и положил руки ему на плечи.
И вдруг заметил нечто новое.
- Да ты седеешь, парень! - в ужасе сказал Клодий.
Юноша судорожно провел рукой по своим спутанным волосам.
- Не бойся! Мы сумеем защитить тебя! - с жалостью проговорил трибун.
Лей обратил на него искрящийся безумием прозрачный взгляд. Он был даже слишком спокоен - как и все эти дни.
- Это не имеет значения… - неожиданно сказал он, но все же очнулся немного и добавил, - Скай прав: тогда - я убивал и детей… Но ведь это я… Пусть он и мстит мне… Он ведь сам убивал и тех, кто не напал на него!! Тех, кто ничего не успел сделать! И Дрекки… Почему?!
В ответ на этот требовательный тон, Клодий смог лишь покачать головой. Как раз трибун-то прекрасно понимал, что это была отнюдь не месть, а акция устрашения.
После того, как известие о сожжении Обители разнесется по свету - а скрыть это не возможно, - мало кто захочет пойти против драконов, учитывая их способность внезапно появляться в самых неожиданных местах…
- Это не правильно! - выкрикнул в отчаянии Лей, ищущим взглядом требовательно вглядываясь в трибуна. Как будто надеясь, что вот сейчас он скажет, что все это не правда, что ему все приснилось, привиделось… и что все будет хорошо.
И снова Клодий не смог солгать. Он сказал то, во что верил сам.
- У войны не бывает правил, Лей. И у жизни тоже. Все правила мы придумываем сами.
Следовать или не следовать им - это тоже только наш выбор… И не стоит удивляться тому, что правила у всех разные!
И понял, что сказать надо было что-то иное: какую-нибудь бессмысленную безделицу, просто утешить… Мальчишка ведь остался совсем один, а вокруг него рушились привычный мир и втравленные в кровь ценностные ориентиры. Клодий смотрел в светлые глаза чистого голубого цвета, - а казалось, что видит стремительно разверзающуюся бездну, неудержимое падение… Лей снова впал в свое почти медитативное сосредоточенное спокойствие лишь и сказав с той самой странной улыбкой:
- Да… да, правил просто нет… Спасибо, славный трибун…
Клодий остался один в оцепенении и не мог избавиться от ощущения, что только что сотворил нечто страшное.
* * *
Стыдно признаться, но только за стенами Лилибея Клодий почувствовал себя уверенно, и с нетерпением ждал возвращения легата. Срок, назначенный драконом Лею, истекал, но Клодий уверился, что для парнишки ничего еще не потеряно: все-таки гарнизон это не монастырь в лесной глуши.
Хотя последние дни пути были особенно тяжкими: юноша все дальше уходил из этого мира в себя, но в Лилибее он даже стал похож на себя прежнего. Он впервые очутился в большом городе, и бурный поток новых впечатлений пробился сквозь стену внутреннего безмолвия. Впервые увиденное море, безграничный простор сливающихся земли и неба, - поразили и захватили Лея, и он зачарованно следил за бесконечной игрой переменчивых волн…
Трибун стал надеяться, что молодость, твердый характер и жажда жизни возьмут свое, и мальчишка со временем совсем оправится от потрясений. Морское путешествие, столица отвлекут его от печальных размышлений, не позволяя сосредотачиваться на них.
- Лей, - Клодий даже попытался его успокоить, - У нас еще есть время! В любой момент ты можешь сесть на корабль в Реммий, и ни один дракон тебя не достанет…
Я не стану тебя задерживать!
Лей не сразу повернулся к нему.
- Дело не в этом, - юноша поднялся, глядя куда-то в бесконечную даль, - Я все время думаю - зачем Скай дал мне это время? Не все ли ему равно, когда, как - и каким я умру? Когда есть вера, цель, смысл - все так просто и легко… А вот найти их - особенно, для того самого последнего мига - трудно… Может, именно за этим он не торопится?
- Ты ищешь то, что не существует.
- Разве? - Лей решительно покачал головой, - Если что-то должно случиться…
Если что-то есть - как это может быть бессмысленно?!
- Может, - грустно проговорил трибун в спину удаляющемуся юноше, - К сожалению, может! И нет ничего бессмысленнее смерти…
На четвертый день прибыл легат Сулла. Он был мрачен и задумчив, и подробный рапорт Клодия не обрадовал его еще больше. Как воевать с тем, кто воевать не желает? С тем, кто не возделывает полей, и в любое время может оказаться где угодно? Тратить время в бессистемных поисках, подобно монахам сожженной обители?
Объявить их вне закона? Так же как и трибун, Сулла Грецинн прекрасно понимал, что никто из местного населения не откажет дракону, потому что кара республиканских властей - угроза далекая, а ярость дракона - неотвратима и незамедлительна. Что можно противопоставить жуткому сплаву суеверий и реального страха за свою жизнь? Легат искал и не находил ответа, - а должен был! Не часто приходилось испытывать ему это чувство - бессилие, - и оно жгло его: оскорблением и бесчестьем…
- Объявить вне закона, - задумчиво говорил Авл Руффин, так же как и легат наблюдая за юношей во дворике, - Конечно… Но этого мало. Понадобятся охотники, такие же бойцы, как и они… Драконы пришли из легенд, значит в легендах надо искать и ответ. Монахи правы, легат, нет смысла подтягивать легионы к границам.
Боюсь, нам придется научиться сражаться с этим врагом его же оружием: нам нужны герои… И они появятся, если постараться… Из обиженных или просто искателей приключений. И пусть драконов предадут анафеме те, кто властвует над душами, а не телами: слово богов тоже не плохое оружие, когда в него верят.
Усмешка молодого человека была несколько цинична, но Грецинн посмотрел на него с удовольствием: не смотря на физическое увечье, дух и разум его оставались тверды и деятельны.
- Я высоко ценю вашу поддержку благородный Руффин. Будьте уверены, консул о ней узнает, ведь без нее наша миссия была бы и вполовину не так успешна!
В темных глазах сына проконсула промелькнуло удовольствие от похвалы, сказанной не ради простой вежливости.
- А вы не думали о том, что бы продолжить свою карьеру? Вы не предназначены для тихой деревенской жизни, а служить Республике можно не только на плацу или на марше.
Сулла Грецинн никогда не занимался благотворительностью, и его предложение было продиктовано именно желанием поставить на службу Республике острый ум и чувство долга бывшего трибуна, поэтому слова его не прозвучали неискренне. Молодой Руффин проявлял явные способности политика: например широту мышления и дальновидность.
- Полагаю, консул учтет мнение человека хорошо знакомого с ситуацией, в том числе изнутри. И ваша помощь могла бы пригодиться и в дальнейшем.
Если Авл Руффин и удивился, то не подал вида.
- Я польщен, легат. Если я могу чем-либо послужить Республике и народу, то буду только счастлив! - оттого, что его все еще могут счесть полезным, в его голосе прозвучало гораздо больше волнения, чем ему хотелось бы показать, и молодой человек поспешно перевел разговор со своей персоны, - Я понимаю, что вы хотите дождаться этого Ская здесь…
- Да. Как видно, он занимает не самое последнее место среди драконов… - кивнул Грецинн, бросив в сторону терпеливо ожидавшего их Лея, безразличный взгляд.
Юноша не мог слышать их разговор, но догадывался о его содержании, понял легат, встретившись с ним глазами. Лей усмехнулся отворачиваясь, и Грецинн нахмурился: мальчишка умен и понимает, когда его используют… К этому времени легат уже вытряс из бывшего монаха все, что мог, и Лей ему был нужен постольку поскольку.
На роль драконоборца он годился еще меньше, чем, скажем, сын проконсула, и больше не был необходим даже для наглядной демонстрации драконьих бесчинств - вполне хватало одного из мальчиков, которые не могли испортить какой-либо комбинации упорным норовом или случайной обмолвкой.
Их разговор был прерван весьма необычно: все нарастающий и нарастающий за стенами гул преобразовался в различимый крик:
- Дракон!!! Лю-ю-ди! Дракон!!!
По земле скользнула исполинская тень…
Потом, ни Авл Руффин, ни Валерий Грецинн не желали признаваться даже себе в том, что видели. Что на самом деле видели это…
Узкая голова с оскаленной зубастой пастью, увенчанная массивным гребнем, переходила в гибкую сильную шею… Угольно черное продолговатое тело с длинным шипастым хвостом, покрывала чешуя. Распустив огромные кожистые крылья и вытянув все четыре лапы со скрюченными пальцами, оканчивающимися острыми когтями, дракон опускался с неба, заслонив собой солнце…
- Невероятно! - выдохнул потрясенный легат.
Ответом ему стал оглушительный яростный рев.
Это уже потом он будет искать всевозможные объяснения, вспоминать ехидные замечания Фибия из Мессемии… А в этот момент благородный всадник мало чем отличался от презираемых им варваров, благоговевших перед бестией.
Зрелище было и впрямь впечатляющим, дракон ужасал, но вместе с тем от восхищения перехватывало дыхание… Даже если это был всего лишь морок - тому кто его создал, не было равных, как не было равных самому дракону…
Зовя на помощь, хозяин дома отшатнулся в сторону вскочившего со скамьи Лея, но это было в сущности бесполезно, хотя дракон явился один…
На мгновение дракон исчез из вида, скрывшись за домом, а потом сверху, со стены прямо на плиты атриума спрыгнул человек… Нет, не человек, - сразу же узнал его трибун Клодий Север, - Это - не человек, это тварь! Хитрая, подлая, злобная тварь!
Скай как всегда великолепно рассчитал время и место. Даже для него было бы проблематично добраться до Лея посреди военного лагеря, иное дело городской дом, пусть даже дом проконсула. Имевшаяся здесь охрана - против дракона выглядела просто дурной шуткой, и справиться с ними для Черного Ская не составило труда.
- Ну конечно! Можно было догадаться… Месяцы не календарные, а лунные! - прошептал Авл Руффин, стремительно бледнея. Он уже понял, чем все закончится, и жалел только о том, что ни у кого нет луков. Пальцы его судорожно стискивали запястье потрясенного не меньше них всех Лея: никогда Руффин еще так остро не переживал свое ранение, перечеркнувшее когда-то все честолюбивые планы молодого самоуверенного трибуна… Даже в том, что бы теперь встать с драконом лицом к лицу - ему было отказано!
Зато был тот, кто мог сразиться за него. Брен метнулся наперерез дракону, и в отличие от других горе-защитников руки его не дрожали. Он дрался хорошо, этот пленный варвар, сын вождя, ставший рабом: так не защищают хозяев, но закрывают собой друга…
- Брен, нет! - запрещающий крик Авла Руффина опоздал: раб оседал на плиты.
Не стыдясь и не раздумывая, лаций метнулся к нему, подхватывая из ослабевшей руки оружие, но главным образом пытаясь пережать сосуды и остановить кровь. Он не думал о том, что следующий удар придется ему, и - так бы оно и случилось, если бы его не отвел Клодий.
Одновременно сделал шаг и легат: он был солдатом, более того - он был командиром и хорошим командиром! А хороший командир понимает не только когда, нужно атаковать, но и когда стоит отступить. Он тоже оценил ситуацию и принял решение, каким бы жестоким и трудным оно не выглядело…
И все же - этот шаг он сделал, как в юности вставая рядом с боевым товарищем и тем, с кем сражаться бок о бок ему не довелось и уже не придется. Грецинн парировал несколько выпадов, но внезапный маневр дракона застал его врасплох: не обращая никакого внимания на полоснувшее его по боку лезвие, Скай прянул вперед, обманным движением вогнав пламевидный клинок по самую рукоять. И снова если бы не вмешательство Севера, это могло окончиться гораздо хуже: легат был бы уже мертв. Дракон отскочил назад, как большая рассерженная кошка, и плавно двинулся вокруг мертвецким коло, едва ли не сладострастно поводя своим странным ножом с непривычно выглядевшим, ассиметричным клыкастым ограничителем.
Он улыбался и ждал, и самое страшное, что глаза его оставались холодны, совершенно не отражая накала схватки.
- Стой! - ясный и чистый голос заставил замереть не только дракона.