Мальчишка поднял голову.
Зверь все-таки успел добраться до женщины, наверное, как раз в тот миг, когда она пустила в него молнию. А на полу расползалась громадная черная лужа, и было непонятно, чья это кровь.
В первый миг Золию показалось, что Уломара не дышит. Ее белая, худая рука со скрюченными хищно пальцами безжизненно замерла на дощатом полу; глаза были закрыты. Казалось, неподвижная туша чудовища передавила ее пополам.
Потом магесса шевельнулась, открыла глаза – и судорожно попыталась освободиться.
– Госпожа Уломара!
Золий бросился к телу нелюди, ухватился за мохнатую ногу и потянул на себя, изо всех сил стараясь помочь. Но оборотень оказался на диво тяжелым, и, не вынырни откуда-то из потемков портной, они бы провозились еще долго.
Магесса наконец села на полу, Золий услышал, как с ее губ сорвался болезненный стон – и только теперь заметил, что она зажимает рукой правый бок, а на белоснежной сорочке, в которой Уломара выскочила из примерочной комнаты, стремительно расплывается ярко-красное пятно.
– Великий Хаттар! Да что ж это такое? – хозяин заведения горестно воздел руки к небу, – да вы тяжело ранены, моя госпожа!
Уломара, тяжело и хрипло дыша, окинула его раздраженным взглядом.
– Ничего… Бывало и хуже. Когтями-таки достал…
Она кивком подозвала Золия.
– Знаешь, кто это был, малыш?
И, не дожидаясь ответа, сказала – зло, впечатывая каждое слово в память.
– Оборотень. Темная нелюдь.
Затем, повернув голову к портному, приказала:
– Принеси мне чистое полотно! Или ты будешь ждать, пока я истеку кровью?
Пробормотав что-то невнятное, портной скрылся из виду. Золий стоял, и не знал, что делать: по-хорошему, он должен был помочь Уломаре подняться, как-то унять эти сочащиеся алые капли, вместе с которыми уходит жизнь из тела – но в то же время понимал, что пока что магесса прекрасно управляется и сама, и что тот же самый старик портной – куда лучше сможет ей помочь.
Уломара вдруг усмехнулась.
– Что, напугался?
Золий молча кивнул.
– Н-да… – она замолчала, задумавшись, и – как бы проговаривая мысли вслух, прошептала, – одного не могу понять. Давненько такого не случалось, чтобы темная нелюдь, да в Алларене, да еще и среди бела дня…
И ее темные глаза впились в лицо Золюшке, будто он мог знать ответ на этот вопрос.
– Я уже иду, иду, моя госпожа, – кудахтал портной, семеня по коридору, – сейчас наложим повязку, кровь остановится, и не пройдет и трех дней, как вы будете на ногах!
Магесса устало махнула рукой.
– Оставь. Меня перевяжет мой ученик.
Золий опустил глаза.
Нет, не то, чтобы он боялся вида крови – живя рядом с Дэйлороном, он немало успел повидать и раненных, и убитых… Хорошо помнил запекшуюся рану на теле дорогой матушки, ушедшей к Хаттару. Но как-то все это было не страшно – может быть, потому, что от него самого ничего не зависело. А тут…
Портной покорно вздохнул и вложил полоски чистого полотна в руки Золию.
– А теперь иди, иди, – прошептала магесса, – малыш должен учиться… Должен…
Было видно, что ей с каждым мгновением становится все хуже; лицо обрело землистый оттенок, дыхание участилось – но стало каким-то слабеньким, будто у женщины уже не хватало сил дышать глубоко. Осмысленное выражение ускользало из ее темных глаз, как вода сквозь пальцы.
И Золий, пренебрегая желанием наставницы, шепнул портному:
– Пожалуйста… помогите мне. Я могу не успеть.
Лицо старика причудливо сморщилось; отвернувшись, он быстро провел рукой по щеке.
– Да, малец, да… Давай-ка, мы ее сейчас уложим.
…Уломара пребывала в беспамятстве, когда они управились. Ее уложили на кушетку и укрыли шерстяным пледом.
– Слишком крови много ушло, – недовольно пробурчал портной. Затем, почесав задумчиво коротенькую седую бородку, взглянул на Золия.
– Ну что, малец, беги в дом госпожи, да пусть снарядят повозку… Ей нужен покой, а еще лучше – лекарь. Или маг-целитель…
Золий посмотрел на искореженное шрамом лицо Уломары; оно было безжизненно-спокойным. Слишком много крови…
– Вы… побудете с ней? – уже на пороге спросил Золюшка. Получив вместо ответа утвердительный кивок, шумно захлопнул дверь и помчался к особняку магессы.
Ему бежалось легко; ноги, отталкиваясь от мостовой, были готовы нести его к самому небу. А в висках горячо билось "Быстрее. Только бы успеть."
Потому что Золюшка боялся за наставницу, от которой видел пока только добро. И ему слишком часто приходилось быть свидетелем того, как слаба и ненадежна человеческая плоть, и как часто хватает пустяковой на вид раны, чтобы отправить человека в сады небесные.
Только что перевалило за полдень, и на улице было пустынно – для кого-то время обеда, а для кого-то – послеобеденного отдыха. Конечно, на окраинах Алларена было полно народу и в этот час, но то бедняки, ремесленники, цепляющиеся за каждый медяк. А здесь, ближе к дворцовой площади, вальяжно дремали богатые дома и дорогие лавки.
Так он миновал три или четыре квартала, и уже приближался к площади, где бил замечательный фонтан в виде трех огромных рыбин, танцующих на хвостах, как… Дыхание сбилось, застряв в горле.
Навстречу, из-за сверкающих струй воды, выскочил еще один оборотень. И еще… И еще…
Окруженные ореолом ужаса, они вдруг показались Золию этакими мохнатыми попрыгунчиками с длинными и кривыми лапами и непомерно широкими ртами. Уж так они потешно передвигались – огромными скачками, иной раз даже отталкиваясь от стен домов…
Задыхаясь от ужаса, он заскользил по булыжной мостовой, разворачиваясь. За спиной раздалось порыкивание; нелюдь заметила жертву.
Золий бросился к ближайшему дому, заколошматил в дверь.
– Пустите! Помогите!!! Кто-нибудь!
Тишина. Он бросился к следующему дому, схватил висящий на шнурке молоток и застучал по бронзовой тарелочке.
– Помогите!!!
Вдруг, обернувшись, Золий понял, что расстояние от ближайшего оборотня до него сократилось до десяти шагов. Теперь – бежать, бежать изо всех сил, обратно в портняжную лавку… Если он успеет, то они закроют двери, окна – и чудовища отправятся дальше своей дорогой…
Хватая раскалившийся вмиг воздух, Золюшка помчался дальше. В боку немилосердно жгло, ноги, казалось, утратили былую легкость – и слишком медленно отталкивались от земли.
"Я успею… должен успеть…"
И, свернув за угол, он налетел на прохожего, запутался в тяжелых складках плаща и едва не сбил с ног.
– Бегите! Скорее, там нелюдь! – завопил мальчишка, вцепившись в широкий рукав и от страха уже почти не соображая, что делает.
Человек, резко высвободив руку, тут же схватил Золия за шиворот и хорошенько встряхнул – так, что клацнули зубы.
– Успокойся. И ничего не бойся.
…Сперва Золюшке померещилось, что перед ним Ильверс, живой, здоровый, а главное – свободный от злого старика. Того самого, что привиделся в страшную лунную ночь. Уж так похож был незнакомец на дэйлор – выразительные черные глаза, бледное, очень красивое лицо, длинные волосы – иссиня-черные, заплетенные в две косы и украшенные маленькими деревянными фигурками животных… Но в следующий миг Золий осознал, что перед ним вовсе не Ильверс – но другой, незнакомый… дэйлор.
Не удержавшись, он выдохнул это слово в сосредоточенное лицо незнакомца. Тот усмехнулся.
– Мальчик, ты знаешь кого-нибудь из здешних магов?
Золий, с трудом переводя дыхание, кивнул.
– Великолепно.
В этот миг из-за угла показалась оскаленная морда зверя.
– Осторожнее! – Золий рванулся прочь, но пальцы дэйлор крепко держали его за ворот курточки.
В то же время свободная рука незнакомца неторопливо поднялась вверх, сжалась в кулак…
С чистого весеннего неба сорвалась фиолетовая молния и, ударив в мохнатую голову твари, рассыпалась искрами.
– Первый, – спокойно констатировал маг (а в том, что этот дэйлор – маг, Золий уже не сомневался).
Следующий нелюдь прыгнул откуда-то сверху, и безжалостная молния оборвала его полет.
– Второй.
Золюшка покосился на дэйлор: на бледных губах играла странная улыбка. Словно все это было не более, чем игрой.
– Третий.
Последний нелюдь, взвыв, забился в агонии посреди улицы.
– Теперь вернемся к нашему разговору, – маг все еще не отпускал Золюшку, да тот и не думал пытаться сбежать, – ты хорошо одет, верно, чей-то слуга в богатом доме. И наверняка посвящен в грязные сплетни, которыми развлекаются твои господа. Ты знаешь, где живет какой-нибудь чародей сего достойного города?
* * *
Пока шли к портняжной лавке, Золий хорошенько рассмотрел своего спасителя. Дэйлор – впрочем, как и все представители этого народа – был хорош собой, а его одежды серебрились искусным шитьем.
– А что, говорят, прибавилось n’tahe в городе? – поинтересовался маг. И тут же пояснил, – ну, тварей разных? Вы их темной нелюдью зовете, если мне память не изменяет…
Золюшка не стал говорить о том, что знает значение слова n’tahe, неоднократно упоминаемого Ильверсом. Ведь стоит заикнуться о том, что знаешь – начнутся расспросы о том, где узнал, и кто рассказал… А странное предчувствие говорило мальчишке, что лучше пока попридержать некоторые секреты при себе.
– Нуу… – он задумчиво почесал затылок, – говорят… Раньше было меньше… Да я недавно здесь, дяденька.
И невинно посмотрел в черные глаза. Маг хмыкнул.
– А куда ты меня ведешь? Этот чародей, он достаточно могущественный? У меня к нему серьезное дело…
Золий кивнул.
– Да, господин. Я веду вас к своей наставнице… Она чрезвычайно важная птица в Алларене, но сейчас немного… нездорова.
– Так ты обучаешься магической науке? – в голосе дэйлор скользнуло сомнение, – не сказал бы, что ты похож на мага.
– Но я ведь только учусь, – пожал плечами Золий, – должно пройти немало времени, прежде чем я смогу строить нужные и правильные взаимодействия…
Маг хмыкнул еще раз.
– А, ведь я и забыл, что вы, люди, ущербны и обделены чувством Силы…
Золюшка промолчал. Только засопел, упорно шагая вперед.
… Вот и портняжная лавка. Дэйлор остановился, прочитал вывеску и хмуро глянул на Золия.
– И куда ты меня привел, жалкий человечишко? Это же лавка. Разве ваши маги занимаются еще и торговлей?
– Моя наставница схватилась с одним из оборотней, и лежит здесь раненная, – с достоинством ответил Золий, – я подумал, что столь великий чародей может ей помочь…
– А, вот как… Ну, веди. Посмотрим, что там к чему.
Казалось, дэйлор ничуть не удивлен.
Им навстречу выскочил встревоженный портной.
– Ну? Что? Что так долго?!!
Прищурив близорукие глаза, он поглядел на мага – и, поперхнувшись собственным дыханием, попятился. Золюшка поспешно принялся пояснять, что этот господин спас ему жизнь, и сам является могущественным чародеем, и наверняка поможет куда лучше, чем какой-нибудь лекарь-травник. Портной только покачал головой, скупо поклонился магу.
– Пойдемте, господин, пойдемте… Помощь нам тут требуется… Н-да…
Маг прошествовал вслед за семенящим стариком и остановился на пороге. Золий, воспользовавшись паузой, проскользнул внутрь, опустился на колени рядом с кушеткой.
Уломара все еще не приходила в себя. Кровотечение приостановилось, пятна на холстине начали подсыхать, ржавея краями. И худое лицо на фоне расплескавшихся темных волос казалось отлитым из воска.
Дэйлор медленно подошел, снял бархатную перчатку и прикоснулся двумя пальцами к тому месту, где билась на шее жилка. Затем, с видом знатока, заглянул под повязку.
– Вы… можете ей помочь, господин? – пискнул со стороны входа портной, но дэйлор не удостоил его даже взглядом.
Только пожал плечами.
– Я могу затянуть рану. Да… Это мне вполне по силам.
– Госпожа отблагодарит вас, – сказал Золий, вглядываясь в некрасивое лицо женщины, – госпожа щедра…
– Неужели ты думаешь, что награда твоей госпожи может превзойти сокровища Дэйлорона?
Больше никто не произнес ни слова. Ни портной, с видом побитой собаки замерший на пороге, ни Золий, которому вся нелюдская красота дэйлор показалась противной, ни маг, который, по всей видимости, приступил к исцелению магессы.
Все что он сделал – аккуратно расстегнул ожерелье Уломары, передал его Золию и положил руку на грудь женщины, у основания шеи, там, где между ключицами у всех людей есть маленькая ямка. По белым пальцам заструились оранжевые нити, похожие на извивающихся червей; стекая с руки, они исчезали в теле Уломары. Золию стало не по себе. Ох, а лечит ли ее этот маг?.. Или он преследует какие свои цели?..
Магесса глубоко вздохнула. Раз, другой… И открыла глаза. Дэйлор убрал руку и вытер ее о плащ.
– Что…
Внезапно сообразив, кто склонился над ней, Уломара потянулась к ожерелью – но нащупала лишь пустоту.
– Вот вам и вся благодарность, – усмехнулся дэйлор, – честное слово…. Именно это я и ожидал, а потому заблаговременно избавил вас, госпожа, от необходимости пользоваться вашим мудреным украшением.
Взгляд магессы метнулся к Золию.
– Что это все значит?
– Не беспокойтесь, госпожа, – мальчишка приблизился, – этот благородный господин спас мне жизнь… там, на улице. И помог вам.
– Очень интересно, – обронила Уломара.
Ее взгляд прилип к лицу дэйлор, словно пытаясь проникнуть в самую душу этого не-человека и прочесть все его помыслы. Маг улыбнулся – но улыбка эта уже не была презрительной или холодной. Казалось, он искренне рад тому, что Уломаре стало лучше.
– Я, конечно, благодарна… – растерянно пробормотала она, – но хочу знать… почему… да и как вы, дэйлор, очутились в Алларене? Для вас это путешествие должно быть слишком опасным.
– Позвольте мне помочь вам еще немного, – прошелестел маг. Его пальцы осторожно, почти нежно коснулись щеки Уломары, как раз там, где розовел рваный шрам. Она дернулась, но затем, словно что-то почувствовав, замерла. В темных глазах заблестели слезы.
– Такая сильная женщина, как вы, не должна страдать, нося в себе печать прошлого.
Золий сильно зажмурился – и вновь открыл глаза. Ему все казалось, что он бредит, и что все происходящее – сон, обман, морок… Под пальцами дэйлор шрам разгладился, будто впитавшись в здоровую кожу – как капли воды в сухую ткань. И лицо ее преобразилось, оно больше не казалось уродливым. Хотя, впрочем, хорошеньким так и не стало.
По щекам Уломары потекли слезы.
– Хаттар! Как вы… как вы это сделали?!!
Маг пожал плечами.
– Это несложно, если ты видишь Силу. Пройдут дни, и вы забудете о том, что так ранило вас…
Голос его показался Золию мягким, как теплый воск. Обманчиво-мягким. Уломара приподнялась на постели.
– Как мне благодарить вас?
Дэйлор покачал головой.
– Мне не нужна благодарность. У меня есть к вам серьезное дело, госпожа. К вам – и к другим магам Алларена.
Начало большой охоты
Медленно текло время для старых стен Закрытого города. Неторопливо, капля за каплей, сочилось оно и сквозь Ильверса д’Аштам, и с сожалением впитывалось в камень, будучи не в силах изменить того, кто принадлежал Отражениям.
Это было странно – не ощущать течения времени. Не испытывать ни жажды, ни голода. И час за часом, день за днем пропускать сквозь себя черные капли, в каждой из которых жил новый кошмар.
Иногда он брал листок пергамента, испещренный каракулями впервые взявшегося за перо дэйлор, и перечитывал то, что записал после чтения хроник Закрытого города. Идея добровольного безумия, жизни в собственном, никому недоступном мирке, казалась все более заманчивой. Тогда гаденький голосок начинал нашептывать ему:
"Усни. Забудь. И снова окажешься на руках своей матери, и никто и ничто больше не потревожит тебя. То, что ты делаешь – неправильно. Этого вообще не должно было произойти, и само существование Магистра казалось невозможным. Зло всегда возвращается к тем, кто его создал, разве не так?"
Звук этого голоса напоминал магистру шелест сухих листьев о двери склепа. И, чтобы не слышать его, разбить твердеющий купол безумия, Ильверс выходил в город.
Он долго бродил по ночам, прикасаясь к шершавым стенам домов, рассматривая неуклюжую лепнину карнизов и любуясь серебряными блестками, плавающими на черной воде королевских прудов. От этого становилось легче, но ненадолго: стоило возвратиться в Закрытый город и занять старое кресло, как видения, мучившие его, возвращались.
Порой их бывало совсем мало, смоляная изморось на стенах башни, порой – захлестывающая, сшибающая с ног волна. И не существовало для магистра укрытия, где можно было бы спрятаться.
Предшественник Ильверса вызывал тусклое удивление и жалость. Еще бы! Старик честно нес на своих сутулых плечах тяжкое бремя Отражений, а когда понял, что рассудок не выдержит дольше, закрепил врата Силы свободой собственного духа, и подпер их тем, что Ильверс принял за черное сердце Алларена. К слову, магистр сделал даже больше, чем можно было ожидать – его несчастный, запертый в озере дух продолжал выплескивать отражения за пределы небес, точно также оттягивая Силу на себя.
Но от себя не убежишь; старый дэйлор все-таки не устоял перед соблазном и оставил для себя лазейку в долину Предков. Закрыл город так, словно знал – человеческий маг и дэйлор обязательно передерутся в конце, не пожелав делиться друг с другом сокровищами знаний. И придется кому-то, даже помимо воли, занять место Черного магистра… Хотя, с другой стороны, магистр постарался сделать так, чтобы только видящий Силу добрался до башни… Да и вообще, получалось, что он одновременно и боялся появления преемника, и надеялся на него. Потому как не всякому дана сила нести бремя Оражений, и далеко не всякий согласится взвалить на себя этот груз… Может, старик был малость не в своем уме, когда затевал все это?
Впрочем, это не меняло ровным счетом ничего. Ильверс не был намерен жертвовать собой ради кого бы то ни было.