Мой спутник неожиданно остановился и обнял меня, властно и при этом, к моему удивлению, нежно. Притянул к себе, поцеловал.
Целовался он хорошо. Никогда бы не подумала, что такие аскетичные, на вид, губы могут быть столь чуткими. Дыхание Дик*Кар*Стала теплом разливалось по венам, но чувства, которые я испытывала в объятиях этого мужчины были совсем не такие, к каким привыкла с Эллоиссентом. Я не сражалась и не горела.
Моё сердце ещё хранило в себе Эла. Хранило память о жарких порочных ночах, распятых между болью и страстью. Раны ещё даже не затянулись, не успели стать шрамами на сердце, по-прежнему кровоточили. Воспоминания о прошлом заставляли сердце дрожать от горечи, перекрывающей всё, даже гнев.
В арке беседки, стоявшей напротив, я видела целующуюся парочку. На ветках приглушенно ворковали голуби. Всё вокруг было напоено любовью и чувственным томлением.
* * *
Дик*Кар*Стал пришёл ко мне ночью. Лунный свет, лившийся потоком в раскрытое окно, топил комнату в зеленоватом тумане.
Он подошёл, сел рядом, запустил руки в мои волосы, ласково перебирая длинные пряди. Хотелось одновременно и оттолкнуть его и откинуться на спину, расслабиться, довериться, дать возможность вести, словно в танце.
С неутомимым терпением он снова и снова ласкал моё тело.
Касание его губ к моему лбу было не более весомом, чем касание крыла бабочки.
* * *
Когда я проснулась на рассвете, Дик*Кар*Стал ещё спал. В смутном полумраке проступали очертания комнаты. В открытое окно свободно проникал прохладный предрассветный воздух.
Когда человек спит, он выглядит беззащитнее, чем есть на самом деле. Во сне уязвимы даже самые злобные, страшные злодеи. В этой уязвимости есть что-то почти трогательное.
Заострившиеся черты, тени под глазами, сухие губы…
Я осторожно, опасаясь разбудить, натянула одеяло на его худые, мерно поднимающие во сне плечи.
Потом солнце встало, заголосили в городе петухи.
Я заметила, что Дик*Кар*Стал проснулся и смотрит на меня.
- Я помешала вам, ваше величество?
- Хотя бы в спальне давай обойдёмся без титулов? - поморщился он.
В ответ я пожала плечами.
- А мне вот, например, нравится, когда ты называешь меня королевой.
- Полагаю, тебе это льстит.
- Ваше Величество…
Он поднял на меня глаза.
- Нам нужно поговорить.
- Что ты хочешь?
Было такое впечатление, что он едва удерживается, чтобы не поморщиться.
- Не то, чтобы хочу… по большому счёту - выбора нет. Чеаррэ предупреждали вас о моих, хм-м… особенностях?
Дик*Кар*Стал не сводил с меня вопросительного взгляда.
Вздохнув, я продолжила:
- У магии, как вам наверняка хорошо известно, есть оборотные стороны, из-за которой простые смертные так нас, колдунов, собственно, и не любят. Некроманты, я читала, вынуждены терять свою кровь, я обречена регулярно её поглощать. С определённой переодичностью.
В серых серьёзных глазах промелькнуло понимание.
- После последнего приёма прошла почти неделя, - тонко намекнула я на необходимость конкретных действий в данном направлении.
- Тебе нужна жертва?
Дик*Кар*Стал подошел к одному из выдвижных ящичков и вытащил из его недр тонкий стилет. Решительно и деловито закатав рукав, обнажил руку. Я могла видеть на ней множество тонких, блестящих, словно рыбная чешуя, шрамов. Они покрывали кожу, как линии карту, почти беспрерывно.
- Ваше величество, не делайте этого, - покачала я головой.
- Ты же сказала, что тебе нужна кровь? - раздраженно отбросил он прядь волос со лба.
Признаюсь, я надеялась, что он окажется более сведущем и мне не придётся подробно объяснять всё с самого начала.
- За кого вы меня принимаете? Я не мифический вампир, не оживший мертвец-кадавр. Кровь из вашей руки не может меня напитать. Я поглощаю жизненную силу, вытекающую из человека вместе с жизнью, пополняя магическую энергию болью и страхом.
- Как всё сложно, - покачал он головой, в задумчивости повертев зажатый в пальцах кинжал. - Как же ты выживала всё это время?
- Источником были Чеаррэ. Любая рана на них закрывается в течении нескольких часов. При желании из них можно достать кишки, прополоскать их в ближайшем ручейке и вернуть обратно, ничего с них с этого не станется, так, поблюют кровью, покорчатся, прочухаются и побегут дальше. Если же проделать нечто подобное с вами… коротко и по сути: вы, ваше величество, для меня не вариант.
- И как часто тебе требуются жертвы?
- Зависит от того, как много магической силы я трачу. Встреча с адскими монстрами в вашем дворце мне не грозит, так что не думаю, что часто. Одна жертва в месяц - необходимый минимум.
- Раз в месяц в городе обязательно найдётся человек, заслуживающий смерти. Если подумать, - улыбку Дик*Кар*Стала в этот момент я бы не назвала приятной, - твоё проклятие может стать даже удобным.
- Я стану кем-то вроде палача, приводящим смертную казнь в исполнение?
В общем, это была не такая уж плохая идея. На мгновение перед глазами мелькнул образ маркиза Виттэра, - вот кем бы я охотно пообедала. Но, как говорит Теи, терпение есть добродетель.
* * *
- Отец, - обратился к королю принц Фабриан за утренней трапезой, - вы обещали провести турнир в честь своей королевы. Разве ваша юная, прелестная жена не достойна того, чтобы за неё обнажили копья? Чтобы не только пирами, но и сражениями почтить вашу избранницу?
- Будет тебе турнир, - вздохнул Дик*Кар*Стал. - Хотя никак не возьму в толк, чем они тебя так занимают, сын? На эти турниры съезжаются со всех сторон рыцари, вольные поселенцы, ремесленники, купцы, воины. Людские сонмы провоцируют беспорядки. Например, вчера, дорогой мой, в реке отыскали утопленников, а в тавернах, за одну только ночь приключилось более двух десяток пьяных драк. В активе поножовщина, изнасилование и, под занавес, три пожара. Я уже не говорю о такой мелочи, как бесконечные кражи.
- Если каждый раз, как мне захочется поразвлечься я вынужден буду думать о пороках простонародья, я разучусь радоваться жизни, - презрительно скривился принц. - Зачем мы вообще говорим об этом, отец? Вы же сказали, что турнир - дело решенное?
Эх! Привалило же счастье…
Верхом королевским особам передвигаться не положено, поэтому я вынуждена была трястись по улицам в карете. Окна закрывали не привычные в Эдонии стекла, а занавески из тончайшего шелка ярко-желтого цвета.
Солнце золотило городские шпили и купола башен, широкую ленту реки. В воде отражались дома и бесконечно тянущаяся вереница королевского кортежа, проезжающего по мосту. Улицы украшали многочисленные флаги, ковры, яркие полотнища. Весело звонили колокола. Вспугнутые шумом голуби взвились в воздух и кружились в поднебесье.
Привычно кипела городская жизнь: расхваливали свой товар лавочники, на перекрестках давали представления фигляры.
Люди толпилась, глазея.
Должна признаться, от всего этого захватывало дух, как бывает, когда стоишь на возвышении в яркий солнечный день и ветер обвивает тело сухим горячим языком. Крики толпы, сонмы людей, трепещущие знамёна - всё это в мою честь. И подумать только, кому столько почестей? Забитой девчонке, которую даже в Переулке Отбросов презирали, потому что она была не такой, как все.
На мгновение я отчётливо увидела перед собой жуткую старуху, брызжущую слюной сквозь посиневшие потрескавшиеся губы, через свой беззубый рот, похожий на выгребную яму.
"Ведьма! Она - ведьма!", - казалось, крючковатый палец с желтым ногтем указывал на меня сквозь годы. - "Ведьме - пламя. Гори огнём!!!".
Труп моей матери…
Её сочащиеся сукровицей пустые глазницы…
Обугленный череп, черный, как закопченная головёшка…
Тоскливый скрип цепей…
Гори в аду, старая сука. Сегодня не время возвращаться к старым кошмарам. Сегодня день моего триумфа.
С крыш домов, как снег, как причудливые легкокрылые бабочки, летели белоснежные, ароматные цветочные лепестки. Гремела весёлая музыка.
Где-то в тени мелькнула на миг гибкая тень черного кота….
Гори в Бездне и ты, Миарон. Твоим когтям до меня не дотянуться. Твой удел, Хозяин Летящих Теней, прятаться в подворотне, а я?..
Я теперь вся на виду и на свету. Больше никаких теней. Отныне я - королева.
Даже любовь Эллоиссента не кажется мне теперь такой занятной, как раньше. Да и что такое любовь? Капризная, неверная, безмозглая, жестокая богиня. Власть гораздо честнее. Овладеешь ли ты ею, или она тобой, превратив в безумца, зависит лишь от тебя. А вот полюбит ли тебя другой человек или нет от тебя не зависит. Можно сколько угодно быть умницей и красавицей, доброй или злой, порочной или невинной, можно посвятить мужчине всю жизнь - он променяет тебя на первую встречную красотку, это так же верно, как-то, что за днём всегда приходит ночь.
Власть - это сила и мощь. Любовь - это слабость и зависимость. Рано или поздно тот, кого ты любишь, обязательно тебя предаст, ударив ножом в спину. Лучше попытаться править переменчивыми думами миллионов, чем стараться завладеть неверным сердцем одного.
Наконец мы доехали до расцвеченного вымпелами ристалища. Меня торжественно проводили к возвышению напротив центра арены, где под пышным балдахином стояло три кресла - для короля, королевы и кронпринца.
- Да здравствует принц! - ревела толпа. - Да здравствует королева!
Женщины махали платками, мужчины подбрасывали в воздух шляпы.
Высокие зрительские помосты располагались со всех сторон, простонародье облепило арену, вокруг бурлила ярмарка. Над толпой витал возбужденный гул. Музыка гремела всё назойливее и громче.
Для въезда на арену были устроены широкие ворота, построенные с таким расчётом, чтобы два всадника могли свободно разъехаться. У ворот замерли герольды и трубачи.
Вскоре, окруженный своими приближенными, появился принц Фабриан. Он въехал на арену верхом, в великолепном пурпурном наряде. Золотистые локоны принца эффектно спадали на плечи. Он громко смеялся и дерзко рассматривал красавиц на галереях.
- Замечательный турнир, дорогая матушка! - обратился он ко мне, легко поднимаясь на помост и занимая место рядом. - Боюсь только, что отца мы здесь не увидим. К нему прибыл срочный гонец из Черногории. Дела неотложной важности, - важно надув щеки, продекламировал он. - Какие-то проблемы с местными разбойниками и нечистью. Как по мне, так он просто воспользовался случаем. Отец не жалует легкомысленных развлечений. Из-за того, что отец не любит турниры, они теперь не имеют такого распространения, как раньше, при дедушке.
Герольды зачитали правила ристалищных поединков.
"Любовь к дамам! Смерть противникам! Честь великодушному!", - скандировала толпа со всех сторон.
Стоило заиграть трубам и рожкам, противники помчались друг на друга, горяча коней. При первой же стычке несколько закованных в тяжелые латы всадников вылетели из седла и беспомощно распластались по земле. Больше всего они напоминали перевернутую вверх лапами черепаху. Те, что остались в седлах, сцепились между собой, звеня сталью, тесня и давя друг друга.
Над ристалищем стоял грохот. Ржали кони. Шуму было очень много, страху - тоже немало, а вот риски минимальные: мечи и копья у героев были затуплены. По-настоящему храбрыми следовало объявить оруженосцев, которые во всей этой пыли и мельтешении клинков, с риском для жизни, выволакивали своих доблестных хозяев с ристалища.
По сути, перед нами был всё тот же театр. Как иначе назвать драку с бутафорским оружием? Обычные прекрасные дамы, может, и млели, наблюдая подобное зрелище, но я могла бы девять из десяти здешних рыцарей разделать под орех за куда меньший промежуток времени, чем они мутузили друг друга в этой пылище.
Наконец пронзительно взревели фанфары, возвещая передышку.
Оставшиеся в седле рыцари, как марионетки, которых потянули за верёвочки, развернулись в сторону королевской ложи и отвесили нам поклон. Их первоначальный вид несколько поблёк: доспехи помялись, попоны на лошадях превратились в лохмотья.
Арену полили водой, убрали обломки копий и клочки попон. Герольды вновь протрубили, требуя тишины. Когда она воцарилась, провозгласили, что сейчас пред светлыми очами королевы состоится схватка двух рыцарей, по предварительному сговору которых один обязательно должен лишить другого жизни.
- Не поняла. О чём он? - уточнила я у пасынка.
- Рыцари вызвали друг друга на смертельный поединок, - потирая руки, сообщил пацанёнок, от предвкушения сверкая глазами.
Маленькая кровожадная пиявка. Ладно. Не мне его судить. Тем более, что на смертельный поединок смотреть и вправду гораздо интереснее, чем на бой с затупленным наконечником на копье.
Под громовые аплодисменты рыцари выступили вперёд. Проехали перед королевской ложей, отсалютовав нам копьями.
- Вы должны бросить платок, ваше величество, - сверкнул белоснежными зубами Фабриан.
Рыцари, тем временем, разъехались в разные концы арены. Забрала их шлемов были опущены и лиц мы не видели.
Прозвучал сигнал к бою. Над полем повисла напряженная тишина. Слышно было, как скрипит песок под лошадиными копытами, как всхрапывают кони. Кто-то обрисовал руками священный знак жизни - круг.
Противники пустили коней вперёд. Арена оказалась достаточно просторной, чтобы всадники успели набрать нужную скорость. Когда рыцари сшиблись, копьё одного из них преломилось о щит другого.
Седельная подпруга изящного рыцаря в серебряных доспехах лопнула. Он слетел с седла, рухнув на землю.
Дружный рев слетел с трибун.
- Неудачно, - усмехнулась я.
Трибуны продолжали гомонить, пока Серебряный рыцарь, пошатываясь, поднимался.
Тот, что был в черных доспехах, уже стремительно несся на него снова, но его противник успел поднять щит, прикрываясь от страшного удара. Его снова сильно отшвырнуло.
Возможно, из-за того, что Черный был в седле, он казался значительно больше Серебряного.
- Вот бедняга! - ударил по бедру ладонью принц, от азарта даже приподнимаясь с трона.
Щит Серебряного раскололся, из его кирасы торчал обломок копья, пробившего доспехи, но видимо, упершегося острием в нижнюю кольчугу. Поединок казался предрешённым.
Чёрный снова развернул лошадь и перешёл в наступление. Серебряный еле держался на ногах.
Трибуны выли.
- Нужно было ставить на Черного рыцаря, - с досадой поморщился принц, откидываясь на спинку трона.
- Вы поставили на Серебряного?
- Я сглупил. Ни на кого не сделал ставку.
Бедный сыночек. Остался без денюжки. Как печально в твоем-то положении…
У Серебряного больше не было щита. Он был ранен и, очевидно, обречён. Но спокойствие и мужество, с которым он принимал своё положение, не могло не внушать к нему уважения. Он стоял и смотрел, как Черный стремглав мчится на него, размахивая боевой цепью.
Когда противник замахнулся, Серебряный исхитрился увернуться, ухватиться двумя руками за цепь и рывком вырвать Черного из седла.
Теперь оба противника лишились коней. В руке Черного была цепь, Серебряный выхватил меч. Цепь с гирями обвилась вокруг клинка и спустя мгновение Серебряный был обезоружен.
Против воли я почему-то болела за него, хотя имена обоих рыцарей были мне неизвестны.
Черный вновь обрушил удар цепи на противника. Гири обвились вокруг шеи Серебряного, и Чёрный рванул цепь на себя, заставив соперника рухнуть на колени. На мгновение я посчитала поединок законченным, подумав, что сочувствовать слабому это тоже своего рода определённая слабость. Впрочем, свойственная всем женщинам. Но я-то в гордыне своей считала себя большим, чем просто женщина. Не гоже мне жалеть побитого кавалера.
Тем временем побитый кавалер, рыча, поднялся с колен, ухватился руками за цепь, стараясь не дать себя удушить. Черный, потеряв равновесие, упал на землю и этого мгновения оказалось достаточным, чтобы Серебряный успел освободиться.
Напряжение, в котором держал зрителя поединок, начал утомлять. Быстрее бы они уже прибили друг друга.
Черный снова размахивал цепью, Серебряный снова увёртывался. Он подхватил валяющиеся седло и теперь загораживаться им, как щитом. После очередного удара цепь обвилась вокруг импровизированного щита и Серебряный рывком вырвал оружие из рук противника.
Секунда.
Другая.
Подняв с земли меч, к которому Серебряный все это время приближался, он нанес Черному сокрушительный удар.
Трибуны рокотали, словно бурное море, ликуя. Дамы бросали цветочки-платочки.
Я тоже невольно вскочила, рукоплеща.
Если бы победил Черный рыцарь, мы, наверное, вели бы себя точно так же?
По залитому кровью, усеянному обломками оружия полю маршалы подвели победителя к подножию трона.
- Храбрый рыцарь, - с приветливой улыбкой начал Фабриан, - вы достойно сражались и честно одержали победу. Объявляю, что вы имеете право получить из рук королевы венец победителя, который заслужили доблестью и честью.
Победителя поставили на колени на нижней ступени трона. Маршалы разрезали веревки, удерживающие шлем, расстегнули латный нашейник, обнажив его голову.
Не скрою, мне было интересно, чье лицо скрывается за пластиной металла. Но когда я увидела кто передо мной, я чуть венец от себя не отшвырнула.
- Лэш Виттэр?..
Порочные глаза, утратившие ясность от боли, усталости, слабости и кровопотери, взглянули на меня из-под взмокших рыжих кудрей.
- Моя королева, - склонил он голову.
Я принудила себя выдержать роль до конца, возложив на его голову венец, свидетельствующий о благородстве.
Маркиз Виттэр потянулся было к моей руке, чтобы запечатлеть традиционный церемониальный поцелуй, но я демонстративно её отдернула, развернувшись к нему спиной.
Покачнувшись, Серебряный рыцарь рухнул к моим ногам, потеряв сознание. Подумать только, как драматично.
Я подобрала юбки, и пошла прочь, не видя смысла разыгрывать беспокойство, ни тени которого не испытывала.
Сдохни три раза, красавчик. Вот это был бы подарок, достойный твоей королевы.
Глава 14
Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи. Я не без удивления взирала на закутанную с ног до головы фигуру, выросшую на моём пороге.
- Мы едем в город, - оповестил меня Дик*Кар*Стал. - Сегодня ночью нашими стражниками будут лишь мертвецы, - предупредил он.
Никто не любит мертвецов. Я не исключение.
Мы успели миновать большинство дворцовых переходов перед тем, как к нам присоединилась мёртвая стража. Мгла скрывала их лица, хвала Благим Богам. Зомби двигались медленно. Живой человек никогда так не ходит. Он то и дело убыстряет или замедляет шаг, размахивает руками, а эти шагали однообразно, как заведённые куклы-автоматы.
Но труднее всего было выносить их запах - сладкий, въедливый запах падали.
Потайная дверь, через которую король вывел меня из дворца, упиралась прямо в ров с водой. По склизким от водорослей и ила ступенькам наша почти похоронная процессия спустилась к лодке. Здесь зловонные мертвецы выступили в роли перевозчиков, принявшись бесшумно орудовать вёслами. Их пустые, сочащиеся чем-то похожим на сукровицу, глазницы, не мигая, смотрели с пустоту.
Лодка медленно скользила по воде. Дул слабый ветерок, разнося запахи земли, тины и гниющей человеческой плоти.