Дар-Теен даже не успел подумать о том, кем мог быть невидимый советчик. Из последних сил размахнулся – и вогнал Черного Убийцу в теплую, жирную почву. Успел увидеть, как во все стороны от лезвия хлынул призрачный зеленоватый свет иного мира, как судорожно дернулся седовласый наемник…
И все схлынуло прочь, смываемое черной и холодной водой беспамятства.
* * *
…Над ним, плавая в клочьях тумана, нависало зеленое лицо Элхаджа.
– Пить хочешь? На вот… много крови потерял, – проухал синх.
Губ коснулось холодное горлышко фляги, в пересохшее горло полилась вода, и Дар-Теену показалось, что силы вернулись. По крайней мере, настолько, что он сможет сесть.
Это и правда удалось – с четвертой попытки и не без помощи Элхаджа.
– Ты всех перебил, – только и заметил синх, – этот твой меч… воистину бесценное оружие.
– Еще бы, – просипел ийлур, – все полегли без единой царапины. Не удивляюсь, что царьку кочевников хотелось иметь при себе эту железку.
Ийлур бросил осторожный взгляд на ногу – штанина разрезана, выше раны – умело наложенный жгут, а сама рана аккуратно закрыта повязкой. Дар-Теен ощутил прилив горячей признательности, благодарно похлопал синха по плечу.
– Ты меня перевязал?
Но Элхадж лишь неопределенно махнул рукой.
– Нет. Лгать не стану… Когда я вернулся, все это уже было. Ты, верно, сам наложил повязку и забыл.
Дар-Теен невольно поежился. Сам? Да ведь последнее, что помнил – это падающие наемники. А если…
– Ты никого тут не заметил?
Синх задумчиво почесал макушку.
– Нет. Никого… Ну что, идем дальше?
Тут ийлуру захотелось как следует тряхнуть зеленое дитя Шейниры. Эх, были бы силы…
– Ты что, совсем сбрендил, синх? Я едва сижу, а ты – пойдем!
Вместо ответа Элхадж принялся копаться в своих мешочках, которые все дни перехода по Диким землям старательно наполнял травами. Выудил нечто, похожее на жеваный и скатанный в шарик стебелек.
– На вот, пожуй. Легче станет.
– А ийлуры этим не травятся случайно? – буркнул Дар-Теен, однако снадобье взял и сунул за щеку. По языку мгновенно растеклась горечь и, словно завоевывая все новые и новые пространства, устремилась в горло.
– И что за гадость ты мне сунул, а?
Элхадж только покачал головой. Осторожно пощупал рану и проворчал, что жгут уже можно и снять.
– Я тебе сунул, как ты изволишь выражаться, одну весьма полезную травку, которая тебя поставит на ноги до конца нашего путешествия.
Тут Дар-Теен уже не нашелся, что ответить. Тем более, сил на самом деле прибавилось – так, что он смог подняться почти без помощи.
Подобрал Черного Убийцу, который все еще торчал в земле. Поднял дорожный мешок. Перед глазами прыгали цветные круги, но… Идти-то он был в состоянии.
"А как же Лиэ-Нэсс?" – он вдруг вспомнил свое видение. Кажется, она говорила что-то важное… предостерегала? Дар-Теена внезапно прошиб холодный пот. Похоже, вот он, настал тот миг, о котором Лиэ предупредила еще в Кар-Холоме! И он подозрительно покосился на синха: что там за мыслишки плавают в зеленой голове?
– Когда минует опасность, – повторил задумчиво Дар-Теен.
– Что ты там бормочешь? – Элхадж тут же оказался рядом, заботливо поддержал под локоть.
Ийлур пожал плечами.
– Наверное, нам пришла пора расставаться. Я отдам тебе семена, ты уж донеси их до Храма и отдай жрецам.
Желтые глазищи синха округлились.
– Ты что? Дар-Теен, да ведь еще далеко идти! А там…
Он умолк и горестно покачал головой. Затем внимательно поглядел на ийлура.
– Я боюсь, мне самому точно не дойти.
Вид у Элхаджа был жалкий. Несоразмерно большая поникшая голова, тощие руки, безвольно повисшие вдоль костлявых боков. И – Дар-Теену показалось, что губы у синха затряслись, как у самого обычного ийлурского дитяти, которого обидели, и который собирался расплакаться.
"Когда минует опасность", – повторил про себя Дар-Теен, – "вот и пойми, что Лиэ-Нэсс имела в виду. И ведь прав Элхадж – неведомо, что ждет нас там, в низине. Вдруг там его тоже поджидают наемники? Тогда он не дойдет до Храма, а Лиэ-Нэсс не обретет покой".
– Пойдем, прошу тебя, – промямлил синх, смешно морща полоски, – еще далеко… ну же, Дар-Теен…
…Обрыв оказался вовсе не так страшен, как показалось ночью. И низина в свете дня приветливо зеленела, поблескивала стежками ручейков. Дальше, там, где начиналась долина Золотых роз, все было серо и мрачно, ни капли жизни; и только зеленые башни Храма Шейниры сверкали на солнце, словно полированные.
Первым спускался Дар-Теен. Правда, место спуска они выбрали неудачное; пройдя около трети пути, синх вдруг заметил, что совсем неподалеку кто-то заботливо вырубил в известняке ступени. Но возвращаться наверх не стали, а продолжили спуск, цепляясь за белесые, нагретые солнцем выступы.
– Следующий раз смотреть будем лучше, – вынес вердикт Дар-Теен.
Солнышко палило хорошо, и ийлур, выросший на севере, обливался потом. Давала о себе знать и раненная нога; Дар-Теен только старался не думать о том, а что же с ним будет, когда закончится действие синхова снадобья.
Элхадж словно мысли его читал, на каждом шагу подбадривая.
– Ничего-ничего, скоро уже. Еще чуть-чуть. Осторожнее, здесь хрупкий пласт…
"Любопытно, что мне там сулил элеан из Храма Дракона?" – успел подумать Дар-Теен.
Перед тем, как что-то хрустнуло под ногами, и пальцы сокользнули по гладкому камню.
…Потом был полет. И неживое, отстраненное недоумение – как, я все-таки сорвался? И страшный, разбивающий вдребезги, сминающий внутренности миг встречи с землей. Над головой завертелось помутневшее небо, а откуда-то издалека донесся вопль Элхаджа.
Хотя, быть может, все это уже мерещилось – как легкое дыхание уходящего в прошлое мира.
…Дар-Теен снова открыл глаза, не совсем понимая, что произошло. И над ним, как и несколько часов назад, в хлопьях тумана склонился синх по имени Элхадж.
– Ты сильно разбился, – изрек он, – странно, что до сих пор жив.
"Да, жив", – удивленно подумал Дар-Теен, – "пока жив"…
Зрение постепенно прояснялось, хотя перед глазами все вертелось каруселью. Пустой желудок скукожился печеным яблоком. Но главное – Дар-Теен чувствовал свои ноги, и руки.
"Значит, поднимусь еще", – радость прорвалась сквозь скорлупу боли, игристым вином заполняя сознание.
– Элхадж… – ийлур через силу улыбнулся, – это… ничего… пройдет…
Желтые глаза синха загадочно блеснули.
– Дай мне… еще… того зелья…
– А нужно ли? – Элхадж пожал плечами, – ты уже не дойдешь до Храма, Дар-Теен.
– Что…
Ийлур хотел спросить – что ты делаешь, Элхадж, но дыхание застряло комом в горле. Зеленые пальцы синха уверенно шарили по груди, затем наткнулись на маленький мешочек с семенами золотых роз, распутали узелок…
– Элхадж! – выдохнул ийлур.
И все. Иной раз молчание красноречивее любых слов.
Синх выпрямился, привязал драгоценный мешочек к поясу.
А еще через несколько минут Дар-Теен услышал:
– Прими, великая мать, в жертву этого ийлура, и даруй мне Силу, дабы одолеть Отступника и вернуть тебе былое величие.
Затем, уже шепотом, Элхадж добавил:
– Прощай, Дар-Теен. Здесь наши пути расходятся… Хорошо, что мне даже не пришлось ничего делать самому.
И Дар-Теен понял, что синх повернулся и ушел. К Темному Храму, унося маленький бархатный мешочек, который ийлур пронес почти через пол-Эртинойса.
…Тук. Тук. Тук.
Дар-Теен поискал глазами источник звука, но не увидел ничего, кроме бескрайнего неба, в зените опушенного легким белым облаком. Над ним висел полог, сплетенный из зноя и тишины – злой, звенящей и отнимающей надежду.
Потом ийлур догадался, что странный звук – это не более, чем обреченный стук его собственного сердца. И все.
Глава 18
Ожерелье Проклятых душ
Элхадж радовался, легкой трусцой минуя очередной островок леса. Радовался в основном тому, что все так удачно сложилось, и ему не пришлось самому прилагать усилия, чтобы отправить ийлура прямиком к Шейнире.
В открытом бою Дар-Теена было не одолеть, подсыпать в питье отравы – как-то мерзко, да и боязно – а вдруг поймет до того, как яд подействует… А так все произошло просто замечательно: сорвался с обрыва, разбился. И делать ничего не нужно было, только оставить изломанное тело доживать последние часы.
Синх остановился, чтобы перевести дух. Перебросил Черного Убийцу на другое плечо, глотнул воды из фляжки и в который раз напомнил себе, что Дар-Теен таскал повсюду на себе эту тяжеленную железку, а помимо нее – еще уйму всякой всячины. На донышке синховой души зашевелилась совесть, перебирая тонкими лапками.
"А ведь Дар-Теен уже и помер, наверное", – мысль эта неприятно отдавала горечью, – "Может быть, вернуться и хотя бы похоронить его?"
Тут Элхадж упрямо затряс головой. Вот еще чего не хватало – так это сомнений!
А ведь решение он принял еще несколько дней назад, почти сразу после встречи с Указующим… И разве что только сумасшедший будет сомневаться в том, что выбрать – благоденствие собственного народа вкупе с собственным величием или никому не нужную жизнь ийлура, который на своем веку наверняка зарубил немало синхов.
Но не это было главным. На самом деле ничто не могло так подвердить правильность выбора, как Сила. И ее-то как раз Элхадж очень хорошо ощущал; она плескалась в нем самом, и вокруг – доступная, подаренная Шейнирой в ответ на принесенную жертву. Вспоминались слова метхе Саона о том, что, если никогда не ощущал Дар, то невозможно понять того, что испытывает наполненный Силой синх. Прав был старик, прав… И Элхадж ощущал себя наполненным, не пустышкой, не яичной скорлупой, откуда выпустили содержимое, а именно цельным, настоящим синхом.
Что ж, Отступнку не поздоровится… Оставалось только добраться до него и сойтись в последней битве за Темную Мать.
"И тогда я поведу свой народ к процветанию, и убоятся синхов те, кто раньше притеснял их!"
Еще одна остановка, Черный Убийца перемещается на другое плечо. Еще один глоток из фляги, в которой вода плещется уже на самом донышке. Солнце висит в зените, поливая горячим светом Дикие земли, собирая жар в блюдце низины. А там, посреди серой пустоши поблескивает Храм.
"Дойду", – Элхадж прищурился на темный силуэт самой высокой башни, – "теперь уж точно дойду, и никто меня не остановит".
Он вдруг заметил, что над Храмом парит крылатая фигурка. Похоже, один из сыновей Сумеречного Санаула тоже проявлял недюжинное любопытство к последнему оплоту Шейниры.
Элхадж усмехнулся.
"Любопытно, тот ли это элеан, что явился сперва мне, а затем, внезапно помолодевшим, Дар-Теену? А если так, что он здесь делает? Следит? Или выжидает удобный для нападения момент?"
Элеан покружил-покружил и улетел. А Элхадж умылся в ручье и продолжил свой путь. Он надеялся успеть до заката.
* * *
Старый метхе Саон оживал в памяти синха.
"И там, посреди долины Золотых роз, возвышается великий Храм нашей матери. Когда всходит солнце, и в час заката невозможно смотреть на долину, потому что недолго и ослепнуть от сияния священных цветов. А когда ночь спускается над Эртинойсом, долину опутывает зыбкая паутина лунного света, где по-преднему бродят призраки древних времен…"
Интересно, видел ли метхе Саон долину после того, как Шейнира попала в заточение и была изгнана из Эртинойса? Наверное, нет – да оно и к лучшему. Хорошо, когда память хранит красоту, а воспоминания дают надежду…
Элхадж приближался к месту, где должны были произрастать помянутые розы. Но закатное солнце освещало серую, безжизненную почву, словно засыпанную пеплом. Ничего так и не выросло на месте священных цветов.
Синх невольно коснулся мешочка с семенами. Мелькнула мысль – а может быть, разбросать их сейчас? Но потом Элхадж отказался от этой затеи. Он обязательно посадит розы, но только после того, как падет Отступник… В том, что семена дадут всходы, он почему-то не сомневался.
"И тогда вернется время золотых роз и время синхов", – думал он, – "время, когда я стану во главе своего народа!"
И он в который раз перебросил с плеча на плечо тяжеленный меч, добытый Дар-Тееном в городе мертвых.
А между тем, незаметно для самого себя он дошел до границы долины. Дальше начиналось открытое пространство шириной в несколько айсов. И темно-зеленой громадой возвышался Храм.
"И ведь наверняка Отступник ждет меня", – Элхадж мрачно ухмыльнулся, – "приготовил тепленькую встречу… Вон, даже ийлуров нанял, чтобы меня остановить".
Не торопясь выходить из-за своего последнего прикрытия, старой кривой акации, он внимательно оглядел окрестности. Да, пожалуй, не стоит торопиться; впереди могло ждать много неприятных сюрпризов. Что-нибудь вроде отравленных кольев на дне тщательно прикрытой ямы, или разбросанных по земле шипов… Вот если бы выманить Отступника из Храма! Но это, увы, казалось невозможным.
– Значит, мне ничего не остается, как идти самому, уповая на милость Шейниры и на ту силу, что я получил, – прошептал синх, не отрывая взгляда от Храма.
Там, наверху самой высокой башни, в окне призывно мерцал огонек. А серая долина казалась бесхитростной, открытой для каждого.
"Ну конечно, так я и поверил", – хмыкнул Элхадж. Он уселся под деревом и принялся ждать темноты.
…И ничуть не удивился, когда из серых сумерек вылилась морда Указующего.
– Ты не там ищешь, – рыкнула тварь, в то время как из ниоткуда медленно проступало можное тело в костяных пластинах, гребень, хвост, увенчанный подобием палицы с шипами.
– И тебе доброй ночи, – тогда, в темной яме, синху было не до рассматриваний чудовища. Зато теперь он получил возможность полностью разглядеть слугу Шейниры.
"Весьма внушительно" – вот, пожалуй, как можно было вкратце описать зверя величиной с хорошего щера.
– Не там ищешь, и не туда идешь, – повторил Указующий, – следуй ровно тысячу шагов на закат, и тогда сможешь появиться в Храме там, где Отступник тебя не ждет.
– Я смотрю, тебя освободили? – полюбопытствовал Элхадж, – ты больше не сидишь в яме?
Желтые глаза Указующего полыхнули, и он присел на задние лапы – совсем как собака. Просто очень большая собака…
– Так почему бы тебе не сопроводить меня? – продолжил синх, – почему бы не помочь одолеть Отступника?
Тварь рыкнула.
– Ты запомнил, куда идти, смертный?
– Так ты мне поможешь? – не моргнув, уточнил Элхадж.
– Нет. Это запрещено. И того, что я уже сделал, может оказаться слишком много для твоей победы, а Шейнире может обойтись слишком дорого.
– Что?!!
– Ты должен быть один, и победить должен один, – широкий рот Указующего растянулся, обнажая блестящие клыки. Наверное, это должно было означать улыбку. – Таков закон Эртинойса, Элхадж. А я… я не раб твоей богини. Но большего тебе знать и не нужно.
В следующий миг он попросту исчез, оставив по акацией весьма озадаченного синха.
"Но если ты не раб Шейниры, то что заставляет тебя мне помогать?"
На этот вопрос, увы, ответа не было. И Элхадж смирился – разумеется, до поры-до времени, до тех пор, пока Отступник не будет свергнут.
– Значит, тысячу шагов, – задумчиво повторил он, озираясь. Вокруг не было ни души, и над Эртинойсом спустилось мягкое покрывало ночи. – ну, что ж… Указующий… Поглядим, на самом ли деле ты на моей стороне.
И, в сердцах обругав Черного Убийцу тяжелой железкой, Элхадж взвалил меч на плечо. Все-таки, он видел этот древний меч в деле. Не бросать же такое сокровище?
* * *
…Треугольную призму Элхадж увидел издалека, хоть и пряталась она под развесистыми кронами акаций. Похоже, Указующий отправил его к очередному алтарю Шейниры. Знать бы еще, зачем?
Но долго размышлять не пришлось; что-то резко свистнуло, синх едва успел повалиться на землю, в кусты вереска – только щеку ожгло.
"Вот вам и Указующий", – Элхадж быстро вытер кровь с лица, всматриваясь в густое сплетение теней под деревьями. Хотелось бы знать, кто там прячется, выжидая… Наемники? Сам Отступник? Или же… Кровь похолодела в жилах, когда Элхадж представил себе умершего, но восставшего во имя мести Дар-Теена.
"Нет, чушь все это", – он поежился, – "Шейнира его так просто не отпустит".
Да и не слыхивал еще никто, чтобы поднимались мертвые и шли мстить живым…
Его сомнения рассеял оклик из-под деревьев.
– Эй, синх! Лучше не прячься, все равно дорожка тебе только в одну сторону!
Голос был чужим, и совсем не похожим на бас Дар-Теена. Элхадж даже вздохнул с облегчением; все-таки хорошо, когда враг твой – самый обычный смертный… И страх мгновенно выпорхнул прочь из души синха, словно птица из открытой клетки. Ему ли, Избранному, бояться каких-то наемников? Вернее, раньше бояться стоило, но не сейчас, не теперь…
Придав голосу самое жалостливое выражение, на какое только был способен, Элхадж проблеял:
– Кто вы? Что вы от меня хотите?
– Тебе не стоило идти в Храм Шейниры, – последовал жесткий ответ, – и ты это знал. Знал ведь?
– Не понимаю… – плаксиво отозвался синх, во все глаза всматриваясь в танец теней под акациями. Кажется, там кто-то был… Даже не один, двое, или трое… Наемники?
Но почему же тогда Указующий отправил его именно сюда? Странное создание. Вряд ли он хотел гибели синха, избранного Шейнирой.
Со стороны акаций донесся смешок. А затем:
– Выходи, синх. Сам понимаешь, тебе ничего не светит.
И, словно в подтверждение сказанного, вторая стрела легла точнехонько в цель, пробив навылет предплечье. Чтобы не взвыть, Элхадж прикусил широкий ворот альсунеи. Похоже, они его видели. И, похоже, теперь выхода действительно не было… Не было бы…
И Элхадж едва не рассмеялся. Как же он мог забыть? Как?!! Наверное, просто привык быть одиноким, пустым внутри синхом, беззащитным и перед волками, и перед ийлурами, и даже перед кэльчу, которых, кстати, он никогда и в глаза не видел.
– Прими их как жертву, мать моего народа, – прошептал он с улыбкой. И, не переставая улыбаться, медленно поднялся во весь рост.
А потом было замечательное чувство наполненности, и вседозволенности, и сладостное ощущение выплескивающейся за пределы серого кокона пелены Смерти. Синх парил над землей, и нити, сплетенные из невесомго, существующего лишь в воображении пепла, прошили четверых лучников-ийлуров, обращая их тела в высохшие, лишенные всякой влаги оболочки.
– Я принимаю твою жертву, – прошелестел в сознании голос, – узри то, чего достоин!
Все завертелось перед глазами, смазываясь в мешанину черно-белых пятен. Элхадж хотел вдохнуть – но уже не мог; легкие пронзила горячая, ни с чем не сравнимая боль.
– Мать, что ты делаешь со мной? – из последних сил выдохнул Элхадж, – за что?
Он уже падал в бесконечную, черную пропасть, обернутый мягким бархатом вечной ночи.