- Благородная Золица! - произнёс он так громко, чтобы слышали все. - Я благодарю вас за моё спасение. В знак вечной благодарности я дарую вам все привилегии вольных людей. Отныне и навсегда жители Огнёва освобождены от податей и налогов. Вам дозволяется охотиться в Огнёвской пуще и безданно торговать в границах графства. Это самое малое, что я обязан сделать для вас.
Золица растерянно улыбнулась:
- Я же тебе объясняла - ты прирождённый пепельник. Не могли же мы позволить тебе пропасть. А погасил огонь ты сам, а вовсе не мы...
"Пепельник гасит огонь, когда сочтёт, что уголь готов", - вспомнил Гариц, мельком оглянувшись на кусок угля, что остался от ван Мурьена.
- Тебе вовсе не надо уходить, - продолжала Золица, - если хочешь, оставайся с нами. Настоящих пепельников так мало! Я уверена, ты сможешь стать настоящим мастером.
Ван Гариц молча покачал головой.
Теперь ему предстояло объяснить свой отказ и не оскорбить при этом страшных лесных колдунов, которые полагают свою грязную работу наиважнейшим в мире делом. Наконец он произнёс с видимым сожалением:
- Я не могу. Меня зовёт долг перед страной и людьми. Я не имею права бросить тех, кто зависит от меня. Но я никогда не забуду этих дней и того, что я видел здесь.
Граф поднялся, оглядел своё, пока ещё невеликое войско. У одного из солдат висел на перевязи охотничий рог.
- Труби сбор, - приказал ван Гариц. - Пусть все знают, что графская охота закончена. За мной! - Ван Гариц ещё раз отсалютовал молча стоящим мужикам и направился к тропе, расположение которой он знал теперь очень хорошо.
Лишь когда вооружённые люди скрылись за деревьями, углежоги стронулись с места, негромко переговариваясь, начали стаскивать в кучу тела погибших, чтобы дожечь их по-человечески и развеять прах, отпустив на волю грешные души.
- Деда! - с обидой спросила Золица. - Почему он ушёл? неужели он так ничего и не понял?
Серый старик долго молчал, затем проговорил медленно и веско:
- Он всё понял. Но он действительно не мог остаться. Здесь ему пришлось бы стать одним из нас, а он слишком привык быть единственным.
- Но он не вернётся войной, не приведёт, как собирался, солдат и приказчиков?
- Нет. Он храбр и не отступил бы перед силой, но он слишком привык преклоняться перед властью и сейчас ему показалось, что он встретился с властью большей, чем его собственная. И он испугался.
- Деда, но ведь есть разница между властью над огнём и властью над живым человеком!
- Для него - нет. Он отравлен, угорел в чадных дворцах и не знает, что такое своя и чужая свобода.
- Жаль... - последнее слово никто не произносил, оно прозвучало само.
* * *
Легенды, песни и трагедии великих драматургов донесли потомкам историю несчастливой любви графа ван Гарица и лесной колдуньи Золицы. И пусть занудливые историки доказывают, что ничего подобного не могло быть, поскольку именно в ту пору шли переговоры о династическом браке между ван Гарицем и принцессой Элизой Райбах. Объединение царствующих домов положило начало великой империи. А небывалые льготы и особое положение Огнёвской пущи вызвано всего лишь острой нехваткой угля в молодом государстве. Политика, экономика, династические интересы... причём здесь любовь?
"Уголь жгли и в других местах, давно уже безлесных, - возражают несогласные, - а огнёвцы, несмотря на все льготы, лес свой не спалили до нынешнего дня. И главное, там, в лесных посёлках встречаются порой люди с пепельными ресницами, каких не сыщешь среди законных наследников императора Гарица Первого."
Спору этому сотни лет и конца ему не будет, потому что, вопреки очевидному, людям хочется верить не в политику и не в экономику, а в любовь.