Юлька покраснела, отвернулась к стене и стиснула кулаки.
– Мне – ничего, – тихо ответила она, как будто испугалась своих предыдущих слов.
Зачем ей ссориться с друзьями из-за случайного знакомого? Берендей снова отвернулся к огню.
Юлькина мама присела рядом с ним на низкую скамеечку.
– Не доверяете? – усмехнулся Берендей.
– Продолжай-продолжай, – усмехнулась она в ответ. И он почувствовал себя медвежонком, – не сердись на него, он просто глупый мальчишка, и не хочет видеть того, что бросается в глаза.
– А что должно броситься ему в глаза?
– Я люблю огонь, – вздохнула она и проигнорировала его вопрос, – конечно, котел не печка, но тоже ничего. Жарко горит. Я однажды сковородку положила прокаливаться, так она у меня вытекла оттуда.
– Алюминиевая? – спросил Берендей.
Она кивнула и тихонько засмеялась. Берендей подумал, что она очень похожа на Юльку. Или Юлька на нее. Они обе легко смеялись над собой. А умение смеяться над собой он приписывал только сильным и уверенным в себе людям. Наверное, потому что сам над собой смеяться не умел. Вот его отец легко над собой смеялся.
– Ты не знаешь, что с Юлькой сегодня такое? Какая-то колючая и несчастная.
Берендей пожал плечами. Он и сам хотел знать, что с ней такое сегодня.
– Это хорошо, что ты был с ними в Новый год.
Он удивленно поднял брови.
– Они же дети совсем. А ты уже взрослый парень. Не представляю, чтобы они тут могли без тебя натворить.
– Да нет, все было нормально. Я только котел топил. Ну, насос еще поправил, там смазка застыла.
– Юлька сильно напилась?
Он не смог сдержаться усмешки, вспоминая пьяную Юльку. Она была смешной и трогательной.
– Значит, сильно. Я так и знала.
– Знаете, она очень умная, – захотел он ее успокоить, – пока трезвая – притворяется глупышкой. А на самом деле она очень умная.
Лицо Юлькиной мамы просветлело:
– Это она в отца.
На веранде громко хлопнула входная дверь. Под шумный разговор студентов никто не услышал, как к дому подъехала машина. Берендей напрягся, но не пошевелился. А вот Антонина Алексеевна поднялась, и ему тоже пришлось встать, чтобы она оказалась между ним и дверью. Мало ли чего можно ожидать от бандита-депутата.
Дверь кухни распахнулась на всю ширину и ударилась об лестницу на веранде. Их было трое. Первым зашел человек, в котором сразу угадывался "большой босс". Он был очень высоким и толстым, поэтому спина его горделиво перегибалась назад, и получалось, что он смотрит на окружающих сверху вниз. На толстой шее сидела маленькая голова с плотно прижатыми ушами, как это бывает у боксеров. Нос был свернут на сторону и расплющен, презрительно изогнутые влажные губы гармонировали с обвисшими щеками. Только глаза – большие и яркие, под черными бровями – делали его безобразное лицо необычным и по-своему притягательным.
Следом за ним вошел и остановился у порога седой усатый тип, полная противоположность своему "большому боссу". Он был ростом с Берендея, легок, подтянут, несмотря на далеко не юный возраст – около пятидесяти, а может, и больше. У него были маленькие и проницательные глаза. И взгляд из-под прищура резал пространство, как нож масло. Берендею показалось, что этот взгляд царапнул его лицо. Только на "большого босса" эти царапающие глаза смотрели ласково и снисходительно. Как мать смотрит на расшалившееся дитя.
Позади маячила фигура с бочкообразной грудью и крутыми кулаками, предусмотрительно сжатыми и готовыми к бою.
"Большой босс" зашел гордо, как к себе домой, и не поздоровался.
– Кто здесь Людмила? – спросил он, подошел к столу и оглядел присутствующих. Прозвучало это так, как будто он добавил: "Дайте мне ее, я порву ее на куски".
Людмила изрядно перетрусила и тихо сказала:
– Это я.
– Где Иван?
– Иван уехал еще в Новый год, – промямлила она.
– Куда он уехал? Почему он уехал?
– Я не знаю, куда он уехал, – Людмила, наконец, взяла себя в руки, развернула плечи и гордо подняла голову, – ему здесь не понравилось.
– Сюда он приехал с тобой? – продолжал допрашивать "большой босс".
– Да, это я его пригласила, – теперь она говорила с достоинством королевы.
– Как? – вдруг воскликнула Юлька и приподнялась с места, – разве…
И тут же покраснела и закрыла лицо ладошками. И даже Берендей не понял, какая буря сейчас бушует под этими розовыми пальчиками. Только почувствовал ее смятение и испугался за нее. Потому что не знал, что происходит.
– Если он приехал с тобой, почему ты отпустила его отсюда одного? – отчаянно выкрикнул "босс", и лицо его налилось кровью.
– Он что, ребенок малый, что ли? – фыркнула Людмила.
Судя по тому, как сжались кулаки "большого босса", он готов был немедленно пустить их в ход. Берендей подумал, что сейчас самое время вмешаться. Как-то нехорошо получалось – этот тип был совершенно неадекватен, одержим какой-то непонятной мыслью. Он что, думает, что его сына тут на чердаке прячут? Кто его знает, что бы он мог сделать дальше? Его спутники стояли, опустив глаза, как будто были смущены поведением хозяина.
– Уважаемый, – Берендей слегка тронул его за плечо, – вам не кажется, что вы ведете себя несколько невежливо?
"Большой босс" резко обернулся и впился в Берендея ненавидящим взглядом красных, воспаленных глаз. Да, пожалуй, слово "уважаемый" было чересчур ироничным для этой ситуации. Тем более, сказанное с таким презрением. Усатый полоснул пространство своим режущим взглядом, на миг задержав его на лице Берендея – ему не понравилось, что с его хозяином говорят неподобающим тоном.
– Я буду вести себя, как захочу, понятно? – "большой босс" обнажил клыки, приподняв вверх мокрую, безвольную губу.
– Не сомневаюсь, – Берендей качнул головой и поднял брови, – не могли бы вы захотеть вести себя в рамках приличия?
Этот человек его раздражал. Именно раздражал. Дело не в том, что он говорил, и как себя вел, но ему хотелось грубить, может быть даже нарываться.
– Да мне плевать на приличия! – загрохотал "босс" и сделал шаг в сторону Берендея.
– А мне – нет, – Берендей растянул губы в улыбке.
– Кто это такой? – "большой босс" повернулся к Людмиле и уперся пальцем Берендею в грудь. Он не стал опускаться до того, что бы спросить об этом самого Берендея. Предполагалось, что надо сделать шаг назад. Или предпринять ответное действие.
– Это Егор, – пожав плечами, ответила Людмила.
Взгляд "большого босса" потемнел, рука опустилась, и Берендей так и не успел придумать, что делать с его пальцем. От этого раздражение сменилось злостью.
– И откуда здесь взялся Егор? – "большой босс" обвел присутствующих тяжелым взглядом, как бык на корриде.
"Ну вот, – обреченно подумал Берендей, – все и выяснилось". Он почувствовал невыносимую неловкость. Он старался никогда никого не обманывать, и ничего не скрывать. Именно потому что ситуация с раскрытием обмана была бы очень болезненной для его самолюбия.
Все промолчали.
– Ну, Людмила, кто позвал Егора?
– Ну, уж не я, во всяком случае! – фыркнула та.
Юлька еще сильней прижала ладошки к лицу и опустила голову на стол. Андрей вопросительно оглядел товарищей, и смерил взглядом Берендея, с головы до ног. Остальные переглянулись, но без особого любопытства. Только Антонина Алексеевна сохранила на лице полуулыбку.
"Большой босс" опять повернулся к Берендею, снова с отвращением приподнял верхнюю губу и спросил, брызнув слюной:
– Ну?
Это властное и презрительное "Ну" зацепило гораздо сильней, чем вся безвыходность сложившегося положения.
– Не могли бы вы выражать свои мысли ясней? – Берендей тоже умел показывать зубы, и ничуть не хуже "большого босса". На этот раз его издевательская улыбка была больше похожа на оскал.
– Я хочу знать, кто ты такой и как здесь оказался! – взревел "большой босс".
– Вот видите, можете же, когда хотите, – усмехнулся Берендей.
На эти его слова усатый вскинул голову и покачал головой. Недобро так. А учитывая, что перед этим он смотрел на своего хозяина, как мать на ребенка, Берендей почти не сомневался, что скоро усатый прикроет своей спиной рычащего "большого босса", и тогда начнется совсем другой разговор.
Юлькина мама, до этого с любопытством наблюдавшая за происходящим, наверняка заметила, что добром их разговор не кончится, и поспешила Егору на выручку:
– По какому праву вы устроили допрос моим гостям? Вы ведете себя…
"Босс" не дал ей договорить и выплюнул ей в лицо:
– Не лезьте не в свое дело.
Антонина Алексеевна испугалась. Она именно испугалась, отшатнувшись от "большого босса" и прикрыв рот тыльной стороной ладони, как будто хотела защититься.
– Не надо, я сам, – шепнул ей Берендей, сделал шаг в сторону, слегка прикрыв ее плечом, и посмотрел в глаза "большого босса", – так что вы спрашивали? Я не очень хорошо расслышал.
Если раньше Берендей имел дело с нервным папашей, у которого пропал сын, то теперь перед ним стоял бандит, нарушивший покой приличного дома. И это окончательно развязало ему руки – с бандитом можно не церемониться.
"Большой босс" стиснул увесистые кулаки, но пока не решился их использовать. И сделал еще один шаг по направлению к Берендею. Увесистых кулаков Егор не боялся, даже наоборот, ему было бы интересно посмотреть, как при таком пузе можно ими пользоваться. Если "большой босс" устроит здесь безобразную драку, это будет его окончательным поражением, после этого можно смело выкидывать его вон. Его и сейчас можно попросить уйти, но, право, повод пока мал.
Похоже, "босс" это понимал. Понимал это и усатый, все более угрожающе глядя на Берендея. Нет, усатый в драку не полезет. Он чувствует себя неловко из-за глупого поведения своего хозяина, и хотел бы вытащить его из этой дурацкой ситуации, которую Берендей делает еще более абсурдной. Интересно, что он сможет предпринять, если Берендей продолжит в том же духе?
– Не смей говорить со мной в таком тоне, – прошипел "большой босс", нагибаясь к лицу Берендея.
– Да ну? – Берендей сузил глаза и сжал губы, – не вижу, чем мой тон хуже вашего. И не понимаю, почему должен его поменять.
– Потому что я так сказал! – "большой босс" снова сорвался на крик.
– Не может быть. Мне даже интересно, что вы сделаете, если я его не поменяю, – Берендей чуть наклонил голову и поднял брови, изображая недоумение и внимание.
Вот теперь "большому боссу" пора начинать драку. Потому что ему больше ничего не остается. Громче кричать он уже не может, и сказать ему нечего.
"Большого босса" спас усатый. Похоже, для него и вправду было невыносимо смотреть, как какой-то мальчишка издевается над его хозяином. "Босс" начал поднимать кулак, но Усатый его опередил: молниеносным движением схватил Берендея за запястье, так что тот, обладающей отличной реакцией, не успел отдернуть руку. И так же молниеносно, с силой прижал его руку к раскаленной стенке котла.
– Ну, щенок, быстро говори мне, кто ты такой, – прошипел он.
Берендей умел терпеть боль. Но помимо воли кровь отхлынула от его лица, глаза зажмурились, и скрипнули зубы. Пахнуло паленым, и громко ахнула Юлькина мама. Усатый смотрел ему в лицо, и взгляд его резал глаза, как зазубренный клинок. Он сжимал запястье Берендея тремя пальцами, и едва сам не касался раскаленного металла. Берендей напряг руку и почувствовал, как давление усилилось. Это было похоже на извращенный армрестлинг – кто кого? Усатый мог давить всем весом, а Берендей – только рукой и плечом. Он преодолел соблазн ударить усатого левой рукой в челюсть, хотя возможность для этого имел: драки он начинать не планировал. Его рука дрожала от напряжения, а по лбу покатился пот. Но он побеждал. Медленно, мучительно медленно. Он был берендеем. Он был моложе и сильней усатого. Ему помогала боль. Наконец рука полностью оторвалась от стенки котла, но противостояние продолжалось еще несколько секунд. В последний момент Берендей собрал все силы и рывком выдернул запястье из цепких пальцев усатого. Тряхнул головой и скроил на лице подобие усмешки. Усмешка получилась жалкой.
– Ну? – спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал непринужденно.
За что боролись, что называется…
Усатый продолжал смотреть ему в лицо своими пронзительными глазами. И Берендей по его взгляду понял, что вовсе не победил. Что его поведение – мальчишество и бравада. И возмутители спокойствия приехали сюда по делу, и это дело гораздо важней, чем безмятежность этого дома и его собственные гордость и самолюбие. И, наверное, усатый выбрал наилучший способ дать это понять – простой и действенный. Во всяком случае, Берендей догадался, что ситуация намного серьезней, чем ему показалось вначале.
Хамить усатому не было ни повода, ни желания.
– Я здесь случайно оказался, – сказал он вполне мирно, – меня никто не приглашал.
Берендей опустил голову и робко глянул на Антонину Алексеевну. Но почему-то не увидел ни гнева, ни даже осуждения в ее глазах. На Юльку он взглянуть побоялся.
– Ну ни фига себе, – совершенно нелитературно высказался Андрей. Ему никто не ответил.
– Ты видел Ивана? – прогрохотал "большой босс", не оценивший жеста доброй воли.
– Нет. Он уехал до того, как я появился. Я слышал, как отъезжает его машина.
Берендей все же глянул на Юльку – она смотрела на него, широко открыв глаза. И он не понял, что она думает сейчас. Возмущена она, удивлена или восхищена?
Услышав это, "большой босс" вдруг размяк, опустился на низкую скамеечку, на которой до него сидела Юлькина мама, и разрыдался. Это было так неожиданно и нелепо, что растерялись все, даже усатый.
– Мы того… – начал усатый, ни к кому конкретно не обращаясь, как будто оправдываясь вместо хозяина, – мы машину его нашли. Здесь недалеко, метров пятьсот… И следы в лес уходят…
Юлькина мама опять ахнула и прикрыла рот рукой.
– Как? – выдохнула Людмила.
– Вот так, – ответил ей усатый, – я собак хотел… по следу. Но снег кругом.
– Этого не может быть, – вскочил Андрей, – он бы вернулся обратно. Наверное, это вовсе не его машина?
"Большой босс" всхлипнул и поднял лицо:
– Вот и я говорю – это не его машина. А Семен говорит – его.
– Наверное, надо милицию вызвать, – робко предположил Виталий, но Света дернула его за рукав.
– Не надо, – "босс" размазал слезы по лицу, – Семен сам себе милиция.
– Слышь, Николаич, не раскисай, – попросил усатый, беспокойно оглядывая присутствующих.
– Дать ему воды? – спросила Юлькина мама. Усатый кивнул ей.
Людмила вскочила с места, обойдя Юльку, и подлетела к "большому боссу", присела рядом с ним на корточки и положила руку ему на плечо. Как ни странно, Берендею захотелось сделать тоже самое. Он скрипнул зубами и опустил голову. Он был уверен, что перед ним нервный папаша, который не умеет держать себя в руках. Он не предполагал, что перед ним человек, убитый горем, которому требуется это горе заглушить любой ценой. Пожалуй, напрасно он не вспомнил, что кроме себя, надо уважать еще и других.
Он виновато глянул на Юльку, но она смотрела на него все так же, не отрывая глаз. Андрей с Виталиком молча переглядывались между собой, посматривая на рыдающего "большого босса", и не знали, надо ли что-нибудь сделать или достаточно просто помолчать. Наташка кусала свой кулак, силясь понять, что это вызвало у всех такие сильные чувства. Только Света оставалась равнодушной.
Берендей не выдержал чувства неловкости и тронул Семена за плечо:
– Может, стоит пойти поискать? – спросил он в полголоса.
– Там снегу по пояс, замело все, никаких следов не видно. Уж если собачки мои след не взяли… Надо бригаду собирать, на лыжах. Иначе ничего не найдем.
– Я егерь, хорошо знаю лес. Может, подскажу чего. Что стоять-то без толку?
– Пошли, – неожиданно согласился Семен и шагнул через порог на веранду.
Берендей вышел вслед за ним, натянул сапоги и накинул ватник. Обожженная рука болела невыносимо, просунуть руку в рукав оказалось тяжелей, чем он думал.
– Ты это… – Семен тронул его за плечо, – ты извини.
– Да ладно, – пожал плечами Берендей, – может, так оно и надо было.
– А че ты Николаичу хамил? Не мог с ним спокойно?
Они направлялись к выходу, подхватив по дороге истукана с бочкообразной грудью, когда на веранду выскочила Юлька.
– Можно, я пойду с вами? – спросила она, и Берендею показалось, что она запыхалась.
Берендей от неожиданности опешил и глядел на нее, хлопая глазами. Она спрашивала разрешения у него, а не у Семена, и Семен это понял.
– Может не надо? – усатый скептически осмотрел Юльку, и Берендею не понравилось, как он смотрит. Просто не понравилось и все.
Юлька подарила Семену взгляд полный ненависти, и снова вопросительно посмотрела на Берендея.
Ему очень хотелось, чтобы Юлька пошла с ними. Он прекрасно понимал, что ей там делать совершенно нечего, но ему так этого хотелось! После того, как она вела себя сегодня, это вообще были первые ее слова, обращенные к нему. Он все утро не мог найти себе места, и не понимал, в чем провинился. Так неужели придется снова ее оттолкнуть?
– Одевайся, – сказал он коротко и вышел на крыльцо.
Семен покачал головой, но не возразил.
Небо посветлело, и над горизонтом повисло унылое зимнее солнце, проглядывающее сквозь мутную дымку перистых облаков. Берендей огляделся и не почувствовал страха. Он сгреб немного снега с перил крыльца и приложил к ожогу. Стало легче.
Мимо него прошел Семен, направился к джипу, и ему навстречу тут же выскочили две шавки. От счастья они повизгивали и припадали на передние лапы. Семен, ласково улыбаясь, потрепал их холки.
"Да, знатные ищейки", – подумал Берендей. Не хотелось огорчать Семена, но они никогда не будут ходить по следу. Можно научить собаку брать след, но нет способов улучшить ее нюх. И у этих собак нюха быть не могло, для Берендея это было очевидно. Он, правда, не понимал, откуда. Впрочем, он тоже с удовольствием потрепал их гладкую, лоснящуюся шерсть, совершенно нетипичную для дворняжек.
– Красавицы? – спросил Семен.
– Хорошие девчонки, – согласился Берендей.
– Нюх – во! – Семен показал большой палец.
Берендей вежливо кивнул, пряча улыбку.
Юлька сбежала с крыльца, огляделась, и, натолкнувшись на взгляд Берендея, зарделась и потупилась.
– Пешком пойдем или поедем? – спросил Семен.
– Если метров пятьсот, то пойдем. Дольше мотор греть будем, – ответил Берендей.
– Эт точно, – согласился Семен, свистнул собак и пошел к воротам. Вслед за ним направился молчаливый истукан. Как будто и ему Семен свистел тоже.
Берендей шагал рядом с Юлькой и чувствовал, что она напряжена. Не так, как утром, но все же напряжена. И поэтому он тоже чувствовал скованность и неловкость. И боялся хоть что-нибудь сказать. Она молчала. Он мучительно искал слова, с которых можно было бы начать разговор, и не находил. Они вышли на дорогу, по которой вчера возвращались в дом, после того, как часа два бродили по зимнему поселку. Почему вчера все было так хорошо, а сегодня так неуютно и непонятно?
Юлька, как всегда, поскользнулась, едва шагнув в обледеневшую колею. Он поддержал ее под локоть, как и вчера. Но на этот раз не стал отдергивать руку.