Мои руки накрыли его виски, и знакомый сердцу трепет затопил все внутри. Эта радость, словно после долгой разлуки, когда нежно-голубые нити начинают проникать в чужое тело. Любовь, которой так нестерпимо хочется поделиться…
- Стань же и ты моим чудом, Рэйнхард Эль Ариен, позволь верить в тебя, - прошептала я, прежде чем полностью поддаться дару, что уже стремился затопить собой все посторонние мысли.
Время замирает вокруг, когда есть только я, Двуликий и тот, кому так сильно нужна моя помощь. Мир вокруг растворяется, и все, что имеет значение, - это распахнувшаяся вселенная под названием "живой организм". Я проникаю в нее сердцем, разумом, тем, что ниспослано свыше, и просто делаю все, что могу. И именно это приносит радость и зажигает солнце в душе - и пусть ненадолго, но мой мир обретает смысл.
Должно быть, я просидела у изголовья его кровати несколько часов, прежде чем в дверь осторожно постучали, заставляя меня вынырнуть из нахлынувших ощущений. Я немного замешкалась, потому как ноги сильно затекли, и далеко не сразу смогла твердо встать на них. Тогда в дверь постучали вновь, уже более настойчиво.
- Да иду я, чтоб тебя, зараза, - бурчала я себе под нос, наслаждаясь противными покалываниями в конечностях.
За дверью оказался тот самый стражник, что привел меня сюда. Смотрел он на меня, надо сказать, достаточно враждебно, даже не пытаясь скрыть собственного пренебрежения и недоверия.
- Вот, - попытался он впихнуть несколько свертков, - принес то, что просили. Хотя с трудом могу себе представить, как эти травки могут помочь в сложившейся ситуации, - не удержался он от скептических интонаций.
- Ты мне тоже не нравишься, - буркнула я, отходя в сторону и приглашая его войти.
- Я не верю вам.
- А я просил? - изогнув бровь, посмотрела на него. - Положи все это на стол и сгоняй за кипяченой водой.
- Я не слуга, - зло прошипел он, косясь на кровать, где лежал его господин. - Что вы с ним сделали? - Его колючие серые глаза требовали незамедлительного ответа, а поза говорила о том, что мне несдобровать, если ответ его не устроит.
- Ты чё сюда приперся, поскандалить? Пошел вон, если толку от тебя, как от надоедливой мухи, - отмахнулась я, не желая не то что объясняться с этим мужчиной, но тратить время, оставшееся до рассвета. Потому молча повернулась к принесенным сверткам, чтобы проверить их содержимое.
- Я задал вопрос, - тут же ухватил он меня за предплечье с такой силой, что, будь я обычным человеком, синяки - это меньшее, чем бы завершился подобный захват.
Я лишь как-то устало вздохнула, борясь с раздражением, что время все же будет потрачено зря, а после резко, гораздо быстрее, чем может обычный человек, схватила его за средний палец, а именно за одну из болевых точек, усиливая неприятные ощущения посылаемыми импульсами, исходящими уже от меня. Хватка в тот же миг ослабла, мужчина застонал и как-то неуклюже повалился на колени.
- Маленький засранец, - прошипела я, нависая над рослым воином, - тоже мне праздничный пирог! Не слуга он, видите ли! А ну как переломаю тебе руку в пяти местах, а потом неправильно сложу, посмотрим, кем тогда станешь! Если деда говорит, что надо воды принести, значит, надо принести, а не спрашивать о том, чего все одно понять не сможешь!
- Вы аферист, - зло вызверился мужчина, - такой же, как и остальные! Так с чего бы мне вас слушать?! - кривясь от боли, продолжал шипеть он.
- И то верно, какого мне тебе объяснять, если ты все равно не слушаешь, - пожала я плечами и легонько хлопнула его ладонью по сонной артерии. Мужчина тут же закатил глаза и кулем повалился на пол. В тот же миг в дверях возникло еще двое стражников, настроенных более чем решительно, судя по выражениям, застывшим на их лицах.
- Он спит, - наставительно ткнула пальцем я на их напарника, - тот тоже спит, - в этот раз палец мой указал туда, где лежал Рэйнхард. - Забирайте этого либо же бужу главного и рассказываю, что вы тут вытворяете, тогда как он поручил вам совсем другое. Не бесите дедушку, - припечатала я, выжидающе посмотрев на застывших в проеме воителей.
Стражниками, обменявшимися короткими взглядами, решение не нарушать приказ главного все же было принято, и смутьяна вытащили из комнаты.
- И воды мне принесите, поганцы, - буркнула все же им вслед, прекрасно зная, что они в курсе, о какой именно воде идет речь.
Уже через десять минут у меня были как вода и нужные мне сборы трав, так и столь важное уединение.
- Маленькие засранцы, все как на подбор, кто вас только рожает таких полудурочных? - продолжала я бухтеть, разворачивая свертки с травами и придирчиво разглядывая содержимое. Порой меня так увлекало это бормотание себе под нос, что я получала истинное удовольствие от самого процесса ворчания. Ну что это, если не старость?! - Как кто? Такие же идиоты, - простодушно отвечала я самой себе. - Ромашка, календула, окопник, ага, - раскладывала я то, что принес спящий красавец. - Для начала хватит, остальное лучше покупать самому, ведь им разве доверишь? Куда уж там, за водой сходить и то через "по жопе", - фыркнула я, смешивая содержимое пакетиков и заваривая крутым кипятком.
Сегодня я хотела хотя бы просто обработать раны и попробовать восстановить часть кожного покрова. Настой из простых, но очень полезных трав я усиливала собственным даром. Любой медицинский сбор (мазь, микстура, что угодно), приготовленный первородным для одного конкретного пациента, которого тот согласился лечить, становился лучшим из возможных средств, как если бы наш дар проникал и в травы, усиливая их свойства. Конечно, Рэйнхард не человек, но его организм был сильно ослаблен, и сейчас у него просто не было сил восстановиться быстро самостоятельно, даже после того, как мне удастся полностью очистить его от яда. То, что его кожа была сильно повреждена, лишь усугубляло дело. Ведь, кроме яда, никто не отменял бесчисленное множество инфекций, которым ему приходилось противостоять.
Ему казалось - он просто провалился во тьму, что так милостиво распахнула для него свои объятия. Казалось, что до этого самого момента он и не подозревал, насколько сильно устал. Это незнакомое, непонятное слово для него прежнего - усталость. Были времена, когда он и не знал, что это может означать. Но только не последние полгода. Когда он понял, что с ним происходит что-то не то, а впоследствии и выяснил, что именно, он просто собрал все свое естество в железный кулак, сжал его со всей силы и просто двигался вперед. Стиснув зубы, не чувствуя, не видя ничего, кроме того, что считал по-настоящему важным. Он даже не помнил, было ли ему больно, когда понял, что споры Серой Моры ему предложили в качестве угощения собственные названые мать или отец. Кто именно? Он не знал, а может, не хотел копать так глубоко. С него было достаточно того, что сделали они это ради главенства в Ариен, а не для того, чтобы продать Ариен врагам. Своей целью он видел, чтобы после его смерти Ариен была сильна как никогда прежде. Это его семья, его долг, его ответственность. Все те люди, что живут под его крылом ради империи и для нее, должны быть защищены после того, как он испустит свой последний вздох.
Император, слишком молодой и самонадеянный аланит, не верил в то, что империя может быть уязвима. Но Рэйн знал свою родину как никто. Знал и понимал, чем дышит страна. Будто обожравшаяся кошка, она стала слишком ленивой и беспечной, предпочитая отлеживаться в теньке рядом с миской молока, чем охотиться на заносчивых крыс. Каждый раз он отправлялся на собрания Глав Десяти как на поле боя. С пеной у рта доказывал, что в стране вовсе не все так хорошо, как кажется. Что необходимо усиливать границы. Что его люди чуть ли не каждый день натыкаются на вражеские шпионские сети внутри империи, что сами ритары не сидят без дела… И каждый раз чувствовал, что еще немного - и у него не хватит сил на то, чтобы бороться и впредь за собственную страну.
С тех самых пор, как заболел, он вместе с сильнейшими магами своего рода перетаскал в дом лучших целителей империи, которым впоследствии вычищались все ненужные воспоминания о нем. Кто-то давал надежду, прописывая ему снадобья, которые никак на него не действовали. Кто-то прямо говорил, что не знает, что тут можно поделать. А некоторые начинали выдумывать диагнозы и, будто он подопытная крыса, выписывали ему то одни, то другие лекарства. Его люди продолжали надеяться на чудо, тогда как сам Рэйн все понял, осознал и принял. Не было ни истерик, ни гнева, ничего. Он просто понял, что есть то, чего ему не избежать, и начал жить в соответствии с тем, что ему предопределено. Разорвал помолвку, совершенно перестал интересоваться светской жизнью и с головой ушел в работу.
В день, когда Эрдан привел к нему Соль… Что сказать, он и его люди не верили ни единому слову старика. Но поскольку надежды все равно нет, так почему бы не попробовать, а заодно и не использовать старика так, как если бы он и впрямь был первородным. Да, он представил его своей семье, скорее забавы ради, а не в надежде, что старик окажется столь проницательным. И больше ради того, чтобы понять, кто же из домочадцев решил его отправить на тот свет… Как? Все просто: тот, кто попытается прикончить деда, думая, что тот первородный, способный его исцелить, - и есть его палач. И несмотря на то, что он не собирался разжигать войну внутри собственного дома, он должен был узнать, кто именно виновен, пока не слишком поздно - чтобы знать, кому оставляет свой род.
Из бездны небытия, в которой он пребывал и которая казалась ему столь притягательной, его выдернуло препротивное и повторяющееся "хлюп-хляп-чма". Странный звук необыкновенно раздражал и никак не прекращался.
Хлюп-хляп-чма, хлюп-хляп-чма, хлюп-хляп-чма.
- А, горячая зараза, - хриплое старческое ворчание заставило недовольно сощуриться.
Он любил начинать утро в тишине и одиночестве, но никак не под отвратное чавканье.
Недовольно сощурившись, он приоткрыл один глаз, чтобы собрать последние крохи душевного равновесия, когда увидел… его! Дед, забравшись с ногами на его рабочее кресло, умостил у себя на коленях не тарелку, а скорее таз, заполненный чем-то похожим на червей в навозе, и, склонившись над миской, прямо руками засовывал их в рот. Ну, наверное, в рот, ведь повязку старик так и не снял.
- Жрать хофу, - с набитым ртом пробормотал он, - фил неф фепфеть! Фы ках? - поинтересовался старичок, даже не пытаясь осмотреть больного.
- Если я правильно понял, вы спрашиваете, как я себя чувствую?
Старик энергично покивал, но взгляда на Рэйна так и не поднял.
- Ну… я пока все еще не чувствую боли, - поделился он. - И я выспался, как это ни странно, - глубоко вздохнул он, опуская взгляд на свою грудь и руки, чтобы уже в следующий миг шокировано воззриться на Соль.
Там, где еще вчера были сочащиеся сукровицей и гноем язвы, теперь была пусть и не ровная кожа, но покрытые тонкой кожицей болячки - и это поражало. Пусть не все язвы закрылись, но то, как выглядели еще открытые, не шло ни в какое сравнение с тем, что было еще ночью.
- Как такое возможно? - пробормотал Рэйн, прекрасно помня, что ему сказали, когда стало известно, чем именно его отравили. Эти язвы не заживут, что бы он ни делал, процесс гниения плоти необратим.
Старик, казалось, даже не услышал его, а продолжал с упоением поедать то, что и едой-то назвать было нельзя. Рэйн так точно бы такое не стал есть.
Через минут пять старичок сыто откинулся на спинку кресла и блаженно прикрыл глаза, предварительно смачно облизав пальцы… Ну а что еще, если под повязку он по очереди засунул обе руки, почавкал и достал их уже совершенно чистыми.
- Мать моя женщина, - блаженно протянул он, - как же ж хорошо…
После протяжно вздохнул, выдохнул и… захрапел! Захрапел так, что даже повязка на его лице начала вздыматься в такт дыханию.
- Соль, - осторожно позвал Рэйн, но реакции так и не последовало. - Соль, вы меня слышите? - еще одна несмелая попытка провалилась.
Тогда Рэйн осторожно встал на ноги, наслаждаясь уже непривычным ощущением, что он может, не боясь боли, двигаться, и подошел к креслу, на котором, ни о ком не заботясь особо, храпел старик. Он с интересом разглядывал тщедушное тело старца, думая о том, как, должно быть, ему непросто было всю жизнь с таким откровенно хрупким телосложением. Несмотря на свободную куртку и брюки, было видно, насколько он тощий и маленький. Одни ладони, привычно утянутые в перчатки, чего стоили. Мужчина с такими руками не то что меч не удержит - даже лук натянуть не сможет. Поймав себя на мысли, что ему весьма интересно посмотреть на лицо своего спасителя, Рэйн осторожно протянул руку и взялся за край повязки так, чтобы не потревожить сон старика. И когда уже собрался откинуть ее с лица, на его запястье сомкнулась крошечная, но очень сильная ладонь, и в тот же миг он встретился с прищуром необыкновенных аквамариновых глаз.
- Что, интересно? - нахально поинтересовался старик. - Это у вас так принято, что ли? То один рвется штаны с меня спустить, то теперь ты - повязку.
- Я… - неожиданно Рэйн почувствовал себя пристыженным. Странное ощущение, давно не испытываемое им, и достаточно неприятное, как выяснилось. - Да, интересно, - все же решил признаться он, не желая оправдываться.
- Жирно будет, - небрежно отведя его руку от своего лица, пробормотал старик, легко поднимаясь с кресла и стягивая перчатку с руки, чтобы так же небрежно коснуться предплечья Рэйна. И в тот же миг аланит болезненно скривился. - Хорош, а то шустрый больно стал. Обезболивать буду только ночью - и то только пока не закрою все язвы, понял?
- Как вы это сделали?
- Сделал что? - взгромоздив уже пустой таз на рабочий стол Рэйна, спросил старик.
- Мне говорили, что процесс необратим.
- А, это, - отмахнулся целитель, - необратим, конечно, чем его обращать-то при нынешнем уровне медицины? Коровьими лепешками, что ли? Мир растерял знания Эйлирии, - тяжело вздохнул старик, - мир убил последних, кто их хранил, решив, что сильным мира сего хватит магии, а остальным - и подорожника. Но, - посмотрел он на Рэйна так остро, что мужчина невольно оробел, - порой и магия умирает в еще живом теле.
В комнате возникла неловкая пауза, когда целитель заговорил вновь.
- Я спать хочу, - как всегда, его желания были озвучены весьма прямолинейно. - Твой подчиненный хорошо готовит, не ожидал. Правда, скажи ему впредь класть поменьше сонной травы - она горчит, а спать я хочу и без нее. Только продукты переводит.
- Это приготовил кто-то из моих ребят? - брезгливо скривившись, поинтересовался Рэйн.
- Ну да, - покивал дед, - я ночью ему с бессонницей подсобил, сегодня он мне таз островной лапши притаранил, - хохотнул дед. - Скажи ему… А… - отмахнулся вдруг, - лучше не надо, пусть думает, что подействовало. Готовит он вкусно и старался от души, видать, так пусть продолжает, я не против.
- Не против, если он будет продолжать вас травить сонной травой? - скептически усмехнулся Рэйн.
Старик безразлично пожал плечами и посмотрел в окно.
- Сейчас позднее утро, я буду спать около трех часов, потом ты дашь мне денег и выделишь людей, чтобы сходили со мной на рынок. Сам никуда не уезжай, будь тут еще хотя бы неделю.
Рэйн слушал целителя и в очередной раз ловил себя на мысли, что человек, стоящий перед ним, - совершенно ненормальный. Хорошо, он никогда не тяготел к насилию над более слабым как к акту самоутверждения. Но будь на его месте любой другой аланит, равный ему по положению, то давно бы приказал запороть старика в воспитательных целях.
- Что-то еще, господин? - иронично поинтересовался Рэйн.
- Пожалуй, это пока все, - серьезно кивнул Соль и тут же направился в смежную комнату, которая все еще продолжала быть спальней для будущей жены Рэйнхарда Эль Ариен. Сам мужчина давно не обращал внимания на это помещение, и существовало оно больше как дань традиции и память о погибших родителях.
- О как, - растерянно замер старик на пороге в комнату. - Это двойственность натуры или иногда тебе хочется нежности? - поинтересовался он, замерев напротив кровати матери, которая была до сих пор декорирована множеством оборок, кружев, шелком и атласными бантами. Больше всего это ложе напоминало кремовый торт с изящными завитками и узорами.
- Это кровать моей матери, как, собственно, и комната, - встав в проходе, сказал Рэйн, наблюдая за тем, как совершенно посторонний, но столь нужный ему человек подпрыгивает, сидя на кровати, к которой никто не прикасался уже почти шестьдесят лет.
- Сойдет пока, - резюмировал дед. - Я не просто так прошу тебя не покидать эту комнату ближайшие дни, - вдруг неожиданно серьезно проговорил он. - Тебе не просто подсыпали яд один раз, он продолжает поступать в твой организм уже долгое время. Кто бы это ни делал, но он решил подстраховаться.
- Откуда вам это знать?
- Ну, - тяжело вздохнул целитель, - либо ты сожрал за один присест целую тарелку Серой Моры, либо кто-то тебе регулярно ее подсовывает. Этот яд длительного действия, если использовать его разово. Чтобы оказаться в столь плачевном состоянии за столь короткий срок, нужно постараться, и не заметить отравления тебе при всем желании не удалось бы.
- Да-а-а, - протяжно вздохнула я, остановившись прямо перед невидимой границей центрального рынка столицы империи. - Давненько я тут не бывал, - покивала, - но в принципе, ничего и не изменилось, - поделилась я наблюдениями с двумя молчаливыми стражниками, которых выделили мне в сопровождающие. Дарий и Сай были родом с северных границ империи, судя по их внешности, конечно. Рослые, крепко сложенные, светлокожие и русоволосые и, конечно же, аланиты. Люди в доме Ариен выполняли функцию лишь обслуживающего персонала. Кстати, Сэптим раздобыл-таки мою палку, и теперь я была вооружена и опасна, что, несомненно, радовало. - Ну, идем, что ли? Если хотите, возьмите дедушку за ручку, а то, упаси Двуликий, потеряетесь, что я потом вашему главному скажу?
Мужчины лишь обменялись многозначительными взглядами, но так и не обронили ни слова, а молча последовали за мной, врезаясь в толпу, которая и не думала расступаться. И неудивительно, ведь мужчины оделись как обычные жители империи среднего достатка, оставив свой характерный черный наряд дома. Я же, в своей видавшей виды одежке, и вовсе вызывала желание скорее наступить на себя, чем пропустить. Но поскольку я была маленькой и тощей, как сушеная таранка, то и в толпе чувствовала себя куда комфортнее. И палка пригодилась: не заметить и не пропустить меня с ней было все-таки невозможно.
Рынок в столице подобен отдельно живущему городу. Тут, при должном терпении, можно найти все! Начиная от сухофруктов с орехами и заканчивая личным рабом и лошадью. Все что хочешь, если у тебя есть деньги и ты знаешь, где искать то, что твоей душеньке угодно. Моей было угодно приодеться и закупить нужные мне в лечении Ариен ингредиенты. Как и любой женщине, процесс приобретения тряпья мне нравился. Моим спутникам, как выяснилось уже спустя два часа, не очень. Два здоровяка выглядели несколько ошалевшими и затравленными, таща за мной свертки, которые я то и дело им подсовывала. И неудивительно: кроме меня лично, у меня на попечении оказался еще и ребенок, из одежды у которого было лишь то, что выделил прижимистый слуга Ариен. Сильно я не торговалась, а брала то, что нравилось. Деньги никогда меня особенно не волновали. Сегодня они есть, завтра - нет. И если деньги не способны приносить пользу и радость, то смысла в них - никакого.