– Фу ты, леший! – приглушенно воскликнула она. Грач шагнул к ней, и его черные волосы и темные глаза пугающе роднили его с полутемным ельником. – А если бы это была не я? – с укором продолжала Смеяна. – А забреди сюда какая девка из Перелогов? Да у нее со страха и дух вон! Подумает, что на лешего наскочила!
– Чужая девка меня не увидит! – уверенно ответил Грач. Подойдя, он положил руки на плечи Смеяне, наклонился и поцеловал ее в щеку возле глаза. На ее попытку уклониться он не обратил внимания, улыбнулся и подмигнул ей, показывая, что рад ее приходу. – Чужой девке я не покажусь!
Смеяна тихо фыркнула, понемногу развеселившись. Здесь, в лесу, Грач за эти дни совсем оттаял и оказался очень веселым, разговорчивым и задорным парнем. Суть перемены была проста: он перестал прикидываться холопом и стал самим собой. Его попытки обнять Смеяну становились все настойчивее, и она уже не раз била его по рукам, но он не смущался и начинал все сначала. Впрочем, Смеяна не очень-то и сердилась – ей было с ним весело. Иной раз она удивлялась: он вел себя так свободно и уверенно, как будто не привык встречать отказ. Неужели прямичевские девушки любят его, такого черного? А у нее куркутин вызывал странные, двойственные чувства: он выглядел чужим, но говорил и держался как всякий говорлин, и она никак не могла привыкнуть к такому удивительному сочетанию. Бывают свои, бывают чужие – а Грач был то и другое разом.
– А ты так уж хорошо прятаться умеешь? – с явным недоверием спросила Смеяна. Она и правда не верила, что кто-то еще, кроме нее самой, сумеет толком спрятаться в лесу. – Ты же не лесной, ты в Прямичеве вырос. Сам говорил.
– Вырос-то вырос! Держимирову дружину в Прямичеве знаешь как зовут? Лешими! Он любит воевать засадными полками, у нас все умеют что в поле, что в лесу биться. Да ладно, что я тебе рассказываю! – словно спохватился он вдруг. – А то опять пойдет на нас походом твой княжич ненаглядный…
Смеяна отстранилась от него и нахмурилась, вспомнив, с чем шла.
– Садись! – Она села на поваленную ель и показала Грачу место рядом с собой.
Он с готовностью сел и выжидательно посмотрел на нее.
– Рассказывай! – потребовала Смеяна. – Про княжну смолятическую. Говорят, ваш князь Держимир к ней два раза сватался. Ведь знаешь – как у них там все вышло?
Вместо ответа Грач наклонился и внимательно заглянул ей в лицо. Непривычно хмурая, Смеяна казалась непохожей на себя.
– А тебе что за дело?
– Рассказывай, нечисть лесная! Мертвые и те после пирогов говорить начинают, а ты и подавно должен!
– А где пироги? – хохотнул Грач, но, видя хмурое лицо Смеяны, унялся и стал рассказывать: – У князя Скородума два сынка-наследника, а дочку надо на сторону отдавать. Да долго он жениха ищет – ей уж двадцать первый год идет. Держимир к ней сватался. Ему же надо на своем берегу хоть с кем-нибудь прочно замириться. А то послали боги соседей, одно племя другого хуже. Рароги хотят всю Краену себе забрать до самого устья и на Ветляну выйти – что ни год, то у нас там война. Личивины на рубежах грабят, в дебричах оборотень князем сел – добра нам ниоткуда ждать не приходится. Сильная родня нужна, а кроме Скородума на Истире дочерей-невест ни у кого нет. А Скородум, лысый пень, Даровану не отдает. Он ее хочет выдать за вашего Светловоя да вдвоем на нас и двинуться. Да не на таких напал!
– Так вы знали, что смолятичи едут княжну за Светловоя сватать?
– А то как же! – Грач даже удивился ее вопросу. – А зачем же еще мы на них полезли? Я Прочена терпеть не могу, глаза б мои на него не глядели, упыря пустоглазого! Так вот – кабы не княжич твой удалой, сватовство бы их не сладилось. А теперь…
– А теперь к зиме надо будет за невестой ехать! – мрачно повторила Смеяна слова городника. – Говорят, встреча назначена в самое новогодье.
– Где? – тут же спросил Грач.
– А я помню? Какой там первый город смолятический от нашей стороны?
– Велишин.
– Значит, там.
– А кто сказал?
– Тот городник, что остался крепость строить. Боговитом звать.
– Остался?
Грач призадумался, потом протяжно просвистел:
– Так что же мне – зимовать в этой норе? Пока он город не построит? Да я тут шерстью обрасту и говорить разучусь, настоящим лешим стану! Ах, город еще! Держимир и так на стены кидается, а тут такая радость!
– С чего ему на стены кидаться? Лучше дела не нашел?
– Так он же думает, что я убитый.
Грач помрачнел, глубоко вздохнул, прикусил губу.
– А ему без тебя никак нельзя? – недоверчиво спросила Смеяна.
– Грустно ему без меня, – серьезно ответил куркутин.
– Ты что, у него в скоморохах состоишь?
– Да нет, я же его брат. Единственный, чтоб ты знала, кровный родич. Без меня он на всем свете один.
– Чего?
Широко раскрыв глаза, Смеяна повернулась к Грачу и даже дернула его за рукав, чтобы он посмотрел на нее. Ей показалось, что она ослышалась. Грач глянул в ее изумленные глаза, потом невесело усмехнулся:
– А ты не знала?
– Откуда мне знать?
– А разве я не сказал? Тогда же, когда ваш старик на меня это надел. – Грач прикоснулся к поясу, где под рубахой был повязан науз. – Я не помню, чего он меня спрашивал, но я ему, похоже, все сказал, что знал. А силен у вас старик, я тебе скажу…
– Ты не говорил, что ты брат князя! – перебив его, воскликнула Смеяна. – Ты сказал, что не знаешь своего отца.
– Ну да, не знаю! – с усмешкой согласился Грач. – Но догадываюсь. И весь Прямичев догадывается. А Держимир так твердо верит. Так что помни – моя голова дорого стоит. Не пять гривен, больше!
Смеяна недоверчиво усмехнулась: никак не верилось, что этот черный леший с грачиным носом – княжеский сын, почти как Светловой! А Грач вдруг взял обе ее руки в свои и заглянул ей в лицо.
– Красавица ты моя! – проникновенно сказал он. – Глаза твои золотые, ненаглядные! Отпустила бы ты меня! Придумай что-нибудь, ты же можешь! Мне в Прямичев надо, и поскорее! Держимир там без меня стены крушит, и некому ему слово доброе сказать! Да и Дарована… Ведь женят Светловоя на ней, верно говорю! Отпусти меня – может, со мной-то будет Держимиру удача, наша будет княжна! Наша, понимаешь?
Смеяна опустила глаза от стыда. Она видела, что Грач все понимает и угадывает ее глупейшую и безнадежную любовь к Светловою, из-за чего ей хочется, чтобы знатная невеста досталась кому-нибудь другому, хотя бы и Держимиру прямичевскому.
– Я бы тебя отпустила… – тихо сказала она. – Не за княжну – пусть ее, как боги велят… Судьба придет – за печкой найдет…
– Э, нет! – весело возразил Грач. – Барахтайся – выплывешь! Ты на меня посмотри – я, сын князя, за жерновом сижу, сижу, потому что знаю – не на век! Я еще в седле буду!
– Будешь, – со вздохом согласилась Смеяна. – Ты-то будешь! Другой бы с такой раной и шага не шагнул, а ты за три версты ушел!
Грач подмигнул ей, и она улыбнулась, не в силах больше грустить. Веселая уверенность Грача передавалась ей, и она тоже начала верить во что-то далекое, смутное, но хорошее.
– Пойдем! – Смеяна вскочила с поваленного ствола и схватила Грача за руку. – Пойдем к Творяну! Я его уговорю!
* * *
Черный кот сидел не на крылечке Творяновой избушки, а на крыше. Для Смеяны это служило верным признаком, что к ведуну только что приходил кто-то чужой. Оставив Грача в нескольких шагах от опушки под дубом, она толкнула дверь.
Творян поднял глаза ей навстречу и ничего не сказал. Смеяна не была здесь с того дня, когда прямо отсюда пошла искать полудянку. Ведун не расспрашивал ее о той встрече, но смотрел втрое внимательнее, и Смеяне казалось, что взгляд его блестящих глаз навыкате прошивает ее насквозь. Это раздражало и даже злило ее, так что хотелось шипеть и царапаться.
И сейчас Смеяна словно споткнулась на пороге – так не хотелось ей сюда идти. Пересилив себя, она шагнула в тесную избушку.
– Кто у тебя был? – спросила она.
– Да городник присылал, – ответил Творян.
Смеяна приободрилась: раз ведун согласен разговаривать, значит, есть надежда договориться.
– Чего же ему от тебя надо?
– Просил по лесам с ним ходить и добрые деревья от злых отделять. А то, говорит, если одно злое дерево в стене окажется, всему городу беда будет.
Творян усмехнулся, и его усмешка показалась Смеяне недоброй.
– А ты что же? – спросила она.
– А я! Я ему не мальчишка, чтобы бегать, куда укажут! Жертвы пусть приносит деревьям, тогда и не будет обиженных! И в основание города – жертву. Тогда будет городу счастье.
Смеяна больше ничего не находила сказать о городнике и городе и молчала, сидя на лавке и разглаживая подол рубахи на коленях. Никогда раньше, если ей требовалось что-то для себя, она так не волновалась и не боялась отказа.
– Дядька Творян! – вдруг сказала она, поняв, что умных и хитрых слов так и не придумает. – Сними науз!
Творян сразу понял, о чем она говорит, и снова усмехнулся.
– Сними! – настойчиво повторила Смеяна. – Ну хватит ему ходить как барану на веревке возле кола! Зачем он нам сдался?
Ведун покрутил головой:
– Старейшина о нем другое мыслит. Парень здоровый, сильный, не слишком строптивый – дорого стоит. Варовит хочет его в Краснобор отвезти и на торгу продать. А то как бы беды не вышло…
Смеяна ахнула, не дослушав.
– Как – в Краснобор продать? – вскрикнула она и вскочила на ноги. – Быть того не может!
– Может! Боится дед его на огнище держать. Сейчас городник живет, а потом и княжьи люди тут крутиться будут. В лесу холопа держать – мало толку. А так пять гривен добыть можно. Деньги немалые, пригодятся. Не веришь – у деда спроси.
Творян смотрел на Смеяну, насмешливо прищурившись. Он-то знал, что она ему верит, просто не может смириться с таким решением.
– Нет! – Смеяна отчаянно потрясла головой. Чтобы Грача продали на торгу, как корову какую-нибудь! Да еще в такую даль – в Краснобор! – Дядька! – почти с угрозой потребовала она и шагнула к Творяну. – Сними науз! Тебе-то какая корысть? Тебе пять гривен надо? Я тебе ожерелья из полудянкиного сундука отдам – хочешь? Нужны они тебе?
– Ты, девка, не дури и вперед дедов не лезь, – наставительно сказал Творян. – Как старики решат – так и будет. Решат продать – продадут.
– Не продадут! – яростно воскликнула Смеяна. – А ты науз не снимешь – я сниму!
Творян смотрел на нее, прищурившись, и тихо смеялся. И его смех был так ненавистен Смеяне, что она вдруг ощутила жгучее желание вцепиться ему в лицо, выцарапать глаза… Даже когти вдруг почудились на руках.
– Сниму! – повторила она и сжала кулаки, стараясь сдержать эту рвущуюся из глубины дикую силу.
– Сними! – насмешливо предложил Творян.
– И сниму! – крикнула Смеяна.
Сейчас она уже не помнила, что снять заклятье может только тот, кто его наложил, и верила, что найдет в себе силы перевернуть небо и землю, но дать Грачу свободу.
Повернувшись, она бросилась вон из избушки и вылетела наружу, даже не попрощавшись. Творян смотрел ей вслед и уже не улыбался.
– Сними, – тихо повторил он. – Сними.
Он плевать хотел на пять гривен, и даже до дрёмического лиходея ему не было дела. Ведуна занимало одно: что за силы скрываются в этой девушке и где им предел? Состязания с полудянкой оказалось мало для того, чтобы обозначить этот предел. А новые испытания Смеяна без устали искала себе сама.
* * *
Смеяна подошла к Грачу и села на траву рядом с ним. На ее щеках еще пылал гневный румянец, в котором даже веснушка стали не видны, как будто сгорели в его пламени. Грач искоса посмотрел на нее и ни о чем не спросил. И так было видно, что она вернулась с неудачей.
– Знаешь, есть, говорят, такая разрыв-трава, – чуть погодя заговорила Смеяна, поуспокоившись. Теперь, когда приходилось надеяться только на себя, она думала изо всех сил и от этого непривычного дела уже порядком устала. – Я ее не видала, но она все замки и запоры, говорят, разрывает, хоть железные, хоть какие. Должна она твой науз разорвать.
– Э, слыхал я про такую траву! – Грач махнул рукой. – Это надо всю Купальскую ночь, пока люди веселиться будут, траву косить. А как, стало быть, железная коса разломится, тут тебе и разрыв-трава. А еще к реке всю кучу тащить да смотреть, которая травка вверх по течению поплывет. Нет, это не по мне! Я в гриднице вырос, косы отроду в руках не держал.
– Да ну! – Смеяна поморщилась. – Не надо ничего косить. Разрыв-трава в полночь огненным цветком зацветает, тут ее и берут.
– Это папоротников цвет в полночь огненным цветком зацветает! – Грач с насмешкой покосился на нее. – Ведунья!
– Может, у вас в дрёмичах только папоротник цветет, а у нас и разрыв-трава тоже, – ответила Смеяна, обиженная его усмешкой. – Уж мне ли трав не знать!
– Так это Купалы надо ждать! – Грач посмотрел на небо, как будто хотел среди бела дня увидеть месяц. – Сколько еще осталось?
– Ой, бедно вы на том берегу живете! – с издевкой протянула Смеяна. – Может, у вас и надо ждать, а у нас от Ярилина дня до Купалы все волшебные травы каждую ночь цветут! Только место надо знать. Я раньше видела, да мне ни к чему было. Сегодня же пойдем поищем!
Грач пожал плечами:
– Тебе виднее. Где хочешь ищи, что хочешь делай, только сними с меня эту дрянь!
Ярость вдруг исказила его лицо, Грач сердито дернул берестяной ремешок. Тонкая полоска бересты по-прежнему оставалась прочной, как железо.
– А если не найдем… Мне Творян сказал – старики решили тебя везти в Краснобор, чтобы продать, – сказала Смеяна.
– Да ну? – Грач вдруг оживился. – Вот спасибо!
– Чему ты радуешься-то?
– Да ведь чтобы в Краснобор везти – надо науз снять! До Краснобора-то ваши угодья не тянутся!
– И правда! – Смеяна обрадовалась, но тут же снова нахмурилась. – Нет, ведь тебя не так повезут – веревками запутают…
– А пусть запутают! – Грач усмехнулся, снова повеселев. – Из веревок-то я выпутаюсь. Ты мне нож дашь?
– Дам, – помедлив, сказала Смеяна. – Только если ты поклянешься никого из моей родни не порезать.
Грач посмотрел ей в глаза, потом сдвинул рукав рубахи до самого локтя и протянул Смеяне руку запястьем вверх.
– Хочешь – будешь мне сестрой? – предложил он, и по его глазам Смеяна видела, что он не шутит. – Твоя кровь будет моя кровь. И у твоей родни я волоса на голове не трону. Хочешь?
Смеяна помедлила, опустила глаза, потом положила руку на его запястье. Такое предложение стоило дорого, но совесть не позволяла ей согласиться.
– Я не могу, – тихо сказала она. – Ты хоть и куркутин, и родился от рабыни, а свой род знаешь. А я своей крови не знаю. Как я могу с кем-то ее мешать?