Веки Фелиссы дрогнули, девушка глубоко вздохнула, закашляла и попыталась подняться, но снова опустила голову на подушку. Альнир сделал несколько шагов в сторону и отдернул шторы, впуская в комнату солнечный свет. Легкая дрожь пробежала по телу Фелиссы, на лбу выступили капельки пота. Юноша обтер лицо любимой и снова поцеловал ее. Девушка открыла глаза и, увидев сосредоточенные лица родителей и друзей, почувствовав горячую ладонь Тифея в своей руке, быстро поднялась, встревоженно озираясь по сторонам, словно ища ответ на вопрос "Что тут произошло, пока я спала?".
– Ой! Как неудобно, как глупо! Упасть в обморок от вида крови, – звонко засмеялась Фелисса.
– Ах, Фели! – бросилась Вирина к своей подруге и крепко обняла ее. – Как я рада! Ты просто не представляешь, как мы все волновались, – выпуская Фелиссу из объятий и отходя на несколько шагов, сказала девушка.
Фелисса снова удивленно осмотрелась:
– Ну что вы так смотрите? Мама, папа? Со мной все в порядке! Я жива и здорова. Ничего ведь страшного не случилось? – не то утвердительно, не то вопросительно произнесла она. – А… что случилось?.. Ой! Это мне? – Фелисса подняла ярко-синий цветок, нежный запах которого привлек ее внимание.
– Да, – ответил Тифей.
– Очень красивый. Я такой еще никогда не видела. Как он называется?
– Это Радужный цветок – символ стойкости и нежной любви. Он растет только на вершине самых высоких гор. Немногим удается его найти, только чистым сердцем и сильным духом открывается дорога, ведущая к Радужному цветку. Когда-нибудь, может быть, очень скоро, я расскажу тебе одну замечательную легенду о нем.
– А кто его принес?
– Я, – смущенно признался юноша.
Фелисса обменялась взглядами с Вирин:
– И это значит…
– Это значит, что я люблю тебя.
– Что? – переспросила Фелисса, не веря своим ушам.
– Я люблю тебя, – повторил Тифей чуть громче.
Юлина утерла слезы радости, давно уже капающие из глаз, и прилегла на плечо к Овелону, который бережно обнял ее. Син сделал жест друзьям, Деригаб кивнул, и лучшие стражники очень тихо вышли из комнаты вслед за Мейосом и Лихмоном, которые секундой раньше сообразили, что совсем скоро данное действо перенесется в обеденную комнату.
Услышав сокровенные слова, Фелисса нежно прижалась к Тифею, шепотом повторяя его признание.
– Я тоже… люблю тебя, – тихо-тихо прошептала она, снова с головой погружаясь в свое счастье.
– Воркуйте, голубки! – задорно крикнула Вирин и, поцеловав Фелиссу, выбежала из комнаты.
– Овелон, мне кажется, что нам тоже пора, – заметила Юлина.
– Вот видишь, милая, всему свое время. – Землевладелец взглянул на карманные часы. – Самое время выпить чаю. Я уже слышу запах печенья…
Оставшись одни, Тифей и Фелисса долго сидели обнявшись, затем молодой отшельник взял руки своей любимой и, наклонившись к цветку, тихо сказал:
– Спасибо тебе, Радужный цветок.
– За что ты его благодаришь?
– Эту легенду мне рассказал Син, – шепотом начал юноша. – Давным-давно, в далекой стране Зэймори, во время правления владыки Мхиирту, молодой человек по имени Инг влюбился в прекрасную Айли…
Глава 21
Ветрогон был в самом разгаре. Только первый его день подходил к концу, а фрукты, припасенные жителями Хамати для яблочных торгов, казалось, быстрее самих денег перекочевывали в карманы звонкоголосых мастериц, бойко зазывающих покупателей. То тут, то там возникали добрые, но тем не менее громогласные споры по поводу нового, весьма ценного товара, в последний миг вынутого из-под лавки сметливой девушкой, заприметившей в толпе свободного купца.
Чего здесь только не было: и рубахи праздничные с пятицветной вышивкой – крестом, петлей, штрихами, и рушники белотканные узорные, и пояса с бисером для самых привередливых модниц. Знаки менные заканчивались, но торгующие и не думали "холсты сворачивать", а лишь тщательнее выкуп проверяли, нет ли яблок битых, цену свою держа. Кто-то из года в год творения свои выставлял, другие же по несколько лет товары готовили, третьи, в числе которых оказалась и Фелисса, впервые предложили свои работы искушенным ценителям, в мыслях своих кротко надеясь на успешный торг, хорошую плату. Оттого эта ярмарка и выходила каждый раз ярким и занимательным праздником.
Когда Сирдэк, неторопливо правивший груженой телегой, въехал в городок все жители Хамати – от мала до велика – несказанно обрадовались его прибытию. А также тому, что он все-таки сумел найти Мию – знатную мастерицу, которая и на этот раз, помня традицию родных мест, привезла с собой из далекого города с неприметным названием У́лис прекрасные работы. Еще больше радости и удивления испытали участники празднеств, увидев груз, скрывавшийся под войлочным покрывалом, – вместо привычного скарба в телеге мирно покоились отборные ярко-алые яблоки. С новой силой зашумели торги, новой энергией наполнились улицы Хамати.
Последующие дни тоже немало хороших эмоций и веселых открытий принесли обитателям селения и их гостям. Так, например, Овелон, славно показавший себя в веревочной борьбе, с гордостью вспоминал потом, что лишь однажды по праву уступил в ловкости молодому лесорубу Лиа́ту, и что тот в свою очередь не смог одолеть личного стражника землевладельца – могучего Карнуна. В итоге оба они признаны сильнейшими. Братьями. А Фелисса, не ставшая победительницей ни в торгах, ни в выпечном поединке, все-таки удостоилась награды за самый вкусный и чистый яблочный сок.
Тут же, на празднике-Ветрогоне, Зиан встретился с сестрой, познакомился с ее супругом и детьми. На вопросы о своих делах бывший торговец отвечал весьма охотно: теперь он занимается изготовлением глиняной посуды, клиентов много, так как чашки, кружки и горшки нужны всем. Очень весомым преимуществом продавца глиняных изделий, по заверению Зиана, было то, что они бьются. Но и этот недостаток в скором времени можно было устранить, ведь, как оказалось, Син, когда-то работавший помощником гончара, сдружившись с Зианом, решил открыть ему один зэйморийский секрет. Услышав об этом, Овелон пожелал стать первым покупателем чудесной, весьма крепкой посуды, отличавшейся к тому же, по рассказам Сина, удивительно красивым видом, и если товар будет так хорош, как расхвален, возможно, именно посуда Зиана отправится в ближайшее время с торговым караваном в пограничные владения.
Спустя несколько недель после шумного праздника звуки нового торжества огласили окрестности Хамати: единственная дочь Овелона Великого, недавно справившая свое восемнадцатилетие, вышла замуж за обычного охотника, ставшего все-таки впоследствии советником землевладельца. Тифей и Фелисса остались жить в том самом тереме, к строительству которого приложил лапу сам Лесной Страж. Тайна Хранителя еще долго будоражила умы искателей приключений, не давая покоя легендосказителям.
На следующее утро после венчания с Фелиссой Тифей, с разрешения родителей, собрал своих друзей на веранде перед домом и рассказал о своих и их приключениях. Собравшиеся, затаив дыхание, словно какую-то сказку, случайными участниками которой все они стали, слушали повествование юноши. А когда речь Тифея стихла, герои описанных событий еще долго прислушивались к лесным звукам, пытаясь рассмотреть черты нового Тергонского леса. Первым молчание нарушил Син:
– Но это же значит… – медленно, будто подбирая нужные слова, начал он. – Если Тергон, состоящий из каждого отдельного камушка, из сотен, тысяч деревьев!.. Если лес обладает силой и разумом, настолько развитыми, что… Что может создать усилием своей объединенной… воли? Да, воли! – Лесного Стража, ведущую рысь… Если есть Радужный цветок, Сосна-королева, если каждая травинка обладает чем-то, что мы привыкли видеть только у человека – душой, мыслью… То, стало быть… и Он есть? – спросил зэймориец, выделяя голосом слово "Он".
– Мир есть. Неужели тебе этого мало? – улыбнулась в ответ Мия, внимательно и очень чутко следившая за ходом размышления Сина.
Зэймориец снова задумался:
– Мало? Но… для чего?
– Чтобы верить.
– Хм.
– Этого, пожалуй, даже слишком много, – ответил за товарища Карнун. – Этого уже достаточно, чтобы знать!
– Один вопрос не покидает меня долгое время, – вступил в разговор Тифей. – Что стало с Радужным цветком? Он погиб?.. – Юноша вздохнул. – Я ведь сорвал его.
– Ты прекрасно знаешь, сын, – отвечал Сирдэк, – что ты не первый, кому помог Радужный цветок, а это значит, что его волшебная сила не раз уже покидала Восточную синь. Не стоит искать вечных чудес. И Радужный цветок, как и все в нашей жизни, имеет свое перерождение, а значит, и свою смерть. Что-то должно увядать, а что-то расцветать. Каким бы страшным на вид ни казалось гниение дерева, выросшего на границе с болотом, каким бы разрушительным ударом для леса ни казались молнии и пожары, все это в ряду с созидательными изменениями тоже несет свою пользу, тоже является частью мира. Огромного мира, иногда слишком непредсказуемого, но всегда восхищающего.
– Как жаль, что об этом никто не узнает, – с легкой грустью заметила Фелисса. – Ведь это замечательная легенда… М-м, я хотела сказать – рассказ или… Просто эти знания. Они бесценны!
– Парадокс бесценных знаний как раз и заключается в том, что они могут очень долгое время не цениться и продаваться на маленьких базарчиках за бесценок, – ответил Сирдэк. – Но я тебя понимаю и поэтому позволю с тобой не согласиться. Эту историю узнают многие!
– Как несуществующую легенду?
– Кто-то да. Но другие смогут понять больше, смогут прочесть то, что написано не словами, а описано не тушью.
– Когда это будет?
– А вот это уже не так важно… – сказала Мия. – Сотни и тысячи легенд, сказаний, рассказов, подобных этому, летают по миру, ожидая своего автора и своего времени. Известно одно, когда-нибудь самый обычный человек возьмет в руки перо и напишет историю нашей жизни. Случится это в тот самый момент, когда люди, его окружающие, будут готовы услышать нас и понять.
– Ой! – спохватился Карнун. – Это значит, что все мы будем описаны?
– Да.
– И… Люди, слушающие эту историю, узнают, что я сильно храплю по ночам?
Дружный смех огласил поляну.
– Если для тебя это действительно важно, то эту деталь можно будет опустить! – весело заметила Юлина.
– И что же это получится за Карнун, который не храпит? – снова растерянно спросил стражник. – Нет уж, если писать, так писать всю правду! Пусть я буду храпеть в глазах потомков, но это будет богатырский храп, достойный меня! – с гордостью заявил Карнун.
– Ну наконец-то я понял! – воскликнул Син. – Ура, дружище! Раскрыта еще одна тайна Лесного Стража. Той ночью, помните? Когда мы первый раз остановились у Тифея? Так вот, – зэймориец откашлялся. – "Бравые стражники Овелона Великого не слышали звуков бури, а чуткий слух Тифея не уловил шума падающих деревьев, так как поистине богатырский храп Карнуна заглушал все и вся. Никакому урагану не сравниться с этим рокотом, никакому зверю не перекричать этот рык".
– "Спит стражник, – подхватил Овелон, – и от этого спокойно в землях Овелоновых, так как никакой враг не посягнет на его покой, ибо страшна его песнь ночная, а коли проснется герой – и того страшней будет!"
Снова ясный, добрый смех родился меж собравшимися. Снова вернулась светлая радость в селение Хамати, горную местность Тергон – во все владения Овелона Великого.
8 января – 5 августа 2006 года.
Примечания
1
Несколько слов об ударениях. В полных мужских именах ударение всегда ставится на последний слог: Тифе́й, Сирдэ́к, Овело́н, Дерига́б; в женских именах ударный предпоследний слог: Юли́на, Вири́на и так далее. В сокращенных женских именах ударение на прежней букве – Юли́, Вири́н. В названиях мест нет четких правил произношения, однако предпочтительнее Ха́мати, местность Терго́н и главный город Ванхо́р. В названии далекой и прекрасной, в представлениях местных жителей, страны Зэ́ймори ударение падает на первый слог, хотя иногда употребляется и устаревшее Зэймо́ри, а в простонародье Замо́рия. В тексте при первом упоминании слова указано верное ударение.