* * *
Норруан помедлил и открыл книгу.
Изнутри повеяло временем. Слежавшимся, застрявшим среди страниц и высохшим. Норруану приходилось и прежде читать древние манускрипты - в его собственной библиотеке, здесь, в Моррон, таких было немало. Норруан смахнул пыль с листа (ворона поспешила отпрыгнуть подальше) и лист тут же с треском разорвался.
- Ай–яй–яй, - прошептал Норруан недовольно. Как–то он забыл, что бумаге полагается ветшать. Ну да ладно… ничего особенного. Сейчас склеим. На столе возникли бутылочки, кисточки, разный переплётный материал и Морни с удивлением воззрилась на всё это.
- Не проще ли приказать бумаге срастись?
Норруан вздохнул.
- Если никогда не шевелить пальцами, то в один прекрасный день обнаружишь, что ни на что уже не годен. Видел я магов, которые абсолютно всё пытались делать заклинаниями.
- И что же? - ворона сама была магом и подпрыгнула поближе. Собеседник заглянул ей в глаза и долго не отводил взгляда.
- Магия капризна, - пожал он плечами. - Она может усиливаться и ослабевать, исчезать и менять свою природу. Один из таких "великих магов" неожиданно обнаружил, что своё существование он продлевает исключительно магическим путём, а его настоящее тело давно состарилось и умерло.
Ворона приподняла крылья, выражая недоверие.
- До такой степени не замечать, что с тобой творится? - выразила она то же самое на словах.
Норруан наложил пропитанную клейким составом тонкую полоску прозрачной бумаги поверх разрыва и осторожно пригладил. Подул, чтобы клей быстрее высыхал. Спустя полминуты страница была… не как новенькая, конечно, но во, всяком случае, целая.
- Маги бывают разные, - ответил он, наконец. - В Зивире я могу многое, - он положил ладонь на страницу, - но именно поэтому пользуюсь своими талантами крайне осторожно. А в… - он запнулся и запрокинул голову, словно фраза только что выскочила из головы.
- Ты был где–то ещё? - спросила ворона, перелетев на стол. - Помнится, ты говорил что–то про подземелья замка, и про…
- Подземелья, - выговорил Норруан и слабый, но явственный гул послышался изнутри книги - словно ею было прикрыто окно, за которым бушевала гроза.
Лёгкий ветерок коснулся лица. И Норруан, и ворона склонились над томом, не веря своим глазам. Ветер становился всё сильнее и прохладнее. Страницы вздрогнули и принялись перелистываться сами собой. Норруан протянул было руку, но ворона предупреждающе каркнула и спрыгнула прочь.
Норруан вскочил и сам, едва не споткнувшись об упавший стул.
Вихрь пронёсся над книгой; им обоим показалось, что со страниц ссыпаются буквы, слетают серой пылью иллюстрации; бумага светлеет с каждой секундой и непереносимо сильный запах грозы наполняет кабинет.
Оглушительно громыхнуло где–то совсем рядом - так, что Норруан закрыл уши ладонями, а ворона спряталась под ближайшее кресло.
Ветер, уже ослабевающий, перелистал страницы в обратном порядке… они были девственно чисты и совершенно целы. Норруан осторожно подошёл поближе и пригляделся. Абсолютно новая бумага - прочная, гладкая, выбеленная. Крохотные искорки время от времени пробегали по странице - словно стайка воробьёв, спасающихся от хищника.
- Ну, положим, видел я и более… - начал Норруан, как вдруг осёкся, вздрогнув от неожиданности. Морни выбралась из–под укрытия и, шумно хлопая крыльями, устроилась у него на плече. Норруан не возражал.
Взор его не оставлял первой страницы книги - ныне книги пустой, ненаписанной, чистой. Там, рождаясь под пером невидимого писателя, возникали слова - собираясь из древнего алфавита Зивира, которым некогда делались надписи на дорожных столбах, а ныне - записи в особо ценных документах, читать которые полагалось не всем.
- Не может быть! - прошептал Норруан, придвигая, не глядя, стул поближе и усаживаясь на него.
Его удивление можно было понять. Первые же строки, что возникли перед ним из ниоткуда, гласили:
"Монах стоял, не шевелясь, посреди зала, уставленного книжными шкафами, и терпеливо ждал, пока появится тот, чьи шаги он давно уже слышал…"
* * *
Монах стоял, не шевелясь, посреди зала, уставленного книжными шкафами, и терпеливо ждал, пока появится тот, чьи шаги он давно уже слышал. Судя по шагам, их обладатель был немолод, опирался при ходьбе на палку и явно не ожидал здесь никого увидеть.
Когда тот появился, Унэн тихонько вздохнул. От облегчения. Никакое это было не чудовище - пожилой человек, вероятно, сторож этого места, хранитель или как он мог ещё называться. Спешит поглядеть, что тут за шум. Да и понятно: лично он, Унэн, устроил тут не так давно (не так давно? - переспросил внутренний голос) некоторый беспорядок. Вот только как к нему…
- Это ещё что! - воскликнул старик сердито и набалдашник его трости вспыхнул тёплым оранжевым свечением. - Как вы сюда попали, любезнейший? - он уверенно подошёл поближе и осветил лицо нежданного гостя. - О боги трёх морей! - воскликнул он испуганно, отшатываясь.
Унэн прикусил язык - с губ его едва не сорвалось предположение относительно упомянутых трёх морей. Должно быть, он видит меня в истинном облике, подумал он, скрипнув зубами, и поклонился настолько учтиво, насколько мог.
- Я заблудился, уважаемый, - при этих словах старик открыл рот и застыл, словно его хватил удар. Ещё немного и это произойдёт на самом деле, мрачно подумал монах. - Я был здесь… недавно… вместе с тремя людьми. Все они немного похожи друг на друга…
Монах детально описал каждого из увиденных во сне незнакомцев - не потому, что старику это могло быть интересно, а просто чтобы не позволить ему впасть в состояние худшее, нежели оцепенение. Если с вами вежливо говорят и вообще обращаются достойно, то вряд ли вас съедят в непосредственном будущем. Вскоре сторож, вероятно, осознал это.
- Как, вы говорите, они выглядели? - спросил он с сомнением, не без содрогания осматривая ужасно похожего на обезьяну–людоеда собеседника. Вызвать бы стражу, да поскорее… только вдруг это и есть обезьяна–людоед, неведомо как обучившаяся говорить? О создатели моря, взмолился старик, пусть оно продолжает говорить!
Монах повторил описания.
* * *
Норруан вздрогнул. Этот неведомый ему "монах" описывал лица его, Норруана, видений. Что за нелепость! Откуда он мог знать про них? Он придвинулся поближе, ощущая себя не в своей тарелке.
* * *
- Да–да, - вдруг осенило сторожа. Было совершенно невероятным, конечно, как подобное чудище могло встретиться с тремя странными посетителями, что целыми днями торчали в библиотеке, постоянно обходя все полки, вновь и вновь отказываясь от помощи. Он отставил палку (чудище тем временем село прямо на пол и изобразило на лице почтительное внимание) и задумался. В конце концов, свисток висит у него на шее… уж позвать на помощь он всегда успеет!
- Одного из них звали… - сторож задумался и Унэн выжидательно приподнял голову. - Звали…
* * *
Норруан вздрогнул, словно его окатили ледяной водой. Тревога росла внутри него. Неожиданно он понял, что нельзя давать этому - сторожу? - назвать хотя бы одно из имён.
Иначе произойдёт нечто ужасное.
* * *
Сторож окаменел.
Не в буквальном смысле. Он замер - не задумался, словно память никак не могла подсказать ему имена посетителей, а застыл, будто в зале остановилось время.
Тишина окутала всё вокруг.
Унэн вскочил и осмотрелся. Бабочки под потолком продолжали свой нескончаемый полёт, и смутные тени от них выписывали на стенах немыслимые фигуры. Сторож не шевелился и не дышал.
Затем произошло то, чего Унэн так и не смог забыть: сторож исчез. Не растаял в воздухе, не испарился с громким хлопком. Нет, по нему словно прошлась кисть невидимого художника, замазывающего неверно написанный фрагмент картины. Несколько раз взмахнула гигантская кисть, прорисовывая сквозь сторожа ту часть зала, которую тот занимал, и его не стало.
Впрочем, какого сторожа? Разве был какой–то сторож? Унэн прижал ладони к вискам и сосредоточился. Что–то неладное творилось в голове. Образ старика, эхо его слов и вообще всё, что он только что воспринимал, подвергалось какой–то необычной атаке. Ощущение было диким, но схожим: словно некто замазывал эту часть памяти, как ненужную.
Монах огляделся. Зал также изменялся. Теперь он воистину походил на образ, созданный сновидением: границы нечётки, цвета нерезки, очертания беспрестанно плывут. Но вот всё замерло; застыли в воздухе бабочки, прекратились сквозняки, и лишь удары сердца Унэна вторгались в воцарившееся спокойствие.
Унэн бросился бежать. Ему стоило немалых трудов бороться с неизвестным вором, посягающим на его память, и казалось, потеряв воспоминания, он потеряет и себя.
На бегу он подхватил с пола небольшую книжечку - не осознавая, зачем это делает.
Когда дверь в "библиотеку" захлопнулась за спиной, всё сразу же прекратилось.
Монах замер, тяжело дыша и не осмеливаясь опустить возведённые им мысленные заслоны. Они потребляли чудовищно много сил, но… Он "заглянул" туда, где только что находилась осаждавшая его сознание сила. Пусто. Слегка "опустил" ментальную стену. Ничего не произошло.
Долго, бесконечно долго монах стоял, прислушиваясь к тишине и радуясь тому, что так легко отделался. Перевёл взгляд на книжку, которую подобрал в библиотеке. Потом разберёмся. Унэн сунул её в рукав и расхохотался, погрозив кулаком невидимому противнику.
* * *
Норруан был в некоторой растерянности. Соревноваться с невидимым автором возникавшего текста было нелегко, даром что он, Норруан, писал чрезвычайно быстро. Когда слова "и выскользнул за дверь" появились пониже написанного им текста, он, нахмурившись, потянулся к скребку, чтобы убрать их…
И осёкся. Только что чернила на бумаге - принадлежавшие как ему, так и неведомому писцу - были свежими и блестели. И вот они высохли, схватились, въелись в текст. Нечто жёсткое проступило в очертаниях букв.
Всё, понял он неожиданно. Что написано пером…
- Чего ты добился? - спросила ворона. Она не следила за тем, что именно пишет Норруан. Она следила за ним самим. Только что на лице её союзника отражалась отчаянная спешка - словно над головой его нависала неотразимая опасность… и вот она таинственным образом миновала.
- Смотри, - указал тот на текст и отодвинулся, чтобы Морни было видно.
Всё осталось неизменным - и написанное неведомой рукой, и добавленное Норруаном. Вот только… Норруан был готов поклясться, что таинственный монах, персонаж короткого отрывка, возникшего на бумаге, носил вполне определённое имя. Однако теперь везде вместо имени стояли ничего не выражающие местоимения. Кто "он" такой? Откуда знает про Норруана?
- Не помнишь, как его звали? - обратился Норруан к вороне и та, помедлив, ответила отрицательно.
- Смотри, - взмахнула она крылом.
Норруан перевёл взгляд на страницу. Невидимая рука начертила пониже законченного отрывка затейливый вензель, и вновь потекли слова…
Норруан схватил перо и приготовился сражаться.
* * *
Здесь они уже были: вдвоём с Шассимом. Стоило Унэну вспомнить имя флосса, как что–то случилось в мрачном помещении, откуда сверху смотрели бесчисленные рубиновые глаза.
Вряд ли монах что–то почувствовал в подлинном смысле этого слова. Так бегущая по полю мышь воспринимает скользнувшую рядом тень от пернатого хищника, ещё не успевшего заметить добычу. Чувство опасности, безмятежно дремавшее в "библиотеке", недовольно зашевелилось и указало своему хозяину: будь внимателен!
Не стоит вспоминать о своих знакомых, осознал он. Потому что, похоже, кто–то подслушивает его. Монах запрокинул голову, словно надеясь увидеть неизвестно кого, вновь почуявшего его появление.
* * *
- Да уж, почуявшего, - проговорил Норруан, недобро улыбаясь. Морни расширенными глазами смотрела на то, что появлялось на бумаге. - Откуда ты взялся такой на мою голову?
* * *
- Откуда ты взялся на мою голову? - проворчал монах, почему–то не сомневаясь, что "взялся" именно "он". Не "она", не "оно" и даже не "они". Чувство опасности, видимо, успело свыкнуться с новым типом угрозы, поскольку взвыло: "осторожней!".
Ну ладно. Монах медленно повернулся и, стараясь ни о чём не думать, медленно пошёл назад, к двери. Великое Колесо, до неё ведь не меньше десятка шагов!..
* * *
- Ну уж нет, мой дорогой, - рассмеялся Владыка Моррон и быстро добавил несколько слов. - Так просто ты не ускользнёшь.
* * *
Монах почти взялся за ручку двери, как она - подобно старику в "библиотеке" - стёрлась, была вымарана из реальности. Монах почти что услышал издевательский смех и не на шутку рассердился.
"Здесь только что была дверь", подумал он, сосредотачиваясь, "пусть она вернётся".
Дверь вернулась. Точнее, начала возвращаться. Монах неожиданно вспомнил книгу, - тот вопрос, не ответив на который, никак не удавалось продолжить чтение и странное видение возникло перед глазами.
Видение человека в чёрном, склонившегося над книгой и росчерком пера пытающегося что–то сотворить с ним, Сунь Унэном, которому до сих пор удавалось выходить сухим из воды. Монах даже различил слова, выползавшие из–под пера: "и в конце концов отчаялся найти…"
Это он–то, Унэн, отчаялся? Гнев монаха выплеснулся неожиданно для него самого. Будь сейчас этот человек рядом с ним, он дал бы ему несколько уроков правописания…
Тут же перед ним возникла дверь. Не раздумывая, монах выскочил за неё, захлопнул за собой и уселся прямо на пол. Ему было нехорошо, словно он только что избежал чего–то очень неприятного. Не смерти, которой он не боялся.
Бывают ведь вещи и похуже.
* * *
Норруан вскочил и вытер лицо рукавом. Не всё оказалось так просто. Только что он торжествовал победу - оставалось дописать совсем немного, чтобы выяснить, что это за монах и как он связан с ним, Норруаном.
После чего он помнил только, что невидимая рука крепко схватила его за шиворот и с размаху ударила лицом о чернильницу. Норруан некоторое время извлекал из себя осколки стекла (Морни с ужасом наблюдала за происходящим), затем хорошенько вытерся возникшим из ниоткуда полотенцем и убрал разгром на столе небрежным движением ладони.
Хвала судьбе, книга не пострадала.
Однако слова вновь "схватились", теперь их не удалить. Присмотревшись, Норруан понял, что и на этот раз таинственному монаху удалось улизнуть.
Когда он повернулся к вороне, на лице его выражалось удовольствие: удовольствие от того, что он имел дело с достойным противником. Ну что же! Посмотрим, что будет дальше!
- Надеюсь, что на третий раз я буду осмотрительнее, - подмигнул он Морни, и соткавшееся из воздуха позолоченное перо легло в его руку. - Я готов.
Так он просидел долго, очень долго.
* * *
Унэн просидел у стены долго, очень долго. Глотнув вина из фляжки (просто чудом удалось пронести её мимо бдительного ока Достопочтенной), он постепенно вернулся в умиротворённое расположение духа.
Время тянулось невыносимо медленно.
Похоже, что здесь ("в анектас", уточнил внутренний голос), в коридоре, он был в относительной безопасности. За любой же из дверей - скорее всего, нет. Откуда была такая уверенность, монах не знал, но давно уже привык во всём полагаться на интуицию.
Что тогда? Выхода всего два. Остаться здесь, ожидая неведомо чего или же уйти в портал на противоположном конце коридора.
Из чего следует, что следующий посетитель появится здесь раньше, чем выросший на полу пыльный ковёр станет вдвое толще?
Ни из чего.
Но сидеть в этом невыносимо "молчаливом" коридоре становилось непередаваемо тяжело. Ясно теперь, отчего так нервничал Шассим.
И Унэн, глубоко вздохнув, совершил безрассудный поступок.
Быстро подбежал к матово–чёрной стене, замер - всего лишь на мгновение - и шагнул внутрь.
И чувство опасности, до сих пор проявлявшее себя не очень сильно, завопило во всю глотку.
VIII
"Опасно! Опасно!" - отдавалось громким эхом в голове у Унэна, и монах замер, стараясь не думать, не двигаться, ничего не предпринимать.
Там, где он возник, не было стен и потолка. Был только пол. Ярко освещённый, он простирался во все стороны, сколько хватало взгляда. Тончайшие узоры, красивые и постоянно меняющиеся, двигались по поверхности пола - петли и дуги, причудливые силуэты и картинки, словно созданные детской рукой: карикатурные рожицы, плоский, условный мир. Монах медленно поворачивал голову, стараясь не дышать.
Но не только по полу вились узоры. В воздухе была разлита едва уловимая, приятная для слуха мелодия. В ней сплетались многие инструменты - слышался и деревянный свист флейты, и печальные звуки скрипки, и медный, уверенный голос трубы. Музыка двигалась так же непредсказуемо, как и узоры по полу: в такт мыслям неведомого дирижёра, ничего не знавшего о том, что в зрительном зале появился слушатель.
Монах сделал шаг вперёд (отчего новые призывы к осторожности сотрясли его сознание) и заметил, что шагах в ста от него с пола поднялась сидевшая на нём фигурка. Фигурка была человекообразной, ниже него, Унэна, ростом и какой–то нескладной. Пол, хоть и светился, ничего не освещал; ни лица существа, ни его намерений понять было невозможно. Монах оглянулся. Там, где он находился секунду назад, на полу остался угольно–чёрный след. Постепенно и он включился в общий хоровод пляшущих образов, растёкся, растаял. Ощущение было неприятное - словно он, Унэн, прошёлся грязными ногами по чистейшему ковру. Не осерчают ли хозяева?
Монах сделал ещё один шаг, но фигурка подняла руку, указывая в его сторону, и настоятель счёл за лучшее остановиться.