– Нет ничего, с чем жалко было бы расстаться, – негромко произнес он, и не было горечи в этих словах. – Даже имени нет у меня – теперь я лишь Табунщик. Что ж, отличное прозвище. Те, кто прозвал меня так, не знали, в какой степени они были правы!
Когда же кончится тысяча лет, Сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их – как песок морский.
– Масштаб… – задумчиво произнес человек. – Вот чего не хватало Гоор-Готе – слабосильному выродку Агею. Подумать только, тысячи лет ждать своей очереди, чтобы лишь жалкие девять десятилетий попакостить в свое удовольствие, поэкспериментировать с животными-уродцами, пострелять в людишек из ружья, пошляться по разным странам. Гоор-Гота не успел набрать полную силу, даже не смог найти приличную замену для своего одряхлевшего тела. Позор для Духа – одно тело за всю земную фазу!
В глубине души Табунщика гнездилось подозрение: не относился ли Гоор-Гота к духам низшего разряда, сумевшим незаконно встать в Очередь. Впрочем, он не так много знал об устройстве Мира Тьмы, о коем поведал ему Хозяин, Имя которого неназываемо. В своих кратких посещениях Хозяин был немногословен: обещал, что как только Табунщик будет готов к великой миссии и душа его сольется с великим Духом Хозяина, он узнает все, что захочет. Табунщика еще терзали сомнения – сколь много останется от его собственной личности, не будет ли она полностью уничтожена Духом Тьмы? Но жажда бессмертия и безграничных возможностей давили в нем проявления человеческой слабости. Он ждал перевоплощения – и только в этом состоял смысл прожитых им лет.
Единственным, о чем стоило пожалеть в прежней, отмирающей жизни, были женщины. Полная асексуальность, навязанная ему Хозяином, все еще тяготила его, неудовлетворенность искала выхода, словно пар в перегретом котле. Табунщик плохо спал ночами, вспоминая человеческих самок, что приносили тепло в его жизнь – их нежную горячую кожу, запах взволнованного тела, страстный шепот у самого уха. Он вспомнил, как раздевал девушку – последнюю из тринадцати, отмеченных Знаком Волка. Ничто не шевельнулось в нем, когда она стояла на снегу обнаженная и босая – такая красивая в своей непорочной юности. Но тогда было легче – в те минуты он находился целиком во власти Духа. Теперь же сердце его застучало сильнее, а во рту пересохло. Табунщик облизнул губы. Что же, и с этой слабостью придется распрощаться – награда стократ воздаст ему за перенесенные лишения. В конце концов, Дух есть Дух, и пол его определяется только телом, в котором он пребывает. Стоит Табунщику погибнуть, и Дух вполне может переселиться в одну из помеченных Знаком девчонок, окажись она рядом. Хозяин основательно подготовил свое пришествие – Мятежник был где-то недалеко, и не стоило рисковать, надеясь лишь на одно человеческое тело – пусть даже наделенное такой физической силой и интеллектом, как у Табунщика.
Одиннадцать часов. Табунщик прекрасно ориентировался во времени, не глядя на часы. Час, всего лишь час оставался до пришествия. Последний час человеческой жизни. Будь она проклята! Именно он, Табунщик, оказался избранным Тьмой для сошествия очередного Великого Духа. Что это – везение? Табунщик верил, что избрание его не случайно. Слияние великого Духа и могучего тела, осененного выдающимся разумом, не может не привести к самому замечательному результату.
Он развел огонь под медным котлом, стоящим на треноге в центре комнаты. Черные деревянные стены, поросшие осклизлым лишайником, были увешаны пучками сухих растений, издающими дурманящее зловоние, мумифицированными трупами кошек, летучих мышей и ящериц. Вода в котле закипела, заполнив паром помещение. Голый Табунщик призраком передвигался в этом тумане, бормоча под нос: "…Sic, recipe: внутренний жир кошки, настойка бешеной вишни, две унции щелочи, кровь черной жабы. А где Atropa Мandragora? Ага, вот она! А теперь шерсть волка и Cuphronia Antiquorum – растереть их в ступке". – Острый удушливый аромат поднимался из котла, рваные клочья пара выстраивались в причудливые фигуры. Огонь погас, лишь угли вспыхивали в темноте. Варево булькало все медленнее. Табунщик погрузил в горячую смесь обе руки и начал втирать зелье в кожу. Лицо его побелело, зрачки расширились и засветились во тьме красными точками. Движения человека становились все неувереннее, он передвигался по комнате, словно пьяный, роняя на пол все, что попадалось на пути и шаря во тьме руками. Наконец рука его наткнулась на что-то твердое. Он нащупал волчий череп, покрытый ошметками побуревшей шерсти и нежно прижал его к груди. Ноги колдуна подкосились, он повалился на колени и положил фетиш на пол перед собою. Бормотание стало громче, Табунщик запел песню на омерзительном языке, завывая и размахивая руками. Звуки, которые он издавал, становились все более нечленораздельными, превращаясь в собачье поскуливание. Человек упал на пол, тело его сотрясли конвульсии. Иней на досках плавился, превращаясь в черные дымящиеся лужицы.
Дом содрогнулся всем телом. Дикий волчий вой прорезал ночь, черные вороны разом загалдели и захлопали крыльями в потревоженном лесу.
Тьма спустилась на землю.
ГЛАВА 16.
Лека и Демид тряслись в пустом ночном автобусе, громыхавшем, как консервная банка. Водитель мчался, словно за ним гнались черти, и Лека подлетала на каждом ухабе, цепляясь за Демида. В другое время она охотно посмеялась бы над такой гонкой, но теперь ей было не до шуток. Леку знобило, она чувствовала каждой частицей своего тела, как что-то ужасное надвигается на ее жизнь, на город, на весь мир людей.
– Демид, перестань! Не заставляй водителя так гнать! Разобьемся к черту.
– Я тут не при чем. Шофер дико испуган, он в панике. Смотри – страх висит в воздухе, его можно потрогать пальцами, как липкую паутину. Никогда не видел ничего подобного. Ты чувствуешь это?
– Да. Дем, что это?
– Это враг. Скоро он должен придти. Сколько сейчас времени?
– Без четверти двенадцать.
– Надеюсь, к двенадцати мы будем на твердой земле, а не в этой трясучей коробке. Ладно, попытаюсь успокоить шофера, а то в самом деле в столб въедем.
Автобус поехал медленнее. После минутного молчания Демид заговорил.
– Слушай, Лека, ты еще помнишь адрес какой-нибудь наркоманской хазы?
– Конечно. Даже вспоминать тошно. Давай не будем об этом, ладно?
– Нет, мы должны поехать в такое место.
– Зачем? Что еще взбрело тебе в голову? Хочешь разыскать там Табунщика?
– Нет. Мне нужно уколоться.
Лека едва не свалилась с сиденья. Шутки Демида часто переходили всякие разумные пределы, но эта была просто вопиющим кретинизмом.
– Дем, ты сбрендил? Кончай дурака валять!
– Я не шучу. Мне на самом деле необходимо ввести себе в кровь некоторое количество опиума.
– Дем, ну перестань, пожалуйста. Ты же не знаешь, что это такое. Кто знает, как это на тебя подействует? А вдруг ты умрешь? Ты же не такой, как все люди, – Лека едва не плакала. – Демочка, милый, ну прошу тебя, не надо. Как я жить-то без тебя буду?
– Не бойся. Я могу нейтрализовать любой яд в своем организме. Помнишь, как я пил водку?
– Да. Но ведь водка не наркотик.
– Не один ли черт? Поехали!
– Ну зачем, зачем тебе это нужно?
– Нужно, нужно. Я должен вспомнить что-то. Какую-то информацию, спрятанную на запасной полке в моей памяти. Она может быть важной ступенькой, ключом к происходящему. Я мучаюсь, и понимаю, что не могу вспомнить это обычным путем. А сейчас вдруг осознал, что наркотик может мне в этом помочь.
– Чушь собачья! Почему наркотик? Может быть, использовать гипноз? Помнишь, профессор говорил?
– Нет, это как мертвому припарки. Меня вообще нельзя погрузить в гипнотический транс. В моем мозгу все блокировано-переблокировано – черт ногу сломит. И вообще, хватит спорить. Выходим. Здесь должна быть квартира, где продают то, что нам нужно.
– Откуда ты знаешь?
– Ты об этом сейчас подумала. Пойдем.
– Ну ладно. Только давай договоримся – возьмем ампулы и пойдем домой. Дома я сама сделаю тебе чертов укол. Не хватало тебе еще только в подобном гадюшнике торчать.
– Нет, колоться буду здесь, на хате.
– Ты что, специально делаешь все мне назло?
– Понимаешь… – Демид смущенно улыбнулся. – В самом деле, черт его знает, что со мной случится, когда на меня начнет действовать эта дрянь? Может, я все вокруг вдребезги разнесу? Уж лучше тогда здесь – по крайней мере, жалеть нечего. А дома – компьютер, аппаратура уникальная. Такие вот дела.
– Нечего жалеть, значит? – Лека провела ладошкой по щеке Демида. – А меня не пришибешь под горячую руку?
– Ни за что. Что я, дурак, что ли?
* * *
Демид отвернул лицо и сморщился, когда тупая игла вошла в его вену. Он лежал на вытертом ковре. Все места на двух потрепанных диванах были заняты – вмазанные наркоманы валялись на них в ожидании "прихода", закрыв лица полотенцами. Интересно, что за физиономии таились под этими тряпками? "Не все ли равно, что там за рожи? Наверняка, тебе захочется набить какую-нибудь, – подумал Демид. – Тебя это не касается. Ты должен вспомнить – вот твоя задача. Вспомнить…" Лека сидела рядом на корточках и настороженно вглядывалась в глаза Демида. Дема попытался улыбнуться ей, но одеревеневшее лицо уже не слушалось его. Лека уменьшалась в размерах, и Демид внезапно осознал, что удаляется от нее все дальше и дальше. Он закрыл глаза и погрузился в темноту.
* * *
Демид попытался шевельнуть рукой, повернуть голову, но тела не было – только темнота, разреженная, как космос. Демид скользил в ней бесплотной тенью. Ощущение было удивительно знакомым – словно он пребывал в таком состоянии уже не раз.
Но мир все же существовал где-то – голоса раздались в отдалении и Демид поспешил к ним, как к невидимому маяку. Мрак рассеивался, сквозь коричневую мглу проступали очертания знакомой комнаты: компьютер на столе, сейфы с непонятными знаками, путаница проводов. Лаборатория Алексея – несомненно, это была она.
Демид неожиданно увидел самого себя, сидящего в кресле со шлемом на голове. Тело его было неподвижно, бледные пальцы вцепились в подлокотники. Демид наблюдал за самим собой со стороны.
Он перенесся в потоке времени в тот момент, когда только что стал хозяином компьютера, победив Муркулюка. Когда Мудрец почувствовал появление в комнате чуждых существ.
Теперь Демид и сам ощутил чье-то враждебное присутствие. Кроме него, в комнате находились еще двое. Он не мог увидеть их, и это беспокоило его. Он попытался изменить свое зрительное восприятие. Комната озарилась зеленоватым светом, и, словно вернувшись в полуночный кошмар, заставлявший его в детстве с криком вскакивать с постели, он различил две нелепые призрачные фигуры, стоящие справа от кресла.
– … Итак, перед нами новейшее из земных воплощений Духа Мятежного, осквернителя Основ, – голос раздался в самой голове Демида. – Мятежник, как всегда, жив и нашел себе новое неплохое тело.
Маленькая когтистая лапка призрака поднялась и показала кривым пальцем на Демида в кресле. Те существа, что находились в комнате, общались между собой, и он понимал их, хотя они не произносили ни звука.
– Предыдущее тело большую крепость собою являло, почтенный Гоор-Гота, – обратился к первому второй призрак.
Призраки думали-разговаривали на странном языке – Демид никогда не слышал такого, тем не менее понимал его совершенно ясно. Демид осознал вдруг, что знал этот язык всегда – еще до того, как произнес свое первое младенческое слово. Что-то древнее, древнее того мира, который он знал, шевельнулось в глубине его души.
– Физическая масса тела не означает заведомо его превосходства над прочими, почтенный преемник, – ответил тот, кого назвали Гоор-Готой. – Известно мне пристрастие твое к крупным телам людей, но опыт мой возвещает: главное, что определяет успех в земной фазе существования, есть способности, выходящие за рамки человеческие, тела, в которое ты вселяешься. Иначе говоря, чем меньше принимающий тебя будет иметь сути человеческой, тем больше у тебя будет вероятности выжить в борьбе с Мятежником.
Демид неожиданно понял, кого напоминают ему эти две уродливые фигуры. Полупрозрачная чешуя грязно-зеленого цвета, недоразвитая круглая голова, сидящая без шеи на длинном бочкообразном туловище и разрезанная от уха до уха огромной зубастой пастью. В противовес маленьким и слабым верхним конечностям нижние были мощны и упирались в пол гигантскими кривыми когтями. Длинный хвост, покрытый зазубренными шипами, жил собственной жизнью, змеею извиваясь по полу. Если бы существовали ангелы у динозавров, они, наверное, выглядели бы, как эти призрачные ящеры: не хватало только перепончатых крыльев за спиной. Но, главное, существа эти в точности напоминали чешуйчатого монстра, в которого на мгновение превратился, умирая, Гоор-Гот, убитый Демидом.
– Почему же ты, почтенный Гоор-Гота, при знании твоем людского и земного бытия, так недолго в земной фазе пребывал? – В голосе второго "ящера" улавливалась и насмешка, и плохо скрываемая неприязнь.
– История моя – лишь подтверждение общей закономерности, почтенный. Да, я не явился исключением, я был также обнаружен, низвергнут и изгнан из земной юдоли Мятежником, как и тысячи пришедших до меня. Но закономерность существует, и, лишь уловив ее, сможешь ты закрепиться в телесном обличии. Если первые из Духов, пришедшие на землю после Мятежа, существовали в телах физических многие сотни лет, успешно избегая вмешательства Осквернителя, достигая невиданного могущества и привлекая к себе миллионы рабов, то в последние века лишь немногим из Абаси удается продержаться в юдоли земной более столетия. Мятежник изменился – он быстрее приспосабливается, действия его стали непонятными и необъяснимыми для Абаси. Но успех его несомненен. Все быстрее он узнает наши истинные Имена, открывая путь к изгнанию.
– Но как же объяснимо сие? В чем силы его секрет? Ведь Мятежник, в отличие от обыкновенного Абаси, лишен всеобщей памяти. И каждый раз, когда погибает очередное его тело и он переселяется в тело новое, вынужден он начинать путь свой сначала, из небытия восстанавливая знания свои и силу. Неужели в этом, уязвимом состоянии, недоступен он для гнева и возмездия нашего? Может быть, изменил он сущность свою как Дух и вышел на новый, неведомый нам уровень?
– Правота моя доказуема с трудом, но кажется мне, что Мятежник становится все в меньшей степени Духом-Абаси, и все в большей степени человеком… Потому снова и снова взываю к тебе – не возносись в гордыне своей, не увлекайся обожанием смердящей черни. Ибо важнейшая цель твоя – уничтожить Мятежника. Да, ты силен, ты – один из самых способных Абаси в Мире Тьмы. Но помни – один лишь раз дается тебе возможность сыграть в эту игру. Ведь Очередь бесконечна, как весь мир Тьмы. Уединись в месте отдаленном, освойся с новою формою своей – столь непривычной, дающей тебе столь много возможностей прежде неведомых. Пойми суть людей, загляни на самое дно душ их, ибо там лежат настоящие сокровища для тебя – неудовлетворенные страсти, жажда мести, стремление подавить ближнего своего, стремление превзойти всех окружающих любым путем и возвыситься над горой мертвых человеческих тел. Забавные существа эти люди – мелкие, тщеславные двуногие, считающие себя венцом природы. Управлять ими не сложнее, чем вереницей муравьев, бегущих по соломинке в твоих руках. Но не торопись. Найди путь свой, и твердо иди по нему, не привлекая внимания излишнего. Ибо, если узнаешь ты истинное Имя Мятежника, если расправишься с ним и восстановятся Основы, вход на Землю снова будет свободен для всех нас. Перестанет существовать Очередь, Врата расширены будут и любой Абаси сможет войти в любую телесную оболочку, как было испокон веков!
– Не понимаю, – второй ящер яростно стукнул хвостом по полу, – почему так трудно уничтожить Мятежника – неполноценного Духа, предавшего некогда Тьму и лишенного памяти? Вот перед нами его оболочка – жалкий дышащий остов из мышц, костей и телесных жидкостей. Жаль, что пока я не в состоянии прикоснуться к нему, вырвать сердце из этой хилой груди и бросить на растерзание собакам. Но клянусь, я сделаю это!!!
– Кстати, что делает тут отвратительный сей человечек? – Ящер по имени Гоор-Гота вытаращился на Демида в кресле. – Если я не ошибаюсь, это помещение, в котором обитало последнее из уничтоженных мной воплощений Мятежника. Тут жил он и работал. Ставил опыты свои, собирал знания. Ты ничего не слышишь? Странный прибор находится здесь. Он распространяет вокруг себя мысленные волны!
– Да, чувствую и я это!
– Попробуй проникнуть в машину сию. Если она действительно думает, это вполне доступно силам твоим. Может быть, ведомо ей Имя Духа Мятежного…
Один из призраков растаял в воздухе, превратившись в зеленое облачко и маленьким смерчем втянулся в корпус компьютера. Демид попытался броситься ему наперерез – но что он мог сделать? Резкая вспышка на мгновение превратила комнату в средоточие холодного огня. Сноп искр пробежал по проводам от компьютера к креслу. Шлем раскололся, тело Демида подбросило в воздух. Призраки вспыхнули как бенгальские огни и рассыпались огоньками по полу…
* * *
– А? Что? Черт, где это я? – Демид вскочил, едва не сбив с ног Леку и запутался в полотенце, обвившем его лицо. Лека испуганно отпрянула от него. То, что Демид увидел только что в своем странном сне, стремительно затягивалось пеленой, прячась в недоступные уголки мозга. Он сжал голову руками, пытаясь задержать хоть что-то в памяти. – Защитник-Мятежник-Осквернитель… – пробормотал Дема, – Собаси… Или Абаси?
– Демид, что ты говоришь? Тебе плохо? – Лека смотрела на него так, словно он уже собрался, как и обещал недавно, начать крушить все вокруг себя.
– Сколько времени прошло?
– Немного, минут десять. У тебя, наверно, приход только начался. Крыша едет?
– Ничего у меня не едет. Все замечательно. Отваливаем.
– Да ты что, Дем? Это на тебя "дурь" так действует. Тебе надо полежать.
– Говорю тебе, все нормально. Наркотик, наверное, уже весь нейтрализован.
– Демид, ты правда в порядке?
– Я как огурчик. Смываемся, уже поздно. А нам с тобой сегодня предстоит еще одно крайне важное мероприятие.
– Ой, Дем, какие еще дела? Спать бы сейчас завалиться!
– Это мероприятие я и имею в виду, – улыбнулся Демид.