- Тоже не получается! Целительница неотлучно находилась возле больного. Это подтвердили и "сестры". Одна из них была в шатре до самой ночи, потом ее сменила покойная Данара. По сути, в шатре их было трое: твой человек, целительница и Данара.
Иллеар задумался.
- Нет, все-таки четверо - и этот четвертый был хорошо им знаком, иначе не впустили бы. И уж во всяком случае целительница не поворачивалась бы к нему спиной, не занималась бы своими делами, когда в шатре был чужак.
- Или, - добавила Змейка, которая незаметно подошла и прислушивалась к разговору, - гость сказался больным. И попросил целительницу дать какое-нибудь лекарство.
- Так или иначе, я не понимаю, как это все случилось. А что же "сестра"? Данара ведь должна была видеть, как чужак замахивается кинжалом. Да и он бы не рискнул нападать. Сразу двоих он бы не убил, а Данара вполне могла убежать из шатра, чтобы позвать на помощь. И она ведь видела его!
- Когда одержимый убил целительницу, Данары не было в шатре. - Теперь к разговору присоединилась иб-Барахья. Она, кажется, более-менее успокоила "сестер" и сама тоже выглядела спокойной. И голос ее звучал ровно, с едва заметной горчинкой сожаления: - Я отпустила ее вечером, но велела приготовить мне чай. После полуночи я поднималась на площадку, слушать пустыню. - ("Вот куда она ушла потом", - догадался Иллеар.) - К тому моменту чай был готов и дожидался меня наверху. И он был горячим. Данара вернулась от целительницы, заварила чай, оставила на столике и снова пошла в шатер.
- А убийца, - продолжал Иллеар, - не знал, что там должен быть кто-то еще, кроме целительницы! Зарезал ее, после чего… Постойте-ка, а как именно убили Данару?
Ламбэри осклабилась:
- Ты уверен, что хочешь знать все подробности, Твое Могущество? Ей вспороли живот, одним ударом. А потом перерезали горло. И стояла она при этом спиной ко входу, лицом к больному. Наверное, вбежала в шатер, увидела мертвую целительницу, убийцу - и тот сразу же ударил.
- Там все было в крови, - тихо подтвердила Змейка. - Весь шатер. И больной тоже.
В этот момент одна из йор-падд, прибежав, зашептала что-то на ухо Ламбэри. Та, нахмурившись, повернулась к Иллеару:
- Рядом с озерцом, на том краю рощицы, на кустах - капли крови. Не исключено, что убийца там умылся… после всего. Но не обязательно.
- Как же иначе? Он наверняка был в крови: одежда, руки, лицо, волосы… - Иллеар наконец сообразил: - Хочешь сказать, это Джализ?! Но иб-Барахья ведь говорила: ему дали снотворное.
- И он не проснулся, когда все это творилось в шатре, вообще ничего не услышал? Ты в это действительно веришь, Твое Могущество?!
- Не мои - твои люди нашли на кустарниках возле озерца кровь.
- Но не одежду. А кровь, - Безжалостная махнула рукой, - кровь там могла появиться от чего угодно. Змейка, пойди-ка взгляни - что скажешь? Вдруг нащупаешь след…
Чующая вместе с йор-паддой отправилась к озеру. Иллеар понимал, конечно, что этот след, если Змейка его и отыщет, почти наверняка оборвется. Убийца вряд ли настолько глуп, чтобы бросать одежду в воду.
Между тем их с Ламбэри разговор словно превратился в центр водоворота: под разными предлогами сюда подходили все, от служительниц до простых обитателей Таальфи. Издавна оазис считается священной землей, никто и никогда не осмеливался пролить здесь кровь. Местные были уверены, что жизням их ничего не угрожает. И события этой ночи до смерти их напугали - это было заметно по взглядам, по тому, как люди стояли и как несмело придвигались поближе, чтобы не пропустить ни слова.
Доверив наконец сына заботам "сестер", подошел и Эминар ал-Леад. Он замер на полшага позади, за спиной шулдара, и молчал, скрестив на груди руки.
- Итак, - продолжал Иллеар, - убийца прирезал двух беззащитных женщин. Зачем?
- И не тронул твоего Джализа, - напомнила Ламбэри. - "Зачем?" Да причины могли быть самые разные. Джиэммоны - существа, чуждые нашему миру. Их поведение никто не способен объяснить.
Эминар ал-Леад вдруг тихо, упрямо возразил:
- У всего на свете есть причины, девочка. У всего на свете. Мы можем о них не знать, но они есть, есть всегда!
Это неожиданное обращение не сбило Ламбэри с толку. Она снова ухмыльнулась и даже, кажется, обрадовалась тому, что мастер битв вмешался в разговор.
- "Причины"? В самом деле, ты, наверное, знаешь многое о причинах, доблестный ал-Леад. И о джиэммонах, а? Уж всяко больше нашего! И, может, у тебя тоже были причины желать смерти этих женщин? Например, ты - точнее, джиэммон в тебе - собирался убить юного Джализа, потому что рано или поздно тот заметил бы перемены в своем отце. Понял бы, кто именно из вас троих одержим. А так…
- Не проще ли мне было дождаться, пока мы покинем оазис? И потом вернуться в Бахрайд одному. Нет свидетелей, нет жертв - кто усомнится в моих словах? И риска никакого. Конечно, - добавил Эминар ал-Леад, - если верить в то, что "поведение джиэммонов необъяснимо", этим можно объяснить что угодно. Вот только стоит ли? Мне больше нравится метод мудреца Эльямина ох-Хамэда. Этот достойный муж утверждал: для каждого случая следует искать наиболее простое разъяснение и обходиться как можно меньшим количеством допущений.
- Хороший метод, - согласилась Ламбэри. - Мне он тоже нравится. Знаешь, доблестный, кто убийца, если судить, пользуясь наставлениями ох-Хамэда?
- И кто же?
- Твой сын. Слишком уж быстро он оправился после тех ран. - Ламбэри повернулась к Иллеару: - Верно, Твое Могущество? Вы ведь с доблестным ал-Леадом и сами удивились? "Мастерство целительницы"? Вполне допускаю, что и оно сыграло свою роль. А может - не оно одно? Может, именно в Джализа вселился джиэммон? И потом он убил обеих женщин - и снова прикинулся спящим. Это так удобно! Якобы принять сонное зелье и уснуть. А на самом деле?
- А что же на самом деле?
- А на самом деле, доблестный Эминар ал-Леад…
Именно тогда от озера прибежала йор-падда - та самая, что сообщила о каплях крови на кустах.
- Вот, - она протянула Безжалостной нечто, небрежно завернутое в грязную от песка, всю в бурых пятнах, ткань.
- Где это нашли?
- У озера, неподалеку от кустов.
Ламбэри осторожно развернула сверток - и показала всем присутствующим кинжал:
- Чей? Кто-нибудь узнает?
- Да. - Эминар ал-Леад повел плечами, будто ему стало невыносимо холодно, хотя и день ведь уже давно начался, и солнце греет, да еще как! - Узнаю, - повторил он устало. - Это кинжал моего сына, мой подарок, он с ним никогда не расставался.
Йор-падда откашлялась, взглянула на Безжалостную, испрашивая разрешения говорить.
- Змейка сказала, именно им были убиты целительница и "сестра". Это точно.
- Все это хорошо, - отмахнулась Ламбэри. - Вот только воспользоваться кинжалом мог кто угодно: и Джализ, и доблестный Эминар, и любой другой, кого целительница впустила в шатер и оставила у себя за спиной. Любой! - Она обернулась к иб-Барахье и спросила, подчеркнуто вежливо: - Когда же я наконец смогу задать тебе свой вопрос, провидица?
- За тобой придут.
Не добавив более ни слова, иб-Барахья развернулась и ушла в башню - тонкая, хрупкая, желанная. Неумолимая, как сама судьба.
И глядя ей вслед, Иллеар наконец понял, что произошло. Ведь провидицы никогда не спускаются ниже Срединных покоев. А она - спустилась.
"Дважды".
* * *
Все переменилось - и все осталось прежним: таким, как и видела в снах Иллэйса.
… Ах, конечно же, не все! "Всего никогда не увидишь, - предупреждала Хуррэни. - В этом и подвох. Тебе кажется, что ты поняла. Но если внимательно не всмотреться, если поверить первому впечатлению…"
Всмотреться Иллэйса сможет только этой ночью, не раньше. А до ночи нужно как-то жить - жить и сдерживать липкий, рвущийся наружу, сковывающий тебя страх. Все в оазисе держится на иб-Барахье: так движенье телеги зависит от одного-единственного гвоздя, благодаря которому колесо не соскакивает с оси.
Только сегодня Иллэйса по-настоящему поняла, как это - быть колесным гвоздем. Она ходила по башне, направляла, успокаивала словом и взглядом, следила, чтобы у постели раненого дежурили не меньше трех "сестер", чтобы вовремя, не побоявшись россказней Безжалостной, ему поменяли повязки; ключ от оружейной комнаты, где заперли все луки да мечи паломников, повесила на цепочку, цепочку - себе на шею. Назначила вместо Данары "сестру" Сэллике: та, хоть чай заваривать и не умела, а в башне кое-как порядок навела, другим "сестрам" сумела занятия найти, чтобы всяким вздором головы себе не забивали.
Уверившись, что порядок восстановлен, Иллэйса пошла поспать до обеда, а затем, проснувшись и поев, велела звать к себе Ламбэри. Еще подумала с постыдным злорадством: вот и лишних забот добавилось старому душезнатцу; а нечего было скалиться да примеряться в дальний путь. (За Хуррэни. Вот за что - за кого - Иллэйса не простила его. - и не простит вовек. Хоть и не обязан душезнатец горевать о судьбе своих подопечных, вообще ничего такого он им не обязан, только заверять и слово держать, - а все же… все же…)
Этот вопрос, она знала, касается всех, поэтому велела Сэллике созвать в Срединные покои "сестер", и йор-падд, и, конечно, шулдара со старым ал-Леадом. В покоях стало тесно и не-выносимо душно… а может, это будущее сдавило ей разом горло и чай уже не помогал, Сэллике ведь не умеет его заваривать…
- О чем же ты хочешь спросить, Ламбэри Безжалостная, дочь Найрэни Пепельной, мать…
Та резко взмахнула рукой, прерывая ритуальную фразу. Ах да… да. Она не хотела, чтобы кто-то знал о дочери. Ладно, душезнатцу хватит и сказанного.
- Я хочу спросить у тебя, провидица, кто будет пойман и по справедливости осужден за убийство двух твоих служительниц, погибших сегодня ночью. Я хочу знать имя убийцы. Если же это был джиэммон, тогда - имя того, кто им одержим.
Кто-то из "сестер" охнул от неожиданности, две или три йор-падды переступили с ноги на ногу и потянулись к поясам, туда, где прежде висели мечи. Даже старый душезнатец за занавесью, казалось, затаил дыхание: никто и никогда так не спрашивал. Это был сложный, смертельно сложный вопрос. Они даже не понимали, насколько.
Но Иллэйсу вопрос не напугал, только удивил: она не ожидала от Ламбэри такой изобретательности.
- Итак, ты спрашиваешь? - повторила Иллэйса. - Ты спрашиваешь, Ламбэри Безжалостная, дочь Найрэни Пепельной?..
- Спрашиваю, иб-Барахья!
- Да будет так. Я, Иллэйса иб-Барахья, Уста небес, принимаю твою просьбу и клянусь дать тебе нелживый ответ, каким бы он ни был.
Безжалостная, зная, что надлежит делать, молча протянула ей руку.
А после завершения ритуала спросила тихо:
- Когда, провидица? Когда ты дашь мне ответ?
- На рассвете ты все узнаешь.
И только после того, как они покинули Срединные покои, и Сэллике затушила свечи, и душезнатец, поставив корявую, как росчерк клюки, подпись, тоже ушел, - только тогда Иллэйса ощутила дикий, сдавливающий горло страх. Страх и сладостное предвкушение.
А потом, конечно же, пришел он.
* * *
- Ну, что скажешь?
Иллеар не стал добавлять "доблестный" и прочее. Прозвучало бы фальшиво, как пожелание спокойной ночи тем, у кого только что умер родной человек.
Кстати, сегодняшняя ночь для людей в башне будет очень неспокойной…
Иллеар внимательно посмотрел на мастера битв: тот сидел напротив, на огромном, черном от времени сундуке, куда гость-паломник должен был, наверное, складывать свои вещи. Сам Иллеар опустился на кровать и позволил себе слабость: потер пальцами виски. Не помогло. Разумеется.
Эминар ал-Леад оглянулся на вход в гостевые покои и пожал плечами:
- Жаль, что двери не запираются. Но если придвинуть сундук…
- Прости?
- Ну, Джализа-то мы сюда на ночь перенесем. Я уговорю "сестер", да они и сами рады будут. А. потом запремся до утра. Если продержимся, на рассвете все станет ясно. Иб-Барахья назовет имя, йор-падды изгонят джиэммона или убьют одержимого.
- А если это будет твое имя? Или мое? Или она обвинит Джализа?..
Мастер битв поднял голову и спокойно встретил взгляд Иллеара.
- Не обвинит. Вопрос-то задан правильно. "По справедливости осужден", помните? Иб-Барахья назовет убийцу. И вот что я вам скажу. Когда я был сегодня в шатре, я ведь не только успокаивал Джализа, я еще успел осмотреться. Это не Джализ их убил. Когда он потом пришел в себя и бредил… он не прикидывался, государь, не играл.
- Если речь идет о джиэммоне, который "ныряет" и "всплывает" в одержимом, тогда твое наблюдение ничего не меняет. Джализ мог и не знать, что творил джиэммон, завладев его телом.
- Да вы ведь сами не верите, что это Джализ.
- Не верю, - согласился Иллеар. И добавил, чтобы переменить тему: - Так что же еще ты заметил в шатре?
- Пальцы на правой руке целительницы были скрючены, словно она что-то держала в самый момент смерти.
- Что же?
- Ни под нею, ни рядом я ничего не увидел.
- Убийца унес это с собой?
- Или оставил там же. В шатре ведь все забрызгано кровью, еще одна вещица просто легла на полку - и все, поди сыщи, которая! И причина очевидна: эту вещицу убийца попросил у целительницы, когда вошел; по ней можно было бы определить, кто же он.
- И снять подозрение с Джализа.
- В том числе.
- А догадался бы джиэммон все это сделать?
Ал-Леад пожал плечами:
- Наверное, даже йор-падды не знают ответа на этот вопрос. Я не большой знаток, но слышал, и не раз, что джиэммоны друг на друга очень непохожи. И который именно пробрался в оазис - поди угадай! Если, - добавил он, - вообще убийцей был джиэммон. Знаете, государь, мне вчера не спалось. По правде сказать, я тревожился за сына. И появление йор-падд, то, как они себя вели… меня это насторожило. В общем, я тогда отпросился у вас, лег спать - да глаз-то так и не сомкнул. Вертелся с боку на бок, все думал про Джализа, про тот бой: могло ли все обернуться по-другому, лучше для нас? Нужно ли было вообще вам ехать в Таальфи?
- И что же ты надумал?
- Да толком - ничего! В конце концов поднялся, вышел по нужде… и, конечно, взгляд сам собою зацепился за шатер. И померещилось мне, что я видел чей-то силуэт… нет, что я говорю! - точно видел!
Иллеару показалось, что в сердце у него в груди перестало биться.
- И кто же это был?
Мастер битв криво усмехнулся и провел пальцами по застарелым шрамам, которые белели на его щеке, словно причудливые письмена.
- Не "был", государь. "Была". Поэтому-то я и не удивился: посчитал, что это одна из служительниц.
- Тогда почему ты сейчас переменил свое мнение?
- Трупы - они были холодными. И кровь успела высохнуть. К тому же вспомните, что говорила иб-Барахья. После полуночи чай еще оставался горячим, а Данара уже ушла в шатер. Все совпадает, Ваше Могущество. Я видел убийцу.
- Или Данару. Долго ты так простоял?
- Не слишком. Меня отвлек один из местных: высохший, похожий на мумию старик с клюкой.
- Здешний дурачок, я его видел. По-твоему, он нарочно тебя отвлекал?
Ал-Леад медленно качнул головой:
- Нет… пожалуй, нет. Чего-то он хотел, конечно, нес какой-то вздор… и в этом все дурачки похожи на джиэммонов: никогда не знаешь, что у них в голове. К тому же меня тогда не от чего было отвлекать: я на "сестру" взглянул и забыл, мне ведь не показалось странным, что она туда вошла.
- Ты бы мог ее узнать?
- Нет, Ваше Могущество. Я видел лишь силуэт - издали, ночью, всего-то несколько мгновений.
- Но, - вспомнил Иллеар, - Змейка утверждала, что в шатре был джиэммон.
- Он мог прийти после. Или, как вы говорили, я видел Данару.
Иллеар снова потер виски. С тем же результатом.
- Ладно. До вечера еще далеко. Надо отдохнуть. Когда ты пойдешь к "сестрам", чтобы договориться о Джализе?
Мастер битв снова усмехнулся:
- Как стемнеет, не раньше. Пусть они как следует распробуют мысль о том, что джиэммон наверняка захочет заглянуть к ним этой ночью.
На том разошлись: ал-Леад отправился в свою комнатушку, чтобы все-таки попробовать заснуть. Иллеару и пробовать не нужно было: он словно заранее знал, что уснет, едва лишь ляжет… и проснется точно в урочный час.
Он проснулся. Проснулся и какое-то время выжидал: затаив дыхание, прислушивался к звукам из соседней комнаты. Там мастер битв, тяжело вздыхая, массировал себе предплечье: раненное годы назад, оно начинало ныть, стоило погоде лишь немного измениться.
"Буря, - вспомнил Иллеар. - Она говорила, что сегодня вечером будет буря".
И - словно только и дожидался, пока шулдар вспомнит, - за стенами тотчас завыл ветер, принялся швырять о стены полные пригоршни песка, принес с собою запах раскаленных камней, и железа, и крови, и дыма пожарищ…
Ал-Леад тихо позвал: "Ваше Могущество", - подождал, стоя по ту сторону занавески; наконец вздохнул и ушел, наверное, к "сестрам", которые присматривали за Джализом.