Татьянины мысли рванулись вперед. Получить подарок, заставить каяться самого Кайреса – и добежать до Врат, пока он колотится лбом об землю. Главное, чтобы купецкий сын не наведался туда раньше и не расставил своих кошкодавов по дороге. Или у самых Врат.
До ее слуха донеслись слова главы Лиги:
– Вы что-то хотели сказать?
Татьяна подняла взгляд от столешницы, на которую уставилась, пока размышляла. Правдивым голосом сказала:
– Я… я размышляю. Ко мне ваш посланник тоже приходил. Во сне. Причем выглядел именно так, как вы его описали, – голубые глаза и молодое лицо. Он сказал, что имя замка откроется мне в особом видении лишь утром, перед отправлением. Пока что, увы, я его не знаю.
Она дала Кайресу несколько мгновений, чтобы тот переварил эту информацию. Поспешно добавила:
– Кроме того, он предупредил, что отправляться в путь мы должны вдвоем. Без спутников. – Она сделала паузу, поразмыслила. – Дословно было сказано следующее: ритуалом и церемонией освятится передача, и лишь затем возлюбленный хранитель моей штуки отдаст ее тебе. Вам ничто не грозит, ибо вы под моей защитой отныне и вовеки.
И черт бы побрал этого посланника за то, что назвал сияющую каплю "этой штукой", потому как прозвучало все крайне двусмысленно.
– Я… я понимаю. – Кайрес выглядел задумчивым. Левая его рука поднялась и погладила подбородок.
Фантазируем дальше, решила Татьяна. Господин сам сказал, что посланник может быть богом. Что она помнила из местной религии? А из посещения храма, единственного, кстати сказать?
– Он был в храмовом плаще и с израненными ногами. – Нужны еще детали. И побольше пафоса в голосе. – А лик усталый, но светлый, сияющий. Посланник не назвался, но стоял у стены, увешанной сердцами, с треугольниками вершиной вниз.
– Коэни Милосердный! – потрясенно выдохнул Кайрес.
Теми, кто истинно верует, крайне легко управлять, с грустью подумала Татьяна. А вдруг и впрямь существуют боги? В этом конкретном мире, в качестве исключения? Тогда за все, что она вытворяет, пытаясь спастись, ее ждет кара неминучая. За богохульство и подделку воли небес.
Татьяну захлестнула легкая паника. Которую, впрочем, тут же заглушила поднявшаяся в душе злость. Если местные божества и впрямь имеют место быть, то пусть приглядывают за своей паствой. Чтобы она как минимум не блудила в чужих мирах. И не заставляла брошенные плоды своей любви разгребать навоз в местных авгиевых конюшнях. Сиречь выполнять предначертания и предсказания. Вот так, господа и боги.
– Таким образом, завтра утром решится все, – заключила она. Глянула на Кайреса грустно и проникновенно. – Скажите, благородный господин, чтобы управлять подарком посланника, вы читаете ему какое-то заклинание? Или просто приказываете сделать что-то? Мне нужно знать, смогу ли я управиться с ним хотя бы на церемонии.
– Второе, – бросил мужчина, занятый своими мыслями. – Один раз, надеюсь, вы вполне сможете ему приказать. Но потом – не знаю. Тут нужны пламя, напор. И мощная воля.
Взгляд его блуждал над головой у Татьяны, а руки переместились на живот, с ритуально переплетенными пальцами. Он еще какое-то время молчал, пребывая в неведомых далях. Потом очнулся, взглянул на нее затуманенными глазами. Сказал невнятно:
– Что ж, да свершится то, что предназначено. Я бы испытывал печаль и даже горечь, отдавая подарок бога в неизвестные руки. Но в руки потомка самого Тарланя… – Тут глава Лиги вздохнул и сказал уже более решительно: – Надеюсь, потом вы будете пребывать под моей опекой. К тому же для управления моими людьми нужна мужская рука.
– Разумеется. – Татьяна посмотрела снизу вверх чистым взором. – Я девица, мне пристала скромность. И забота разумного мужа.
Кайрес поклонился. Почтительно и с достоинством.
– Пойдемте спать, княжна. Завтра нас ожидает раннее пробуждение – и обещанное вам самим богом откровение.
Она встала и пошла за ним, ощутив, как подвязка с левой ноги слетела по дороге. Но не остановилась, чтобы подобрать. Да будет стыдно тому, кто об этом плохо подумает, как сказал когда-то один король в подобной ситуации.
Глава двадцать четвертая
Все дороги ведут в Ярг
Земля содрогнулась. Он осознал это, пробуждаясь ото сна так же стремительно, как падает с обрыва камень. Ритмичный грохот камней, которые бесконечно строили и рушили замок, на несколько долгих мгновений замер – а потом зазвучал с новой силой.
Перед отверстием дыры, в которой он лежал, темнел склон холма с Вратами. Вершину его окаймляла коричнево-зеленая полоса близкого рассвета. Хрустнув ветками и оцарапавшись о них, Рут торопливо выбрался наружу.
Окрестности выглядели безлюдными, и были такими на самом деле, как сообщило чутье. Он обернулся к пепелищу на месте Ярга.
Отблески далекого рассвета падали на башни, которые то возникали, то пропадали в бурлящем каменном облаке. Но одна из башен стала ощутимо короче. А взамен ее утраченной высоты от темной дыры, что отмечала место бывшего входа, раз за разом вниз разворачивалась лента из камней, исправно распадавшаяся вместе с замком. То ли лестница, то ли пологий спуск.
Что-то затевалось. Вот только что и кто всем этим управлял?
Псина, ночью залезшая к нему в логово, завозилась в копне. Потом зевнула, щелкнув челюстями и издав короткий скулящий звук. Вылезла следом.
Хруст веток оторвал Рута от созерцания замка. Он зябко передернул плечами. Ночью предрассветная сырость пробралась сквозь камзол, и тело онемело, словно стянутое ремнями.
Пес пристроился к ноге, задрал голову, посмотрел искательно. Рут припомнил, как пес ночью шуршал в сене, ища закопанный в копне мешок с окороком. Пришлось даже подтащить его за загривок поближе к себе и прикрикнуть, чтобы затих. Судя по позе, псина ждала, когда человек достанет припасенное мясо, а потом поделится с ним.
Но Руту было не до этого.
Он торопливо обрушил навес из веток и слежавшегося сена, заваливая вход в нору. Мешок при этом остался внутри. Оставалось только надеяться, что пес не выкопает мясо из завала. Кто знает, как и чем кончится день, а запас может пригодиться вечером.
Покончив с этим, он развернулся и побежал к пепелищу. Пес затрусил было следом, но у околицы, как и вчера, остановился. На бегу Руту пришла в голову мысль, что следовало умыться и напиться у родничка, прежде чем бежать к деревне. Однако поворачивать назад не хотелось. В любой момент можно было ждать новых событий.
У самой околицы он наконец разглядел ленту, что появилась у замка, – это была лестница. Ступени разной величины кого-то ждали, хотя пока что забраться по ним мог разве что ветер.
Наметив рытвину, оставшуюся на месте былого дома, Рут спрыгнул вниз. Убежище оказалось неглубокой траншеей с оплывшими краями. От лестницы его отделяли лишь тридцать шагов. Пульсирующий замок нависал почти над самой головой, мерный грохот лез в уши, время от времени сверху постреливало каменной крошкой. Рут привалился боком к земляному отвалу, расстегнул камзол. И накинул его на голову, чтобы уберечься от осколков.
Затем он глянул на холм напротив.
Рассвет заливал вершину зеленым сиянием, превращая кристаллы Врат в тоненькие ниточки. Дорога, петляющая по склону, была пустынна. Ни сотрясение земли, ни долгая пауза в грохоте больше не повторялись.
Он поерзал, устраиваясь в траншее поудобнее. Встающий с той стороны Элсил слепил глаза, так что приходилось щуриться.
Его мысли сейчас крутились вокруг княжны Татьяны. Уже не было сомнений, что она как-то связана с этим. Вот только как? Рут свел брови, припоминая катрен Алидориуса. Настанет день, которого сейчас никто не ждет…
Продолжение вынырнуло из памяти тут же, мгновенно, словно только этого и ждало:
Великий княжий дом падет.
Проклятье древних королей
С окраин путь начнет.
Белеет лист, чернеет цвет,
Зима не к нам придет.
Но что не смог найти никто,
Четырнадцатая дочь найдет.
Он наклонил голову, поежился. Холод от земли выстуживал бок, не прикрытый больше камзолом. Рут дернул полу камзола пониже, к поясу. И задумался над словами катрена.
Проклятие древних королей сбылось в Ярге. Лист побелел в тарусском храме. Цвет вроде бы нигде не чернел, но княжну Татьяну судьба давно носит по неизвестным дорогам, так что все может быть. И еще была зима. Ларсу, припомнил он. Холода, которые все никак не придут на север. Конечно, это могло быть просто капризом погоды. А могло и не быть…
В смену эпох возможно все. Он склонил голову и глянул исподлобья на холм с Вратами. Лестница могла появиться потому, что кто-то должен прийти. Скажем, княжна Татьяна. Замок, который то появляется, то исчезает – лучшее место, чтобы спрятать то, чего не смог найти никто. Правда, девица была у Кайреса…
От княжны мысли перетекли ко сну, виденному им в Аретце. Почему предок отправил его в Ярг, но не произнес названия деревни прямо? Кругом одни вопросы…
Рут сморщился, припомнив слова о посланце Триры, что сотрет с лица Анадеи не только магов, но и эрни. Если род обречен, может, есть смысл использовать Силу эрни? Всю, а не только маленькую ее часть, касавшуюся чувств, ощущений вины, запахов и прочего? Если все предрешено и время эрни на исходе, не вправе ли он использовать всего себя, став настоящим?
Еще недавно сама мысль об этом вызвала бы у Рута волну сопротивления. Но что-то изменилось – и в первую очередь он сам. Встреча с Кайресом не убила его, как Гарта и Алвина, но что-то надломила внутри. В тот день, в домике Увира, он почувствовал себя перчаткой на чужой руке, продолжением сторонней воли. И хуже всего было то, что сопротивляться этой воле не было сил. Даже у него, у эрни. Впрочем, как заметил его отец, нынешние эрни больше похожи на людей…
Рут прикусил губу, решив пока не думать об этом, а просто ждать. И замер неподвижно, греясь в лучах восходящего Элсила.
Прошел, наверно, почти целый сил, прежде чем с вершины мигнуло алым. В просвете Врат появилась крохотная фигурка. Наблюдая, как человек спускается с холма, Рут размышлял. На княжну Татьяну силуэт не походил. Может, это кто-то из сельчан, сумевший выжить?
Пришелец довольно решительно направился к черной границе, за которой начиналось пепелище. Мысль о местном крестьянине можно было забыть – поверх плаща на плечах у человека лежал широкий воротник из дорогого меха, который простолюдинам не по карману. Да и складки плаща струились мягко, выдавая тонкую шерсть. Рут стянул с головы камзол, оделся, пригибаясь пониже. Некоторое время каменную крошку можно и потерпеть, а вот встречать гостя раздетым не следовало.
По пепелищу человек шагал с живостью, на замок при этом глазел жадно и благоговейно. Словно его там кто-то ждал. Или что-то. По возрасту пришедший был почти ровесник Рута. Красавец – кудрявые черные волосы обрамляли выразительное лицо с орлиным профилем. С таким лицом и кудрями парень должен нравиться девицам… а также иметь серендионскую родню как минимум с одной стороны, подумал Рут. А то и вовсе быть чистокровным серендионцем.
Вот и дикие страны подтянулись. Как интересно-то…
Серендионец двигался к началу пульсирующей лестницы как по нитке. Несколько раз он сморщился, получив в лицо каменной крошкой от танцующих камней. До падающих и взлетающих ступеней серендионцу оставалось всего шагов пять, не больше…
Земля вновь содрогнулась. Серендионец пошатнулся, присел. И стало тихо.
Рут замер в канаве, неотрывно глядя вверх. Замок короля Кенлока больше не распадался на отдельные камни. Он висел в воздухе спокойно и неподвижно, как будто так и полагалось. В наступившей тишине по нервам Рута ударил крик птицы, парившей над соседним холмом.
Залетный гость оправился от изумления быстро. Осторожно ступил на первую ступеньку, потом пошел по лестнице, шагая все быстрее. Рут упал на дно траншеи, прижался к земляной стене, чтобы его ненароком не заметили сверху.
Из канавы он выскользнул только тогда, когда шаги гостя начали глохнуть внутри замка.
Камни ступеней чуть пружинили под ногой, неуловимо напоминая обманчиво-мягкие дороги Безмирья. Ступать приходилось осторожно, расслабив стопы, чтобы не греметь подковами сапог по камням. От лестницы и приближающейся стены тянуло чуть заметным теплом, но радоваться этому Рут не спешил.
Если кто знает, чем все это кончится и что означает, тот пусть и радуется, а он погодит.
В круглый провал входа, который когда-то прикрывала решетка, Рут вошел не сразу. Сначала прислушался, прильнув к каменному углу. Шаги серендионца звучали еле слышно.
Двор был пуст. Громадные плиты, когда-то выстилавшие его, крестьяне разбили на части. Теперь края камней истончились от времени, да и более чем месячное пребывание в кипящем клубке, из которого рождался и возникал замок, отбило углы. Между обломками, выстилавшими двор, пролегли широкие щели, кое-где достигавшие ширины мужской ладони. Но в воздухе разбитые куски плит держались ровно, хоть и пружинили. Через просветы под ногами далеко внизу виднелось черное пепелище, залитое светом Элсила и исчерченное тенями.
Рут нырнул под каменную арку, скользнул в нишу, где прежде стояло колесо с цепью, поднимающей решетку. Шаги серендионца звучали в первой башне справа. Рут задумался. Пойти за ним или подождать во дворе?
Но тут, обрывая его мысли, нависающий сверху край арки на мгновенье окрасился в розовое. Он обернулся и прищурился. Перед Вратами, если глаза его не обманывали, стояли еще две фигуры, отсюда больше похожие на муравьев. Шаги в правой башне смолкли, а потом зазвучали по-другому, быстрее и громче. Серендионец тоже заметил вновь прибывших и спешил вниз.
Нужно было убежище. Пока он не знал, кто и зачем пришел сюда, в возрожденный замок его далекого предка, следовало наблюдать и ждать. Рут метнулся к левой башне. Бежал он косолапо, ставил ноги на внешний край стопы, чтобы не шуметь.
Тени внутри древнего донжона пронзали лучи света, который шел не только из окна и двери, но и из щелей под ногами. В дальнем углу просторного помещения виднелась широкая, ровным пролетом уходящая вверх лестница. Рут прижался к стене возле единственного окна, ощутив тепло, идущее от неровной поверхности.
На уровне плеча в пустом проеме щерилась глубокая щель между сколотыми камнями. Рут прильнул к ней одним глазом, неудобно изогнувшись.
Серендионец вылетел из башни и встал у входа, отступив на полшага от края замковой стены. Нетерпеливо откинул за плечи полы плаща, открыв золотую рукоять меча на поясе и камзол, заложенный на груди складками. Прижался к углу щекой, и тоже уставился на прибывших из укрытия. В то время как Рут глядел на него…
Сквозь Врата Кайрес провел Татьяну за руку. Она уже пересекала Безмирье пешком, и ощущение мягкой, пружинящей поверхности под ногами было ей не внове. Однако в этот раз на ногах были не грубые башмаки, а туфли из тонкой кожи. Сразу после прогулки в подземелье Заруанна принесла в комнату целую охапку шелковых юбок, блузок, рубах и роскошных шалей, а еще туфельки ручной выделки, расшитые нитями и бисером. Деве Аретца полагался лучший гардеробчик, чем какой-то княжне, остановившей ночью отряд котоборцев. Было лишь одно неудобство: тонкая подошва позволяла ощутить всю податливость опоры под ногой, и от этого у Татьяны меж лопатками ползли мурашки.
На холме возле Врат было холодно, гораздо холодней, чем в Аретце. Шелковая юбка и шаль, как выяснилось, от керсийской осени защищали слабо. Она вздрогнула от порыва ветра, с сожалением вспомнив шерстяную юбку, которую надевала вчера. Стянула с глаз повязку – роскошный черно-синий шарф.
Замок как бы висел над землей в долине между двумя холмами. И больше не распадался на каменные ленты. От темного пятна в стене вниз тянулась тонкая полоска. Судя по цвету – каменная.
– Я, конечно, в замках никогда не жил, – задумчиво произнес рядом Кайрес. – И в них не разбираюсь. Но архитектура слишком уж рискованная. Он что, держится на единственной опоре?
Татьяна очнулась от созерцания застывшего замка. Сказала:
– Что-то случилось. Раньше он был другим.
– Вы бывали здесь прежде? – Кайрес настороженно глянул на нее. – Насколько я помню, ваша семья проживает именно в этой стране.
Татьяна чуть вздохнула.
– Да, бывала. Но тогда эти каменные глыбы стояли на земле.
Что было правдой; в самом начале ее визита в Ярг камни лежали на своих местах, складываясь в дома, заборы и сараи. Рассказывать о том, как они взлетали в воздух, ей не хотелось. Ни к чему будить любопытство и порождать расспросы.
– Вот как? – Кайрес отвернулся к замку. – А владельцы?
– Они давно умерли, – поспешно произнесла Татьяна. Что опять-таки было правдой.
– Что ж, давайте поглядим на него с близкого расстояния, княжна. Утро наступило, возможно, мы даже опаздываем.
Если они и опаздывали, то не по ее вине. Кайрес утром тянул время, не торопясь, как подозревала она, расставаться с той самой вещью. Сначала они неспешно завтракали, причем пришлось изворачиваться, отвечая на вопросы о Тарланях. Спасибо урокам Арлены, тем самым, что касались уклончивых ответов.
Спускаясь по склону холма, она метнула взгляд туда, где когда-то стояли палатки людей местного герцога. Сейчас там было пусто. На пожухлой бурой траве возвышалась лишь неопрятная куча блекло-коричневого цвета, похожая на остатки копны. И рядом еще несколько таких же холмиков.
У черной границы бывшей деревни сидела темно-рыжая собака с длинной мордой. При их приближении псина дернулась и потрусила в сторону. Татьяна, шагавшая вслед за Кайресом, припомнила живность из деревни, убежавшую в холмы. Верный пес грустит по хозяевам?
– Земля странная, – заметил Кайрес. – В рытвинах. А эти угли сверху…
– Здесь случился пожар, – спокойно ответила она. – И сгорело все – дома, пристройки, разное добро. Даже люди.
Внутри при этих словах ничего не всколыхнулось. Прошедший месяц здорово сгладил ее воспоминания о Ярге. Или их сгладили деревушка под названием Лисва и город Аретц? Виденное и слышанное в тех местах помнилось сейчас гораздо ярче, чем пережитое в Ярге.
Замок висел в воздухе неподвижно, словно чего-то ждал. Кайрес шел впереди и даже не оглядывался на нее. Когда утром они выходили из штаба Лиги, уютного особнячка на окраине города, украшенного башней, главный котоборец топал неспешно, без всякой охоты. Однако сейчас купецкий сын Лемень торопился. Татьяне приходилось чуть ли не бежать следом.
Полоса, стекавшая от стены замка, оказалась лестницей, грубо слепленной из разномастных камней. Наступать на неровные ступеньки было страшновато, камни подавались и чуть пружинили под ногой, напоминая Безмирье. Они прошли через арку пустого прохода, выстеленную обломками камней, меж которыми просвечивала далекая земля, неприглядно черная и обгорелая. Вошли во двор, и первое, что услышала Татьяна, стали слова, произнесенные до ужаса знакомым голосом:
– Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! Бутон моей души, княжна Татьяна, вы ли это?