Упав на колени, Рут ощутил, как из глубин памяти выныривает на поверхность все, чего он стыдился. Слишком сильный замах в учебном бою, стоивший его сверстнику Ралду двух зубов и распоротой до кости щеки. Дочка трактирщика с Угольной улицы, которой он увлекся в шестнадцать лет. И к которой бегал на свидания, несмотря на все запреты. Способ, который он применил, чтобы отец и прочие эрни не учуяли тогда запах девчонки и вины, исходивший от него. Интерес, проснувшийся у него лет в двенадцать-четырнадцать к некоторым книгам из замковой библиотеки, где описывалось, что именно мужчины делают с женщинами и что при этом чувствуют последние. Уроки, от которых он увиливал, рассказывая о несуществующих поручениях отца…
Касима, которого он не спас. Служительница, которую он не остановил. Те, кого он убил, и те, за кого не отомстил.
Кто-то словно развязал мешок его памяти и вытряхнул оттуда все постыдное, все самое отвратительное, что он хотел забыть. Рут ощутил отвращение к самому себе. Губы гадливо сморщились, сердце сжала чья-то невидимая рука.
Он нуждался в ком-то, кто простил бы все его грехи. И пожалел. А самое главное – выслушал и разрешил забыть, не мучиться больше, не задыхаться от стыда, не ждать позорного разоблачения. И сделал бы так, словно всего произошедшего не было никогда…
Где-то далеко-далеко, в конце коридора, с грохотом рухнула выбитая дверь, и это помогло ему очнуться, а потом собрать воедино куски раздавленного стыдом сознания.
Те, кто их обложил со всех сторон, шли на приступ. Рут, страдальчески сморщившись, глянул на Гарта и Алвина. Тарлани, как и он, стояли на коленях. Гарт, свесив покрытую сединой голову, мерно бил себя кулаком в левую половину груди.
Каялся в грехах, догадался Рут.
Алвин стоял на коленях, застывший и сосредоточенный, белый как стена за ним. Руки были сложены на поясе в молитвенном жесте. Крупные капли пота выступили на высоких, чисто выбритых, жестких скулах княжича.
Ему хуже всех, понял Рут. Алвин расплачивается за кузину…
А по коридору уже вовсю гремели шаги, и он поспешно опустил глаза, позволяя стыду и раскаянию затопить себя снова. Драться не было смысла, в одиночку он долго не продержится. К тому же Рут сомневался, что сможет двигаться быстро, раздавленный бременем стыда и вины. И наносить удары, как положено, не играя, а убивая.
Зато был смысл выжить и посмотреть, кто же так хорошо умеет управлять чужими душами, заставляя чувствовать других несоразмерно огромную вину за мелочи, а потом жаждать…
Пришедшая мысль огорошила Рута. Жаждать милосердия? Это навязывалось ему кем-то? Но кто может сотворить такое с эрни?
Стая плащеносцев влетела, разом заполонив все помещение. Он стоял на коленях, печально опустив глаза долу, и ждал. Люди в некрашеных плащах оставили вокруг Рута пространство в один шаг. Потом борцы Лиги раздались в стороны, и только тогда он позволил себе поднять глаза.
И ощутить.
По короткому, но широкому проходу между силуэтами в желтоватых складчатых плащах шел высокий человек. Лет тридцати, не более. И если вокруг прочих разливалось белое сияние безвинности, то от этого несло виной. Но какой!
Рут напрягся.
От шедшего между борцами мужчины исходило ощущение огромной, сплетенной в узел виноватости. Сразу за всех, за людей и за нелюдей. За хороших и плохих. За то, что не уберег, недоглядел и не помог. А еще вокруг него плыло желание защитить и предусмотреть, одарить прощением…
– Девица здесь? Это она? – Голос у человека был хриплый, словно простуженный.
Сзади выступил один из котоборцев, сказал благоговейно:
– Похоже, та самая, Кайрес. А этот, – говоривший указал в сторону Рута, – смахивает на того, кто ее отбил. Остальные повыше и покрупней будут. И еще кое-что, Кайрес…
Высокий мужчина с хриплым голосом улыбнулся.
– И что же это, Сантяй?
– У девицы-то волосы темного меда, – сказал деловито котоборец. – Я уж и веко ей поднял. Там в углу темно, но глаз вроде как с зеленью.
Названный Кайресом вздохнул и на мгновенье поднял глаза к потолку. У Рута было сильное подозрение, что он сейчас возносил молитву.
– Уносите, – коротко распорядился высокий мужчина. – А этих троих оставьте. Уходим, и пусть их раздавит бремя их же вины.
Он повелительно махнул рукой. Через несколько мгновений посторонился, пропуская мимо себя котоборца, несшего на руках княжну. Голые лодыжки девушки плыли по воздуху, ничем не прикрытые.
Простолюдин, всплыло в голове у Рута, не может прикасаться к ногам благородной дамы.
Плащеносцы покинули комнату быстро и бесшумно. Последним вышел Кайрес. Остановился на пороге, спокойно оглядел троих, что стояли на коленях в комнате.
– Один из вас, судя по одежде, чужой, а прочие ему помогали. Чужак убил в борделе хозяйку и привратника, потом напал на честных борцов Лиги. Думаю, невинных тут нет. Он убийца, прочие укрыватели и пособники. Всех вас я оставляю на суд ваших душ. Он будет скорым.
Кайрес стремительно вышел, а Рут вдруг ощутил, как накрывает его каменно-тяжелая ладонь ненависти к себе. Стало тяжело дышать, он заскрипел зубами, и вдруг вцепился ногтями в собственное горло.
Заваливаясь на бок, он все пытался отодрать руки от шеи. Где-то на краю сознания пульсировала мысль, что он – эрни. Это он должен мерить чужую вину, а не склоняться перед отмеренным другими…
Рядом взревел Гарт, напоминая зверя, которого рвут на части заживо.
Очнулся он от хлесткого удара по щеке. С трудом поднял веки и увидел Арлену, склонившуюся над ним с каменным лицом. Заметив, что Рут пришел в себя, она резко встала и шагнула в сторону, а ее место заняла Нианна.
– Как вы, господин?
Боль пульсировала в голове, запуская щупальца к вискам, чего с ним никогда не было. Даже когда на тренировке получил удар шестом по голове, болела кожа под волосами, но не сама голова. Ныла шея. Он коснулся горла дрожащей рукой и ощутил края разодранной плоти.
– Как вы?
Нианна умоляюще смотрела ему в лицо, губы ее тряслись. Рут приоткрыл сухие, шершавые губы, прошептал:
– Хорошо.
Потом медленно, как старик, перекатился на бок и встал на четвереньки. Глянул туда, где последний раз видел Гарта и Алвина.
Оба лежали на полу. Гарт скорчившись и завязавшись в узел, Алвин вытянувшись. Между ними прямо на плитках пола сидела Арлена. И молча смотрела куда-то вдаль, не глядя ни на Рута, ни на сородичей.
– Что с ними? – шепотом спросил Рут.
Хотя он и так знал, что произошло с Тарланями. Раз Арлена не пыталась привести их в чувство, не трясла и не награждала пощечинами, как его.
Благородная дама Тарланьского дома перевела в его сторону пустой, равнодушный взгляд, сказала звучно, заставив отзвук эха метаться под низким потолком:
– Как жаль что я стара и многое повидала. Будь я молодой, я бы просто возненавидела вас, ваша милость, и тем утешилась. Вы не дали мне остаться с Гартом и Алвином. Умом я понимаю, что сделано это из лучших побуждений, чтобы я не стала еще одним трупом в этой комнате. Но сердцем я хочу вас ненавидеть. Хочу и не могу, потому что слишком старая, опытная, понимающая. Я потеряла столько братьев и сестер в ту ночь, я надеялась, что никогда снова…
Рут сел, закрыл и снова открыл одеревеневшие веки. Перевел взгляд на Нианну.
Худая девица выглядела потрясенной, но не настолько, как Арлена. Он спросил с усилием:
– Как давно… все стихло?
Перед ним возник Увир, склонился, сказал, угодливо изгибаясь:
– Сказать по правде, не знаю, ваша милость. Пока мы в подвале сидели, у меня сердце прихватило. Еще и девка ваша расплакалась, что вас бросили. Пришлось даже рот ей зажать. А когда отлегло и над головой все стихло, я молиться начал. Полный молитвенный свод служителя Риголеуса перечел – он когда-то был в большом почете в эрронской столице, в Кир-Авере, не знаю уж, как сейчас. Потом очнулась благородная Арлена…
А раз благородная Арлена очнулась, они не могли не вылезти. Рут кивнул.
Это было его ошибкой. Боль раскаленным варом плеснула по всей голове. Подсохшие раны на шее остро заныли.
Он прикрыл глаза, стиснул зубы, пережидая. Потребовал, не разжимая век:
– Нианна, кошельки, что я дал, при тебе? Достань кристаллы.
До его слуха донеслись шорохи и звяканье. Через несколько мгновений он с усилием открыл глаза и глянул на камушки, которые девица протягивала в ладонях.
Кристаллы вновь светились.
– Магия вернулась, – хрипло сказал Рут. – Вы слышите, благородная Арлена? Доставайте ваш камень, нужно уходить. Сюда могут прийти в любой момент.
Входную дверь люди Кайреса снесли с петель, судя по грохоту, который он слышал. Калитки, возможно, тоже не было. И даже если котоборцы не вернутся, посчитав, что заплатили по всем счетам, в дом могут заглянуть любопытные соседи.
Арлена, двигаясь медленно, как во сне, засунула руку в блузу, достала окатыш, рассыпающий белые лучи. Сунула обратно, поднялась на ноги тяжело, как старуха, и пошла к Руту.
– Сначала отправим Увира…
– Нет! – рявкнула дама. – Хватит! Я больше не буду вас слушать. Гарт и Алвин погибли. Их смерть будет отомщена, если вы вырвете девицу из рук Лиги. Поэтому сначала я вытащу отсюда вас, чтобы потом вы отобрали у них Татьяну. И не говорите мне о стариках и приблудных девицах, мне их не жаль! Мне жаль Гарта, которому было пятнадцать лет в Ночь Восставших магов – а он сражался! Алвина жаль, которому было двенадцать, и он полз с перебитой ногой…
Она с перекошенным лицом нагнулась, сгребла рукой камзол на груди Рута и рывком вздела его на ноги. Обхватила двумя руками, плотно прижав к себе, рявкнула:
– Зажмурься, ну!
И не интересуясь, сделал он это или нет, выкрикнула:
– Фенрихт!
А потом топнула ногой по полу.
Глаза Рут открыл уже в Фенрихте. Арлена еще два раза топнула, держа его двумя руками. Флиги засияли. Длинная комната, где они очутились, жилой не была. У дальней стенки стояла вереница покрытых пылью изваяний; красивые лица и вытянутые тонкие тела, чуть изогнутые в текучих, стремительных движениях.
Арлена почти с отвращением оттолкнула его от себя, процедила:
– Ждите, сейчас вас найдут. А я обратно. Перенесу Увира, вашу находку… и Гарта с Алвином.
Она отступила назад, снова топнула ногой, глядя на него с болезненно перекошенным лицом. Выкрикнула:
– Аретц!
И исчезла. А он без сил опустился на пол и застыл, неловко согнув ноги.
Затхлые запахи пыли и плесени, двери, которые десятилетия, а то и века простояли закрытыми. Здесь было спокойно и тихо. И чувство вины, которое мучило Рута, постепенно слабело, растворялось…
Там его и нашел один из Тарланей. Рут дремотно поднял веки в ответ на скрип двери и попытался вспомнить имя высокого полного человека с длинными рыжеватыми прядями.
Не получилось. Через несколько мгновений он понял, что никогда его не знал.
– Наследник Рут, – любезно сказал Тарлань, склоняясь в поклоне и одновременно оглядывая его шею взглядом опытного мага-лекаря. – Я Зелг Тарланьский. Спешу вам сообщить, что благородная Арлена уже вернулась. Спасенная вами девица тоже находится в замке. Вы позволите осмотреть вашу шею?
– Даже подлечить, – пробормотал Рут и вскинул голову.
Подсохшая на ранах корка лопнула, на грудь потекла теплая струйка.
Он ощутил несколько легких, бережных прикосновений. Кровь остановилась, саднящая боль в шее ушла.
– Пойдемте, ваша милость. – Зелг потянул его вверх, поднимая на ноги.
Двор, в который они вышли, поплутав по коридорам, встретил Рута морем света и криками скользящих над зданиями птиц.
– Когда будут похороны? – спросил он у Зелга, который вел его куда-то.
Маг сбился с шага, но ответил все так же любезно:
– Думаю, завтра. Дом скорбит и хотел бы проводить своих сыновей достойно.
Он свернул к одному из зданий, которое Рут узнал – в нем помещался обеденный зал Тарланей. Но направились они не в залу. Его провожатый, войдя в небольшой передний холл, сразу же свернул налево, в боковую дверь. За ней тянулся узкий коридор, судя по всему, огибавший обеденную залу с левой стороны.
В конце его стояли два стражника в темном, с мечами на поясах. По кивку Зелга оба расступились. Стражник, стоявший справа, распахнул дверь.
Князь Вал Тарлань сидел в кресле у пылающего камина. Комнату освещало беспокойно горящее пламя, флиги были погашены. Плечи светлейшего обвисли и пышные рукава по старой эрронской моде повисли смятыми тряпками по обе стороны кресла. Ввалившиеся глаза посверкивали из глазных впадин.
– Рад вас видеть, – неожиданно дребезжащим голосом сказал он.
И смолк.
Рут поклонился и застыл, не зная, что делать. Зелг отступил назад и слился с тенями, колышущимися у стены.
Прошло некоторое время. Рут стоял неподвижно, князь сидел молча. И только огонь без устали трещал, наполняя комнату светом и звуками. Потом светлейший пошевелился.
– Я благодарю вас за все, что вы сделали, наследник Рут, – медленно сказал он. – По крайней мере, благородная Арлена жива. Это уже радость…
Хлопнула дверь. В комнату вошла Арлена, по-прежнему одетая в платье элиморской горожанки. В сторону Рута она поглядела спокойно, даже равнодушно. Сделала безупречный реверанс, невыразительным голосом сказала:
– Ваша милость, вас я не приветствую. Мы с вами расстались совсем недавно.
И пошла к князю усталой походкой.
– Как они погибли? – спросил Рут, глядя ей в спину. Звук выходил из пересохшей гортани с хрипом.
Арлена на мгновение застыла.
– У Гарта разорвано горло и лицо. До костей. Руки окровавлены, ногти содраны, словно он это сам сделал. У Алвина повреждений на теле нет. Думаю, у него просто остановилось сердце. Мечи остались в ножнах. Они даже не пытались защититься.
Добравшись до камина, Арлена встала за креслом светлейшего, взявшись за резную завитушку, венчавшую спинку. Глянула на Рута. Лицо ее было теперь в тени, и Рут не видел его выражения.
– Расскажите все, что случилось в доме Увира. Начиная с того момента, когда вы отправили меня в подвал.
Он подчинился. И едва закончил, Арлена резко повернула голову, так что пламя осветило ее профиль с оплывшим подбородком. Спросила у князя:
– Ваше пресветлое княжье могущество, вам приходилось слышать о такой магии?
– Нет, о таком я не слышал. Но кто знает, что успело потеряться в веках, скоро и мы, возможно…
Он горестно замолчал. Из тени мгновенно выступил Зелг, сказал с преувеличенной любезностью:
– Светлейший князь нездоров и должен отдохнуть. Его внук и наследник Бар Тарлань сейчас занят устройством похорон, но будет рад побеседовать с вашей милостью. Если вы того желаете.
Рут качнул головой, склонился перед неподвижным князем:
– Выздоравливайте, ваше светлейшее княжье могущество.
И торопливо вышел. Вслед ему тут же зазвучали шаги Арлены.
Меряя широкими шагами коридор, он вылетел во двор, и только там встал. Шедшая следом благородная дама тоже остановилась за его спиной, нетерпеливо спросила:
– И куда вы теперь, наследник Рут?
Элсил клонился к закатной стороне, зеленоватые лучи падали под углом. День, который заканчивался, был одним из тех редких дней середины осени, когда светило прогревало воздух. Руту вдруг вспомнилось вчерашнее утро – промозглое, холодное, влажное.
Утро, которое он встретил за толстыми стенами Ваграна. Где право решать принадлежало отцу.
Теперь право решать было у него, но это не радовало. Даже ощущение оторванности и одиночества после наказания, наложенного отцом, переносилось легче, чем нынешнее право решать.
– Обещание, данное вам, для меня почти обет, – по-прежнему хрипло сказал он.
Нужно было попить, чтобы освежить пересохшее горло, но Тарлани проявлять гостеприимство не спешили, а он не решался что-либо просить. К тому же чувство жажды было вполне терпимым.
– Но сначала я должен навестить Вагран, – заключил он.
Арлена уже вышла из-за спины и стояла перед ним, требовательно глядя в лицо.
– В вольный город мы пойдем вместе, ваша милость, это даже не обсуждается.
– У вас завтра похороны, – напомнил он. – Думаю, вы захотите проводить ваших сородичей как положено.
Арлена посуровела.
– Похороны завтра утром. На погребальный пир я могу и не оставаться. Так что могу отправиться в Аретц сразу после них. Еще кое-кто присоединится, и все вместе мы будем просить князя отдать нам один из адельбергских олеконов. После отчета о событиях в Майлоке светлейший был против их использования, причем многие его поддержали; даже жизнь изгнанников лучше, чем полное истребление. Но теперь, после смерти Гарта и Алвина, князь может изменить свое решение.
– Этот Кайрес, – перебил ее Рут, – вполне возможно, что он грядущий посланник. Вы рискнете выступить против него с вашим олеконом?
Арлена ответила колючим взглядом, заявила после паузы:
– Мы ставим на то, что посланником будет наша Татьяна. Ведь если он и впрямь посланник, тогда зачем она ему? А вы считаете, что его магия не относится к забытым дарам богов? Думаете, это что-то новенькое?
Рут сдвинул брови, прохрипел:
– Я вообще о многом думаю. Почему мы так безоговорочно поверили словам служителя о том, что богам наследуют только демоны? Ведь доказательств этому нет, хроники древнее конца Адельбергской эпохи не сохранились.
Арлена вскинула подбородок и вытянулась, как старая гончая, унюхавшая след дичи.
– А у вас есть доказательства обратного?
– Нет, – тяжело вздохнул он. – Просто слишком много магий, понимаете? Неужели столько тысячелетий все так и тянулось – одна магия, вторая, третья? Может, они появлялись по две за эпоху? И потом, если на небесах все так мирно – был бог, пришел демон, потом снова бог, – почему в Анадее всякий раз происходят противоборства?
Он смолк, облизывая покрытые коркой губы. Арлена напряженно сказала:
– Я пока не понимаю, к чему вы клоните.
– Борьба, – закончил Рут севшим голосом. – Бог дерется против демона. Кто у нас там на очереди, по кругу богов? После Велаты Сострадающей идет Коэни Милосердный. А его вечная противница – Трира Мстительная. Бой ради власти над эпохой.
– Дальше, – приказала Арлена.
Он решил не обращать внимания на столь вопиющее нарушение этикета. Мрачно сказал:
– Мне пришло это в голову в домике, пока я стоял на коленях. То, что мы почувствовали, было виной за содеянное. Но живые существа всегда милосердны к самим себе. И прощают многие проступки сами себе тут же, походя. Лишить их этого милосердия, заставить жаждать прощения за каждую мелочь – это может лишь бог. Только тот, кто дарует милосердие, может его и лишить.
Судорожный вздох Арлены прервал его сбивчивую речь. Благородная дама Тарланьского дома стояла с застывшим лицом. Рут быстро окинул взглядом двор. Если бы хоть одна служанка пробежала мимо с кувшином…
– Мне думается, между Коэни и Трирой будет что-то вроде битвы, – пробормотал он, закончив осмотр двора. – Я еще могу поверить в то, что боги отдадут свою власть без боя. Хотя некоторые сомнения присутствуют. Но вот во что я точно не поверю, так это в демонов, уступающих свою власть просто так. Это я о том времени, когда победил ваш предок, Дар Тарлань.