* * *
- О небеса, все боги, великие и малые, - пробурчал монах, протирая кулаками глаза. - До чего же я хочу спать!
Флосс молчал. Ему удалось выспаться, пока монах отдавал указания относительно своего кабинета и беседовал с изготовителем бесславно погибшего шкафа. Последний наотрез отказался поверить, что случившееся действительно могло произойти, и очень долго стоял у руин своего творения, под конец даже прослезившись.
Сошлись на том, что он предоставит новый шкаф, а взамен никто не узнает, что произошло со старым. Судя по слезам, с которыми старенький мастер оплакивал гибель своего произведения, он переживал всерьёз. Унэн, впрочем, тоже.
Всего этого флосс не видел и не слышал. Он спал. Ещё несколько минут бодрствования - и он свалился бы на лету. И было отчего! Столько сражений в одну ночь, столько размышлений, столько усилий!
Монаху же отдыхать было некогда. С минуты на минуту могла появиться Айзала и будет очень трудно убедить её, что затея с Книгой может пойти на пользу. Плюс ещё близнецы… С немалым трудом Унэн спровадил их вместе со своим сыном и учеником, У–Цзином, в городок - на представление. Девочки были без ума от всевозможных маскарадов, представлений и всего такого прочего… как и У–Цзин, впрочем. Тем лучше. Пусть развлекаются - хлопот меньше будет. Вряд ли в обозримом будущем стоит ждать новых покушений.
Итак, как подобраться к украденному кусочку Книги?
Раз тридцать Унэн начинал писать начало текста… но всякий раз чернила скатывались, словно капельки воды с пропитанной воском ткани. Книга не принимала текста, как бы странно это ни звучало.
- Что же тебе нужно? - проворчал монах, начиная терять терпение. Он видел летящую птицу, которая где–то в оперении скрывала свёрнутый кусок страницы… И тут его осенило. Он сделал несколько зарисовок, и одна из них ожила. Всего одну фразу вписал Унэн чуть ниже картинки, после чего Книга вздрогнула и безукоризненно чётким почерком невидимая рука принялась дополнять начатое.
"Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник…"
* * *
Тнаммо широко распахнул окно, и его посланница ловко приземлилась на подоконник. Хиргол, стоявший рядом, ахнул от неожиданности и отпрыгнул в сторону. Птица (огромная; как только смогла она пролететь так долго?) вытянула шею, взмахнула несколько раз крыльями и… превратилась в Альмрин. В Альмрин–девушку. От появления которой у юноши неизменно возникал сумбур в голове.
Улыбнувшись Хирголу, Альмрин извлекла откуда–то из складок своей накидки свёрнутый вчетверо обрывок страницы.
Тнаммо тщательно осмотрел и обнюхал страницу, поднёс к ней пламя спиртовой горелки (отчего Хиргол впал в полнейшее изумление - зачем уничтожать добытое с таким трудом?) и довольно улыбнулся. Бумага не загоралась.
- Спасибо, моя дорогая, - улыбнулся Тнаммо и погладил девушку по голове. Та прижалась к его плечу и следила, как её повелитель смотрит на покрытый непонятными письменами лист, словно тот даровал власть над всем миром.
- Что это? - осмелился выговорить Хиргол.
- Это? - Тнаммо, казалось, впервые заметил его. - Это ключ к могуществу, ученик. То, чего так добивалась вся Восьмёрка.
"И чего она может и не получить", говорили его глаза.
- Но что же это?
- Ты хочешь знать слишком много, - нахмурился Тнаммо. - А это обычно сокращает жизнь. Все вещи собраны?
- Да, наставник.
- Превосходно. Ну что же, сегодня я поработаю над этим листом, а завтра ты отправишься с ним в Лерей.
- Я? - Хиргол перепугался так, что у него перехватило дыхание.
- Ты, конечно, - лениво кивнул Тнаммо. - Мы с Альмрин уйдём в тень. Моя миссия закончена; мои обязательства перед Восьмёркой исполнены. Ты, как и мечтал Первый, знаешь достаточно, чтобы создавать ему всяческих шпионов, убийц и прочий "оживший" инструмент. Меня же всё это утомляет. Я не верю в успех плана Первого.
- Почему? - Хирголу начинало казаться, что он видит страшный сон. Теперь ему действительно хотелось, чтобы он никогда не слышал этих слов, а Тнаммо никогда их не произносил. Но остановиться уже не мог.
- Потому, что он пытается использовать силу, не потрудившись её изучить. Он выкопал описание Книги где–то в заброшенных архивах, и с тех пор охотится только за ней. По мне, лучше бы мы никогда её не находили.
- Какой Книги?
Тнаммо молча махнул рукой. Ответа не будет, означал этот жест.
- В своём донесении Первому можешь сказать, что я умываю руки. Я честно выполнил свою часть уговора и теперь свободен.
Хиргол сидел, потупив глаза, и лицо его наливалось красным цветом. Тнаммо только усмехнулся.
- И вам… не страшно? - прошептал, наконец, юноша.
- Мне? - Тнаммо обнял Альмрин за плечи и улыбнулся. - Сынок, ты никогда не знал, что такое настоящий страх. Тебе только кажется, что знал. Так что ответом будет - нет. Теперь не боюсь.
Он поднялся и направился к выходу. Альмрин шла следом.
- А тебе я дам совет, - неожиданно продолжил Тнаммо, остановившись. - Никогда больше не попадайся на крючок. Тебя подцепили раз - подцепят и повторно. Или ты вырвешь его из себя - что будет очень больно - или всегда будешь у кого–нибудь на побегушках.
Хиргол сидел, не поворачиваясь лицом к дверям, и чувствовал себя очень скверно.
- Через полчаса ужин, - обыденным тоном добавил Тнаммо и ушёл, тихо закрыв за собой дверь.
* * *
За окном, не переставая, пели цикады.
Унэн проснулся рывком, словно всплыв на поверхность воды. И сразу же перепугался. Он был у себя в спальне, на своей кровати; окна были распахнуты, и внутрь вливался поток свежего воздуха.
Унэн подскочил к окну и некоторое время наслаждался прохладой и свежестью. Всё тело гудело; сон, каким бы долгим он ни был, не принёс полного отдыха. Самое неприятное состояние.
- Всё пропало, - произнёс монах вслух. - Где книга, интересно? Почему я здесь?
- Потому, что заснул прямо над книгой, - ответил голос. Судя по направлению, с монахом заговорил табурет. Правда, отчего–то голосом Шассима.
Монах оторопел.
- Мы отнесли тебя сюда и решили, что немного отдыха не повредит, - и флосс, наполнив комнатку шорохом, опустился на стол. - Приводи себя в порядок и продолжим.
- Что продолжим? - монах почти кричал. - Страница давно уже у Восьмёрки, или как вы там её зовёте. Боги, если сейчас ночь, её можно было переправить туда тысячу раз, клянусь посохом моего великого предка!
- В кабинете тебя ждёт ужин, - флосс, казалось, не обратил внимания на этот взрыв. - Как закончишь, спускайся в зал для медитации.
И, выпрыгнув в окно, исчез в гудящей на разные голоса темноте.
У монаха чесались руки подпрыгнуть и изо всех сил ударить по столу, превратить его в груду опилок. Отвести душу. Но, поразмыслив, он не стал этого делать.
В самом деле, стол–то здесь при чём?
* * *
- Не помешал? - послышался голос с восточной стороны зала. Норруан неторопливо крался вдоль портьер, сжимая в кулаке несуществующий кинжал, и жалел, что оставил дверь открытой. Кого ещё принесло?
Голос, судя по звучанию, принадлежит человеку пожилому.
Вот он, стоит совсем рядом со входом, и не думает скрываться.
Норруан выступил из темноты.
- Нет, - ответил он сухо. - Я люблю бродить в одиночестве… привык уже. Но раз уж пришли, входите, будьте гостем.
- Хвала Мудрейшему из Мудрых, вы не сердитесь, - обрадовался человек отчего–то. - Извините мою настойчивость… у вас здесь всегда так темно? С годами глаза мои никуда не годятся.
- Не всегда, - ответил Норруан, всё больше поражаясь необычному посетителю, и по привычке щёлкнул пальцами - так он всегда зажигал свет в Моррон. Осознание пришло с опозданием. Сейчас старик от души посмеётся над ним, потерявшим всякую силу.
Свет зажёгся.
Пришедший оказался невысокого роста, с лицом, изборождённым морщинами, чрезвычайно тощим. Как только душа держится! Но Норруан не обращал внимания на внешность гостя. Он обрадовался так, что почти потерял голову. Моя сила! Моя сила! Моя…
- Как у вас тут… интересно, - с уважением отозвался старик, подходя к камину, в котором уже весело пылали три огромных бревна. - Никогда не видел подобного. Вы здесь в первый раз?
Этот вопрос вернул Норруана к действительности. Он сразу понял, о каком именно месте говорит его новый знакомый.
- Да, - согласился он неохотно. - В первый. Не скажу, чтобы это сильно радовало.
- Да вам невероятно повезло, мой дорогой! - воскликнул старик и сел на краешек стоявшего рядом массивного кресла. - У вас теперь целая вечность, чтобы думать, думать, думать. Принимать решение. Теперь–то вы это понимаете?
- Не вполне, - честно признался Норруан.
Старик вздрогнул, и некоторое время смотрел в совершенно чёрные глаза собеседника.
- Вижу, - кивнул он, наконец. - Вижу. Знаете что? Ко мне иногда приходит старый приятель. Когда–то он тоже был здесь… ожидающим, - старик подчеркнул слово интонацией. - Но теперь иногда удостаивает своего старого знакомого визитом. Мой вам совет - зайдите как–нибудь ко мне. Конечно, такие визиты против правил, но Юарон - человек очень осторожный.
- Как вы сказали, его зовут? - встрепенулся Норруан.
- Юарон. Своё имя называть не буду - сами прочтёте. Итак, заходите. Второй поворот направо, два этажа вверх, пятая комната по левой стороне. Запомнили?
- Да, - в голове у Норруана по–прежнему творилась суматоха, но теперь, по крайней мере, там было гораздо меньше безысходности. - Приглашаю вас поужинать. Прямо сейчас.
- Мне, право же, неудобно, - принялся отказываться старик, но Норруан сразу понял, что если тот и вкушал деликатесы, то давным–давно.
- Ужин, - приказал Норруан уже совсем весело, подняв ладонь властным жестом, и замок с радостью исполнил приказание.
* * *
Ужин получился невесёлым.
- Что такое, малыш? - спросил, наконец, Тнаммо, подняв голову. - Испугался, что придётся возвращаться? Ерунда, рано или поздно всё равно пришлось бы. Воспринимай это, как должное. Что случится, то случится. А если проявишь твёрдость, то выйдешь из воды сухим и невредимым.
- Вам легко говорить, - буркнул Хиргол, вяло ковыряя вилкой в тарелке. - Вам ничем не угрожают.
Тнаммо расхохотался.
- Да ты шутник, - проговорил он, едва не поперхнувшись. - Не угрожают. Верно. Потому что не могут, - он поманил Альмрин, и та встала у него за спиной, положив ладони ему на плечи.
- Скажите, Тнаммо, - решился, наконец, юноша. - Кто она? Почему почти всегда молчит? Почему вы возите её с собой?
- Ну что же, могу и сказать, - пожал плечами Тнаммо, продолжая жевать. - Она моя дочь.
Теперь Хиргол едва не поперхнулся.
- Дочь??
- Ты считаешь, что она не совсем человек? Верно. И всё же она мне дочь. Я создал её, несмотря на проклятие. - Лицо Тнаммо исказилось на миг. - Именно поэтому мне теперь нечего бояться.
Хиргол молча смотрел на наставника, ничего не понимая.
- Ладно, ученик, - Тнаммо отодвинул в сторону тарелку. - Я скажу тебе то, что так хочет знать Первый. Но не полностью - так и тебе, и мне безопаснее. Будешь настойчив - отыщешь ответ сам. Помнишь, отчего… големы не живут долго?
Хиргол долго вспоминал некогда заученный урок.
- Потому, что заклинание начинает преображать их материю в живую, - ответил он, наконец. - А живое, но неодушевлённое существо быстро погибает.
- Верно, - Тнаммо положил руки на стол. - Становится или живым - и тогда погибает, как тело, из которого изгнали разум - или нежитью. Со всеми вытекающими последствиями. А теперь скажи, можно ли создать голема, не наделяя его хотя бы частью, - Тнаммо сложил пальцы руки в щепоть, - жизни?
- Н–нет, - ответил недоумённо Хиргол. - Потому что даже приближаясь к материалу… - он осёкся и уставился на спокойно разглядывающую его Альмрин.
- Догадался, - усмехнулся Тнаммо.
- Она… и есть… ни живое, ни нежить? - Хиргол сглотнул. - Но как же… ведь она сама действует… разговаривает…
- Всё, - отрезал Тнаммо. - Больше ты от меня ничего не услышишь. Да, это так. Я сделал то, что считалось невозможным: превратил абсолютно неживое не просто в живое, но в разумное. Думай, что хочешь, но это - человек. Нет ничего, что она не смогла бы сделать для меня. Это единственное существо, которое я люблю.
Во взоре Хиргола скользнуло что–то масляное, и он едва заметно поджал губы, быстро скользнув взглядом по девушке. Очень быстро.
- Дурак, - скривился Тнаммо с величайшим презрением в голосе. - Только тебе могла прийти в голову мысль, что можно создать живое существо исключительно для подобных развлечений. Повторяю ещё раз: она моя дочь. Запомни это хорошенько. Потому что о чём ты думаешь, то и создаёшь. Помни это, мой глупый ученик, и никогда не забывай. Иначе участь твоя будет незавидной.
Он встал и направился в сторону кабинета. Альмрин осталась и принялась убирать со стола.
- Советую быть наготове, - сухо напомнил Тнаммо, не оборачиваясь, - ты отправляешься ночью.
* * *
- Так, - произнёс Унэн и весь зал притих. Собственно, он и так молчал. Все его сородичи, что вместе с ним пришли на Ралион, ради распространения Учения… три Особых отряда, в полной боевой готовности, Айзала и Шассим и кое–кто ещё, кого монах даже не знал - все сидели, затаив дыхание, и ждали, что произойдёт.
Пришло время действовать, понял монах. Он ощущал себя нелепо, единственным актёром на сцене, который, к тому же, умудрился забыть всё, что надлежит делать. И от того, вспомнит или нет, зависит, расстанется ли он с головой или же сохранит её.
Слова никак не приходили на ум. А время шло.
Монах подумал и дописал несколько строк. Книга не приняла их; синие змейки соскользнули со страниц и юркнули в щели меж досками пола.
Новая мысль пришла в голову. Такая же неудачная.
От напряжения у Унэна вспотел лоб. Он вытирал его вновь и вновь, уже не очень–то церемонясь.
А фразы появлялись сами, и оставляли очень мало места для изменений. Вот Хиргол поднимается к себе. Собирает вещи. Долго смотрит на медальон… с грозной и издевательской надписью. Что–то надо предпринять. Очень быстро.
Наконец, Хирголу послышался стук в дверь.
Всё, подумал монах обречённо. Если я сейчас же не придумаю, всё пропало.
* * *
- Вот тебе лист, - Тнаммо вручил молчащему юноше вырванный из неведомой Книги лист, в водонепроницаемом конверте. - Через десять минут спустишься в обеденный зал. Альмрин проводит тебя и даст проводника.
Тнаммо долго смотрел на хмурого ученика, и его лицо неожиданно расплылось в улыбке.
- Не переживай, юноша, - хлопнул он собеседника по плечу. - Боги милостивы - глядишь, ещё увидимся. Верь в себя, это главное.
И ушёл.
Хиргол долго смотрел на лист. Очень плотный… самая обычная бумага. На вид, по крайней мере. Интересно, зачем Тнаммо держал его у себя всё это время?
* * *
И тут монаха осенило. Все увидели, как его лицо озарилось внутренним светом; морщины разошлись и вместо них появилась уверенность и ехидная улыбка.
Наклонившись, он добавил всего несколько слов. И торжествующе оглядел зал, заметив, что Книга не возражает.
Незаметно для Унэна (полностью поглощённого происходящим), седовласый ольт и Шассим переглянулись. Едва заметно для окружающих, Шассим медленно прикрыл глаза и быстро открыл их вновь. Ольт кивнул и подал напарникам за своей спиной условный знак.
* * *
И в душу Хиргола закралось сомнение. Что, если… Он извлёк обрывок из конверта. Пристально смотрел на лист, даже понюхал его - в точности, как Тнаммо. Как он проверял его? Ах, да… И Хиргол поднёс уголок листа к пламени свечи.
Бумага весело занялась, и юноша едва успел потушить её.
Вот тут он перепугался до оцепенения. Лист поддельный, это очевидно. Настоящий Тнаммо приберёг для себя. Что Восьмёрка… виноват, Семёрка попытается сделать с ним, не имеет значения. А вот что она сделает с Хирголом и его семьёй, предсказать легко.
Руки стали влажными и начали сильно дрожать.
Сообщи Первому, подсказал внутренний голос. Сообщи. Пусть слабая, но надежда.
Едва соображая, что он делает, Хиргол вынул из тайника крохотный кристалл и сжал его в дёргающихся ладонях.