* * *
Норруан вздрогнул, не успев прикоснуться к ручке двери, открывавшей вход в очередную залу.
Замок был совершенно безлюден, но в превосходном состоянии.
Фонтаны били внутри крепостных стен - каждый из них находился посередине крохотных квадратных полян, стенами которым служил тщательно подстриженный колючий кустарник. Безмятежно пели птицы, ведать не ведая о надвигающихся катастрофах и вселенских бедах. Норруан несколько раз замечал разноцветных певцов, почти невидимых среди густой листвы; стоило подойти поближе, как птахи торопливо отступали: крохотные разноцветные огоньки. Морни равнодушно смотрела на всё это; её поражала строгая геометрическая красота, открывшаяся взору, а не природа.
Владыку же восхитила именно жизнь, что текла здесь своим чередом. Возникшая из ничего - взамен положенного зловонного болота. Но ни деревья, ни животные, ни птицы и не подозревали, что существуют так недолго.
Знают ли они об этом? - мелькнула в голове нелепая мысль.
…Вход в главное строение замка был открыт; каменный пол подметён; штандарты и начищенное до блеска оружие украшают стену по левую руку от входа. Никогда Норруан не слыхал о подобных флагах - переплетённые алые и золотистые полосы на знамёнах; щит с изображением розы, с лепестками всех семи цветов радуги; тяжёлый боевой обоюдоострый топор с рукоятью, инкрустированной сотнями драгоценных камней. И много иных, совершенно неожиданных предметов.
- Мне кажется, что я сплю, - произнесла ворона. Перья на её голове топорщились - видно, ей действительно было не по себе.
- Мне тоже, - Норруан вдыхал свежий, пахнущий весенней листвой воздух и никак не мог понять, возможно ли было бесконечное количество лет дышать солью мёртвого океана и не сойти при этом с ума?
Перед дверями, массивные створки которых украшал барельеф с изображением воина, на боевой колеснице несущегося вперёд, Норруан остановился.
- Мне кажется, что за этой дверью мы получим ответы на некоторые вопросы, - произнёс он и прислушался. Прислушалась и Морни. Действительно - из–за дверей доносились приглушённые звуки, несомненно, музыкального инструмента. Похожего на арфу. Впрочем, не имело значения, рука ли или порывы ветра извлекают из натянутых струн подобные звуки - по ту сторону дверей обязательно должно быть что–то, объясняющее существование замка.
Это казалось само собой разумеющимся.
Но, едва Норруан прикоснулся к позолоченной ручке, как мелодия оборвалась, и взамен послышался отвратительный глухой скрип - так, должно быть, скрипит виселица, когда порывы ветра раскачивают повешенного.
Норруан побледнел.
Он хотел было что–то спросить у вороны, но та громко каркнула и забила крыльями, чтобы не упасть. Поток тёплого воздуха обрушился на них со спины, и Норруан едва успел выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом о камень.
Отпрянув от двери, он ужаснулся. На ней остались окровавленные отпечатки ладоней. Кровь медленно стекала по камню, превращаясь из тёмно–красной в чёрную.
Владыка поднёс ладони к лицу - совершенно невредимы.
Гора увядших листьев влетела в комнату; взамен недавней свежести в воздухе повис аромат осени - предвестник скорого распада. Что–то ужасное происходило с замком. Происходило прямо сейчас.
Норруан вновь повернулся к двери, твёрдо намеренный открыть её, что бы ни было по ту сторону. И вновь оторопел. Кровь, неровными дорожками стекшая по барельефу, приняла очертания ужасного лица - искажённого гримасой страха, боли, отчаяния; с глазами, вылезающими из орбит.
Где–то над замком послышался раскат грома.
- …уходить! - кричала ворона прямо в ухо. Норруан вздрогнул, словно очнувшись от тяжёлого сна. Пятно было на месте. Вокруг было по колено сухих коричневых листьев. Плесенью и пеплом пахло вокруг. - Надо уходить!
Сюда, - позвали его справа. Человек резко обернулся. Голос не принадлежал живому существу. Так могла бы заговорить гора, жалуясь на рудокопов, терзающих её чрево.
Иди сюда, - послышалось вновь. Норруан дорого бы дал за то, чтобы никогда больше не слышать этого голоса.
Торопись, - упало откуда–то сверху, и глянцево–чёрный овал возник впереди; голубые искорки пробегали по его кромке.
Норруан шагнул в овал. Вовремя: пол под его ногами уже расступался и коричнево–чёрная жижа, источавшая густой тошнотворный туман, быстро поднималась из трещин.
…У себя в Моррон Норруан долго, бормоча проклятия, оттирал перепачканные в грязи сапоги; в конце концов, плюнув, уничтожил их и сотворил новые. Но ощущение осквернённости осталось.
- Одного я не пойму, - заметил он позже, записав произошедшее с ними в дневник (было искушение записать всё это в Книгу, но Владыка устоял). - Чем им так понравились эти болота? Почему они так упорно думают только о них?
- Может быть, Гость знает ответ? Раз уж ты собрался с ним поговорить?
Норруан пожал плечами и велел возникшему из ниоткуда слуге растопить камин пожарче. Ему было холодно.
* * *
- Какая странная, - вырвалось у Унэна, едва он заметил Плиту. Вблизи она более походила на надгробье (за которое он её и принимал), чем на что бы то ни было ещё. Как и прочие экспонаты Парка, Плита выглядела невероятно древней - сохранившись с тех времён, когда драконов в небе было больше, чем людей на земле, а демоны, исполненные дикой силы, властвовали надо всеми стихиями. Трудно было представить, что кто–то мог высечь Плиту. Вероятнее всего, она появилась на Ралионе именно такой - вывалившись из кармана проходившего мимо рассеянного божества.
- Да, пожалуй, - согласился Таменхи. Ночь была в разгаре. Хотя обе луны светили лишь вполсилы, освещения было достаточно, чтобы передвигаться среди редких деревьев Парка. Карлик всё же захватил с собой фонарь. Использовать современную магию, пояснил он, вблизи экспонатов не рекомендуется. Унэн, впрочем, и не намеревался этого делать.
- И как с ней обращаются? - спросил монах, зачарованно проводя по отполированной поверхности Плиты ладонью. Звёзды сверкающими точками отражались от её холодного зеркала.
- Очень просто, - карлик извлёк блокнот. - Берём бумагу, пишем на ней, - он показал, - и опускаем на Плиту. Вот так.
Буквы сместились, расплылись и изменили очертания. И вот взамен древнего, не всем знакомого письма, на клочке проявилась понятная им обоим надпись. Что характерно, на Тален.
- "Всякая трава может быть всесильна", - прочёл монах и улыбнулся. - Кто это сказал?
- Мой дед, - ответил Таменхи. Унэн не рискнул спросить, где его хозяин так выучил древний язык, от которого осталось лишь несколько надписей на памятниках. Карлик был не так прост, как могло показаться.
- Ну что же, - монах извлёк бумагу и чернильницу с пером (карлик с удивлением смотрел на это священнодействие) и, удобно усевшись рядом с плитой, написал для начала несколько фраз тайнописью. Которой, кроме него и Айзалы, пользовались очень немногие.
Плита "переводила" их безукоризненно.
В конце концов, монах аккуратно написал на чистом листе слово "анектас" и, помедлив, неторопливо спрятал перо и чернильницу прочь. Поднялся с земли и, с листком бумаги в руках, нерешительно остановился у Плиты.
- Что случилось? - удивился карлик. Выражение лица монаха было необычным. Знай Таменхи об обстоятельствах, когда подобное выражение посещало лицо Унэна, то, несомненно, поспешил бы подальше отсюда. Сам же монах и не подозревал, насколько сильно его собственное тело выдало обуревающие его чувства.
"Ну, сейчас начнётся", - подумал он и решительно положил листок на Плиту.
Отступил на шаг. Но ничего не происходило. Ветерок пронёсся над ними, но то был обычный ночной ветер. Насекомые продолжали звенеть, трещать и петь на разные голоса; ночные хищники, - как пернатые, так и четвероногие - напоминали миру о своём присутствии. А Плита безмолвствовала.
- Да–а–а… - выдохнул Таменхи, подходя поближе. Буквы "неправильного" слова оставались прежними. Плита либо не могла, либо не хотела открыть его смысл.
- Убедительно, будь я неладен, - проворчал монах и почесал затылок. - Ну хорошо. Больше вопросов у меня…
И остановился, не договорив. Он хотел снять с Плиты листок с надписью, но тот словно приклеился к её поверхности. Унэн попытался подцепить уголок ногтем, но без особого успеха.
- Что за… - произнёс он недоумевающе, как вдруг Таменхи сильно потянул его за локоть.
- Смотрите!
Плита начала тускло светиться. Над листком с непокорным словом потёк тёплый воздух, - чёрные тени деревьев по ту сторону Плиты, посеребренные двумя лунными серпами, пошли волнами. Вскоре жар, исходящий от артефакта, стал почти непереносимым даже на расстоянии.
Унэн неожиданно прыгнул к плите, в последний раз попытавшись оторвать листок. Добром всё происходящее кончиться уже не могло.
- Не смейте! - Таменхи вцепился в упирающегося Унэна и отволок его прочь. - Мы всё равно уже ничего не можем сделать.
- Тогда надо убегать, - резонно заметил Унэн. - Или вам охота поджариться?
- Бесполезно, - покачал головой его собеседник. - Если что–то случится, не поможет никакое бегство.
Плита уже светилась, словно кипящее серебро. Странно, но лист не сгорал. А от букв поднимался ввысь густой чёрный туман и сплетался в небольшое облако. Оно было абсолютно непроницаемым - медленно растущая чернильная клякса в зените.
Бумага вспыхнула. Вспыхнула и тут же сгорела дотла, не оставив ни пылинки пепла. Унэн и Таменхи задрали головы. Над ними облако засветилось тёплым фиолетовым сиянием, выпустило вниз несколько хищно дрожащих лепестков. Теперь оно походило на опрокинутую чашечку цветка. Чудовищного цветка, что расцветал посреди проголодавшихся небес и утолял их голод беспечными путниками. Мысль эта ураганом пронеслась в сознании монаха, не оставив времени удивиться, насколько странно она звучит.
Голова у Унэна закружилась, и он уселся с размаху на землю.
Рядом плюхнулся Таменхи, также не в силах оторвать взгляда от того, что творилось в зените. От Плиты на их лица падал мертвенный свет, а лепестки опускались всё ниже. Метров тридцать, не больше, отделяло их от земли.
Донышко "цветка" налилось ярко–пурпурным свечением.
Унэн ощутил, как невероятно мощный поток энергии проходит сквозь него - изливаясь из глубин "цветка", из бархатных лепестков, которые уже не казались жадными щупальцами.
Синяя вспышка выплеснулась во тьму, и стало светло, словно днём.
Унэн и Таменхи обернулись и обнаружили, что вокруг полно народа. Не менее десятка силуэтов, неподвижных и молчаливых, стояли поодаль. Один из вновь прибывших поднял руку, и с кончиков пальцев сорвалась ярко–синяя молния. "Цветок" вздрогнул и съёжился.
Ещё несколько молний.
"Цветок" стремительно потускнел, завял и расплылся в чистом ночном небе.
Унэн вскочил и подбежал к Плите, не обращая внимания на окружающих. Таменхи кинулся туда же.
Плита остывала. На поверхности её красовался необычный узор: несколько разноцветных пятен с зыбкими очертаниями и соединяющие их тонкие дуги. Едва не разбив в спешке чернильницу, монах стремительно зарисовал очертания узора, взывая в душе ко всем богам, чтобы не упустить ни одной детали.
А затем Плита погасла. Разом. Вновь стала холодной, отполированной и безучастной. Таменхи даже потрогал её пальцами - всё, как прежде. Из глубин Плиты по–прежнему исходили флюиды, подтверждавшие, что она в полном порядке. Хорошо, если так.
Монах ещё несколько секунд что–то яростно дописывал и дорисовывал.
- Надо было взять карандаши, - буркнул он и только теперь заметил, что их окружила дюжина людей. Впрочем, нет: очертания трёх фигур выдавали в них рептилий.
- Так–так, - послышался отдалённо знакомый Унэну голос и ближайший к нему человек поднял над головой зажжённый фонарь. - Очень хорошо. Лучшего места для развлечений вы не нашли?
- Сунь Унэн! - воскликнула одна из рептилий. Монах молча поклонился в ответ. На ней не было знаков различия, а без них для монаха все они были на одно лицо. Хоть бы представилась, что ли. - Ну, тогда всё понятно. Можно было сразу догадаться.
- Что там у нас? - спросил кто–то.
- Всё чисто, - ответил ещё один смутно знакомый голос. - Ничего не произошло. Более того, в этот раз направление было противоположным.
Кто–то присвистнул.
- Ну ладно, - рептилия взяла обоих провинившихся за локоть и решительно отвела подальше от Плиты. - Сейчас вы нам всё расскажете. Фаирлон, командуй отбой тревоги.
Таменхи обречённо вздохнул. Вид у него был, словно у побитой собаки. Видно было, как хочется ему сказать "я тут ни при чём!", и как трудно на это решиться.
- Я не нарочно, - скромно заметил Унэн, поскольку ожидался ответ.
Рептилия рассмеялась, но не отпустила их.
- Если бы я слышала это в первый раз, то, возможно, поверила бы. Таменхи! Откуда он здесь взялся?
- Он мой пациент, - ответил карлик, шумно вздохнув. - И это я предложил ему воспользоваться Плитой.
Видно было, чего стоило карлику такое признание. Унэн подумал, что как–нибудь отблагодарит его за это. Если, конечно, Таменхи отныне впустит его на порог.
Часть 4. Начало пути
XII
Как ни странно, ни Шассим–Яг, ни Айзала не устроили монаху выволочку. Видимо, хватило того, что их с карликом более трёх часов допрашивали эксперты из Специальной команды. Монаху это даже доставило некоторое удовольствие - когда стало ясно, что гроза прошла стороной и взысканий не будет. Что самое странное, и Таменхи не держал на него зла.
Хотя ничего приятного в допросе, да ещё под каменными взглядами экспертов–телепатов, не было. Унэн ощущал невидимые "глаза", пытавшиеся прочесть его мысли, и без особых проблем скрыл своё сознание под непроницаемым ментальным щитом. Чтение мыслей, как хорошо известно, в официальных процедурах допустимо только с согласия допрашиваемого.
Хотя Таменхи мог об этом не знать… а эксперты, конечно же, и не подумали его предупредить. Поразмыслив, Унэн не стал говорить Таменхи о том, что несколько их "собеседников", безо всякого сомнения, покопались в его памяти. Пусть останется на их совести.
- Никогда у меня не было столь бурного лета, - заключил Таменхи. Айзала скептически усмехнулась, Шассим непонимающе моргнул несколько раз.
- Я оказался беспокойным гостем, - заметил монах, сияя, словно солнышко. - Приношу извинения.
- Извинения приносят другим тоном, - заметила жрица, - и с другим выражением лица.
Таменхи рассмеялся.
- Да ладно уж, - махнул он рукой. - В конце концов, всё ведь обошлось.
- Это как сказать, - мрачно возразила жрица. - Вы всех на ноги подняли… вернее, ты поднял, Унэн. Вряд ли тебе будет приятно узнать, что по этой причине Сумерки могут затянуться ещё надолго. А мы так надеялись, что всё пройдёт к осени. К этой осени, - уточнила она.
Монах только пожал плечами.
- Что есть, то есть, - признал он. - Рано или поздно я всё равно попытался бы перевести это слово. Теперь, конечно, я на это не решусь - после такого…
- Ну да ладно, - Айзала выглянула в окно. - Пора домой. Там и обсудим, что делать и как. Для тебя, кстати, есть дела, - кивнула она в сторону монаха, и тот сразу же оживился.
- Какие именно?
- Непосредственно связанные с твоими ночными безобразиями (монах страдальчески поморщился), - жрица поджала губы. - Достаточно сложные, чтобы ты не уселся за книгу, - добавила она, смерив монаха взглядом. Тот лишь загадочно улыбнулся.
- Впрочем, подробности после. Ночь была длинной и тяжёлой. Сначала надо отдохнуть. Таменхи?
- Слушаю, Достопочтенная.
- Благодарю тебя за помощь. Приношу извинения за хлопоты. Постараюсь, чтобы подобного не повторялось.
- Не стоит, - карлик утомлённо поморгал. - Я не в обиде.
- Тогда в путь, - и все вышли во двор.
- Я появлюсь к полудню, - неожиданно объявил флосс и, взлетев почти вертикально вверх, исчез. Никто не смог заметить, когда он успел открыть портал.
- Надо же, - покачал головой восхищённый карлик.
- Силён, - подтвердил Унэн и крепко пожал травнику руку. - До встречи.
- До встречи.
Ещё один портал открылся и закрылся. Безо всяких происшествий.
А восточная часть неба уже наливалась золотом.