* * *
- Ну что же, сегодня значительно лучше, - Пятый посмотрел на то, что получилось у его напарника (и ученика) и одобрительно кивнул.
Хиргол не был о себе столь высокого мнения. Задание было довольно простым (с точки зрения Пятого): взять готовую "заготовку" той птахи, при помощи которой он совершил краткое путешествие к острову - тогда ещё, на корабле - и оживить её.
Тут–то и стало очевидно, что между описанием процесса на бумаге и его воплощением лежит огромная пропасть. Первые десять раз вообще ничего не получалось. Хиргол извёл уйму дорогостоящих реагентов, но Тнаммо не выражал неудовольствия.
- У меня получалось не лучше, - сообщил он после восемнадцатой неудачи и ободряюще улыбнулся. - Давай–давай! Достаточно, чтобы получилось хотя бы раз.
Хотя бы раз! Хиргола уже тошнило от едкого запаха магической смеси, которую приходилось готовить каждый раз заново. А ногти, похоже, придётся отмывать от пурпурного цвета несколько дней подряд.
…На последней неделе, стоило Пятому завершить обустройство дома (крепости), начались странности. То он, то Альмрин куда–то пропадали. Хиргол, в чьи тайные предписания входило следить за всеми действиями своего наставника, впадал порой в отчаяние: понять, куда они деваются, было невозможно. Да и крепость… Сколько в ней было проходов, коридоров, потайных ниш и тёмных переходов за ними! Он попытался было исследовать их ночью, когда Пятый спал, но услышав однажды за ближайшим поворотом чьё–то могучее дыхание, испугался так, что добрые пять минут не мог сдвинуться с места, и уж тем более издать хоть какой–нибудь звук. Он не понял, когда обладатель жуткого дыхания покинул свой пост, да и, откровенно говоря, не горел желанием это выяснять. Добрался до кровати и погрузился в тяжёлый сон.
'Anio Yarrad Klangottha'… Как трудно выговорить проклятое заклинание, ни разу не споткнувшись! И беда–то в том, что по частям заучивать его запрещено. А он, глупый, гадал, зачем последние два месяца перед отправлением его заставляли зубрить длинные, бессмысленно звучащие фразы - добиваясь того, чтобы они запоминались - хотя бы на краткий срок - сразу же по прочтении.
Теперь ясно, зачем. Но лучше от этого не становится.
'… Overviel Cinguddarha…' Проклятие! 'Cinguddarra', конечно же!
Малиновое свечение, начавшее было разгораться вокруг неподвижной "птицы", тут же померкло. Хиргол едва не хватил по ней кулаком со всего размаха.
- Десять минут перерыва и повторим, - услышал он голос Пятого сквозь туман в голове. Именем всех богов, как он ненавидел его в этот миг!
…На восьмой день (когда Хиргол был совершенно уверен, что Пятый сошёл с ума, и вместо выполнения тайной задачи сводит в могилу собственного ассистента) где–то ближе к обеду (мечты о котором были почти непереносимы ближе к полудню) всё неожиданно получилось.
Толком Хиргол ничего не понял. Заклинание, которое походило на опасную и ужасно проворную змею, которую нужно было во что бы то ни стало удержать вертикально на кончике хвоста, выговорилось чётко и без помех. На какой–то момент юноша пережил ощущение, равного которому по мощи и ясности ему испытывать не доводилось. Впоследствии он подобрал множество эпитетов к его описанию и даже посвятил этому моменту главу в своей книге, но в тот, первый раз…
В тот миг Хиргол осознавал, что понимает, как устроен мир, и чего от него можно добиться. Всё стало на свои места, и вместо безобразной и бессмысленной груды обломков перед ним собралась одна, прекрасная и сияющая картина. Он, Хиргол, был всемогущ. Но миг этот тут же прошёл, а вместе с ним - чувство силы.
Птица вздрогнула и, открыв крохотные глаза, недоверчиво взглянула на того, кто её оживил.
Хиргол от неожиданности отпрыгнул прочь от стола и с грохотом повалился на пол вместе со стулом.
Поднявшись на ноги, осторожно взглянул на стол. Птица прыгала по нему, вглядываясь в щели между досками - видимо, искала, что бы съесть. Хиргол рассмеялся и птаха, испуганная, тут же исчезла в открытом окне. Ветер, поднятый её крыльями, сдул со стола все бумаги. Юноша бросился их подбирать.
- Не суетись, - раздался над ухом добродушный бас и Тнаммо положил руку ему на плечо. - Всё, ученик. Самое страшное позади. Теперь иди отдыхай, и чтоб ближайшую неделю я тебя в лаборатории не видел.
Хиргол едва не обнял его - настолько сильно кипели в нём самые разные чувства. Но вот улеглись и они. Прежней неприязни к Пятому он почему–то не испытывал, и не мог её вызвать никаким усилием воли. Как странно!
Очень хотелось знать почему, поскольку в его тайном предписании были пункты, исполнить которые в противном случае он просто не смог бы. Хиргол некоторое время прислушивался к сумятице мыслей в своей несчастной голове, но в конце концов решил предоставить всё судьбе.
- А как же… птица? - спросил он, прежде чем отправился выполнять приказание.
- Пусть живёт, - было ответом. Тнаммо стоял у окна и задумчиво глядел наружу. Неведомо откуда возникший Альмрин стоял у него за спиной послушной тенью. - Она заслужила это, не правда ли?
XI
Чем ближе Гость приближался к западной границе Зивира (которая, если верить Правителю и его соратникам, состояла из топкого, смертельно опасного бесконечного болота), тем сильнее мучили его сомнения.
Прежде всего, сомнения в реальности происходящего. Нет, конечно, он помнил, как его зовут; тайной для него не являлось, кем и чем он был в своём родном мире (вспомнить который, однако, во всей полноте не удавалось). Практически все события, произошедшие с того момента, как он вышел из Ворот (для которых в голове у Гостя постоянно витало другое название), сохранились в его памяти.
Но сам Зивир казался ненастоящим. Нет, не то слово. Неправильным. Хотя и это слово не вполне подходит. Как–то это чувство можно было описать следующим образом: прежний Зивир не мог стать тем, чем он стал.
В этом Гость был уверен абсолютно.
Мысли о том, почему это утверждение казалось ему справедливым, вели к следующему выводу, не дававшему ему покоя.
Всё зависело от того, был ли рядом Правитель со своими друзьями или же Гость оставался один. Звучало это дико… но, вне всякого сомнения, было правдой: когда Правитель был рядом, Зивир выглядел по–другому; когда Гость оставался один (для чего, конечно же, невозможно было дать чёткого определения), Зивир таинственным образом менялся.
Менялся весь. Вплоть до того, что Гость видел вокруг себя. Оставаясь один, он думал о Норруане (произносить это имя не рекомендовалось и в мыслях, но мыслить о противнике иным образом Гость пока не умел) без особой ненависти. Да, противник. Да, разрушающий целый мир и превращающий его в свалку - причём совершенно неясно, зачем. Но и только.
…Он шёл, а лес всё не кончался. Коня он оставил там, где, если верить карте, начиналась окраина равнин, не тронутая магией Владыки Моррон. Но холм сменялся холмом, - и где же болота? Пейзаж вокруг был прекрасен, ничто не предвещало опасности. Охранные амулеты (к которым Гость относился с изрядной долей неуважения) не подавали признаков жизни. Всё в порядке, сообщали они. Здесь Зивир. Настоящий и не отравленный.
Ещё два холма - и Науэр замер от неожиданности. Равнина постепенно понижалась на запад; холм, на котором он стоял, был последним. И у самого горизонта, окружённый полем ярко–фиолетовых цветов, стоял замок. Выстроенный из белого камня. Невыразимо прекрасный и совершенный. Нет, это был не мираж - в этом Гость был твёрдо уверен. Не было никаких причин сомневаться в реальности строения. Замок существовал на самом деле; текший по долине туман скрывал его основание, но Гость сумел различить реявший над крышей флаг.
Вид этого флага ему не говорил ровным счётом ничего.
Вот оно что! - неожиданно мелькнула мысль, хотя Науэр, сказать по совести, не мог понять, о чём именно он подумал. Вот ещё одно доказательство, что Зивир не таков, каким кажется. Что мне говорили об этих краях? Что бы ни говорили, о подобном замке речь не заходила. Вот и отлично. Первым делом я спущусь к нему и узнаю, как там, и что. Жаль, коня оставил далеко… идти к замку, возможно, придётся не меньше часа.
Гость почувствовал себя проснувшимся. Всё предыдущее время, проведённое в Зивире, стало казаться ему тягостным сном - сном больного, которого ещё не отпускает недуг. Сон, протекающий на грани кошмара - где нечто ужасное постоянно находится рядом и выжидает удобного момента, чтобы открыться во всём великолепии.
Он сделал первый шаг, как вдруг из–за спины послышался топот ног (звучал он как–то странно) и возбуждённые голоса. Лязг металла. О небеса, подумал Науэр. Опять они. Немедленно, немедленно отослать их назад!
Он поднял взгляд на замок, путешествие к которому так и не началось, и глазам его предстало, вероятно, наиболее жуткое из превращений, которые только можно себе вообразить.
* * *
Замок растаял, рассыпался огромными глыбами и бесследно исчез. Небо из пронзительно–голубого стало серо–коричневым. Не сразу, но постепенно: словно грязь стекла по небесному куполу, пятная его омерзительными разводами.
Воздух наполнился запахами трясины. Гниль, распад, болотный газ, и прочее, столь же неаппетитное. Почва расступилась под ногами и Науэр, издав возглас отвращения, едва не повалился навзничь в поднявшуюся из ниоткуда трясину. Туман сгустился и поплыл вокруг, принимая зловещие, непереносимо жуткие очертания. Глухое дыхание и далёкие всплески донеслись оттуда, где только что красовался замок.
Будьте вы все прокляты, подумал Гость устало, напрягая все силы, чтобы не увязнуть в трясине и поворачиваясь лицом в сторону, с которой он пришёл сюда. Воины Иглы, обеспокоенные и изрядно уставшие, спешили на выручку.
- Вы живы, - обратился к нему ближайший и указал на что–то у самых ног Гостя. Тот взглянул и содрогнулся. Наполовину погрузившись в жижу, перед ним лежала туша существа, являвшегося, несомненно, амфибией. Огромная "жаба" была разрублена почти надвое ударом меча, который - к своему величайшему удивлению - Гость обнаружил у себя в руке.
Он готов был поклясться, что не вынимал его из ножен!
…На обратном пути воины восторженно глядели на человека, который рискнул забраться в болото так далеко - несомненно, выполняя какое–то из поручений Правителя. Шесть убитых амфибий попалось им на дороге - все носили те же следы того же клинка, а ведь каждая из "жаб" продавала свою жизнь не менее, чем за четыре–пять жизней противников!
Воистину, Гость был великим воином.
…Мондерел, выслушав рассказ капитана, только покачал головой, но не стал того ни в чём разубеждать.
Арун помрачнел и несколько дней ходил, словно в воду опущенный. Великолепный план не удался. Гость, с силой и настойчивостью одержимого, прорвался сквозь топи и перебил по пути всё, что попыталось преградить ему дорогу. Ничего себе! Видимо, в этом юноше всё же есть сила, которую он, старый вояка, не разглядел. Что ж, урок на всю жизнь. С этого дня Арун исполнился к Науэру искреннего уважения.
А сам Гость понял, что рассказывать о замке Правителю, либо кому–то ещё будет опасно… для замка. Нелепая эта мысль прочно засела в его голове и никак не проходила. Не было замка! - твердил ему внутренний голос. Ты же сам видел, как он рассыпался! И всё же замок был. Был, но в *другом* Зивире. Где не было Правителя и его усталого народа, с тоской ожидающего конца света.
Стало совершенно очевидно, что Гостю теперь без надзора и шагу ступить не дадут. Что теперь делать, Науэр не имел ни малейшего представления.
* * *
Норруан, как и обещал, бездействовал. Рассказ Морни произвёл на него большое впечатление. Ворона тоже успела увидеть белый замок и его конец; красочно описала Владыке весь обратный путь. Для воинов Иглы это был триумф. Для Науэра (в чём Норруан не сомневался) - поражение.
- Укажи мне точно, где находится замок, - неожиданно попросил он ворону. Та, с некоторым удивлением, подробно описала весь путь Гостя. Память у неё была по–прежнему превосходной.
- Значит, так, - протянул Норруан, ожесточённо чеша затылок. - У меня к тебе будет ещё одно поручение подобного рода… но позже. А пока - идём–ка со мной.
- Куда? - спросила птица подозрительно.
- На прогулку, - ответил тот, совершенно не подозревая, что Морни многие его поступки кажутся, мягко говоря, странными. До сих пор Владыка не объяснил, в чём смысл отвлечения воинства от Науэра. Нападать на того он не собирался, как–то общаться - тоже. В чём смысл?
Но лучше повиноваться. Ибо здесь, рядом с Норруаном, Зивир казался другим: хоть и более мрачным и постаревшим, но более… настоящим, что ли? Вороне трудно было подобрать нужные слова.
* * *
- Ну что же, последствия… гхм… переутомления практически прошли, - заявил как–то вечером Таменхи, в очередной раз придирчиво осмотрев своего пациента. Тот успел немного похудеть (нормальная реакция, заверил карлик монаха), но выглядеть стал намного лучше. Глаза его поутру уже не приобретали красноватого отлива, а кожа обрела нормальный, живой оттенок - по сравнению с прежним, землистым.
Таменхи, правда, не был склонен к бурному проявлению радости.
- Ну хорошо, - заключил он, прохаживаясь вокруг стоически переносившего осмотр Унэна. - Можно считать, что курс лечения завершён. Вы можете пребывать здесь сколько угодно долго, - признаюсь, что никогда мне не попадался столь интересный собеседник.
Унэн приосанился.
- Весь вопрос в том, что вы сделаете, вернувшись в монастырь?
Унэн поджал губы и, выждав несколько секунд, пожал плечами.
- Ещё не решил, - объявил он на словах.
- Я не специалист по части псионики, - продолжал карлик, закрывая дверь и зажигая лампу (темнело здесь быстро, а магического света карлик не использовал принципиально). - Но я и без неё легко могу угадать, что вы вернётесь к той самой книге, как только у вас будет такая возможность.
Вернёшься, подтвердила книга, надёжно спрятанная в патентованном магическом шкафу. Несомненно, вернёшься, я знаю. Впереди столько интересного!
- Вполне возможно, - неохотно произнёс монах, с трудом заглушая тихий вкрадчивый голос. - Хотя, надо признаться, хвататься дважды за одну и ту же раскалённую кочергу я не привык. Если и продолжу её читать, то с великими предосторожностями.
- Не вижу большой разницы - влетать в мышеловку сломя голову, или пробираться в неё тихонько.
- Не уверен, - возразил монах, но голос его звучал неубедительно. - Хотя…
- Здесь вы в сравнительной безопасности, - продолжал карлик. - Я не знаю, что это за книга, Айзала ничего мне не рассказала. Но симптомы вашего истощения были очень похожи на… - он замялся.
- На что же? - полюбопытствовал Унэн.
- На последствия нападения нежити. Мощной нежити, - вампира, например. Симптомы были настолько явными, что поначалу я приготовился к долгому и сложному лечению. Но вот проходит две недели - и вы, кому полагалось ещё долго восстанавливать силы, спокойно ходите вокруг и наслаждаетесь жизнью.
- Неужели мой рассказ был настолько неубедительным? - голос Унэна был довольно сух и не без доли раздражения.
- Напротив, - отозвался Таменхи. - Все ваши рассказы слишком убедительны.
Они обменялись взглядами и рассмеялись.
- Ясно, - ответил монах. - Ну и что же? До конца жизни я должен буду держаться как можно дальше от монастыря?
- Нет, конечно, - ответил карлик. - Я раскрою вам тайну - полагаю, что имею на это право. Ваше исчезновение и появление совпало во времени с некоторыми довольно странными событиями. Вскорости те, кто занимается всем этим, появятся здесь, в Парке Времени. Осмелюсь предположить, что поговорить с ними будет не вредно.
- А кто это? - тут же заинтересовался монах.
Таменхи поднял руку ладонью вперёд.
- Нет–нет–нет, - запротестовал он. - Это всё–таки тайна. Дело нешуточное… хотя, должен признаться, у нас в гостях наверняка будет кто–нибудь из ваших знакомых.
У меня пол–Ралиона знакомых, подумал Унэн.
- Тогда с вас одна такая ма–а–аленькая бутылочка, - он показал руками, насколько именно маленькая. - По моим подсчётам, должно было остаться ещё три штуки. Как раз - нам с вами по одной и последняя - вам на память. Ну как, идёт?
- Идёт, - безнадёжным голосом ответил травник. Когда Унэна охватывала решимость что–нибудь выпить, отговорить его было столь же нереально, сколь убедить дракона отдать свою сокровищницу на благотворительные цели.
Надо ли говорить, что вечер закончился на редкость весело.