– Совместить не сложно, воспроизвести тоже… технически. Но вот потом довести до работоспособного состояния… Если бы у них только глаза такие были – это было бы хорошо. А что прикажешь с двумя сердцами делать? А лишними костями? Или с недостающими? Воспроизведение – шесть месяцев, обучение и доводка – год. Знаешь, их тогда никто не жалел, – сказала Айкис задумчиво. – А надо было бы. Это даже не рождение, это хуже. Вот тебя не было – и вдруг ты есть. И превосходно знаешь, что раньше… словом, все превосходно обходились. И вот ты, уже фактически взрослый человек, сталкиваешься сразу с кучей проблем – начиная от простейшей адаптации, заканчивая тем, что за спиной у тебя – только власти, а что такое наши власти в сравнении с силой кланов? Смех один. Это, конечно, жестоко было… но они адаптировались. Сумели. Ведь, в принципе, у нас неплохо. Если разобраться.
– Айкис, а что вы со вторым сердцем сделали?
– Как – что? Ничего. Так и живут, с двумя… Саша, не в этом дело… хотя и в этом тоже. Они почувствовали себя не только слугами без господ, но и, одновременно с этим, брошенными на произвол щенками. Даже не щенками, а котами в собачьей стае. Потом это прошло… и хорошо. Люди перестали на них косо смотреть, привыкли. Они учились, позже получили места в моей лаборатории. Всё было ничего… но всё равно осадок прежнего оставался. Не такие. Чужие.
– А по-моему… – начал Саша, но Айкис его остановила:
– Да они в большей степени люди, чем все мы, вместе взятые! И ни при чём тут второе сердце, лишний шов на черепе и вертикальные зрачки! Ни при чём! Это они, а не мы, увидев, что вашему миру скоро придут кранты, решили остановить процесс, не имея на это ни права, ни сил! И сумели это сделать. Двое мальчишек, дворняжек, полукровок… да они обычные русские дураки, пример тому – идиотство со схемой. Из-за чего он это сделал? Честь, справедливость, равновесие? Хрен с два! Любит он вашу землю, причём сильно. И боится за неё. Помочь вам хочет. Кретин. Вас вот привёз. Вы бы там у себя долго не прожили, и он это понял. Он добрый. Но только он сам в этом не признается. Так проще… То есть он считает, что ему проще. Может, он и прав.
– По-моему, не правы все, – сказал Саша. – Это абсурдно звучит – слуги, господа, какие-то силы… Даже любовь. Вы сказали, что они что-то такое там у нас сделали. Что?
– Что?… вошли в резонанс с вашим эгрегором, замкнули на себя контур, а потом… Хотели поступить сообразно своей тогдашней логике и возможностям – покончить с собой и тем самым разрушить эгрегор.
– Это действительно могло сработать? – Саша понял не до конца, но решил уточнить позже.
– Могло. На время. И, кстати, сработало, но не так, как они планировали, и не до конца. Цепь восстановилась. Не сразу, конечно. Был огромный скандал – ведь ваша планетарная система находится под контролем какого-то экипажа. Кстати, экипаж отнюдь не Рауф, чей-то ещё. Прямое воздействие, выброс, катаклизмы… словом, тихий ужас. Было разбирательство, предложения. Мы про это не знали, конечно, а потом… потом пришли двое Сихес и увезли их с собой. Учиться. И это оказалось правильным решением. По сути дела, от них прежних к тому моменту уже ничего не осталось.
– Мне сложно разобраться во всём, что вы говорили, поэтому я спрошу кое-что, если вы не возражаете. Во-первых, вы сказали о полукровках. О совмещённом геноме. Откуда вообще берутся материалы для подобных опытов?
– Меня это не касается, да и не спрашивает никто – просто не принято. Вы же не выясняете, какая именно корова дала молоко, которое вы пьёте?
– Предположим. Дальше. Что собой представляет эгрегор в вашей трактовке?
– То же, что и вашей. Энергетическое отражение социума, его ментальную оболочку.
– А если его уничтожить?
– Да невозможно его уничтожить хотя бы по той простой причине, что местный демиург этого не допустит. Это первое. А второе – это то, что он сам себя восстановит в полном объёме. Эгрегор можно уничтожить только вместе с социумом… но этого почти никто не делает.
– То есть они тогда хотели сделать то, что в принципе невозможно?
– Конечно! И мало того, они… они тогда понятия об этом не имели. По их словам, ваш мир их сначала напугал, сильно напугал… а потом они его полюбили. И очень захотели как-то помочь. Снять чужое воздействие. Да и ваших "гостей" они испугались тогда.
– Каких гостей? – опешил Саша.
– Как это – каких? Вы же содержите базовый лагерь Кинстрей, уже больше ста ваших лет. Вас замедлили раз в пять относительно реального времени, это часто проделывают формации, пользующиеся смешанной энергетикой. Вы очень хорошо на них работаете, им почти что и вмешиваться не надо. А вы не знали? Разве вам до сих пор никто ничего не объяснил?…
– Нет, про такое я слышу первый раз, – признался Саша. – Это что же – у нас там захватчики, что ли? Так?
– Не совсем. Вас бы не выбрали, будь вы, скажем, такими же интровертами, как нынешний Рауф. Вы сами… прости, что я повторяю Дзеди, но это на самом деле так. Вы сами притянули их – как расу, которую позже можно будет сделать хорошим крепким союзником. С вами никто не хочет воевать, часть ваших достижений, часть открытий – дело Кинстрей. Я не хочу сказать, что это плохо, но… меня это коробит.
– Почему?
– Я не люблю наглецов. Но ещё больше я не люблю, когда кто-то что-то делает исподтишка. А Кинстрей… для них это самый привычный вариант. У вас там сейчас сидит, самое большее, полтора десятка представителей. Но наворотить успели так, как будто их сто. Или больше.
– А почему те же Сефес не вмешались? – спросил Саша. – Насколько я понимаю, они там для этого и есть.
– Неправильно. Не для этого. А вмешиваться… вот наши и решили – вмешаться. Во время отпуска. Кинстрей вам дал кое-то, чего не имел права давать – открыл дорогу для… сейчас, я постараюсь перевести… нечто типа грязных энергетических субстанций. Ваша стена – тому примером. Это они имеют право опротестовать. Посмотрим, может у них что и получится.
Айкис встала, потянулась. Саша поднялся за нею следом.
– Вызывают, – Айкис подняла руку. – Подожди, Саша… Рдес, спасибо, я сейчас подойду.
– Айкис, что там происходит? – спросил Саша без обиняков. – Мне как-то не хочется оставаться без столь рьяных защитников.
– Догадливый. Иди к Марьяне, доложись, а потом можешь вернуться, если хочешь. По-моему, ты на него действуешь, как снотворное.
– А что делает Лин? – спросил Саша осторожно.
– Скорее всего пьёт вместе с учителем. Могу спросить, если хочешь. А может, и не пьёт. Не знаю.
– Хорошо, я сейчас вернусь.
* * *
Саша и впрямь вернулся в квартиру к Пятому быстро – уставшая Марьяна попросила оставить "дележку впечатлениями" на утро. Им отвели огромную по земным меркам комнату со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами – от ванны с небольшой бассейн размером, до трансформирующихся стен. Впрочем, осматривать комнату решили завтра, Марьяна легла спать, а Саша, не смотря на усталость, пошёл обратно.
В комнате у Пятого было по-прежнему почти совсем темно. Рдес и Пятый сидели друг напротив друга на креслах, причем у Пятого на лице читалось возмущение, Айкис что-то делала с темно-фиолетовой пластиной, лежавшей на столе.
– Ну как тут? – спросил Саша, входя.
– Да в принципе всё в порядке, – пожала плечами Айкис. – Насколько это возможно.
– Айк, спасибо, – тихо проговорил Рдес. – Ты знаешь, как я отношусь к этой паре, и к Дзеди в особенности.
– Так, как будто это твоя первая и последняя пара. Ты останешься?
– Конечно, – Рдес кивнул, встал и улыбнулся Саше. – По-моему, мой ученик повёл себя с вами некорректно, – заметил он. – Извините.
– По-моему, ваш ученик чуть не отдал Богу душу, – жестко сказал Саша. – Я не такой дурак, как может показаться…
– Конечно, нет, – заверил его Рдес. – А душу… мы гораздо крепче, чем кажется, да и находимся в… подходящем моменте…
– Месте, – поправил Пятый. – Месте, Рдес. Загоняли они тебя, Саша…
– Дзеди!… Да скажите же ему кто-нибудь, чтобы он хоть раз в жизни услышал то, что ему учитель сказал! – воскликнул Рдес.
– Я это ещё давно говорила. Пятый, не трепи мне нервы, ложись. На тебе не только лица нет, но и…
– Хорошо. Я сейчас, наверное, лягу, – Пятый встал с кресла и подошел к окну. – Может быть.
– Не совсем правильно – так спать. Стоя у окна, – усмехнулась Айкис.
– Саша, у вас есть кто-то, кто вас так же доводит до белого каления? – спросил Пятый.
– Есть. Мама. Но она ведь не со зла это делает, а только потому, что она меня любит, – ответил Саша. Он понял, наконец, что тут происходит. И ему нестерпимо захотелось уйти – он знал, что потом будет помнить то, что видел… А этого ему не хочется. Да и зачем?… Для чего?… Чтобы понять, что эти Сефес – самые что ни на есть обычные люди, что им тоже бывает плохо, что они тоже могут напиться?… Саша понял, что видел перед собой двух разных людей – один не позволил ему и Стасу погибнуть, а другой просто из упрямства сейчас спорил с теми, кому была небезразлична его судьба. Даже не из упрямства – это, скорее всего, была такая игра – кто кого. Пока что побеждал Пятый.
– Айк, может вы все пойдёте по домам? – ехидно спросил Пятый. – А то я как-то устал.
– Ты опять будешь морочить нам всем головы, и сядешь читать. А потом тебе станет плохо. Опять. Ну сколько можно?
– Хорошо, я не буду… да хорошо же, я ложусь! Ладно, – он вздохнул, сел в кресло. – Я только одного не пойму – для кого и ради какого праздника устроен этот цирк?…
– Ты о чём? – не поняла Айкис. – Какой цирк?
– И что это такое? – спросил Рдес.
– Это когда куча народу… – начал Пятый, но тут вмешался Саша:
– Я понимаю, что это бестактно, но пора спать. Согласны? Отлично. Айкис, я тогда тут ещё немного побуду, хочу выяснить кое-что… вы не возражаете?
– Пожалуйста, выясняйте, – кивнула Айкис. – Пойдёмте, Рдес…
Они вышли. Саша сел в кресло у стены и, опустив голову на руки, в пространство поинтересовался:
– Зачем?
– Как это – зачем? – пожал плечами Пятый. – Им это надо. Для того, чтобы они почувствовали, что они нужны. Чтобы Айк смогла убедиться, что её существование не лишено смысла… в отношении меня, разумеется. Чтобы Рдес продолжал считать себя учителем, который любит своего ученика… и ученик понимает это. Так, для очистки их совести.
– А тебе это…
– Мне ничего не нужно, – безразлично отозвался Пятый. – Уже очень давно.
– И никто? – спросил Саша.
– Разве что Лин, – подумав, ответил Пятый. – Но только потому, что мы неделимы. Мы по сути – одно и то же. Две половинки одного целого.
– А ты вообще что-то чувствуешь? – спросил Саша с ужасом в голосе.
– Почти ничего, – Пятый вытащил из какого-то тайничка сигареты, протянул Саше, потом закурил сам. – Зачем мне это?
– А что тебе… самому… не знаю, как сказать… вообще нужно?
– Ничего, – ответил Пятый. – Может быть, посмотреть на третье предприятие… иногда. Знаешь, это место привлекательно для меня только потому, что я оставил там свою душу. Слишком долго мучались мы с ней там… и, когда я оттуда вырвался – то понял, что души у меня просто не осталось. Сгорела, пропала, сгинула… как дым. Лин прав – я действительно жил там во время отпуска. Может, это было зря. Не знаю.
– Но что ты там делал?
– Ничего. Просто ставил катер неподалёку и смотрел. Смотрел, как разрушаются стены, как трава прорастает сквозь асфальт, как молодые деревья ищут себе место для того, чтобы вырасти там, где пролилась моя кровь когда-то… Это может показаться странным, но… фактически, я именно этим жив. Ничем другим. М-да, Саша, ты теперь знаешь обо мне непозволительно много. Я, пожалуй, и сам этого всего не знал…
– Прости, что я спросил, – Саша решительно поднялся. – Я пойду, не возражаешь?
– Останься, – неожиданно попросил Пятый. – Давай ещё посидим. Я слишком долго не видел людей, я отвык… почти как там… смешно. Знаешь, я так долго учился смеяться заново, – вдруг сказал он. – Интересно, получается или нет? Как считаешь?
– Иногда – да. Но чаще… – Саша замялся, подыскивая нужное слово.
– Да, врать я умею плохо, – самокритично признался Пятый. – Может, попробовать полежать?
– Попробуй. Уйти?
– Как хочешь, – Пятый лёг поверх одеяла, положил руку под голову. Минуты три прошло в молчании, затем Пятый сказал: – Саша, позови Айк. И иди. Я сам виноват, довыпендривался.
– А в чём дело?
– В том, что расходиться со схемой надо по правилам, а не через то место, на котором сидят. Я не тяну, мне не справиться…
– Я могу помочь чем-то?
– Маловероятно. Разве что попробуй сказать что-то хорошее… Умеешь?
– Я не понимаю, о чём ты, – признался Саша. Он действительно ничего теперь не понимал. Совсем ничего.
– Просто так… что в голову придёт…
– Не знаю, что можно…
Лин появился неожиданно, Саша даже не понял, откуда он вошёл – то ли появился из стены, то ли через дверь.
– Так, дружок, привет! – возвести он. – Ночь продолжается, не так ли? Быстро! Сел, входи в параллель со мной и гаси. Мне тут учителя и Айк не нужны совершенно. Тебе тоже. Поехали…
Они сели друг напротив друга. Лин поднял левую руку вверх, Пятый опустил голову, закрыл глаза и задержал дыхание. Через несколько секунд он облегчённо вздохнул и улыбнулся.
– Отпустило? – по деловому осведомился Лин. – То-то. И не фиг тут заниматься самолечением.
– Я просто хотел…
– Ты просто хотел не уравновешивать действия пары. Теперь ложись. Можешь попробовать раздеться… я не имею в виду стриптиз, я имею в виду – не спать в том, в чем ты шастал по лесу.
– Ещё чего!… Лин, не зверствуй, ты же добрый, я знаю… Да и Саша испугаться может…
– После того, что ты Саше наговорил, он тебя к себе на пушечный выстрел не подпустит, – заметил Лин. – Правда, Саша?
– Не знаю, – ответил Саша, который страшно хотел спать. Он зевнул, потёр рукою глаза. – Я вам нужен?
– Иди, не морочь голову, – приказал Лин. – Пятый, лёг и замер, – Лин поднял глаза к потолку, на секунду пред ним высветилась панель терминала. – Замер! Я ясно выражаюсь?
– Куда яснее. Рыжий, только не надо… этого делать, пожалуйста! – Пятый неожиданно резво поднялся на ноги, но тут его словно толкнули и он снова очутился в кресле. – Ой! Эй!… Ты, рыжая сволочь!…
– Отличненько! Другое дело! Прямо фантастика! – Лин заговорщицки подмигнул Саше. – Продолжай сидеть… а тут что? О-о-о… это что-то новое… смирно, недоумок!… Саш, хочешь посмотреть, что жизнь с людьми делает? Иди, посмотри…
– Иди, иди, – неожиданно поддержал Лина Пятый. – Потом мы с тобой на кое-чью руку посмотрим. Вот у Лина, к примеру, не руки, а…
– А не будем говорить, что, – заключил Лин. Приподнял рукав, показал Саше длинный, от предплечья до кисти, старый шрам. – У тебя бы тоже такой был… если бы ты ещё раз решился бы сунуться под воду.
– Рыжий, отвали от человека, – попросил Пятый.
– От какого? – с интересом спросил Лин.
– Рыжий, светает уже, – умоляющим голосом сказал Пятый. – Я не знаю, как ты, а я хочу если и не поспать, то хотя бы немного помолчать. Из схемы мы вышли, всё в порядке. Ты что, совсем не устал?
– Ладно, живите, – сжалился Лин. – Дзеди, с тебя теперь причитается, ты помнишь? Смотри…
– Хорошо, – Пятый кивнул. – Простите, люди, но я уже не в состоянии с вами общаться.
– Вот и ладно, – кивнул Лин. – Ночь кончилась, свет идёт. Давно пора.
– Скажите мне только одно, – попросил Саша. – Это все правда не сон? Это все действительно было? И со мной, и с вами?… Я себе не верю, понимаете? Ну не бывает такого…
– Бывает. Возьми, почитай. Только не сейчас, – Пятый вытащил из своего стеллажа книгу в белой обложке и протянул Саше.
– Что это такое? – спросил тот.
– А… – Лин усмехнулся. – Это сказочка про дураков. Страшная.
– Точно, – подтвердил Пятый. – Ее теперь можно читать, потому что дуракам стало все равно.
– А раньше было не все равно, – заметил Лин. – И Дзеди ее ныкал по углам. Довольно успешно, я и сам лет двадцать не знал, что сие произведение существует в природе.
– И что теперь? – Саша взял в руки книгу.
– Ничего. Прочтешь – вернешь. Только никому не давай, пожалуйста, а то дураки, конечно, эмоции подрастеряли, но стыд у них все же остался, – попросил Пятый. – Шутки шутками, но… ты спросил, не сон ли это все. Сон. Только научиться отличать сны от яви очень непросто, поверь мне.
– А в чем разница между тем и этим?… – спросил Саша.
– Для меня – только в собственном отношении к происходящему. Если ты миришься и плывешь по течению – это сон. Если пытаешься плыть против – уже нет.
– А если ты тонешь, – вдруг сказал Лин, – это значит лишь то, что ты снова все перепутал. Кстати, во сне тоже можно превосходно утонуть. А еще в нем можно жить. Мы с другом последние сто с лишним лет только этим и занимаемся.
– Добавлю – успешно, – подтвердил Пятый. – То, что ты будешь читать, Саша, единственная настоящая явь. Все остальное сны, даже то, что происходит сейчас.
Саша провел рукой по белому переплету… и вдруг под его рукой переплет изменил цвет на облачно-серый. На обложке проступили очертания города, нарисованного тушью, далекие дома, провода и крыши… и неимоверно высокое серое небо встало над ними и заслонило собою все. "Весна, – подумал Саша отрешенно. – Это же Москва и весна, март, Господи…"
– Правильно, – едва слышно подтвердил Пятый. – Что-то ты уже понял. Не старайся понять все так, как видели мы, это… слишком… – он замялся, подбирая слова. – Слишком личное. И ради всего святого, не надо больше ездить на "третье". Ни тебе, ни остальным Хорошо?
– Хорошо, – ответил Саша. – Я обещаю.