Он уже прошел по его краю, но еще не ощутил как следует, что так манит его в этом лесу. И только углубившись в него на пару километров, понял. Это его лес. Каждое дерево здесь принадлежало ему. Каждая нахохлившаяся пичуга на ветке. Каждая зверюшка. Все до единого листочка в нем принадлежало ему. Верней, должно было принадлежать.
Он шел по лесу, как хозяин. Что ему это давало? Да ничего. Ощущение собственности само по себе доставляло ему удовольствие.
Леонид прошел километров семь, когда напал на след человека. Человека в лесу. Ему сразу показалось, что в этом есть что-то неправильное. Он принюхался. И снова в голову стукнуло непонятное раньше слово "Берендей". Откуда он узнал значение этого слова? Этот берендей не был дедом. Даже наоборот, он был совсем молодым. Леонид не столько по запаху понял это, сколько уловил подсознанием, совершенно неведомым ему до этого внутренним чутьем. Звериным.
Соперник. Почему-то этот берендей тоже считал его лес своим. Потому что ходил по лесу не таясь. Потому что в запахе его не чувствовалось страха, а в походке – осторожности. Потому что он был берендеем. Леонид поднялся на задние лапы и заревел, призывая невидимого соперника. Гнев и злоба переполнили его через край, и он выплеснул их в своем победоносном реве.
И он пошел по следу, решив во чтобы то ни стало найти неведомого берендея и уничтожить. Потому что никто не смеет оспаривать его прав на этот лес. Никто. Ни зверь, ни человек. Ни то и другое вместе.
Следы вывели его к охотничьему кордону на опушке леса. Кордон пребывал в запустении, сам Леонид никогда бы не согласился охотиться здесь. Да и зверья тут водилось мало. Из интересных вариантов можно было рассматривать только лосей, которые водились в лесу в изобилии. Наверняка какое-нибудь муниципальное охотхозяйство. Ни денег на приличное обустройство, ни желания что-то улучшать.
Вокруг кордона не нашлось других следов, кроме следов берендея. Леонид обошел охотничий домик, заглянув в окна. Домик был холодным и пустым. Он принюхался и уловил еле слышный запах дыма. Но дымом пахло со стороны. Леонид направился в сторону запаха и вскоре за деревьями увидел еще один дом. Не было сомнений в том, что это жилой дом. Не понадобилось приближаться к нему, чтобы это почувствовать.
"Это мой дом", – решил Леонид. И понял, что пока его уверенное желание не соответствует действительности. В этом доме жил берендей. Тот самый, что не таясь ходил по его лесу. Появилось острое желание напасть немедленно. Прогнать, уничтожить, растоптать. Но Леонид понимал, что берендей – это не одинокий прохожий. Надо было сперва хотя бы рассмотреть его, понять, чего от него можно ожидать.
Леонид затаился невдалеке от дома. Настолько, чтобы человек не учуял его, но так, чтобы разглядеть его получше. Он безошибочно выбрал расстояние, поскольку сам знал, насколько далеко может почувствовать чужой запах.
И его усилия увенчались успехом. Примерно через час из дома вышел берендей. Теперь не было никаких сомнений в том, что это берендей. Леонид отлично разглядел в нем зверя. Берендей шел за водой с двумя ведрами и насвистывал какую-то нехитрую мелодию. Он был совсем мальчишкой, лет двадцати с небольшим. Щенок.
Но зверь в нем просматривался совершенно отчетливо. Леонид мог с точностью сказать и цвет шерсти – светло-бурый, и размер – чуть больше двух метров, если поставить его на задние лапы, и вес – килограммов двести пятьдесят – двести восемьдесят. Как охотник он понимал, что это довольно крупный медведь. Для этой местности – просто гигант. Но ему захотелось рассмеяться, когда он мысленно поставил его рядом с собой. Кроме этого, берендей был еще молод. Возможно, если бы Леонид увидел перед собой матерого зверя, он бы действовал осмотрительней. Но перед ним стоял медведь-подросток, едва достигший половой зрелости.
Этот щенок не мог составить ему серьезной конкуренции. Он справится с ним легко и быстро. Наверное, не стоит нападать прямо сейчас. Он может быть не один в доме. Как бы не вышло так, как в Белицах несколько часов назад.
Леонид всегда был нетерпелив в своей прошлой жизни. Но жизнь зверя научила его выдержке. Он подождет. Он понаблюдает. И нападет не здесь, а в лесу. Если мальчишка ходит по лесу, как хозяин, он сможет застать его врасплох.
Ждать пришлось не долго. Всего несколько часов. Давно стемнело. Медведи видят хуже людей, но в темноте человек не может сравниться с медведем. Мальчишка вышел из дома в расстегнутом ватнике и без шапки. У него была легкая пружинящая походка, как будто он двигался под музыку. И даже углубившись в лес, где снег доходил ему до колена, пацан все равно шел легко и скоро.
Леонид осторожно двинулся за ним, стараясь не приближаться.
Берендей шел по его лесу, как хозяин. Это раздражало, и в груди ворочался глухой, готовый в любую секунду вырваться, рык. Но Леонид удерживался. Пока парень идет в сторону от дома, нет смысла нападать. Вот если он повернет – другое дело. Но берендей не поворачивал, все глубже уходя в лес. Он шел без определенной цели. Он просто гулял! Когда Леонид понял, что берендей просто гуляет по его лесу, злость его достигла пика. Он еле сдержался, чтобы не подняться с ревом и не кинуться на противника.
И в этот момент берендей замер. Леонид почувствовал, как напряглась его спина. И шерсть на загривке невидимого зверя встала дыбом. Берендей его обнаружил! Но как? Леонид не приближался, не издавал никаких звуков. Он тихо шел на безопасном расстоянии. Почему?
Берендей медленно огляделся. Очень медленно и очень осторожно. На секунду Леонид почувствовал его взгляд. Но он не мог его видеть! Темно и далеко. Леонид прятался за кустами, одним глазом наблюдая за мальчишеской фигуркой, так отчетливо просматриваемой на белом снегу.
Но, едва взгляд берендея скользнул по тому месту, где стоял Леонид, парень сорвался с места и побежал. Побежал быстро и легко, так же, как до этого шел. Леонид даже не поверил, что по снегу можно так быстро бежать.
Леониду приходилось догонять человека. Это было не трудно. Вот если бы берендей превратился в медведя, тогда Леонид не смог бы с ним соперничать – он слишком разжирел. Он не стал рычать и звать его на поединок, а просто побежал за ним вслед. Медведь бегает быстрей человека, как бы этот человек не был ловок и силен.
Преследуя человека, он много раз применял нехитрый прием: обгонял немного и выходил навстречу, поднимаясь во весь рост. Ему это доставляло удовольствие. Видеть ужас в глазах жертвы. Ужас и удивление. Обычно человек сдавался сразу и больше не пытался убегать.
Он неоднократно пытался обойти берендея, но всякий раз берендей безошибочно угадывал его местонахождение, и поворачивал в сторону. Парень бежал, как будто не знал, что такое усталость. Не ускоряясь и не снижая темпа, как марафонец. Падал, но тут же вскакивал, как будто его подбрасывала невидимая пружина, и бежал дальше.
В начале погони Леонид не стремился сильно разгоняться. Потом ему пришлось ускориться, чтобы не отстать. Он двадцать дней шел по лесу, неплохая тренировка перед долгой погоней. Но погоня затягивалась. Даже слишком. Леонид почувствовал, что устал. Медведь плохо бегает по снегу. Он преследовал берендея просто от злости, из упрямого желания выгнать его из леса, не стремясь догнать его и убить.
Сколько еще может протянуть этот щенок? И почему он не превращается в медведя? Леониду надоело гнаться за ним, но он по инерции продолжал преследование. Сколько они бегут по лесу? Час? Два? Пять? Ему казалось, что уже должно наступить утро.
Между деревьев мелькнул свет.
Неужели Белицы? В отличие от человека, зверь хорошо ориентируется в пространстве и никогда не путает направление. Как будто имеет встроенный в мозги компас. Леонид отлично знал, в какую сторону они движутся. И в этой стороне ничего кроме Белиц быть не могло.
Леонид остановился, тяжело дыша. Пусть его бежит дальше. Он найдет способ, как достать берендея. Не сейчас. Сейчас он слишком устал. И хочет есть.
Услышав скрип снега, Берендей замер и перестал дышать. Ему казалось, что сердце бьется так, что его слышно и за окном. Он медленно и осторожно начал вставать, чтобы не скрипнули старые половицы, чтобы не единого звука не издал плотный матрас.
Окно, задернутое тюлевой занавеской, заиндевело, но Берендею показалось, что он сквозь тюль и морозный узор видит движущуюся тень.
Он долго отодвигал занавеску, а потом, встав боком к стене, начал приоткрывать форточку. Он боялся, что теплый воздух, вырвавшись на мороз, выдаст его. Но видимо его противник не был столь искушен в распознавании запахов и температур. Сам же Берендей сразу почуял запах бера.
Берендей увидел Заклятого в первый раз. Это был огромный зверь, не меньше метра сорока в холке. Тело его, длиной примерно два с половиной метра, лоснилось от жира, шерсть блестела – он был здоров и сыт. Зверь шел и осматривался по сторонам, почти не поворачивая опущенной тяжелой головы. И двигался он в сторону вырытой сегодня могилы.
Берендей бесшумно прошел в комнату отца, снял со стены двустволку Михалыча и вернулся к открытой форточке.
"Вот и вся охота", – подумал он и вскинул ружье.
Заклятый добрался до могилы и остановился на черном холмике посреди белого снега. Берендей прицелился. Бер стоял к нему боком, расстояние между ними составляло не более двадцати метров: можно было не сомневаться, что он убьет зверя с одного выстрела. Берендей бил белку в глаз метров с тридцати.
Заклятый тяжелой лапой зачерпнул смерзшуюся землю и откинул назад черные комья. Потом еще и еще.
– Ну, – одними губами шепнул Берендей, – ну же!
Палец, лежащий на курке, никогда не дрожавший, отказывался ему подчиняться.
Заклятый срыл холмик над могилой и начал копать в глубь. Его движения были плавными и неторопливыми. Медведей считают неуклюжими только те, кто никогда их не видел. Зверь двигался с непередаваемой грацией. Его тело показалось Берендею совершенным творением природы. От движения толстых лап на боках двигалась шкура, то разглаживаясь, то собираясь мягкими большими складками. А под ней перекатывались мышцы. В каждом его движении проглядывала сила. Сила, которую не выставляют напоказ, а тщательно прячут под слоем жира. И эта сила давала зверю уверенность в себе и гордость. И одновременно с этим Берендей отчетливо видел человека. Высокого и широкоплечего. Не было никаких сомнений в том, что перед ним берендей, такой же как он сам. Только Заклятый.
"Ну же! – в отчаянье подумал он, – он убил твою собаку! Он замучил твою кошку! Он роет их могилу, чтобы сожрать их мертвые тела!"
Он медлил. Заклятый замер на секунду, словно почувствовал опасность, осмотрелся, но не тщательно. Так осматривается лев – нет ли дураков, желающих отобрать его добычу?
"Я выстрелю и сразу позвоню Юльке", – подстегнул себя Берендей.
Рука не желала нажимать курок. Он не мог убить бера. Он не мог убить берендея.
"Если он доберется до Черныша, я выстрелю", – понял он отчетливо. И как только понял это, сразу крикнул:
– Эй!
Зверь замер, услышав его крик. И замер не от испуга. Его неподвижность говорила сама за себя: "Кто посмел тревожить меня над моей добычей? Сейчас я развернусь, и вы увидите всю силу моего гнева!" И, выждав секунду, поднялся, разворачиваясь к Берендею грудью.
Он был почти в два раза выше Берендея. Не меньше, а скорей больше, трех метров. Он был как гора, как сказочное чудище, как океанская волна… И ничего, кроме восхищения, Берендей не испытал. Ни страха, ни ненависти. Сердце стукнуло и, казалось, встало.
И бер взревел. Его рык раскатился по лесу, оттолкнулся от него и вернулся глухим эхом, похожим на рокот тяжелых камней, влекомых лавиной.
– Уходи! – крикнул Берендей, – Уходи! Или я убью тебя!
Бер заревел снова, но уже недовольно, разочарованно. Опустился на четыре лапы и медленно пошел в лес. Забор, вставший на его пути, он снес грудью, не утруждая себя тем, чтобы проломить его лапой. Впрочем, забор был хлипкий, он только создавал видимость огороженного участка.
Берендей смотрел зверю в след, машинально держа его на прицеле. Пока бер не скрылся в лесу.
Звери не убивают себе подобных. Это бывает очень редко и, как правило, случайно. Ну, разве что самки, в борьбе за благополучие своих детенышей. Звери не убивают себе подобных. Убийство себе подобных – человеческое свойство, да и то доступное не каждому. Значит, в нем победил инстинкт зверя.
Берендей опустился на стул возле кровати и поставил ружье на пол, тяжело опираясь на ствол. И постепенно стал осознавать, что он сделал. Он не позвонит Юльке. Может быть, никогда. Он предал память Черныша. Он не отомстил за смерть мальчика Ивана. Он, возможно, будет виноват в чьей-то еще смерти, если Заклятый будет и дальше убивать. А он будет убивать и дальше.
Может быть, если бы он был в лесу, один на один со зверем?.. Если бы вопрос стоял – или ты или он? Что ж… Завтра это предстоит проверить.
Берендей включил свет и посмотрел на часы на стене. Было всего десять минут второго.
Юлька не могла спать. Не могла есть. Не могла готовиться к экзамену, но по инерции сдала его на четыре, лишь благодаря тому, что успела запомнить в семестре. Оставался еще один, последний – зоология беспозвоночных. Восьмого числа.
Четвертого, после экзамена, ее потащили в кафе, отметить успешную сдачу. Юлька не хотела, но Людмила помахала у нее перед носом распечатанной фотографией Егора, и сказала, что отдаст ее, только если Юлька с ними пойдет.
– А откуда она у тебя? – спросила Юлька.
– Так в Новый год всех щелкали, ты что, не помнишь?
– Нет. Я же ничего не помню. Почти.
Людмила расхохоталась. В кафе она вытащила пачку фотографий, все радостно рассматривали их и время от времени смеялись.
Юльке было не до смеха. Она хотела остаться одна, забиться к себе в комнату и там думать про Егора.
– А что это Юлик у нас такой печальный? – спросил Андрей и показал ей палец.
Юлька пожала плечами.
– У… Она не смеется, даже если ей палец показать…
Это был постоянный повод для шуток над ней. Все знали, что Юлька будет смеяться, даже если ей показать палец. А она не могла сдержаться, и каждый раз, как не крепилась, все равно начинала хохотать.
– Оставь ее в покое, она влюблена, – заявила Людмила.
Юлька обиделась, покраснела и вскочила с места:
– Людка! Как тебе не стыдно!
– А чего стыдиться-то? – философски заметил Андрей, – мы тут все твои друзья, а скрывать правду от друзей очень не хорошо.
– А я ничего и не скрываю, – Юлька краснела все больше и почему-то приняла слова Андрея всерьез, – просто есть вещи, о которых мне бы говорить не хотелось.
– Юль, да не сердись на него, – Виталик взял ее за руку и потянул вниз, – садись, рассказывай.
Света тут же глянула на него с неодобрением.
– Ничего я рассказывать вам не собираюсь! – Юлька села обратно на стул.
– Да ладно, – примирительно сказала Людмила, – чего ты ломаешься? В Егора она влюблена, который с нами в Новый год был.
– Чего? – Андрей посмотрел на Юльку косо, как на ненормальную, – ты что, с ума сошла?
– Ни в кого я не влюблена! – крикнула Юлька и уткнулась в вазочку с мороженым.
И не видела, как по лицу Светы прошла еле заметная судорога.
– Нет, Людмила, ты нам все подробно расскажи. Что-то мне это не нравится, – Андрей изобразил на лице беспокойство.
– А тебе-то что? – спросила Людмила.
– Ну да, друг пропадает, а мне и дела до этого быть не должно? Нет, тут все не так просто.
– А почему это я пропадаю? – возмутилась Юлька, – чем это тебе так не понравилось, что мне кто-то понравился?
– Ага! – торжествующе улыбнулся Виталик, – значит, все же влюблена!
– Вопрос не в том, что влюблена, – оборвал его Андрей, – вопрос – в кого!
– И что тебе не понравилось в этом вопросе? – с вызовом спросила Юлька.
– Да все! – Андрей стал серьезным. Даже слишком.
– Нет, ты мне скажи конкретно. А то я чего-то тебя не понимаю, – Юлька сердилась.
– Ну, если ты сама не понимаешь!
Молчание нарушила Людмила:
– Да ладно, Андрюша. Не кипятись. Тебя этот Егор с самого начала бесил, я же видела. Потому что он сразу на Юльку глаз положил.
– Да я просто чувствовал, что он к нам на халяву примазался! Не люблю халявщиков. Пришел, никто и звать никак, в приличный дом.
– Не смей так говорить, – прошипела Юлька. Ей было обидно до слез.
– Да? Почему это? Разве это не правда?
– Ты тоже Наташку привез – никто и звать никак, между прочим, – съязвила Людмила.
– Она моя девушка. Была, – Андрей смутился.
– Вот именно, чтобыла. К тому же, все продукты Юлькина мама покупала, так что ты точно так же примазался на халяву, как и Егор.
Разговор не клеился, Юлька обиделась и замолчала, Людмила хихикала, а Виталик чувствовал себя неудобно. Света прошептала что-то на ухо Андрею и искренне, по детски улыбнулась. Тему замяли, но минут через пятнадцать Андрей отозвал Юльку в сторону, на пару минут.
– Юль, – начал он, смущаясь, – ты извини. Но я должен тебе сказать.
– Ну? – спросила Юлька, не ожидая ничего хорошего.
– Как ты не понимаешь, что этот Егор – он тебе не пара. Он человек не нашего круга. Зачем тебе это надо?
Юлька вспыхнула:
– Можно, я сама буду решать, кто мне пара, а кто – нет?
– Ты нарешаешь! Я тебе как друг говорю – не связывайся с ним. Ну о чем ты с ним будешь говорить? Он же деревенщина! Он хоть читать-то умеет?
Юльке очень хотелось сказать ему что-нибудь ядовитое, но она не смогла подобрать слов и долго ловила ртом воздух.
– Он понравился моей маме. А маме я доверяю больше, чем тебе, – наконец нашлась она.
– Значит, мое мнение для тебя ничего не значит? Очень хорошо! Тогда не зови меня больше к себе на вечеринки. И постарайся не попадаться мне на глаза со своим Егором!
Андрей развернулся и вышел из кафе.
"Чего это он?" – подумала Юлька и пожала плечами. Вот уж она не ожидала от него такой бурной реакции. И чем Егор так ему не угодил?
Она вернулась за столик и села, недоумевая, что произошло.
– А где Андрюха? – спросил Виталик.
– Не знаю. Разорался и ушел, – ответила Юлька.
Весь вечер она просидела на кровати, разглядывая фотографию Егора под разными углами. Юлька так хотела остаться одна, но, закрывшись в комнате, почувствовала себя еще хуже. Ее тоска не находила выхода, она то сжималась в комочек, то, наоборот, вскакивала и начинала ходить по комнате. Самое страшное, она не знала, когда они встретятся снова. Егор ничего не сказал ей об этом. Даже не намекнул. Если бы только знать, сколько времени еще осталось, можно было бы чем-то занять себя, что-нибудь придумать. Помечтать о том, какой будет эта встреча.
Юльке же не оставалось ничего, кроме как вспоминать. И она вспоминала, перебирая мельчайшие детали и подробности. И все в нем восхищало ее. Как он катал ее с горы. Как протягивал руку, как улыбался. Поддерживал, если она скользила. И какая она была дура, когда все утро старалась не обращать на него внимания! А он не понимал, он искал ее взгляд, и выглядел виноватым. Как она могла! Разве он может быть в чем-то виноват перед ней?