- Так ее построили, - ответил ему Вансен, - потому что дальше к северу в зимние месяцы бывает очень сыро. Создали насыпь из камней и бревен, чтобы дорога была выше болота. В те времена люди поступали мудро. В старину повозки и всадники каждый день с утра до ночи передвигались по этому пути из Южного Предела в Северный и обратно. А вон там, за холмами, сюда сворачивает и Западная дорога.
Он показал направление, но холмов не было видно из-за густого тумана, который, словно белое одеяло, опустился на заросшие лесом окрестности. Казалось невероятным, что когда-то здесь кипела жизнь, ездили купцы, принцы со свитами и путешественники всех мастей. Сейчас местность лежала в абсолютном запустении.
В его голове мелькнула мысль - быстрая и пугающая, как летучая мышь:
"О молот Перина, как бы нас не накрыл туман! Не то мы в поисках каравана рискуем пересечь Границу Теней и попасть… в никуда".
Что их ждет тогда? За свою жизнь Вансен встречал лишь шестерых, осмеливавшихся утверждать, будто они вернулись с той стороны. Он не поверил ни одному из них. Единственный человек из их деревни, который на самом деле переходил Границу Теней и вернулся, никогда ничего не рассказывал про это. По правде сказать, после возвращения он вообще не мог разговаривать и бродил вокруг деревни, словно бездомная собака, пока не умер от холода зимой. Ребенком Феррас видел этого человека и навсегда запомнил застывшее на его лице выражение ужаса: казалось, что случившееся с ним за Границей преследует его и здесь - каждый день, каждую минуту. Люди говорили о нем с сочувствием и жалостью, но когда сумасшедший старик умер, все вздохнули с облегчением.
Коллум вернул Вансена к реальности.
- И далеко тянется эта дорога? - спросил он. Феррас покачал головой.
- Замок Северного Предела находился в четырех-пяти днях пути отсюда. Так говорили старики в нашей деревне, хотя уже за сто лет до их рождения туда никто не ездил. Когда-то земли и города людей простирались намного дальше к северу.
Коллум Дайер прищелкнул языком:
- Клянусь сосками Мезии, теперь там ничего нет. Вансен глядел на широкую дорогу, разрезающую холмистую местность, - туда, где ее проглатывал туман.
- Это ты так считаешь, - сказал он. - Возможно. Но сейчас нам лучше сменить тему. Мне здесь не нравится.
Коллум покосился на Реймона Бека. Тот, едва удерживаясь в седле, смотрел на юг, и лицо его было бледным, как рыбье брюхо.
- И ему тоже, - заметил Дайер.
Сердце Ферраса Вансена сжала тоска, когда он проезжал по Сеттлендской дороге мимо городов и деревень Далер-Трота: Малого Стелла, Свечного города, Дейл-Хауса - резиденции герцога Рорика Лонгаррена, жениха молодой женщины, что путешествовала с караваном Реймона Бека. Вансен не появлялся в этих местах с тех времен, когда был зеленым новобранцем. Он не мог не думать о том, что скажут о нем в Большом Стелле, в таверне "Криди", когда он проедет мимо во главе отряда. Ведь он выполняет поручение самой принцессы-регента.
"Поручение, почти равное изгнанию", - подумал Феррас.
Особой радости от этих мыслей он не испытывал. Мать Ферраса умерла год назад, оборвав последние нити, связывавшие его с родной землей. Сестры перебрались в город к своим мужьям. Люди, которых он помнил, наверняка забыли его. Чему ему радоваться? Тому, что люди еще острее почувствуют, как тяжела их жизнь? А вот сынков из богатых фермерских семей, что смеялись над его плохонькой одежонкой и над вуттским выговором отца, ему хотелось бы унизить. Но если те унаследовали земли родителей, то теперь, безусловно, они гораздо богаче капитана гвардейцев. Даже капитана королевских гвардейцев.
"Здесь не осталось ничего моего, - с некоторым удивлением подумал он. - Лишь могилы родителей, но до них надо полдня скакать".
Начал накрапывать дождик, и среди набросивших капюшоны всадников Вансен не сразу отыскал Реймона Бека. Он подъехал к молодому купцу.
- Ты, кажется, говорил, что у тебя есть жена и дети, - обратился он к Беку. Тот кивнул с насупленным видом, как ребенок, готовый вот-вот расплакаться. - И как их зовут?
Молодой человек с подозрением посмотрел на него. Коллум Дайер уже не раз потешался над ним, поэтому Бек ожидал чего-то подобного и от Вансена.
- Дерла. Мою жену зовут Дерла. И у меня двое сыновей. - Он вдохнул и со свистом выдохнул воздух. - Маленький Реймон - старший. И Филтон. Он еще… еще в пеленках…
Бек отвернулся.
- Я завидую тебе, - сказал Феррас.
- Завидуете? Я не видел их уже два месяца! А теперь…
- А теперь тебе придется подождать еще несколько недель. Я понимаю тебя. Мы послали им весточку, что с тобой все в порядке, что ты уехал по поручению королевской семьи.
- Недель? - Бек нервно рассмеялся. - Вы говорите глупости, капитан. Вы не видели того, что видел я. Они заберут вас всех, и меня в придачу. Я больше не увижу свою семью.
- Возможно. Возможно, боги жаждут нашей смерти. У них свои планы, свои расчеты, - Феррас пожал плечами. - Наверное, я боялся бы больше, если бы мне было что терять. Я искренне надеюсь, что ты вернешься к жене и детям, Бек. Я постараюсь, чтобы так и было.
Молодой купец смотрел на шею своего коня. Вансен пригляделся к нему: приятное лицо, красивой формы нос, ясные глаза… Подбородок, пожалуй, маловат.
"Интересно, как выглядит его жена? - подумал Феррас. - Впрочем, это зависит и от процветания семьи, - решил он. - Благодаря богатым родственникам человек становится выше и красивее".
- А вы… женаты? - неожиданно спросил Бек.
- На королевской гвардии! - вдруг выкрикнул Коллум Дайер, ехавший чуть позади. - Удачный брак. Каждый раз в день получения жалованья гвардия дарит нам любовь!
Феррас фыркнул.
- Нет, не женат, - признался он. - И пока не собираюсь. Наверное, Коллум прав: я женат на королевской гвардии.
За годы жизни в замке ему попадались такие девушки, на ком он мог бы жениться. Например, дочь купца, что он встретил на базаре. Они понравились друг другу, даже несколько раз встречались, но она была помолвлена и собиралась выйти замуж по расчету за сына скорняка из Марринсвока, чьи родственники жили в Бренленде. Другие девушки оказывались либо слишком высокого, либо слишком низкого происхождения. Встречался он и с дочерью трактирщика: очень милая, но дважды вдова и на пять лет старше его. Еще он знавал не слишком родовитую аристократку, к которой охладел муж.
"Слишком высокое происхождение?… - подумал он. - Нет, не слишком. Особенно по сравнению с тем, на что ты замахнулся теперь".
Он вдруг ясно увидел лицо Бриони, каким оно было во время прощания на плацу. Принцесса смотрела на него тогда не так, как обычно: казалось, она перестала ненавидеть его.
"Уже год, как я чувствую эту ужасную, мучительную боль. Нет более высокого устремления. И более глупого. Зачем мне теперь жениться? Только чтобы не жить в одиночестве? Но как другая женщина заинтересует меня, если я постоянно думаю только о принцессе? Ладно. Может быть, ее пожелание сбудется: боги ниспошлют мне благородную смерть, и все будут довольны".
Нет, все довольны не будут. Он это знал. Да и сам Феррас Вансен хотел жить - по возможности честно и счастливо. Он желал жениться на принцессе. Но такая мечта недостижима в этом мире, как, впрочем, и в любом другом, ему известном.
Они должны были встретиться возле покоев Мероланны в дальнем конце Волчьего зала - там почти всю южную стену занимал выцветший гобелен с изображением фамильного герба. Множество звезд и загадочный полумесяц были вытканы над изображением оскаленной волчьей пасти в память о прошлых поколениях Эддонов. Никто не знал, сколько времени провисел гобелен на этой стене.
Близнецы пообещали Мероланне явиться туда без пажей и стражников. Бриони с трудом удалось убедить Мойну и Розу остаться. Фрейлины опасались, что она идет на свидание с Даветом. Их сопротивление до того рассердило принцессу, что она не стала их разубеждать.
Баррик неспешно шел в лучах осеннего солнца, лившегося в окна. В неровном свете казалось, будто коридор заполнен водой, а ведро и щетка, забытые кем-то на широком столе перед маленьким жертвенником Зории, напоминали остатки скарба с потонувшего корабля. Брат прижимал к телу ноющую руку. Заметив это, Бриони на миг представила, что они снова стали детьми и сбежали от учителей, чтобы порезвиться в коридорах замка.
Но в Баррике что-то изменилось. Видно было, что он чувствовал себя лучше. Принц уже не походил на умирающего, с трудом волочащего ноги, но не был и прежним Барриком Эддоном - высокомерным и несчастным, кого Бриони знала так же хорошо, как себя. Походка юноши стала упругой, незнакомой, а когда он подошел поближе, сестра увидела, как горят его глаза.
- Наконец хоть кто-то в нашей семье согласился с нами поговорить, - заявил Баррик.
Он не остановился, чтобы поцеловать Бриони, а прошел прямо к двери Мероланны. Словно не сестра, а он ждал ее.
- После отказа мачехи я начинаю думать, что они боятся заразиться от меня чумой, - бросил он на ходу.
- Анисса сказала только, что плохо себя чувствует, - возразила принцесса. - Все-таки она беременна.
- Ей внезапно стало плохо за час до нашего прихода? Возможно, так оно и есть… Возможно…
- Ты гоняешься за призраками.
Баррик посмотрел на сестру, и ей снова показалось, что у него продолжается лихорадка. Глаза принца блестели, как глаза птицы, и выглядел он очень странно - так, словно в любой момент мог разлететься на куски.
- За призраками? Странное ты выбрала сравнение. - Он помолчал и словно взял себя в руки. - Но я хочу знать, почему мачеха не захотела с нами разговаривать.
- Мы дадим ей еще пару дней, а потом назначим встречу в приказном порядке.
Баррик приподнял брови.
- Мы можем себе это позволить?
- Мы должны все выяснить, - ответила Бриони и постучала в дверь покоев Мероланны.
Эйлис, самая молодая горничная, открыла дверь и на мгновение застыла - как мышка, которую застали на столе. Потом она сделала реверанс и заговорила:
- Она прилегла, ваши высочества, и попросила проводить вас к ней.
Несколько женщин в комнате, молодых и не очень, занимались рукоделием. Они встали и поклонились принцу и принцессе. Бриони каждой сказала несколько слов. Баррик кивал и улыбался тем из них, что были молоды и хороши собой. Он вел себя нетерпеливо и как будто жалел, что пришел.
Служанка раздвинула полог, и Мероланна села в постели.
- Эйлис! Попроси, пожалуйста, дам удалиться. И ты тоже уходи. Я хочу поговорить с Барриком и Бриони наедине.
Бриони с облегчением отметила, что их пышнотелая тетушка не походит на больную, хотя выглядит постаревшей и усталой. Последнее время Мероланна не позволяла себе выходить на люди без косметики, и Бриони не могла точно определить, изменилась ли тетушка или следы прожитых лет раньше были скрыты с помощью женских хитростей. Опухшие глаза говорили о том, Что герцогиня плакала.
- Ну вот, - сказала пожилая женщина, когда все ушли. - Не хочу, чтобы нас слышали посторонние. - Ее голос был необычно резким. Она помахала веером. - Есть вещи, не предназначенные для чужих ушей.
- Как вы себя чувствуете, тетушка? Мы волновались за вас.
Мероланна постаралась улыбнуться Бриони.
- Хорошо, насколько это возможно, дорогая. Приятно, что ты об этом спросила. - Она повернулась к Баррику. - А ты, мой мальчик? Как ты себя чувствуешь?
Баррик самодовольно улыбнулся и ответил:
- Хватка Керниоса оказалась не такой крепкой, как об этом думают.
Мероланна побледнела и схватилась за грудь, словно боялась, что сердце вырвется наружу.
- Не говори так! Милосердная Зория! Не гневи богов. Особенно сейчас, когда они и так покарали нас слишком сильно.
Бриони рассердилась на брата: слишком уж он хвастливый. Но и реакция Мероланны ее озадачила - испуганный взгляд, дрожащие руки. А ведь до похорон Кендрика герцогиня была опорой семьи. Неужели силы покинули ее?
- И все-таки будьте откровенны, тетушка, - продолжила Бриони, взяв Мероланну за руку. - Мы так о вас беспокоились. Вы больны?
Та печально улыбнулась.
- Не в том смысле, о каком ты думаешь, дорогая. Не так, как был болен наш бедный Баррик.
- Я уже поправился, тетя, - сказал принц.
- Вижу. - Однако она смотрела на Баррика так, словно не совсем верила ему. - Нет, я просто… стала другой, так мне кажется. Неприятное ощущение. Меня оно испугало, и я подумала, что где-то сделала ошибку. Знаете, я подолгу разговаривала об этом с иерархом Сиселом. Он добрый, очень добрый. И прекрасный слушатель.
- Не с отцом Тимойдом? - удивилась Бриони. Странно… До сих пор Мероланна и семейный священник Эддонов были неразлучны.
- Он ужасно болтлив, - пояснила тетка.
- Раньше вас это не беспокоило.
Мероланна скользнула по племяннице отрешенным взглядом, словно говорила с незнакомкой.
- Раньше не было причин беспокоиться об этом. Баррик вдруг громко рассмеялся.
- О чем вы говорите, тетушка? Неужели вы завели с кем-нибудь роман? Или готовитесь захватить трон?
- Баррик! - Бриони была готова ударить его. - Ты говоришь невозможные вещи!
Мероланна взглянула на него и покачала головой. Она казалась необычно отстраненной.
- Если бы ты сказал мне что-то подобное прежде, я погналась бы за тобой с палкой, мальчишка, - проговорила она. - Как ты можешь говорить со мной столь непозволительным образом? Я же была тебе вместо матери.
- Я пошутил! - Баррик сложил руки на груди и прислонился к пологу кровати с выражением обиды на лице. - Это просто шутка.
- Так в чем же дело, тетушка? - спросила Бриони. - Что-то происходит. Но что?
Мероланна обмахивалась веером.
- Я схожу с ума. В этом все дело, - сказала она.
- О чем вы? Такого не может быть! - воскликнула Брионии заметила, как Баррик весь подался вперед. От его угрюмости не осталось и следа.
- Принеси мне стакан вина. Вон из того кувшина. Только не добавляй много воды, - попросила Мероланна. Глотнув вина, она выпрямилась. - Идите сюда, садитесь на кровать. Мне неприятно, что вы стоите и смотрите на меня сверху вниз. - Она похлопала ладонью по постели, приглашая их сесть. - Пожалуйста, сюда. А теперь слушайте. И не задавайте мне вопросов, пока я не закончу. Иначе я расплачусь и не смогу остановиться.
И вот наконец наступил божедень, а за ним и последень. Чет радовался отдыху, потому что у него болели кости и ломило в спине. Но были и другие причины, чтобы радоваться окончанию десятидневки, начавшейся с похорон принца. Тяжелая работа, скорбь - все это забрало немало сил. К тому же он сильно переволновался из-за исчезновения мальчика.
"Кто же он? - размышлял Чет. - И дело не только в его странностях. Кем он нам теперь приходится? Сыном? А вдруг какие-нибудь люди - например, его родители - придут и заберут его у нас?"
Он посмотрел на Опал, возившуюся с горшками у дальнего конца стола.
"Моя старушка не переживет, если потеряет мальчишку. И я тоже", - неожиданно для себя подумал он.
С ребенком в дом пришла жизнь. Жизнь, которой до сих пор им не хватало. Раньше Чет и не подозревал об этом.
- Кажется, черничное варенье не очень удалось, - сказала Опал, - хотя и обошлось мне в четыре монеты. Попробуй-ка.
Чет рассердился:
- Я что, собака? Варенье испортилось, а я должен его пробовать?!
- Вот старый дурак! - Опал тоже рассердилась. У нее это получилось лучше. - Разве я говорю, что оно испортилось? Я сказала, что оно не очень хорошо получилось. Поинтересовалась твоим мнением. В других случаях ты на него почему-то весьма скор.
- Ладно, ладно, давай попробую.
Он взял горшок, опустил в него кусок хлеба и поднес ломоть к носу. Пахло вареньем. В это мгновение в голове у Чета мелькнула странная мысль: если предания не врут и фандерлинги появились раньше больших людей, кто тогда выращивал овощи? Кто сотворил фрукты?
"Неужели повелитель Горячего Мокрого Камня создал нас, чтобы мы ели кротов и пещерных сверчков, понятия не имея о фруктах, тем более о черничном варенье?"
Если это не так, то откуда все это могло взяться? Разве у древних фандерлингов были фермы наверху? Странно думать о подобных вещах. Но еще нелепее представить себе мир без…
- Ну, как тебе варенье? - раздался голос Опал. Чет встряхнул головой.
- Что? - переспросил он.
- Все, забираю горшок обратно. Ты не в своем уме, старый. Совсем не обращаешь внимания на мои слова. Как тебе варенье?!
- А, варенье как варенье. - Он посмотрел вокруг. - А где мальчик?
- Играет перед домом. Ты бы не заметил, даже если бы он сбежал и утонул в Соляном пруду.
- Не сердись, Опал, - сказал Чет. - Я устал. Эта могила… Трудная работа.
Она забрала у него горшок.
- Прости, старик. Да, ты так много работаешь.
- Давай поцелуемся и не будем ссориться.
Опал пошла к своей подружке Агат, жене одного из двоюродных братьев Чета. По дороге она хотела убедиться, что Кремень во дворе и по-прежнему занят строительством крепости из мокрой земли и камешков. Чет налил себе пива и достал камень, взятый у Кремня. Целую неделю он рассматривал его, но камень по-прежнему казался загадочным: странный округленный кристалл не был похож ни на один из известных Чету. Чавена уже несколько дней не было дома: он объезжал с приезжим доктором окрестные города, пытаясь узнать, как далеко распространилась болезнь, чуть не убившая принца Баррика. Теперь Чет жалел, что не поговорил с врачом до отъезда. Камень появился с той стороны Границы Теней, и в нем не замечалось ничего необычного, но Чета он все равно как-то странно тревожил.
У фандерлинга было несколько камней, найденных у Границы Теней. Он хранил их дома. Эти камни никто не захотел купить, но Чету они казались интересными. Он оставил их у себя, хотя вовсе не собирался их изучать. Но этот…
"Можно отнести его в гильдию", - подумал Чет.
Впрочем, он не сомневался, что и там ничего не смогут определить. Наверное, Полевой Шпат сумел бы: он видел больше камней и разбирался в ремесле лучше всех остальных фандерлингов, вместе взятых. Но прах Полевого Шпата вернулся в землю три года назад. Сейчас в гильдии не было никого, кто знал бы о камнях больше самого Чета. По крайней мере, о камнях из-за Границы Теней.
- А когда ты пойдешь туда, где разговаривают и поют? - услышал Чет голос позади себя.
Он вздрогнул от неожиданности и пролил пиво. В дверях стоял Кремень. Руки у него так испачкались, будто на них надели черные перчатки. Чет быстро убрал странный камень в мешочек и затянул шнурок, словно в рассматривании кристалла было что-то предосудительное.
- Туда, где разговаривают и поют? - переспросил он и тут же вспомнил, как мальчик чувствовал себя в склепе. - Нет. Сегодня я не иду на работу. Если тебе не нравится туда ходить, ты можешь оставаться дома с Опал. Она будет рада…
- Но я хочу туда. Пошли сейчас. Чет покачал головой.
- Сегодня выходной, малыш. У всех бывает выходной каждый десятый день. Сегодня выходной у меня.
- Но мне нужно туда. - Мальчик не сердился и не огорчался, он лишь настаивал на своем. - Я хочу пойти туда, где ты работаешь.