В этом безвременье мы провели… Вечность. Минуту. Может быть, час. Я не сразу понял, что изменилось. Показалось, что я оглох. Секундой позже понял, что нет: всего лишь стихли крики мучеников на Мосту. Эти вопли давно превратились в звуковой фон, на который ни я, ни Эдрик не обращали внимания.
– Закат, – сказал Эдрик, глядя, как затихают движения стальных игл Моста.
Это был последний вечер старого месяца. Мы молча смотрели на неподвижный путь. На Слепую Гору.
Прошло совсем немного времени, и иглы задвигались – сначала неуверенно, рывками, затем все пластичнее, быстрее. Это была завораживающая картина. Почти прекрасная. Дикие вопли истязуемых опять разорвали воздух. Поморщившись, я приглушил заклинание, регулирующее звуковые сигналы.
– Значит, если бросишься в Реку и останешься в живых – станешь бессмертным?.. – задумчиво, будто обращаясь к себе самому, произнес я. На самом деле, мне была любопытна реакция Эдрика.
Он отреагировал почти сразу.
– Забудь об этом. Ты не сможешь. Я уже говорил тебе об этом.
– Но ты не можешь быть уверен.
– Я уверен. Думаешь, Школа не проводила экспериментов такого рода? В Реку побросали столько неподготовленных людей, что ими можно было заселить небольшой город.
– И никто не выжил?
Эдрик покачал головой.
– Никто.
"Гуманисты, – подумал я. – Борцы за свободу человечества…"
– Я думал, вы хотите обрести силу анкавалэна, – произнес я. – А все обернулось банальным бессмертием. Сказал бы сразу. Все хотят стать бессмертными. Зачем тебе была нужна вся эта псевдобунтарская чушь?
– Это не чушь, – неохотно ответил Эдрик. Возможно, мне показалось, но я уловил в его голосе крупицу сомнения. Что-то изменилось после длинного разговора с Фрембергом Либергхамом. Эдрик сделался задумчив и молчалив. Впрочем, особо разговорчивым он никогда не был.
– А что?
Некоторое время он молчал.
– Это неудача, – произнес он наконец. Мне показалось, что я ослышался.
– Что – "неудача"?
– Бессмертие. Должно быть не так.
– А как?
На этот раз он молчал так долго, что мне пришлось повторить вопрос, прежде чем он соизволил ответить.
– По-другому. Другая рука.
– Я тебя не понимаю. Какая еще рука?
Он вздохнул.
– Что ты знаешь о бессмертии?
– Что это очень здорово.
– Я не шучу.
– Я тоже. Ну… наверное, то же, что и все. Бессмертные выходят из круга рождений-смертей. Они обладают огромным могуществом, хотя их способности весьма различаются. До встречи с тобой я и не знал, что бывают бессмертные… мечи-оборотни. Думал, они такие, как Фремберг… или, как боги.
– Считается, что существует три поколения бессмертных, – сказал Эдрик. – К первому принадлежат те, что были предвечно рождены Светилами. Ко второму – такие, как Фремберг. К третьему – такие, как я.
– Ты говорил, что у ваших… настоятельниц другие способности. Не такие, как у мужчин.
– Да, третье поколение довольно разнообразно. Все эти способности соответствуют предметам в руках Картваила. – Поймав мой вопрошающий взгляд, он объяснил. – Когда мы – тем или иным способом – подходим к бессмертию, наше сознание переносится в особое место, называемое Разбитым Храмом. Оно принадлежит Картваилу…
– Я думал, этого Лунного Князя давным-давно испепелило Солнце.
– Да, он лишен присутствия в мире яви, – Эдрик пренебрежительно махнул рукой, как будто речь шла о каком-то несущественном обстоятельстве. – Но он не перестал быть тем, кто он есть: стражем границ, хозяином рубежей. Поэтому, переходя грань между жизнью и бессмертием, мы неизбежно сталкиваемся с его присутствием и созерцаем Разбитый Храм, где стоит его статуя. Возможно, ты знаешь, что у Картваила шесть рук. Они олицетворяют все возможные формы бессмертия. Правая верхняя рука поднята над головой, и в ней Картваил держит чашу. Чаша соответствует силе первого поколения – тех, кого мы сейчас чаще называем "богами". Именно в чаше содержался анкавалэн до того, как боги утратили его. В левой руке, на уровне лица, Лунный Князь сжимает жезл. Это символизирует силу, которой обладают бессмертные чародеи, маги и мудрецы. Третье поколение – три руки на уровне туловища. Венец, маска и меч.
– И что это значит?
– Мне был дан меч. Получившего венец впоследствии назовут младшим богом или властителем демонов. Он становится богом того или иного места, управляя локальной областью где-нибудь в Верхних или Нижних Мирах. Получивший маску приобретает способность к трансформации. Он не привязан к какому-то определенному облику, как оборотень. Может стать чем угодно… Шестая, последняя рука – особенная. В ней ничего нет, и ее Картваил держит напротив груди, ладонью к себе. Никто и никогда не приобретал дар, сокрытый в пустой руке. Предполагается, что его получит тот человек, в котором раскроется сила анкавалэна. Поэтому последняя рука Картваила пуста: она лишь укажет на избранника, но ничего ему не даст. Конечно, никто не может знать точно. Это лишь предположение. Школа всегда ставила своей целью получить именно этот дар – дар, которого нет. Но пока – безуспешно. Маска, иногда венец, редко – меч. Три формы бессмертия, доступные для таких, как мы. Но как достичь нашей настоящей цели, мы пока не знаем. И никто не знает.
– И ты считаешь это неудачей? – Я покачал головой.
– Да.
– Мне бы твои "неудачи"…
Эдрик не ответил.
Потребовалось некоторое усилие, чтобы отвлечься от мыслей о бессмертии и вернуться к реальному положению дел. Хотя очень не хотелось этого делать. Мечтать о бессмертии так приятно…
* * *
– Пора, – Эдрик потряс меня за плечо.
Чуть менее суток я провел в состоянии, близком ко сну. Точнее было бы назвать это "беспамятством" – мое тело спать уже не могло, но чтобы не расходовать зря энергию, я ввел необходимые коррективы в поддерживающие заклятья, заморозив все протекающие в теле процессы. Мир погас, мысли остановились, время перестало существовать…
Теперь, пробудившись, я восстановил энергообмен. Самый долгий день в году миновал, солнце пошло на убыль, единственная стрелка на золотых часах, расположенных на вершине Слепой Горы, миновала черную трещину, делившую циферблат надвое.
Мост затихал. Длинные стальные иглы, прораставшие из тел, зашевелились при моем приближении, но неуверенно, словно не могли решить, нужно ли убивать меня или нет. Колдовским зрением я мог видеть потоки сил, окружающих Слепую Гору неким подобием заворачивающегося в спираль вихря. Здесь находился один из важнейших узлов мироздания, может быть, даже центр всей Сальбравы, и не существовало никакого волшебства, с помощью которого можно было бы перелететь через ров. Существовал только один путь, позволяющий проникнуть внутрь, и этот путь открывался два раза в сутки на считанные минуты.
– Ты ведь истратил почти весь свой "запас", так? – спросил Эдрик.
Я молча кивнул.
– Я тебе помогу.
– Но ведь…
– Это не помешает, не волнуйся.
Я ощутил прилив благодарности. Какие бы мотивы не заставили Эдрика отправиться со мной в этот путь, он здорово помог мне, и, наверное, мне стоило считать его своим другом. Как бы сильно его мозги не были промыты философией Школы Железного Листа, он вовсе не был таким бездушным типом, каким иногда казался. Надеюсь, я останусь в живых и у меня еще будет возможность его отблагодарить.
Как только иглы замерли, я, вскрывая последние запасники силы, прыгнул на Мост. Сапог впечатался в мокрую от крови спину, я перемахнул через несколько тел, приземлился на чей-то живот, выдавив из мученика стон боли, бросился дальше. Скользкие, полуживые тела, были не самой лучшей дорожкой для пробега; в любой момент я мог споткнуться, потерять равновесие и налететь на какой-нибудь тонкий стальной шип, пробивавшийся, словно диковинная травинка, из-под груды плоти, но я старался не задумываться об этом. Энергия бурлила во мне, тело казалось легким, как пушинка, движения были точны и стремительны. Я знал, что это состояние продлится недолго – почти все запасы я растратил вчера, пытаясь преодолеть заклятья бессмертного стража – и старался за отпущенное время пробежать как можно большее расстояние. Эдрика я не видел, но смутно ощущал его присутствие рядом с собой, справа… и сверху. Вероятно, он опять перешел в состояние клинка. Пока он просто был рядом, и ничего не предпринимал.
Хотя я бежал быстрее ветра, Игольчатый Мост, казалось, становился все длиннее и длиннее. Вероятно, так и было. Что-то странное происходило здесь с расстояниями. Мои запасы силы иссякали. Движения замедлялись. Краем глаза я заметил дрожание шипов – Солнце заходило, и они готовились пробудиться к жизни. Быстрее, еще быстрее… Я почувствовал, что начинаю задыхаться – тело не выдерживало такой нагрузки.
Я успел пробежать две трети пути до того, как истекло отпущенное время. Закат – которого в этом месте я все равно не видел – превратился в ночь, и Мост ожил.
Сначала он двигался медленно – иглы раскачивались, как трава на ветру, и слепо тянулись в моем направлении, но чем дальше, тем быстрее и увереннее становились их движения. Вопли мучеников обрушились на меня дикой, оглушающей какофонией. Тела задвигались, заизвивались, я несколько раз терял равновесие и лишь чудом избегал летящих ко мне игл. Мост тем временем пробудился окончательно. Я чувствовал: он хочет поймать меня, нацепить на стальной шип, насладиться моей болью. Игольчатый Мост – не механическое приспособление. Скорее уж, какое-то странное животное, порождение извращенной фантазии одного из тех богов, которые создали это место. Прямо передо мной, разрывая тела, вырастали новые и новые шипы, я перепрыгивал через них, но видел, что впереди меня уже ожидают такие же, перекрывая путь подобием решетки. Высверк над правым плечом возвестил, что Эдрик наконец включился в игру. Я услышал звон, и увидел, как прутья осыпались – самого движения клинка я не видел. Меч замер в двадцати шагах, ожидая, когда я доберусь до этого места. Я перепрыгнул обрезки прутьев. Справа и слева, одновременно, метнулись две длинные иглы – меч срезал и их тоже. Дальше, дальше… Какой-то человек – или демон – захлебнулся криком, когда я наступил ему на лицо. Маленький ровный участок – спина лошади в окружении человеческих тел – я взбегаю по шее, отталкиваясь от черепа, лечу вперед…
Внезапно все кончилось. Тел под ногами больше не было, я стоял на камнях. Громада Слепой Горы заняла полнеба. Игольчатый Мост позади. Я прошел.
Внутрь Слепой Горы вела пещера. Я находился, быть может, на расстоянии двадцати пяти или тридцати шагов от входа. Что там внутри, разобрать невозможно – между мной и пещерой пульсировало нечто вроде светящейся серебристой пленки, набирающей с каждым мгновением силу и цвет. Эдрик говорил, что внутри находится какой-то храм, посвященный всем богам сразу, а также – портал, который перенесет меня в любую из Сфер Сальбравы по моему желанию.
Но сначала…
Я шагнул к пленке.
Пленка приобретала подобие большого зеркала, чем ближе я подходил, тем быстрее шло его формирование. В переливающемся, похожем на серебренное море, отражении, я видел зеленовато-бурые небеса, и каменистую серую равнину, смутный образ Моста, себя самого, приближающегося к концу пути…
Нет.
Там был не я.
Я не сразу понял, что вижу в отражении. Фигура, которая двигалась мне навстречу, принадлежала кому-то другому. Она повторяла мои движения, но не слишком точно. Я замедлил шаг, но она продолжала двигаться с прежней скоростью. Это был… Мне показалось, я вернулся в один из своих снов – в кошмар, где я не был собой, а был кем-то другим… вернее – вместо меня был кто-то.
Рваная хламида, клюка в левой руке. На лице – маска. Нет, не так: лица нет, пустота под капюшоном, и на эту пустоту нацеплена грубая серая маска.
Слегка прихрамывая он (оно?) добрался до границы, разделявшей реальный мир и отражение. Я стоял в двух шагах – замер от ужаса, не понимая, что происходит. Зеркало вспухло, стало жидким, потом – сошло, как пена, пропуская это в наш мир. Не соображая, что делаю, я выставил перед собой руки, как будто бы так мог защититься от этого. Существо в маске протянуло свою длань. Я почувствовал прикосновение – холодное, как будто бы из меня вытянули что-то… Не энергию, нет… словно нечто неведомое пришло в равновесие, когда он прикоснулся ко мне…
Я услышал голос – бесполый, бесстрастный, механическое движение звука в застывшем воздухе:
– Ты помог мне вернуться. Я этого не забуду.
Глава двадцатая
Преображения не произошло. Пленка, отделяющая бывшее от небывшего, существующее от возможного, в которую должен был войти Льюис Телмарид для того, чтобы измениться, разорвалась изнутри. Тварь, которая вылезла в реальный мир, сильно – с точки зрения Эдрика – смахивала на какого-то демона, и в первые мгновения он полагал, что именно таким странным образом и совершается смена природы: одна сущность уже есть, вторая – еще не успела исчезнуть. Потом – почти сразу – он понял, что это не так. Что-то пошло неправильно. Или – правильно по каким-то иным, высшим закономерностям, но не так, как они предполагали. Человек не исчез, не перешел в это. Что-то приобрело существование, реальность изменилась, впустив новую сущность, но Льюис остался тем, кем был. Вот он – отшатывается, едва удерживаясь на ногах, от этого существа. Мембраны нет, есть Слепая Гора, демон в маске, умирающий человек и бессмертный.
Позже Эдрик жалел, что не перешел в меч и не попытался убить это сразу же. Неизвестно, сумел бы он достичь успеха, но тогда у него хотя бы был шанс. Он уверял себя, что попытался бы – если бы сразу понял, что это за тварь. Но существо, хотя в нем и ощущалось что-то необычное, не казалось чрезмерно грозным. Эдрик и предположить не мог, что не раз уже слышал об этом существе – о нем рассказывалось в древних легендах, оно упоминалось в притчах и нравоучительных баснях, его титулами пугали детей, его имя изрыгали в проклятьях…
– Пойдемте внутрь, – предложил Лицемер, и, повернувшись, вошел в пещеру.
Эдрик посмотрел на своего спутника. По лицу и движениям Льюиса было видно, что он выпал из реального Мира, все его существо выражало ужас, он был полностью ошеломлен… Он перестал пятиться только тогда, когда Эдрик сжал его плечо. Похоже, Льюис не соображал, что за спиной – Мост, который мгновенно расправится со всяким, приблизившимся к нему в недозволенное время.
Льюис вздрогнул, судорожно оглянулся. Эдрик тряхнул его. Это привело колдуна в чувство.
– Это… это он… – заикаясь, чуть не плача, проговорил Льюис. В таком жалком состоянии Эдрик видел его впервые.
– Кто он?
Льюис судорожно сглотнул.
– Оно… существо из сна…
Все это напоминало какой-то бред. "Может быть, это Ночная Тень? – подумал Эдрик. – Тварь, которую он встретил в Морфъёгульде. Тайвэ мог ошибиться, и я – тоже. Возможно, все это время он был одержим, но Тень хорошо пряталась в нем…"
Он еще раз с сомнением взглянул на Льюиса. Тот казался совершенно раздавленным, опустошенным. Издыхающий, полубезумный старик… аромат разлагающейся плоти ударил Эдрику в нос.
"Интересно, – подумал Эдрик. – Кто разговаривал со мной все это время?.. Та цельность и воля, которые я видел в нем – кому на самом деле принадлежали?.. Человеку? Или демону?.. Кто почти стал моим другом?.. В ком я чувствовал равного себе? В человеке?.. Или?.."
Он посмотрел в сторону пещеры. Необходимо понять, что происходит. Он отстранил Льюиса с дороги и двинулся ко входу. Жалкий раздавленный человечек как-то разом вышел из фокуса его внимания. Эдрик должен понять.
Льюис беспомощно смотрел ему вслед. Он по-прежнему не мог оправиться от шока. Безумие жило в нем, до времени сдерживаемое стальной волей, но сейчас эта воля пропала, и голодные твари – осколки чужих Келат, подцепленных в Морфъёгульде, вырвались на волю. Все разваливалось на части. "Эдрик…" – за это имя он смог кое-как зацепиться. В хаосе, в который превратился его внутренний мир, это имя означало какую-то надежность, уверенную в себе силу. Он пошел за тел-ан-алатритом – слепо, не понимая, что делает.