– Забирай. Он в зале Жертв… Я покажу тебе дорогу, Хранительница. И все равно – не понимаю я вас… Знала, что Тарнэ погибнет – и ничего не предприняла.
Она промолчала. Только губы задрожали, совсем как у обычной смертной.
– А ты, метхе Шезра? Я не хочу тебя ни в чем убеждать, но не ты ли в свое время изгнал зло из Эртинойса? Изгнал ли?..
Синх покачал головой. Что за время настало? Сперва над ним насмехается им же изгнанная богиня, теперь – бессмертная Хранительница.
– Не знаю, – он поразился тому, как хрипло и испуганно прозвучал его голос, – не знаю…
– Сомнение – враг веры, – ийлура прищурилась, шутливо погрозила точеным пальчиком, – да ведь тебе это должно быть хорошо известно, не так ли?
Вдруг она нахмурилась, будто вспомнила что-то неприятное. Замерла в полуобороте к синху, так, что он видел ее строгий профиль.
– Что случилось, Хранительница? – не удержался Шезра.
– Нет, ничего, – бледные губы тронула чуть заметная улыбка, – ты, кажется, хотел знать, откуда взялась голова Избранного?
– Мм…
– Да что там, не к чему отпираться, – Хранительница обхватила руками узкие плечи, – Тарнэ погиб во имя твоего любопытства, метхе. Но я, пожалуй, все-таки открою тебе этот маленький секрет – ведь все так просто! Голова Элхаджа появилась из того потока времени, в котором Тарнэ его убил. Надеюсь, теперь ты доволен?
Шезра вовремя натянул на лицо маску безразличия.
"Всего-то! В одном потоке времени Элхаджа обезглавили, а в этом – оставили в живых… Получается, что Избранный мог умереть! Но не умер. И погибнет ли?"
Впрочем, Шезра плохо разбирался во всех этих истинно Драконовых премудростях и загадках времени, текущего сквозь Эртинойс. Потому он решил поразмыслить над этой задачей на досуге, а сейчас препроводить Верховную жрицу к адепту Храма.
* * *
Хранительница пожелала остаться в зале Жертв одна. Отправила Шезру прочь истинно царственным взмахом руки, у старого синха даже не нашлось духу, чтобы возразить. И, только пробегая трусцой по узкому коридору, что шел вокруг зала, Шезра начал сердиться на себя. В конце концов, кем бы ни была эта ийлура – хозяин-то Храма он, старый синх, Отступник…
"Да что она о себе возомнила?" – фыркал он, стараясь внимательно глядеть сбе под ноги и не споткнуться, – "ишь ты, Хранительница! Тоже мне, благородная кровь…"
Шезра поскользнулся в лужице воды, неведомо как собравшейся в углублении, схватился за стену, но останавливаться не стал. Он очень торопился посмотреть, чем именно будет заниматься верховная жрица Храма Дракона, а сделать это можно было, лишь обежав вокруг пол-зала и открыв небольшую заслонку на потайном глазке.
"Посмотрим-посмотрим", – думал синх, – "не иначе, ты готовишь что-то особенное. Иначе зачем было отсылать меня? Клянусь землей Эртинойса, я бы даже помог бы дотащить Тарнэ до выхода…"
Наконец, задыхаясь и с хрипом хватая воздух, он добрался до глазка, сдвинул заслонку. Тут же на противоположной стене коридора отрисовалось маленькое пятнышко света, словно солнечный зайчик. Шезра только недоуменно почесал макушку – откуда здесь быть дневному светилу, да еще ночью? – и приник к круглому отверстию.
А в зале Жертв стало светло, как днем. Золотистые лучи струились по стенам, лились с потолка – словно малахит обратился стеклом, а за пределами Храма воцарилось солнечное утро.
Хранительница ходила вокруг алтаря, на котором так и осталось лежать тело элеана. И пока что не предпринимала ровным счетом ничего.
"Ну и зачем тогда ей все это было нужно?" – Шезра хмыкнул, но тут же спохватился – а ну как услышит?
Нет, ничего бы не случилось, но как-то низко заниматься подглядыванием для самого Отступника, заметной, так сказать, фигуры на весь Эртинойс.
Хранительница невозмутимо продолжала вышагивать по кругу, сложив на груди руки. Шезра прищурился, напрягая утратившие зоркость глаза – ему показалось, что губы ийлуры шевелятся.
"Взывает к Дракону? Для того, чтобы забрать тело?"
Синх, недоумевая, почесал чешую на затылке.
А Хранительница тем временем подошла к распростертому элеану и, продолжая бормотать, положила ему руку на лоб.
"Ага, это уже интересно", – Шезра весь подобрался. Он не знал, что увидит в следующий миг, но – не могла же верховная жрица так и убраться восвояси, не продемонстрировав хотя бы толики своей власти?
И Хранительница не разочаровала. Вокруг ее ладоней появился легкий радужный ореол; он ширился, рос – пока не объял тело Тарнэ.
Шезра затаил дыхание.
"Ну, давай, давай же!"
Жрица Дракона резко вскинула руки вверх, выплескивая в потолок что-то невидимое и для Шезры непонятное; с ее губ сорвались слова молитвы – но на совершенно незнакомом синху языке.
А затем… Шезра не поверил собственным глазам. Тарнэ, покинувший Эртинойс несколько часов тому назад, вдруг шевельнулся.
Да и с чего бы ему умирать? Раны его закрылись, стягиваемые невидимой рукой; цепи распались ржавой трухой, стоило Хранительнице коснуться их тонким пальчиком…
Шезра на мгновение зажмурился – затем вновь открыл глаза. Происходящее казалось невозможным, невероятным… Так вот какова сила адептов Храма, что на мысу Драконья Челюсть! Уж такого синх не ожидал, никак не ожидал…
Между тем изменения, происходящие с Тарнэ, не прекратились. Элеан молодел, причем быстро; он уже сидел на краю алтаря, молитвенно сложив руки на груди, и тоже что-то шептал себе под нос, поминутно кланяясь Хранительнице.
Ийлура улыбнулась. Подошла к оживленному ею элеану, и до Шезры донесся ее исполненный грусти голос:
– Прости. Я не могла ничего изменить.
А в следующее мгновение на этих двоих посреди зала Жертв обрушился ураганный ветер. Одеяние Хранительницы разметалось, косы двумя росчерками легли на белые полотнища накидки…
Слепящий свет. Грохот. Как будто гроза молга уместиться в помещении, пусть даже и просторном. И все стихло – только не было больше ни Тарнэ, ни Хранительницы. Оба исчезли, растворившись в затхлом воздухе зала Жертв.
* * *
А на следующий день Шезру поджидал еще один подарочек богов. Надо сказать, весьма неприятный: спустившись в щерню с кормом для Ясика, синх обнаружил своего любимца лежащим на жалких пучках соломы уже окоченевшим.
– Яс, – неуверенно позвал Шезра. Он еще не верил своим глазам; щер, проживший с ним бок о бок столько лет, просто не мог вот так взять – и покинуть своего хозяина!
Но Яс не пошевелился. И не поднял своей угловатой головы на запах каши с лягушками. Только, казалось, в застывшем взгляде читался немой укор – а кормил бы ты меня хорошей пищей, хозяин, а не всякой гадостью, которую нормальный щер и нюхать бы не стал.
Котелок выпал из рук Шезры, каша разлилась по полу.
– Ясик, – пробормотал он, – Ясик.
Теперь он остался совсем один в огромном Храме.
"Видно, и мне уже недолго осталось", – мелькнула горькая мысль, – "счастливой тебе дороги, старый друг, и хорошего щерова стада".
Глава 7
Поселок на краю леса
В долгополой меховой рубахе синх был похож на огородное пугало. Те же длинные тощие руки, несоразмерно узкие плечи, уродливо-большая голова. Да еще ноги, слишком уж напоминающие задние лапки ящерицы, со странно вывернутой назад коленкой – Дар-Теену казалось удивительным, что синх вообще может ходить прямо.
А ведь шел. Причем, не смотря на только отпустившую болезнь, почти не отставая и ни разу не попросив передышки. Тащился следом, шумно сопя и бормоча себе под нос что-то на родном, непонятном ийлурам наречии, время от времени поддергивая заминающуюся под волчий мех драную тряпку. Дар-Теен предложил было ее сжечь, чтобы не досталась злым духам неупокоенных, но Элхадж только злобно оскалил острые белые зубы и мотнул головой. Видать, дорого было ему старое тряпье, которое благородный Эйх-Мерол и собакам не стал бы стелить.
Они брели по заснеженному зимнему лесу, почти не разговаривая. Перебрасывались ничего не значащими фразами – и все. Впрочем, Дар-Теену было почти безразлично. О чем ийлур может говорить с синхом, проклятой душой в не менее проклятом теле? Да ни о чем. Элхадж тоже не спешил излагать свою историю первому встречному ийлуру и, верно, вполголоса поносил его, на сколько хватало воображения.
И потому Дар-Теен погрузился в собственные невеселые размышления.
Он вспоминал Лиэ-Нэсс. Она незримо, тенью шла следом; порой в морозном воздухе скользил прозрачный и навевающий грусть аромат поздних хризантем. Ночью, с бархатного неба, взирали на Дар-Теена ее черные глаза, а днем, когда искрилось в снегу солнце, мерещилась копна ярко-рыжих волос. Так, словно Лиэ-Нэсс спряталась за деревом и поджидает, терпеливо поджидает предавшего ее возлюбленного… И в ту ночь, когда на маленький лагерь напала волчья стая, темная ийлура кружила рядом, ее звонкий смех вплетался в пение тетивы – и Дар-Теен так и не понял, чего более хотелось Лиэ-Нэсс: победы волков или же победы ийлура.
Дар-Теен тогда решил, что Лиэ-Нэсс так и не обрела покоя, и дух ее витает над Эртинойсом, чтобы проследить – а выполнит ли предатель обещание.
"Выполню", – он только стискивал зубы и отпускал тетиву.
И в свист стрелы, разбивающей застывший воздух, вплетался короткий, грустный смешок Лиэ-Нэсс.
В ту ночь волки проиграли битву, оставшись лежать вокруг зло полыхающего костра. Шкуры их Дар-Теен употребил на то, чтобы согреть издыхающего синха. Даже смастерил рубаху мехом внутрь, надеясь, что совершенно чокнутая в своей гордости ящерица все-таки выживет… и выведет его к Храму Шейниры.
А еще Дар-Теен подумывал о том, что даже в лесу им не стоит считать себя в безопасности. Как-никак, он прирезал жреца Фэнтара а, значит, во всех крупных городах Северного Берега шла незримая и неслышная охота за его головой. У жрецов довольно тайн, чтобы передавать сообщения между городами, и неведомо простым ийлурам, как именно Фэнтар помогает своим приближенным…
Ийлур устало вздохнул. Оглянулся – где застрял упертый синх. Элхадж, в десяти шагах, торопливо обдирал ярко-оранжевые грибы с сосновой коры.
– Что ты делаешь, Элхадж? Есть хочешь?
Блеснули желтые глазищи в тени капюшона.
– Тебе бы только о еде думать, ийлур. Мне любопытно, ты вообще думаешь о чем-нибудь еще, кроме как о пище?
Кулаки Дар-Теена сжались сами собой. Язва. Самая настоящая. И даже после того, как несколько дней выхаживал эту ящерицу, кормил, поил, согревал… Где, спрашивается, самая простая благодарность? Или хотя бы капелька почтительности?
– Я же знаю, что ты жрал грибы из-под снега, – брякнул ийлур, – может, и этот съешь?
Тем временем Элхадж, овладев ядовито-оранжевым великолепием, стал торопливо совать добычу за пазуху. И, уже совершенно серьезно, ответил:
– Меня старый метхе Саон кое-чему успел научить… До того, как его зарубили твои соплеменники. Или ты забыл, что мы приближаемся к равнинам? Когда наше гнездо шло на север, немало синхов погибло от стрел кочевников. Скажи, Дар-Теен, ты уверен в том, что сможешь одолеть два десятка лучников на щерах?
– Ну, а грибы зачем? – ийлур досадливо поморщился. Да, жители Северного Берега не ездили на зубастых и быстрых щерах; купленные твари дохли каждую зиму. А вот южнее, там, где выпадало мало снега и морозец бывал мягкий, щеры чувствовали себя превосходно, чем и пользовались дети Ничейных степей.
– Узнаешь, – пробурчал синх, – идем. Я чувствую, лес заканчивается…
Дар-Теен только покачал головой и двинулся дальше. Наверное, предчувствие не подводило синха, и они в самом деле скоро выйдут на равнины. Мороз больше не щипал щеки, и снега как будто стало меньше…
– Мне еще кое-что понадобится, – сквозь пелену собственных мыслей Дар-Теен услышал шелестящий голос Элхаджа, – метхе говорил, что, если разрыть снег ближе к границе леса и равнин, можно найти белый камень, который легко крошится…
– Зачем он тебе, Элхадж?
– Тебя не касается, – прошипела зловредная ящерица, смешно при этом взмахнув тощими руками.
– Ну, раз не касается, то и не буду рыться в снегу на границе леса, – с ухмылкой ответил Дар-Теен, – сам перерывай. Хоть до Сумеречного хребта.
– Дурак.
И, гордо вскинув большую голову, синх заторопился вперед. Мол, знай наших – тоже можем идти быстро и решительно. Через четверть айса он пошел гораздо медленнее, еще через четверть – и вовсе отстал, задыхаясь и кашляя. А Дар-Теен, втихомолку наслаждаясь своей маленькой победой, огляделся – и, приметив хорошее местечко, объявил:
– Привал. Для тех, чьи силы выпил недуг.
Ответом было неразборчивое шипение с упоминанием имени Шейниры.
Потом, уже у костра, Элхадж хмуро потребовал показать прокушенную ногу, долго возился с раной, мазал ее едко пахнущей настойкой и под конец туго перетянул куском рубахи Дар-Теена.
* * *
А к вечеру они неожиданно вышли к ийлурской деревне. Это было самое обычное селение детей Фэнтара: из-за частокола выглядывали заснеженные коньки крыш, да сизые дымки устремлялись вверх, в чистое морозное небо. Тявкала одинокая шавка.
– Собаки, – прошипел рядом Элхадж, и было неясно, то ли синх говорит об ийлурах, то ли об их мохнатых друзьях, дарованных Фэнтаром.
Дар-Теен молча смотрел на деревню, дремлющую посреди пушистых сугробов и – что уж таить – с каждой минутой росло желание посидеть в теплой таверне, поближе к очагу. Ну, а там, конечно же, не обойтись без кружки крепкого эля и куска жареного мясца. Не жесткого, на скорую руку подрумяненного на походном костерке, а мягкого, ароматного, приправленного базиликом, жгучим перцем и тмином…
Ийлур задавил это сладкое предвкушение, словно побег сорной травы. Откуда здесь, в глухой деревне, перец и тмин? Эти чудесные пряности привозили к Северному Берегу из далекого королевства Гвенимар, где, по слухам, кэльчу покинули подземные города ради жаркого солнца и пряностей, которыми щедро одаривает земля… Но желание пропустить кружечку эля или хотя бы просто погреться у жаркого очага упорно не желало исчезать. Дар-Теен покосился на присмиревшего синха. А что, если?..
– Нам бы пополнить запасы, – проворчал ийлур, – лепешек там, пару новых рубах.
Элхадж промолчал. Только в ярко-желтых глазах мелькнуло нечто похожее на насмешку.
– Я сам схожу, – неуверенно продолжил ийлур.
– Ну разумеется, – ядовито прошелестел синх, – мне бы не хотелось появляться в ийлурской деревне, пусть даже и с тобой. Представляю, как бы порадовались твои соплеменники, попадись им в руки живой синх! То-то было бы веселья…
Дар-Теен ничего не ответил, рассматривая тонущий в сумерках частокол. Деревня как деревня, ничего особенного. Ворота, две смотровых башенки.
"Любопытно, а храм Фэнтара у них есть?"
И вновь пришло незваное воспоминание: жрец, насаженный на меч, как саранча на булавку, раскатистый голос гонга и – погоня, бешеный бег по крышам прочь из города.
– Запасы наши и впрямь истощились, – задумчиво проговорил Элхадж, – а путь предстоит долгий. Наверное, тебе лучше сходить туда, Дар-Теен. Самому. А я отсижусь где-нибудь в кустах, не впервой.
"Может, он от меня хочет отделаться?" – серебристой рыбкой мелькнула мысль, – "я останусь тут, а он пойдет дальше, в Храм?"
– Не бойся, – синх словно читал мысли, – никуда я не уйду. Я уверовал в божественный знаки пути, и ты один из них.
Хм. Интересно, что бы это значило – божественные знаки пути…
Но переспрашивать Дар-Теен уже не стал. Протянул синху лук и стрелы – благо, за долгие дни путешествия Элхадж даже научился стрелять.
– На вот. Если вдруг что…
И пошел к деревне, не оглядываясь. На миг закралось сомнение – а ну как пустит синх в спину стрелу? Но Дар-Теен мотнул головой. Нет, не пустит… Потому что до Храма Шейниры еще очень далеко.
…Он брел по неглубокому пушистому снегу и с каждым шагом приближался к высокому, из цельных отесанных бревен частоколу. Потянуло дымом и хлевом; запах ийлурского селения приободрил Дар-Теена.
"Все будет хорошо", – подумалось ему, – "я куплю здесь припасов, и мы пойдем дальше, на юг".
С этой мыслью он остановился перед неказистыми на вид, но довольно крепкими воротами, и постучал.
Несколько мгновений, показавшимися часами, никто не отвечал. А потом прокаркал сердитый, простуженный голос:
– Кого там Шейнира несет?
Дар-Теен вздохнул поглубже и гаркнул во всю силу легких – так, чтобы услышали.
– Открывай! Таверна у вас имеется?
По ту сторону ворот снова воцарилось длительное молчание.
– Таверна-то имеется. Да только вот что тебе надо здесь, путник?
Дар-Теен яростно сплюнул в снег.
– На восток еду, дурак. В Гвенимар. И от вас мне ничего не нужно – лепешек только купить да отдохнуть в тепле.
Ворота угрожающе скрипнули, но не отворились.
– А чем докажешь, что ты честный ийлур, и что с тобой разбойников нет?
Ийлур потоптался на снегу. Подумал о том, что не стоит Элхаджа оставлять надолго одного – мало ли какие мысли крутятся в зеленой голове синха? А потом вполне мирно спросил:
– Динарий хочешь?
Тишина. Затем створки дрогнули, чуть прогнулись, и в деревянном кольце, призванном защитить ийлуров от всех возможных врагов, появилась прореха, а заодно и взлохмаченная белобрысая голова.
– Покажи сперва. Не врешь? Ибо грешно врать, Фэнтар накажет.
В сумерках уже было не разобрать выражения лица ийлура, когда Дар-Теен протянул ему серебряный кругляк.
– На, бери. На эль, да на девку хорошую.
Монетка тускло блеснула в последний раз и исчезла.
– Это ты правильно сказал, путник, – очень добродушно проворчал привратник, – на эль да на девку. Проходи, да прибудет с тобой рука Фэнтара.
На поиски таверны времени ушло куда меньше, нежели на торговлю у ворот. Деревня была маленькая, главная улица, как водится у ийлуров, била ее на две половинки и упиралась в добротный сруб с приоткрытой дверью. Оттуда неслись разгоряченные брагой голоса и вырывались клубы пара, тут же оседающие колкими иголочками инея.
Внутри все оказалось весьма благообразно: чисто беленые стены, два стола, за которыми, наверное, могла поместиться вся деревня. Кто ел, кто просто пил, а кто играл в кости, раззадорившись, шлепая по столешнице медяками.
Дар-Теен постоял на пороге, осматриваясь; запах эля дразнил, щекотал в носу. Захотелось растянуться на свободной лавке и просто выспаться – не в снегу у костра, в пол-уха слушая лес, а в ийлурском жилье, не думая ни о волках, ни трескучем морозе, ни о хилом синхе, который едва не отправился к Шейнире.
"Ну уж нет", – он нащупал за пазухой мешочек с семенами золотых роз, – "дрыхнуь потом будешь."
И решительной походкой направился к прилавку, за которым уже переминался с ноги на ногу седой ийлур, ширине плеч которого оставалось только завидовать.
– Уважаемый, – Дар-Теее решил говорить по существу, – я держу путь в Гвенимар. Мне бы провизией запастись, да отправлюсь дальше.
Ийлур прищурился, окинул Дар-Теена изучающим взглядом.
– Провизией? Отчего бы и нет, уважаемый. Что желаешь? Только в долг не продаю, уж не гневайся.