- Как я был прошлой ночью?
Светлые брови взлетели до волос. Дел прищурилась, разглядывая меня в притворном изумлении. Я запоздало сообразил, что вопрос можно было отнести к нашей близости прошлой ночью, и Дел придумывала подходящий ответ.
Я торопливо махнул рукой.
- Я не об этом. В ЭТОМ меня успокаивать не надо. Я имел в виду… - я замялся. - Что-то у меня никак не получается.
Дел, безуспешно пытавшаяся скрыть свою растерянность, засунула одну ногу в сандалию и начала перевязывать шнурки до колена.
- Ты что-то пытаешься сказать? Или спросить? Или… что?
- Тебе я кажусь… реальным?
Вслед за моим вопросом последовала долгая смена выражений на ее лице: удивление, любопытство, смущение и неуверенность. Наконец она посмотрела вверх, на меня, с необычным спокойствием, словно понимала как много будет значить для меня ее ответ и радовалась, что могла быть предельно честной.
- Бесспорно, - объявила она.
Но я на этом не успокоился.
- И ты никогда не сомневалась, что я это я?
Она застыла, так и не завязав узел.
- А стоит?
- Нет. Можешь не волноваться. Я себя чувствую совсем как я, - я злобно поскреб щетину. - Ну ладно, все. Я просто… Забудь.
- Тигр, - Дел закончила узел, подняла голову и я увидел, что она улыбается. Густые шелковистые волосы лежали на плечах как покрывало. - Ты был таким же, как всегда. Мне не на что жаловаться. Так же, как, наверное, и Эламайн… и любой другой из тысяч женщин, с которыми ты проводил ночи.
Да, Эламайн не на что было пожаловаться до того момента, как меня решили кастрировать. И всем остальным женщинам (счет на тысячи, конечно, не шел, Дел преувеличила), но меня их мнение не беспокоило. Мне важно было знать, не казался ли я Дел необычным. Я боялся получить доказательство своей нереальности, признать себя существом, созданным Шака Обре и приютившим часть Чоса Деи.
Я чувствовал себя привычным собой. Но кто знает, кем был этот привычный человек?
- Песчаная болезнь, - убежденно заявил я и, погруженный в свои мысли, пошел поливать песок.
Заявление Дел, сделанное нарочито ленивым голосом, вывело меня из задумчивости.
- А еще мужчины говорят, что все женщины с причудами.
Потому что так оно и есть.
Но я был слишком занят, чтобы доказывать ей это.
Русали почти не изменился за тот год, что мы его не видели - типичный Южный город, типичный город Пенджи в типичном пустынном домейне - только когда мы покидали его, Русали лишился танзира, потому что Северный танцор меча убил его, чтобы напоить свою яватму.
Этим танцором была не Дел, а посланник Стаал-Уста, который пришел на Юг по ее следу, чтобы заставить ее заплатить за смерть ан-кайдина Балдура, чьей кровью напилась Бореал.
На первый взгляд казалось, что и Дел, и Терон совершили непростительные преступления, но ее можно было оправдать, а Терон повторно наполнил свою яватму, нарушив все Северные законы, чтобы иметь преимущество в танце с Дел. Лахаму, танзир Русали, увлекался магией и обладал некоторым опытом в Южной технике танцев мечей. Терон решил повторно напоить меч, чтобы овладеть Южным стилем, чужим для Дел, и этим повысить свои шансы на победу в круге.
Он едва не выиграл танец, но я вовремя заметил в нем перемену и насильно вытащил Дел из круга. Для обычного танца это означало бы признание поражения, но я рассказал о своих подозрениях и Дел быстро поняла, что случилось. Преступление Терона делало танец незаконным и позволяло Дел отклонить его вызов, чем я и воспользовался, решив преподать Терону урок.
И я это сделал. Я убил его.
При этом узнав, каково это - владеть яватмой, зная ее имя.
Его звали Терон. Брат Телека, сын старого Стиганда. И брат, и отец, узнав правду обо мне и Дел, сначала сговорились изгнать Дел, а потом решили убить нас обоих, заставив встретиться в самом яростном танце из всех, которые видела Обитель Мечей, потому что каждый из нас хотел - обязан был - выиграть. Дел - чтобы провести год со своей дочерью, я - чтобы вернуть себе свободу от клятвенной службы, удерживающей меня в Стаал-Уста, в которую обманом вовлекла меня Дел.
Аиды, сколько всего случилось. Посмотрите на нас сейчас.
Нет, посмотрите лучше на меня.
Или не надо. Вдруг увидите что-то, что никому из нас не понравится.
Русали. Без Лахаму, но теперь и без Алрика, танцора меча, перебравшегося на Юг с Севера, и Лены, его жены-Южанки, и всех их дочерей смешанной крови.
Мы проезжали лабиринт строений и лагерей, окружавших город. Дел оглядывалась по сторонам и выглядела смущенной.
- В чем дело? - удивился я.
- Вспоминаю. Тогда мы друг друга почти не знали… посмотри на нас сейчас.
Слова прозвучали эхом моих собственных мыслей. Я угрюмо признал:
- Теперь мы знаем друг друга слишком хорошо.
Она улыбнулась.
- Иногда.
- Но я по-прежнему не знаю многое о тебе, а ты обо мне.
Своим замечанием я заслужил косой взгляд.
- Может быть… но ты и сам о себе многого не знаешь.
Я хмыкнул.
- Я знаю достаточно.
- Тогда почему ты продолжаешь спрашивать меня реален ли ты?
Я заставил жеребца идти по краю узкой улицы, чтобы обойти перевернутую корзину и груду вывалившегося из нее мусора.
- А ты никогда не задумывалась, реальна ли ты?
- Нет.
Я пригнулся, проезжая под низко свисающим навесом, и ударился своим левым коленом о правое Дел, когда улица стала совсем узкой и заставила нас прижаться друг к другу.
- Ты никогда не задумывалась, не можешь ли ты быть каким-то… творением.
- Творением?
Я безуспешно пытался придумать, как сформулировать вопрос.
- Это личность, необходимая для чего-то и поэтому появившаяся. Магический человек, созданный колдовством для определенной цели. Например, превратить песок в траву.
Дел нахмурилась.
- Нет, мне такое даже в голову не приходило. А почему я должна была об этом думать?
Я мучительно выискивал самый простой способ объяснить ей свою теорию так, чтобы она не все поняла.
- Послушай, однажды ты почувствовала, что танцуешь гораздо лучше, чем твои ровесники и друзья по школе. Ты не думала, что это не совсем обычно?
Дел слабо улыбнулась.
- Мои родственники постоянно говорили мне, что я необычная.
Я помрачнел.
- Я не об этом. Я… Когда ты поняла, в душе, что ты лучше всех, ты не задумалась, что это неспроста?
Светлые брови взлетели высоко.
- Лучше всех? - недоверчиво переспросила она.
- Ну, себя я не включаю. Это мы так и не выяснили.
Она засмеялась.
- Нет, никогда не задумывалась. Когда я была маленькой, мои братья, дяди и отец учили меня владеть ножом и мечом, и ничего странного в этом не видели. Все в нашей семье этому учились. У моей матери было достаточно здравого смысла, чтобы не лишать меня шанса научиться постоять за себя, а у других женщин хватило ума не критиковать за это мою мать. А потом, в Стаал-Уста, я была уверена, что смогу научиться танцевать так хорошо, чтобы… - она надолго замолчала, а когда снова заговорила в голосе появилась мрачная решимость. - Тогда я хотела только одного: научиться танцевать так, чтобы исполнить все клятвы, чтобы уничтожить Аджани. Каждую минуту я думала об этом, мне некогда было задавать вопросы удачливой судьбе, которая подарила мне такой талант.
- А-а, - протянул я, завершая рассказ.
- Так что нет, я никогда не задумывалась, не могу ли я быть… творением, - она дождалась моего кивка. - Я всегда была сама собой. Какой должна была быть.
Больше я ничего не сказал. Мне такая мысль тоже не приходила в голову до тех пор, пока я не присел перед старым хустафой и впервые не задумался о легендах о джихади, песке и траве, которые вполне могли оказаться историей.
Я поежился и тут же почувствовал за спиной вес яватмы и волшебника, жившего в ней.
Мы нашли маленькую, почти пустую гостиницу, владелец которой так обрадовался посетителям, что поселил нас в лучшую комнату, которая в общем-то отличалась от остальных только тем, что кровать в ней была длиннее. Мои пятки упирались в конец шаткого сооружения вместо того, чтобы привычно свисать.
Дел опустилась на колени на утрамбованный пол и начала распутывать ремни фляг, пристегнутых к седельным сумкам.
- Мы не можем здесь задерживаться.
- Только одну ночь, - согласился я, ослабляя узел на шнурке одной сандалии. - Еду и воду можно купить сейчас или подождать до утра.
- Я все куплю, а ты за это время успеешь помыться, - она поднялась и положила сумы рядом со мной на кровать. - Если допустить, что у тебя есть такое желание.
- Судя по твоему тону, оно должно у меня быть.
- Совершенно верно, - с улыбкой подтвердила Дел и направилась к закрытой пологом двери.
- Куда ты идешь?
- Покупать воду и еду в дорогу, я же сказала, - терпеливо объяснила она.
- Мы можем пойти вместе.
Дел пожала плечами.
- А зачем? Когда я вернуть, ты закончишь мыться и я воспользуюсь твоей водой.
Вообще-то Дел вела себя подозрительно. Хотя она не хуже меня могла в одиночку купить все, что было нужно, мы предпочитали делать это вместе просто потому что так было легче. Но я решил не докапываться до причины. Может ей хотелось на какое-то время ускользнуть от мужского надзора; с женщинами такое бывает.
Особенно когда они тратят деньги.
Мне оставалось только пожать плечами.
- Хорошо. Если ты не найдешь меня здесь, значит я сижу в общей комнате.
- И пьешь акиви. Чем же еще ты можешь заниматься? - Дел откинула в сторону драную тряпку, закрывающую вход, и исчезла.
Я заявил владельцу гостиницы, что буду мыться, в комнату быстро прикатили бочку, вернее половину бочки, и ведрами залили в нее воду. Воды было немного, но и это было лучше чем ничего. В Русали работало много купален, но в них и сосчитать нельзя сколько тел мылись одной и той же водой. По крайней мере таким способом Дел доставалось то, что осталось от меня, а меня она знала.
С мылом хозяин тоже поскупился, но я сумел вымыться сам и оставить для Дел. Потом, влажный и чистый, я появился в общей комнате, заказал акиви и несколько минут наслаждался покоем.
Дел в конце концов вернулась, кивнула мне и исчезла в нашей комнате. Я подумал, не пойти ли посмотреть как она моется, но потом решил, что в этом случае Дел рисковала остаться грязной, ввиду того, что иногда случается, когда я вижу ее без одежды, и я не стал мешать. Я налил себе еще акиви.
Когда акиви кончился, я забеспокоился и отправился выяснять, что же, в аиды, могло задержать Дел так надолго.
Она сидела ко мне спиной, укутавшись в бурнус и накинув на голову капюшон. Я открыл рот, собираясь спросить чем, в аиды, она занимается, когда она испуганно вздрогнула, обернулась и взглянула на меня широко раскрытыми глазами.
Потеряв дар речи от изумления, я уставился на нее. Оба мы застыли как статуи.
Я видел только голубые глаза. Голубейшие, ярчайшие глаза. Они были теми же знакомыми глазами, того же цвета и чистоты, но все остальное изменилось.
Я долго не мог произнести ни звука, но потом умудрился выдавить:
- Что ты с собой сделала?
Она заговорила медленно и рассудительно, тем тоном, каким убеждают скорее себя, чем окружающих.
- Я сделала себя другим человеком.
Я наконец-то пошевелился, шагнул к кровати, неуверенно протянул руку и скинул капюшон на плечи.
- Все? - недоверчиво прошептал я.
Дел выгнула почерневшие брови.
- Женщина с черно-белыми волосами привлекала бы даже больше внимания, чем Северная баска.
- Но… мне нравятся светлые волосы.
Она помрачнела.
- Это краска, ее можно смыть.
- А это? - я коснулся одной смуглой щеки.
- Это тоже, - черноволосая смуглая Дел, сердившаяся на меня, совсем не напоминала обычный более светлый вариант, хотя выражение лица не изменилось. - Я похожа на Южанку?
- Нет. У них глаза черные или карие.
- Тогда я с Границы.
- Ха.
- Пусть все так думают.
Я внимательно рассматривал ее. Светлые волосы, выжженные солнцем, стали черными. Краска еще не успела высохнуть и гладкие пряди влажно блестели. Контур бровей стал четким, заостряя выражение лица. Дел покрасила даже ресницы. Смуглая кожа была светлее чем у большинства Южан и почти не отличалась от моей, не было только медного оттенка.
Я нахмурился, сделал шаг назад, пожевал губу, раздумывая.
Странное это было ощущение. Я знал только одну Дел: светловолосую, голубоглазую, выросшую под прохладным солнцем. Она всегда оставалась Северянкой, чужой для Юга и внешностью, и привычками. Теперь все изменилось - по цвету кожи и волос Дел можно было принять за настоящую Южанку. Став похожей на большинство женщин, Дел потеряла свою необычность, привлекавшую глаз любого мужчины, но осталась поразительно красивой, хотя уже другой красотой. Чужой и одновременно знакомой.
Сравнивая старую Дел с новой, я понял, что чувствует человек, когда знакомое становится необычным. Дразнящим.
Не это ли чувствовал Умир? Не потому ли его так привлекали отличия?
И в новом обличье Дел осталась прекрасной. Темная кожа и крашеные волосы не лишили ее чистоты линий, чувства собственного достоинства и физической силы, которые отличали ее от других.
Краска была плохой, кожа казалась грязной, но под этой кожей по-прежнему скрывался блеск великолепной стали.
- Зачем? - спросил я.
- Я Южная женщина… Я с Границы. Я еду в Джулу и для сопровождения наняла охранника.
- Зачем? - повторил я, чуть прищурившись.
- Потому что никто не ищет такую пару. А ты как думаешь?
- А-а. Значит я тоже должен перекрасить волосы?
Она пожала плечами.
- Не обязательно. Из нас двоих больше внимания обращают на меня. - Я задумчиво кивнул.
- Кажется мы уже говорили, что кое-кто на Юге меня знает. Видишь ли, некоторые физические отличия позволяют узнать меня даже тем, кто меня никогда не видел.
- О тебе, конечно, тоже будут расспрашивать… но Песчаный Тигр путешествует со светловолосой Северной баской, которая носит меч - и умеет им пользоваться, - Дел запальчиво пыталась меня убедить. - А кого заинтересует пристойная женщина с Границы, которая никогда не держала в руках яватму и поэтому наняла танцора меча для защиты?
- И ты думаешь, что это собьет их со следа.
- Либо собьет, либо они просто разделятся.
- Не выйдет, - отрезал я не раздумывая. - Конечно они будут расспрашивать и о Северной баске… и может быть ее отсутствие их смутит. Но не заставит свернуть.
- Пусть не свернуть, но если за то время, пока они будут раздумывать, мы успеем добраться до Джулы - или куда там еще придется идти - ловушка сработает.
Я выдавил вялую улыбку, все еще прицениваясь к черноволосой и темнокожей Дел.
- А может этим ты решили проверить мой… интерес к тебе?
- Нет, - сухо ответила она. - Я не знаю, что женщина должна сделать с собой, чтобы ты потерял к ней интерес. Думаю, даже если бы я была лысой, ты и тогда не остановился бы.
Я несогласно заворчал.
- Лысые женщины меня не возбуждают.
Дел задумчиво осмотрела меня.
- А вот тебе стоит состричь волосы.
- Зачем? - испугался я.
- Чтобы проверить, возбуждают ли меня лысые мужчины.
- А ты закрой глаза, - предложил я, - и представь все, что захочешь.
Улыбка Дел осталась улыбкой Дел, несмотря на краску. Не изменился и мой ответ.
35
Я был холодным, холодным как лед… холодным как камень в Северных горах, треснувший от Северного ветра. Воздух, острый как нож, омывал беззащитное тело, покрытое мурашками. Я поежился, поплотнее укутался в потертое одеяло…
…и понял, что проснулся. На Юге, весь мокрый от жары.
Сонно выругавшись, я откинул одеяло и понял, что Дел рядом нет.
Невероятным усилием разодрав веки, я обнаружил ее в другом конце комнаты, сидящей у стены напротив кровати. Она сидела и рассматривала свое отражение в стали яватмы, которую держала двумя руками на уровне лица.
Мне даже в голову не пришло, что Дел могла избрать такую позу, чтобы отдохнуть. Она не пела, выполняя какой-нибудь загадочный Северный ритуал, не затачивала сталь. Она просто сидела и смотрела. С моего места широкий клинок закрывал ее глаза. Я видел только подбородок, рот, нос и верхнюю часть лба.
Я приподнялся на локте.
- Что ты делаешь?
- Смотрю на свое отражение, - тихо сообщила Дел и положила клинок на бедра. Пальцы одной руки зарылись в черные волосы, высохшие и потускневшие. Смотрела она, спокойно и сосредоточенно, в никуда. Взгляд был жуткий, отрешенный. Потом пальцы выскользнули из волос и безвольно упали на покрытое туникой бедро. - Ты знаешь, что я сделала? - прошептала она.
Я насторожился.
- Ты о чем? О краске? Но ты же сама говорила, что ее можно смыть.
Дел смотрела сквозь меня.
- Что я сделала, - повторила она и тяжело прижалась к стене, не спуская с бедер меч. На ее лице появилась странная смесь внезапного осознания и облегчения; усталое понимание и неясное открытие, которые, как она надеялась, могли принести ей покой. Она закрыла глаза, поежилась, и тихо засмеялась своим мыслям, бормоча на Высокогорном что-то непереводимое.
Я сел, свесил ноги с края кровати, почувствовал прохладу земляного пола.
- Дел…
Голубые глаза открылись и Дел наконец-то увидела меня.
- Все кончилось, - сказала она. - Ты не понимаешь?
- Что кончилось?
Она расхохоталась, потом замолчала, потом начала задыхаться и снова засмеялась, прижимая ладони ко рту тем особым, уязвимым, только женским жестом.
- Аджани, - прошептала она через пальцы.
Я моргнул.
- Дел, прошло почти две недели. Ты только сейчас поняла, что он мертв?
Остекленевшие голубые глаза смотрели на меня поверх потемневших ладоней.
- Мертв, - повторила она. А потом захохотала, торопливо вытирая мокрые от слез щеки.
Я затих, и только смотрел на нее, не понимая, что же делать. Я видел, что она плакала не от горя, от горя женщины плачут по-другому, а она сидела в углу, плакала и смеялась, и прижимала меч к груди как прижимают ребенка.
- Кончилось, - сипло сказала она и смех затих. - Моя песня наконец-то закончена.
Слезы ручьями текли по лицу, смывая все ее старания казаться Южанкой, но я подумал об этом и забыл.
- Баска…
- Я не позволяла себе задуматься об этом, - прошептала она. - Понимаешь? Не было времени. За нами гнались…
- И до сих пор гонятся.
- …и не было времени остановиться…
- Сейчас тоже нет. Мы должны ехать дальше.
- …не было времени подумать, а что же мне делать теперь?
Я похолодел.
- И что же тебе делать теперь? - аиды, что она сейчас скажет?
Дел печально улыбнулась.
- Заняться собой.
Я не сводил с нее глаз.
- Ты спрашивал меня столько раз, Тигр… и каждый раз я не давала тебе ответа, обещая подумать потом…
- Дел…