– Не тронь его, – зарычала Меридит, – вдруг ему больно?!
Аолен склонился над спящими.
– Ничего не понимаю, – заговорил он озадаченно, – оба совершенно здоровы. Бывают случаи летаргического сна, но никогда не слышал, чтобы в него впадали коллективно… Следов проклятия тоже как будто нет… хотя… А это что такое? Ну, так и есть! Магия! Их усыпили с помощью магии.
– Кто? Зачем? – вскочила Меридит. – Скажи, я его убью!
Эльф беспомощно развел руками.
Принц сидел подле спящего наставника и старательно отгонял мух. Сердце его сжималось от жалости, а в голове тем временем бродила смутная, неоформленная догадка. Гроза… огонь… странный сон…
– А если это… – Все как по команде обернулись на его тихий голос. – Если это опять Царь? Если он их усыпил?
– Зачем ему так поступать? – возразил Рагнар. – Он вроде желания исполняет. По-своему, конечно…
– А если Хельги сказал… Так говорят иногда…
– Да, – еле выговорила Меридит помертвевшими губами, – Хельги говорит иногда "всю жизнь бы так спал".
Немало, ох немало усилий пришлось приложить Аолену, чтобы разжечь в душах отчаявшихся девиц искру надежды. Во-первых, убеждал он, Хельги не обязательно назначил столь роковой срок, он мог сказать и год, и три дня. Во-вторых, где-нибудь, да в том же Алнайшахе, наверняка найдется достаточно сильный маг, который сможет снять сонные чары. И чары-то, кстати, слабенькие, Аолен и сам бы снял, да владеет только целебной магией, а тут нужна другая. В конце концов можно будет отправиться в гробницу Царя Народов и заставить его исправлять положение самостоятельно.
Мало-помалу непривычная к длительным проявлениям эмоций диса успокоилась и начала мыслить рационально. Решено было сразу отправляться в Алнайшах на поиски подходящего мага.
– Я возьму Энку, – заявила диса Рагнару, – а ты – Хельги. Остальные пусть разбирают груз. Да не забудьте воды побольше запасти, по пути не будет.
– Спасибо. Я думал, ты его никому не доверишь, – сказал искренне польщенный рыцарь, – думал, сама захочешь.
– Не могу, – тихо призналась девица, – я на него как посмотрю, ноги сами подгибаются. Уроню еще.
– Не проще ли привязать обоих к Вампиру, тебе, Аолену и Рагнару надеть туфли…
Меридит резко обернулась:
– Туфли выданы лично Хельги и Энке. Другому они ноги оторвут. А про Вампира вообще забудь. Он возвращается только на зов Энки. Если через три дня она не проснется, мы его больше никогда не увидим.
Орвуд присвистнул и выругался на наречии обитателей Даан-Азара. До него только сейчас дошла вся сложность их положения.
Они медленно брели вдоль берега по мокрому песку, под губительным южным солнцем. Раскаленный ветер выдувал из головы все мысли. Миражи, один другого прекраснее, громоздились в желтой дали. Вода в бурдюках отдавала тиной и почти не освежала. Не будь под боком прохладного океана, думал Аолен, они наверняка бы уже умерли в этом чужом, безрадостном, пустынном краю.
Несколько рыбачьих поселков, человечьих и шай-таньих, встретилось по пути. Рагнар ходил туда на разведку в надежде купить арбу и осла. Или хотя бы одну арбу, ибо, как ехидно заметил гном, "была бы арба, а осел всегда найдется, далеко ходить не надо". Увы. Слишком бедными были эти места. Хорошо хоть воды разрешали набрать.
Немало хлопот доставляли спящие. Питаться дорожными лепешками они не могли, приходилось варить жидкую похлебку и вливать им в рот с риском, что захлебнутся.
Если сначала эльф утверждал, будто оба спящих совершенно здоровы, то на пятый день пути он уже не был столь категоричен. Рагнар недоглядел, у Хельги сползла защищающая от солнца накидка, шею обожгло до волдырей, начался жар, потом озноб. А как они ухитрились при таком зное простудить Энку, и вовсе непонятно. Ночью, что ли? Девица чихала, кашляла, из носа капало на песок. Эльф стал принимать меры, но, как всегда в подобных случаях, смог помочь одному носу.
– Да, – глубокомысленно изрек бестактный гном, глядя в безжизненные, с запекшимися губами и слезящимися глазами лица спящих, – если так дело пойдет, до Алнайшаха живыми мы их не донесем.
Ильза взвыла, Меридит вскочила и умчалась рыдать за бархан. И тогда Аолен встал и торжественно, по-эльфийски витиевато и красиво, но от этого не менее откровенно, высказал все, что он думает о гномах вообще и об Орвуде в частности. И самое удивительное – Орвуд не обиделся.
Меридит вернулась из-за бархана полная решимости.
– В первом же встречном селе я возьму лодку. И можете не говорить мне о законности, этических нормах и прочих глупостях! Вот так!
Так решила она. Но жизнь распорядилась иначе.
Враги напали около полудня, на шестой день пути. Их было много, очень много. Их верблюды, покрытые белыми попонами, были косматы и черны, будто ночные демоны. Их одежды под спасающими от солнца белыми накидками тоже казались черными. У них были кривые ятаганы и острые пики. И сражались они молча, без обычных для сехальцев воинственных взвизгов, словно не боялись смерти или ран.
Был шанс победить их? Нет. Уйти? Да, несомненно. Если бы не двое спящих. Отражая атаку за атакой, Меридит боковым зрением увидела, как ухватили за шкирку и бросили поперек верблюда сильфиду, как зацепили арканом и поволокли по песку Хельги…
Сопротивление пришлось прекратить.
Странно, но у нападавших не было цели убивать. По крайней мере сразу. Пленников повезли на север, в пески. Ехали долго, до самой темноты.
Дорогой Меридит пыталась заговорить с разбойниками, ее не слушали и между собой не переговаривались. Так и двигались в полной тишине, не нарушаемой даже ревом верблюдов. Со скуки диса задремала, а согласитесь, это не так-то просто, если висишь поперек верблюда, с руками, больно связанными за спиной.
Разбудил ее свет, дым костров, запах жилья. Пленников все так же молча стащили с верблюдов и, не развязав, побросали в глубокий каменный колодец, железо лязгнуло о камень – это опустилась решетка. И вновь все стихло, будто вымерло.
В зиндане было холодно и тесно, не ляжешь. Отчаянно ныли связанные руки и ноги. Ильза собиралась ночь напролет стойко сносить страдания, но, измученная дорогой, проспала сном праведника до самого рассвета. И первое, что она увидела, пробудившись, были огромные удивленные глаза. Это Энка таращилась вокруг, силясь хоть что-то понять. И вдруг завопила, поднимая остальных:
– Ох, мамочки мои! Где это мы?!
После этого вопроса Ильза вдруг поняла, что по большому счету не имеет ничего против глубоких каменных колодцев. И даже Орвуд перестал воспринимать ситуацию как безнадежную.
– Вот выродок! – шипел от злости Хельги. – Маразматик недопогребенный! Правильно его живьем замуровали, с такими иначе нельзя! Силы Великие! Я уже и слова сказать не могу, чтобы беды не вышло! Вот ужас-то!
– Как раз божешь, – возразила Энка в нос, эльфийская магия не выдержала конкуренции с колодезным холодом. – Скажи, что хочешь выбраться отсюда. Божет быть, побожет.
Хельги говорил и так и эдак, взывал к благоразумию, уговаривал, льстил и угрожал, все напрасно. Видимо, у Царя Народов были собственные критерии выбора желаний, подлежащих исполнению.
Из погреба они выбрались и без Царя. Лязгнула решетка, спустилась лестница, по ней в колодец слезла женщина, с ног до головы закутанная в черное. Ножом перерезала веревки. Орвуд предложил свернуть ей шею. Коротко посовещавшись, они решили, что не стоит. Женщина жестами велела пленникам вылезать. Они не без энтузиазма выполнили приказ и оказались на обширной каменной площадке с округлой плоской возвышенностью посередине. По ее периметру теснился народ: все в черном, надетом поверх белого, все молчат, даже младенцы на руках матерей. Тягостная, нереальная тишина подавляла. Пленники поймали себя на том, что и сами, словно из уважения к чужим традициям, переговариваются едва слышным шепотом.
От толпы отделилось несколько человек с пиками, они тычкам заставили пленных забраться на возвышение. Странный налет, грязно-бурый, местами красноватый, местами почти чёрный, покрывал его гладкую каменную поверхность. Странный тоскливый запах висел в воздухе.
Меридит присмотрелась и вдруг все поняла. Вот зачем им сохранили жизнь!
Налет на камне – это кровь, много-много засохшей крови. Сам камень – алтарь. А они – жертвы. Жертвы неизвестному песчаному божеству.
Бежать! – мелькнула мысль. Диса обернулась, ища взглядом путь к отступлению, и вдруг заметила нечто совершенно поразительное. За спиной пленников, на краю площадки, высился огромный, в три-четыре человечьих роста, каменный идол. Скульптура была очень условной, грубой работы, Меридит не сразу поняла, кого она изображает. Зато у ног истукана лежало второе, поверженное изваяние очень, очень легко узнаваемое, ибо другой подобной твари на свете не водилось. Именно так она выглядела по рассказам единственного очевидца.
– Хельги! – отчаянно завопила девица, тормоша заспанного брата по оружию. – Хельги, делай же что-нибудь! Иначе нас сейчас принесут тебе в жертву!!!
Так вот они какие, Черные моджахеды! До сих пор было известно только об аттаханских сообществах. Но здесь, в песках Сехала, они откуда?
Хельги с омерзением рассматривал своих кошмарных почитателей. Он совершенно ясно представлял, что должен сделать. Способ был один-единственный, он знал это. Откуда такие удивительные познания? Об этом лучше было не думать.
Моджахеды тоже знали. Как это бывает, когда цепенеет тело, замирают мысли, разум тонет, растворяется под натиском чужой воли. Отвратительное было зрелище: черно-белые фигуры, застывшие в неестественном наклонном положении, исключающем всякое равновесие…
Какое же удовольствие было их выплюнуть! Отшвырнуть подальше от себя их тошнотворные пустые сущности, перестать впитывать их животный ужас. У Хельги было ощущение, будто он выпил содержимое выгребной ямы. Его трясло, он с трудом сдерживал рвотный рефлекс, хотелось выть и плеваться, испортив тем самым всё дело. К счастью, спригганская природа и фьордингское воспитание вовремя дали о себе знать. Выказать слабость перед врагом? Ну уж нет! Немыслимым усилием воли подменный сын ярла Гальфдана Злого подавил рвущиеся наружу эмоции и заговорил почти спокойно.
Наверное, это тяжелое испытание – встретить воочию собственного бога, а уж в описываемой ситуации – тем более. На не по-южному белых лицах Черных моджахедов застыло выражение обреченности. Пав на колени, внимали они божественным речам.
Хельги ни слова не знал по-моджахедски – неважно! Это было как с Максом: хотел, чтобы его понимали, – и они понимали. Все до единого, включая ничего не смыслящих младенцев. Годы пройдут, и они вспомнят, ох вспомнят! Страшные слова впечатывались в мозг, заставляли содрогаться от ужаса. Прогневить бога – что может быть страшнее? А бог гневался.
– Я кто по-вашему?! Демон-убийца или дева корриган?! Вы что себе вообразили? Если я не похож на жертву аборта, так мне в жертву можно подсовывать первую подвернувшуюся шваль? Отстань!.. – (Это Энка ткнула его кулаком, она не желала, чтобы ее обзывали швалью, даже из лучших побуждений.) – …Ну уж нет! Я вам не Ирракшана! Внемлите и запомните! – Хельги решил прибавить торжественности, почувствовав, что бранится, как десятник на плацу, а не грозный и могучий демон. – Повелеваю! Отныне и навеки! Мне нужна жертва не чаще раза… ну хорошо, не стенайте, пусть будет три раза в год. Но это должен быть убийца, самый кровавый, самый жестокий и беспощадный из всех согласно народной молве! И только посмейте ослушаться и схалтурить! Кара будет столь ужасна, что Ирракшана фейкой-полуденницей покажется! Уяснили? Вопросы будут? – Он вновь сбился на казарменную лексику.
Энка подпихнула Меридит в бок.
– Когда мы отсюда выберемся, тебе стоит заняться с ним риторикой. Разве так выражаются приличные боги?
– Да уж, – согласилась диса. – Не знаю, что на него нашло. Я слышала, как он подменял своего профессора, лекцию первокурсникам читал – был вполне красноречив. А тут как подменили! Столь ответственный момент – и никакой культуры речи!
Орвуд воззрился на девиц круглыми от изумления глазами.
– Вы что, дуры? – только и вымолвил он.
Черные моджахеды приложили немало усилий, чтобы вымолить прощение и снискать расположение своего бога: молитвы, дары, обильная трапеза, вода для омовения – подлинное сокровище в здешних местах.
– В общем, они неплохие ребята, – увещевала Энка Хельги. – Просто слишком долго ходили не под тем богом, вот и нахватались дурных манер. Они постараются и исправятся, скажи, Андамер?
Тот, кого звали Андамером, верховный жрец общины, истово закивал. Слов божественной спутницы он не понимал, но тон уловил.
– Вот видишь, он согласен!
– Он тебя даже не понимает, он не говорит по-староземски, – мрачно заметил Хельги.
– Тем более! Он на все согласен безусловно, не вдаваясь в детали. Это ли не свидетельство благих намерений?
– Благими намерениями мостится дорога в Инферн.
– Сия пословица морально устарела, тебе ли этого не знать?
Но Хельги заупрямился и прощать сектантов не желал. Слишком велики были страдания, пережитые по их вине.
– Да ладно тебе, хватит уже дуться, – поддержал сильфиду Орвуд. – Тебе с ними не детей наживать. Нужно не характер демонстрировать, а извлекать пользу из ситуации… – Гном не без вожделения поглядывал на кучу золота, вываленную на песок в качестве приношения грозному богу; удивительная у гномов натура: в Оттоне хранятся несметные сокровища, под рукой огромный золотой слиток на палке, и все ему мало! – Пусть они нам верблюдов, что ли, дадут, будет на чем до гор добираться. Грифона у нас теперь нет, тапочек мало…
Демон кивнул. В словах гнома был несомненный резон. Чем скорее они покинут моджахедское село, тем лучше.
– Желаю добраться до гор венедов как простой смертный, но быстро, – объявил свою божественную волю Хельги.
Скорбные физиономии жрецов просияли. Бог смилостивился! Бог снизошел! На вытянутых руках вынесли и с низким поклоном положили у божественных ног длинный тяжелый рулон.
Это оказался ковер. Очень большой, довольно облезлый шерстяной килим традиционной кангарской расцветки: черные и белые ромбы на малиновом фоне. Куда ему было до великолепных шелковых шедевров ткацкого искусства, творимых юными рабынями в мастерских императорского дворца Алнайшаха, или до продукции мануфактур Корр-Танга – светло-бежевых ковров с ворсом такой длины, что нога утопает по щиколотку. Эдуард, благодаря дворцовому воспитанию знавший толк в коврах, скривился. Как не стыдно, простите за каламбур, подсовывать этакое убожество собственному богу!
Но сам бог был иного мнения. Почему? Да потому, что три с лишним года назад, в преддверии коллоквиума, сподобился внимательно выслушать и добросовестно записать лекцию мэтра Перегрина о практическом применении стабильных левитирующих заклинаний вообще и о коврах-самолетах в частности. Одно плохо: как управляют сим достижением средневековой магической мысли, он не помнил совершенно. Счастье, что девицы достигли больших высот в изучении магии. Не хватало бы еще грозному и могучему богу осрамиться перед поклонниками!
Как ни крути, ковер-самолет все же не туфли последней модели. В Средние века применять пожирающую пространство магию еще не научились, а в период Великого Упадка, когда воинственные орды из Аль-Оркана кровавой волной прокатились по равнинам Староземья, Аттахана и Западного Сехала, секрет изготовления ковров-самолётов оказался утраченным, с тех пор по всему миру их сохранилось не более десятка, а новых никто не делал. Вероятно, если бы ведущие маги задались целью, они сумели бы восстановить и усовершенствовать старинную технологию, но почему-то никого из них данная проблема не занимала.
В результате путники плыли над пустыней со скоростью хорошего рысака, но не более. Отоспавшаяся на неделю вперед и поздоровевшая благодаря усилиям моджахедских магов, Энка изнемогала от скуки, ворча: "Мы плетемся, как сонный ишак". Зато Ильза была в полном восторге. Ей еще не доводилось летать с таким комфортом. Хочешь, лежишь на пузе и любуешься ландшафтами; хочешь, сидишь, по-сехальски поджав ноги (она пыталась сидеть и свесить ноги, но Аолен пришел в такой ужас, что пришлось уступить его просьбам и поменять позу); хочешь, заворачиваешься в одеяло и дрыхнешь всю дорогу напролет. Впрочем, спать она как раз не хотела: она же не гном какой-нибудь. Она хотела смотреть на пустыню.
Что интересного в пустыне? Желтый песок до горизонта, синее, без единого облачка небо, и солнце, как огромный, добела раскаленный шар. Так кажется сначала. Но стоит присмотреться, и обнаружишь, что лететь над песчаными барханами не менее увлекательно, чем над горами или, скажем, лесом.
Пустыня разнообразна как целый мир. Цепи передвигаемых ветром дюн, с высоты похожих на полумесяцы, сменяются участками высоких гряд, заросших бурым голым кустарником; Ильзе нравилось наблюдать, как тень от ковра, изгибаясь, плавно переползает через них. Сухие речные русла пересекали пески с севера на юг. Попадались глинистые участки: если летишь низко, видна их растрескавшаяся поверхность, немного напоминающая пчелиные соты. Как раз по ней в тучах пыли пронеслось довольно большое стадо горбоносых копытных зверей, вспугнутых невиданным зрелищем летящего ковра. Огромная ящерица-варан тоже заметила ковер – специально для удовольствия подруги Меридит пустила его почти над самой землей – и побежала, но не от него, а вдогонку. Она удивительно резво неслась на своих коротеньких лапках, да ещё и шипеть успевала.
– Смотри, вцепится! – предупредил Хельги. – У него хватка волчья!
Меридит прибавила скорости и высоты.
А потом им встретились каменные столбы. Огромные, высотой с дом, они торчали из песка, одни вертикально, иные – покосившись. Некоторые уже попадали, истончившись снизу. Издали они показались Ильзе тощими скособоченными великанами, которые только и ждут, чтобы запустить в подлетающих путников камнем. Нет, успокоил Хельги, они не живые. Просто раньше на этом месте были горы, потом ветер и песок истерли их до основания, остались только эти столбы, сложенные из особенно прочной породы. То есть, это Ильза так поняла, на самом деле Хельги сказал гораздо больше слов: про всякие там эрозии, интрузии и прочие не ведомые простым существам заклинания.
Энка вдруг вспомнила, что один старый наемник рассказывал ей о каменных столбах, не иначе об этих самых, якобы по ночам они поют почти человеческим голосом, и песнь их такая печальная, что самый закаленный воин не выдержит и заплачет. Ильзе от ее рассказа сделалось совсем жутко, а Эдуарду с Рагнаром приспичило узнать, правда это или пустые солдатские байки.
– Давайте спустимся и заночуем у столбов!
– Ну уж нет, – воспротивилась сильфида. – Тот дядька говорил еще, будто в песке подле столбов гнездятся шай-таны. Они промышляют как раз тем, что ловят заслушавшихся и расчувствовавшихся путников.
– В рабство продают? – спросила Ильза со знанием дела.
– Едят.
– Едят?!! Шай-таны?!! Мне казалось, они того… мирные. Их в Альтеции полно и в Джайхене… Ой, я с ними разговаривала, а они, оказывается, людей едят! – совсем расстроилась Ильза. Ей очень нравились маленькие шай-танчики, в Джайхене она угощала их финиками.
– Ты разговаривала с шай-та-нами, – выговорила Энка раздельно. – А едят людей шай-таны. Они измененные. Как гоблины и орки.