- Он сказал мне нечто, меня расстроившее, - проговорил Лукас. Он не глядел на Селест, но знал, что тон его голоса вынудит её присмотреться к нему внимательнее.
- Вот как? И что же именно?
- Что в моё отсутствие вы принимаете некоего рыцаря.
- В ваше отсутствие! - Селест снова откинулась на спинку кресла и гневно хлопнула крышкой стола. - Да вы отлучились-то всего раз, и то после трёх ночей! И вы смеете…
- Вот именно, - вкрадчиво вставил Лукас. - Один раз после трёх ночей, месстрес. А вы изволите думать, будто я явлюсь на первый ваш свист, словно пёс.
- Но вы ведь явились, - заявила она так уверенно, что тут уж он не выдержал и посмотрел на неё - просто посмотрел, ни на что не рассчитывая, да и почти не желая уже рассчитывать. Ему просто хотелось её понять.
Селест из Наворна сидела прямо, прижав позвоночник к спинке кресла и переставляя шахматные фигуры вытянутой рукой. Её губы были крепко сжаты, пламя камина бросало отблески на изгиб обнажённой шеи. Лукас подумал, что хочет её. Просто хочет - её тело, и ещё пить с ней кофе потом, после соития, и не знать ни про Илье, ни про Дерека… ни про Ив.
Они сидели в тишине, когда наконец явился слуга с подносом. Селест даже не взглянула на него. Тот поставил вино на стол и удалился на цыпочках. Когда дверь за ним закрылась, Лукас улыбнулся, не сводя с Селест глаз.
- Что смешного? - спросила она.
- Я просто представил, как бы вы сейчас покрыли его бранью. Как слуг на крыше. Он, должно быть, тоже представил.
- Вы бы хотели это услышать?
- Нет, не думаю.
- А что вы думаете? - отрывисто спросила она.
О… неужели? Неужели мы всё-таки пойдём проторенной дорожкой и начнём играть в откровенность? Лукас выпрямился: он наконец почувствовал себя в родной стихии.
- Я думаю, что вы очень странная женщина.
- Странная? Это комплимент?
- Нет. Вовсе нет.
- Слава Единому. В качестве комплимента это прозвучало бы пошло.
- Вы предпочитаете думать, что я снова вас оскорбил?
- Нет, я предпочитаю думать, что вы сказали правду.
Лукас кивнул и перевёл чёрную пешку на восьмую полосу доски.
- Вам мат, месстрес Селест.
Она непонимающе уставилась на доску. Потом пожала плечами.
- В самом деле. Надо же.
- Я не верю, что вы не видели этой пешки.
- Видела, конечно.
- Почему же вы её проигнорировали?
- Не знаю. Задумалась. Или очень хотела поскорее поставить вам мат. Думала, что успею первая.
- Эта игра не терпит суеты.
- Как и любая другая, сэйр Лукас. Я это знаю. Просто иногда хочется проиграть.
- Потому что партия скучная?
- Нет, просто для разнообразия.
Она откинула крышку стола и одним движением смахнула оставшиеся фигуры в ящик. Потом сказала:
- Налейте мне вина.
Лукас наливал стоя, искоса поглядывая на Селест, а она смотрела на огонь и рассеянно крутила локон у шеи. "Что-то будет сейчас, - думал Лукас, поглядывая то на неё, то на тёмную струю, льющуюся в кубок. - Она должна уже понять, что эта тактика не действует. Всё, что ей удалось, - это меня заинтриговать, но этого недостаточно, чтобы я потерял контроль над собой".
Мысль о том, что она этого и не добивается, была слишком обескураживающей, чтобы её допустить.
- Тот рыцарь, что ходит ко мне, - сказала Селест, когда он вложил кубок в её руку, - это Петер из Локрида. Он дальний родственник моего мужа. Довольно беспутный юноша. Сперва болтался при дворе, потом по военным кампаниям, но всё без особого толку. Я собираюсь пристроить его королевским конюшим. Он всё время пытается меня отблагодарить, я так от него устала. Мне не хотелось говорить вам об этом.
- Вы и не должны, - заверил её Лукас, даже не пытаясь определить, какая часть из этого правда. Каждое слово могло быть хоть святой истиной, хоть наглой ложью. Какая эффективная методика, отметил он про себя. Иногда лгать, иногда нет - чтобы жертва ни в чём не могла быть уверена. Для него это было чем-то новым. Сам он обычно лгал.
- Конечно, не должна, - сказала Селест и взглянула на него снизу вверх. Такого прямого взгляда он от неё никогда ещё не получал. - Но, знаете ли, весьма утомляет необходимость всегда говорить только то, что надо.
Вот и приглашение к задушевной беседе. Не в самой лучшей форме, но и не совсем провальное. Для простачка вполне бы сошло. Неужели она считает его простачком? Или проверяет, не является ли он таковым? Или хочет, чтобы он думал, будто она его таковым считает? Проклятье, столько предположений - а её поведение было слишком противоречивым, чтобы он мог остановиться на одном из них…
И тут Селест из Наворна встала, отняла у Лукаса кубок и поставила его на шахматную доску.
- Хватит, - сказала она. - Прекратите, хватит. Вы с ума меня сводите. Вы и сами сумасшедший, вы это знаете или нет?
Вот к такому повороту Лукас был не готов. То есть совершенно. Он сумел сохранить выражение лица неизменным, но внутри у него всё перевернулось.
- О чём вы говорите?
- Вы прекрасно знаете, о чём. С первой нашей ночи вы всё время меня в чём-то подозреваете. Ну, может быть, не с первой, но со второй точно. Вы превосходно владеете собой, да, но неужели вправду думаете, что ваше тело вас не выдаёт? - прежде, чем он успел ответить, она оказалась за его спиной и положила руки ему на плечи. - Вы ведь страшно напряжены. Вот здесь, - её пальцы скользнули под воротник его сорочки, - у вас будто камнями набито. И чем спокойнее ваше лицо и голос, тем напряженнее ваше тело. Вы ведь обычно не спите с теми, кого подозреваете во всех грехах? Если бы спали, знали бы…
А ведь она права. Он никогда не использовал постель как средство управления другими. Возможно, потому, что предпочитал влиять на мужчин - это было сложнее, а потому забавнее. А может, дело в том, что он никогда не оставался в женской постели достаточно долго, чтобы его партнёрша успевала что-то почувствовать.
И вот последствия. Такой провал. Оглушительный, с треском, который должен быть слышен аж до самого побережья. Позор на твою голову, Лукас Джейдри. Как бы Марвин этому порадовался.
- Уж не знаю, что вы там думаете, - продолжала Селест: в её голосе не было ни обиды, ни злости, ни сочувствия - ничего, что могло бы уверить Лукаса, будто она по-прежнему играет. Конечно, она могла играть… а могла и нет. - Что я хочу вас отравить? Так ведь я всегда пью и ем вместе с вами. Вытянуть какие-то сведения?.. Ох, я не знаю. Неужели вы думаете, что мне бы это и вправду удалось? И что Дерек этого не понимает?
- Так Дерек всё-таки… - резко начал Лукас, но Селест перебила его.
- Он мой старый друг. Настолько, насколько может быть другом исповедник. И я знаю, что безопаснее для меня не задавать ему вопросов. У меня трое детей, сэйр Лукас. Я хочу им добра. И я не стала бы делать то, что заведомо обречено на провал.
Лукасу хотелось ей верить. И это было ужасно. Ужасно, возмутительно, он не понимал, как мог настолько размякнуть, - но он в самом деле хотел ей доверять. И у него не было неопровержимых улик её вины.
- Вы можете покинуть мой дом немедленно… если хотите этого. Может, так даже будет лучше. Я подумать боюсь, что вы там себе успели навоображать. И это… не делает вас хорошим любовником, сэйр Лукас.
Если это был очередной ход - то шокирующе рискованный. Сам Лукас на такое мог бы и не решиться. А она была либо отчаянно смела, либо невиновна.
И то и другое заслуживало только уважения.
- Простите, - сказала Селест. - Я была груба…
- Вы были очень грубы, - ответил Лукас. - Ваш стюард вам и в подмётки не годится.
- Я правда не знала, что он был вашим. Хотя вижу, что вы мне не верите.
- Я не знаю, верю ли вам.
- Вполне вероятно, что так. Это для вас что-то такое… непривычное, не правда ли?
Он не ответил. И вдруг почувствовал себя усталым.
- Сядьте, - сказала Селест, - я разотру вам спину. Вас не мучают боли в пояснице?
- Неужто я кажусь настолько старым?
- Иногда. Сядьте же.
Он сел. Она принялась разминать его плечи - и вправду затёкшие. Странно, что он этого не чувствовал. А теперь, когда по мышцам стала растекаться истома, снова подумал: что бы ни замыслил Дерек, он всё же отчасти заслуживает за это сердечной благодарности.
- Вы опять! - сказала Селест. - Что на этот раз?
- Ничего… месстрес. Ничего. Простите меня.
- Не знаю, смогу ли. Понимаю, тут нет вашей вины, но… я не привыкла к такому отношению.
- К нему невозможно привыкнуть.
- По крайней мере, вы это понимаете. Значит, вы небезнадёжны.
И тогда - как вчера в таверне "У сивого мерина" - Лукаса ожгло слепым, диким, неистовым желанием и вправду верить. И доверять. Позволить любить себя - и в кои-то веки не думать, что стоит за этой любовью. Наваждение длилось всего минуту, но оно было таким сильным, как никогда прежде. Никогда - с тех пор, как Лукас разучился думать о подобных чувствах без подозрения.
- Что-то вас гнетёт, - сказала Селест. - Сильнее, чем вы сами замечаете. Оно вас… пожирает. Вы таете, как свеча. И мне… мне страшно за вас.
- За меня? - переспросил Лукас и засмеялся, но смех вышел сухим и неживым.
- За вас и за себя, за всех, кто с вами столкнётся. Вы разрушительно влияете на людей. Вы заметили, что я натворила с тех пор, как вы здесь появились?
- Самолично командовали прислугой? О да, это поистине было чудовищно.
Она промолчала. Только её руки, сильные, крепкие - кто бы мог подумать об этом, видя её тоненькие запястья? - по-прежнему решительно мяли его плечи, спину, шею так, что у него уже всё разболелось. В этих прикосновениях не было нежности - она просто пыталась снять онемение, и это у неё получалось… это, и не только это, подумал Лукас и сдался.
- Один мой… друг сейчас далеко отсюда, - проговорил он, не открывая глаз. Он сидел лицом к огню, и по внутренней поверхности его век плавали красные пятна. - Я отправил присмотреть за ним своего человека, не самого лучшего, но самого надёжного. Почему-то лучшие никогда не бывают надёжными, и наоборот.
- И теперь вам кажется, что оба они в опасности, - сказала Селест.
Это уже выходило за всякие рамки.
- Откуда вы знаете?
- Вы говорите во сне.
Он застыл, и она со всей силы шлёпнула ладонью по его шее.
- Да расслабьтесь же вы! Единый! Как с вами тяжело! Я не удивляюсь, что вы до сих пор не женаты.
- Я не говорю во сне, - деревянно сказал Лукас. - Вы лжёте.
- А у вас мания преследования. И место вам в доме умалишённых, - резко сказала Селест и отошла от него.
Лукас смотрел на неё и слушал её - шаг, движение кисти, ресниц, шорох пряди, падающей на шею, - не чувствуя, как сжимает обеими руками подлокотники кресла. Какой же она была… обычной, совсем обычной, заурядной, непоследовательной, недальновидной, как все женщины. И всё-таки она поймала его. Легко и играючи, и теперь он бился в силках, лишь затягивая их всё туже.
- Вы правы, - проговорил он наконец. - Вы совершенно правы. Мне место именно там.
Селест рассеяно водила пальцами по стенке кубка, но не пила. Она выглядела расстроенной.
- Что я говорил во сне? - спросил Лукас.
Она неохотно пожала плечами.
- Ничего вразумительного. Но я видела, что вам тревожно. Что вы боитесь за кого-то. А утром вы себя вели так, будто не помните этих снов.
Он и правда не помнил. Знал только, что в последние ночи ему всё время снится Ив. И ещё знал, что это были дурные сны - может быть, он забывал их потому, что хотел забыть. А он всегда забывал то, что хотел.
- Мне снился один человек, - проговорил он. - Но я не могу понять, как он связан с… с теми двумя. Какое он вообще имеет к ним отношение. И это…
- Вы всё время боитесь того, чего не понимаете, - сказала Селест. - Это неправильно. Иначе нам всем пришлось бы жить в постоянном страхе.
Видимо, взгляд Лукаса показался ей странным, потому что она тут же потупилась.
- Простите. Не моё дело поучать вас. Я всего лишь глупая женщина…
- Что вы скажете, месстрес Селест, если я убью вашего мужа и женюсь на вас?
Она посмотрела на него с сожалением, и не подумав улыбнуться.
- Вы не можете его убить. Он занимает видное положение в Совете баронов и крайне необходим стране. По крайне мере так говорит Дерек.
- Какая жалость, - сказал Лукас. - Тогда я просто буду вашим любовником. Пусть даже и не лучшего сорта. Если вы позволите.
- Я позволю, если вы хотите.
Кожа на её лице оказалась холодной - и это было странно после жара её умелых и заботливых рук.
- Но целуетесь вы очень хорошо, - пробормотала она, когда Лукас на мгновение оторвался от её губ.
- В моём возрасте только это и остаётся, - посетовал он.
- Не преувеличивайте. Я вовсе не это имела…
Договорить он ей не дал. Шахматный столик оказался не самым удобным ложем, поэтому довольно скоро они перебрались в спальню. Возможно, Селест снова притворялась, изображая наслаждение, когда выгибалась в его руках, но, если и так, это было притворство женщины, а не шпионки. В этом она тоже была совершенно обычна.
- Что это? - спросил Лукас много часов спустя, когда она, тяжело дыша, откинулась затылком на изгиб его локтя. - Что это, как вы это сделали со мной?
- Всё очень просто, - устало отозвалась она. - Я вам подсыпала приворотного зелья. Моя кухарка немного ведьма.
- А, - сказал Лукас. - В самом деле, это многое объясняет.
И действительно, такое объяснение его более чем удовлетворило.
Она могла держать его за руку, считая его лжецом, лицемером и убийцей. Она могла отравить его, а потом выхаживать с искренней заботой, ничуть не жалея о сделанном. Марвин теперь понимал, что нашёл в ней Лукас.
- И ты не пошёл к нему?
Ив из Мекмиллена сидела в кресле, сложив руки на талии, и неотрывно смотрела на Марвина внимательным, цепким взглядом. Она чувствовала себя хозяйкой положения, и он больше не пытался её в этом разуверить. И дело было не в том, что у него всё ещё кружилась голова и временами немели конечности от яда, которым она его накормила, а в том, что Марвин знал теперь: никогда человек не бывает более уязвим, чем когда чувствует себя победителем. Уж по меньшей мере этот урок Лукаса из Джейдри он сумел выучить.
- У меня не было времени, - ответил он, стараясь выглядеть бесхитростным. - Мне пришлось срочно уезжать из Таймены, и я…
- И ты не счёл возможным урвать четверть часа, чтобы убить своего злейшего врага, - закончила за него Ив и, помолчав, добавила словно бы про себя: - Что ж, могу поверить.
Он смолкла, её взгляд остановился, будто обратившись внутрь, пальцы дрогнули, сжимаясь крепче. Марвин наблюдал за ней, пытаясь понять, чему из сказанного им она в самом деле поверила. Они говорили уже третий час - вернее, говорил в основном Марвин, в подробностях рассказывая Ив всё, что знал о Лукасе Джейдри. Действительно всё, ничего не утаивая и почти не привирая. А она слушала, и ни единым движением не выдавала своего отношения к тому, что он говорил. В комнате, где они сидели, было прохладно, огонь в камине едва теплился, но Марвин взмок, будто после многочасового галопа. Он никогда не думал, что говорить - это так трудно. Он всегда был человеком дела, и несколько месяцев назад, окажись перед ним женщина его врага, он просто перерезал бы ей горло, а при случае сообщал бы об этом тому, кто был в этом повинен. Да, Марвин знал, что не по-рыцарски убивать женщин, но не когда они травят тебя, бес подери.
Однако теперь всё было иначе, и он не только знал, что не должен убивать эту женщину, но и не хотел этого. Здесь нужно что-то другое, и Марвин почти догадался, что именно, но пока не смел даже пробовать. Если он подойдёт к делу слишком грубо, она просто прогонит его вон, и тогда ему действительно придётся убить её, раз уж не останется ничего больше.
- Какой он сейчас? - спросила Ив. И тут же добавила: - Ох, прости, я сама не понимаю, что говорю… Откуда же тебе знать.
Марвин хотел было возразить - и понял, что она права. Эта мысль дала ему лазейку, которую он столь отчаянно искал, и Марвин радостно ухватился за неё:
- Что значит "сейчас", месстрес Ив? Я ведь не знаю, каким он был, когда вы его видели в последний раз. Если бы я знал, то, может, и сумел бы вам ответить.
Она взглянула на него в упор, уголки её губ поползли вверх, но тёмные глаза оставались непроницаемы.
- Ты ведь не подозревал, что я здесь? И что это именно я?
Марвин мысленно отпустил в её адрес сколь мог витиеватое ругательство и в который раз проклял Лукаса, а с ним и себя самого. Вот уж кто-кто, а Лукас с лёту бы понял, что она имеет в виду, что хочет услышать, и что надо ответить. Но для Марвина эти игры были чем-то запредельным, тоскливым и страшно утомительным. По его рукам от локтей до пальцев прошла лёгкая судорога - он вспомнил, как отблескивал огонь камина в глазах Ив, когда она толкнула его, парализованного, и внезапно рассвирепел. Какого беса! В конце концов, он не нанимался играть в эти игры.
- Вот что, месстрес, - сказал он почти грубо, - давайте уже начистоту. Вы велели мне рассказать вам о Лукасе Джейдри, и я вам рассказал всё, что знаю. Он мой враг, а вы, как я вижу, к нему неравнодушны, так что извольте радоваться, что до сих пор живы. Но в замке вашем я оказался случайно, уж не знаю, то ли повезло мне, то ли нет, а всё оттого, что наёмница вашего сэйра Лукаса хотела меня убить. Видит Единый, которого вы не чтите, мне нечего больше сказать. И если ваш интерес удовлетворён, разрешите мне откланяться и не злоупотреблять более вашим гостеприимством.
Он сказал это и встал, задохнувшись. Ну, парень, ты наговорил… не иначе как проклятые демоны здешних мест тебя за язык тянули. Вот она и скажет теперь: благодарю за понимание, мессер, валите в преисподнюю. И что тогда? Ты вообще помнишь ещё, за каким бесом тебя занесло в этот треклятый Мекмиллен? Ты должен хотя бы попытаться найти Мессеру, хотя и дураку ясно, что её здесь нет, да и не было, скорее всего.
Всё это пронеслось в его голове за долю мгновенья, и именно в эту долю всё и решилось. Марвин так и не понял, что такого особенного было в его словах, и только смотрел, как Ив встаёт, идёт к нему и… и дальше уже перестал что-либо понимать.