Пришлось князю выйти из библиотеки, да он и рад был. Спустился во двор, тут стражники Парса уже снесли всех убитых к стене у ворот. Двоих или троих впрочем, придерживали, не зная, что же с ними делать. Князь подозвал к себе жестом одного из архаровцев. Выскочил огромный, с низким лбом, детина с сержантской кокардой на шапке.
– Сколько нашли? – спросил его князь бледными губами.
– Раненых трое, господин, еще двенадцать убитых или… Или они скоро будут считаться убитыми. Одному кишки выворотило, у другого течет кровь изо рта, хотя рана в боку, не понимаю, что за дела?
– Раненые говорить могут?
– Один может, другой без сознанки, третий… Вот третий ругается, орет, чтобы его вылечили, но он все одно выживет, кажись. Только вот толкового он ничего не скажет, мелкая сошка, не он остальных-то привел сюда.
– Откуда знаешь? – спросил князь.
– Так это известный разбойник, господин, он уже два раза почти попадался нам, да как-то выпутывался… Ничего, на этот раз не выпутается. Будут ему галеры, если повезет, а то, может, и на виселицу проводим. За такой-то разбой уж точно не пощадят его.
– Густибус, – обернулся князь назад, – ты бы поговорил с ними что ли?.. Многого, конечно, они не знают, скорее всего, наемники, привыкли попросту того слушать, кто им монету обещал. Но хоть что-нибудь?..
– Было бы проще, если бы я мог им что-нибудь обещать, князь, – сказал маг на рукве. – Они бы тогда торговаться начали, и своих нанимателей, может, выдали бы. Иначе… Даже не знаю, как и разговаривать с ними.
– Пообещай тому, кто что-нибудь дельное нам выдаст, что судить его будут не по местным законам, то бишь – галеры или виселица, – а по нашим. У нас же, может, его и на поселение в Сибирь сошлют, все же жизнь сохранят.
Сержант тоже оказался не просто так, а известное слово для себя уловил.
– Сибир – это Трансильвания ваша такая? – спросил он для верности, раскатисто употребив звук на конце названия.
– Точно, – князь не мог не улыбнуться, – Залесье, если в переводе.
– Князь, – попросил батюшка, – я, если кто-то из них отходить собирается, пойду все же к ним, пусть и по патриаршему обряду, но приму покаяние… Вот только передать тебе, что они скажут, я не смогу. Сам понимаешь, исповедь должна между нами остаться.
– Иди, батюшка, исполни свой долг христианский, – согласился князь.
У ворот послышались громкие голоса, кажется, в мирквацкий отель прибыл еще кто-то. Князь попытался присмотреться, но ничего не разобрал, перед глазами висела какая-то пелена, мешающая видеть… И не вдаль даже, а на такое вот расстояние, которое до ворот простиралось.
Но это, как ни удивительно, прибыли похоронные дроги. Кто их вызвал, как они сюда прибыли, князь не имел ни малейшего понимания. Поэтому он подумал, подумал, и отправился все же наверх, где князь-посол что-то слишком уж долго с капитаном разговаривали.
Когда он вошел в библиотеку, тут уже царил почти что настоящий мир и покой. Даже стаканчики с непременным в Парсе вином у каждого в руках оказались, и князь Притун говорил что-то о том, чего Диодор никак не ожидал.
– И вот получается, хотя бы в Парсе и была запрещена всякая магия, капитан, но этот отель, по границам стен, является территорией Империи, или точнее, даже Мирквацкого государства. Тебе это понятно?
– Служанки сообщили, что этот маг ваш, пусть и выученик наших университетов, что-то такое использовал… – Капитан как был прежде, так и оставался насупленным и непреклонным. – Потому, принц Притун, обязан я буду доложить о том маршалу Рену. Никак иначе не получится.
– Ежели не получится, значит, докладывай. Только сам-то толково расскажи, что тут увидел. А то знаю я вас, вам бы, архаровцам, кого угодно схватить и в казематах своих замариновать без срока.
– Здесь, как я понимаю, – капитан снова ощерился, пока говорил это, даже слюной брызгал от едва удерживаемой злобы, – в казематы никого замариновать не получится.
– Мы же договорились, капитан.
Архаровский офицер поднялся, бухнул своим стаканом о стол перед князем Притуном, так что вино переплеснулось через край, и звякая подкованными сапожищами вышел, ни с кем не попрощавшись у двери.
– Там похоронные дроги приехали, – сообщил князь Диодор, с удовольствием присаживаясь перед князем Притуном. – Не думал, что они так-то быстро сподобятся. Они – прямо как будто за углом ждали.
– Может и ждали, – уронил Притун. Он сидел, хоть и красный, может, тоже от злости, но все же был чем-то доволен, это без труда читалось в его умных, желтоватых глазах. Наконец, он обратил свой взор на Диодора. И заговорил о другом, не о том, что ожидалось. – А ты князюшка, и люди твои – молодцы. Да еще какие! Ты даже не представляешь, до чего же вы молодцы!
– Как так? – не понял Диодор.
– А так, вы же их тут положили без счета…
– Почему же без счета, счет как раз есть… Двенадцать убитых, раненых трое… С ними сейчас батюшка и Густибус, пробуют хоть что-то разузнать по скверному их положению.
– Да, раненых придется лечить, может, сообщат, кто их нанял… А все же удачно, что вы почти не пострадали. Это же получается, что наши бойцы раз.. в несколько превосходят их-то, парских бретеров. И ведь не шпана какая-то на вас напала, а самые что ни есть лихие шпажисты, убийцы и изверги, от которых тут даже стражники бегали… И вы их… Ничего не скажешь, князь, лихо. Лихо! – Он даже ударил кулаком, в котором не было стаканчика, по столу перед собой.
– А ты, князь-посол, я вижу, утихомирил этого вот… – в интонации Диодора было столько же вопроса, сколько и подтверждения.
– Ну, это не сложно было.
– Какой аргумент оказался против капитана действенным?
– Я предупредил его, что он чинит препятствия имперскому Тайному Приказу, а это значит, что его действия будут рассматриваться на Миркве. А потому, если он будет вести себя в прежнем духе, оскорбительно для имперского расследования, я сумею добиться, чтобы его кандидатуру там оценили особо, допустим, на предмет, незаконной торговли веселыми девушками из простонародья в городе Парсе. Всем известно, что их обирает именно городская стража. А это значит, что он очень скоро не просто лишится своего поста, но и, возможно, будет лишен дворянства, а что это для него значит – он получше меня знает. – Князь Притун невесело, а скорее, зло рассмеялся. – И за него, скорее всего, никто из Лура не заступится, не до того им теперь, и не станут они спорить с нашим-то Тайным Приказом.
Диодор сумел сдержать дрожь, вызванную приступом то ли боли, то ли омерзения. Но может, все же привык он более к армейским, а не к гражданским порядкам, а в армии все эти житейские передряги решались по-другому, и даже не без налета хотя бы и грязноватой, но все же романтики. Он знал даже офицеров, которые сходились с веселыми девушками, хотя в надлежащий круг общения их, разумеется, все равно никогда не допускали.
– Оказывается, и из подлости городской стражи можно извлечь правильное решение, если знать как это сделать.
– Можно, князюшка мой. И интриги тут никакой нет, это обычная практика, подразумевающая и посольскую службу, и местную политику.
А Диодор уже думал о другом, Притун это заметил.
– Привратника этого, одноногого, который, по всему, нас продал, будем хоронить?.. – договорить ему князь-посол не дал.
– За наш счет. Более того, раз он погиб в нашем отеле, придется выплатить компенсацию семье. Не очень большую, но по меркам таких людей – все же значительную. Империя – это тебе не просто так, иногда приходится быть щедрыми.
– Мне бы не хотелось этим заниматься. Надеюсь, можно будет это поручить Атеному?
– Кому же еще, хотя… Он только отдаст распоряжения, для такого дела у нас есть другие люди, калибром помельче. – Князь-посол стал внимательным, как хороший охотничий пес, заметивший признаки дичи, он даже наливал себе вино из кувшинчика как-то замедленно, продолжая следить за Диодором. Наконец, спросил: – О чем ты все же думаешь, князь?
А Диодор думал о многом сразу, как-то так у него сейчас соображала голова, что на чем-то одном остановиться он не мог. Пробовал понять, кто такой упомянутый капитаном маршал Рен? Что, возможно, вызнают от пленных Густибус с отцом Ионой?.. Ради чего это нападение на них было совершено?.. И что теперь следовало бы сделать, чтобы досадить противнику как можно больше?
Диодор знал это состояние после боя, когда уже и тревога ушла, и победа не представляется чрезвычайным достижением.. И начинает казаться, что мир вокруг малореален. Тогда только вот самым простым вещам и можно верить – хлебу, вину, друзьям, оружию… Не более того. Значит, думать следовало не сейчас, не теперь, а после того, как он выспится хотя бы.
Но ответить князю Притуну тоже следовало.
– Доложить Опрису нужно, – сказал он вяло.
– Опрису я сам все расскажу, – быстро отозвался Притун. – По старой-то дружбе – оно вернее будет. – И он снова зло смеялся, да так, что даже Диодору стало ясно, никакой особой дружбы у князя-посла с главным магом Парского королевства не было как нет, но сотрудничество они вынуждены были наладить, и наладили уже давно. Пожалуй, что и прочно наладили. Притун и сам заметил, что слишком выдал себя, поэтому вдруг сделался почти беспечным, этот переход в лице его был так занимателен, что как ни устал Диодор, а все же с интересом ждал, что же посол скажет. А тот заговорил совсем уж доверительно, опять маскировался, наверное: – Собственно, Оприс, князь мой, это неправильное написание его имени по-нашему, на рукве. На бурте, – наверное, так сокращенно князь-посол называл макебуртский язык, – это звучит как Обер, на волландском – Обри, а по-феризски его имя будет Юбер… Все-то мы, руквацы, по своему управляем, и не замечаем того, что обижаем этим, случается, что и достойных людей… – Он опять нахмурился, обдумывание каких-то его мыслей, ради которых он и взял эту как бы паузу, закончилось. – Что еще?
Князь Диодор поразился такой способности посла, даже позавидовал ему слегка, такие возможности он бы и сам приобрел, если бы знал, как это сделать.
– На Миркву писать, или рано еще?
– И это возьму на себя. Опять же правильно окажется, если я свое участие в твоем расследовании обозначу, – князь Притун снова беззвучно смеялся.
И тогда князь Диодор поведал, как предложил пленным рассказать, что они знают, за то, чтобы их судили по законам Империи. И даже с заранее данным обещанием о выселении в Сибирь.
Посол допил кувшинчик вина, который стоял перед ним.
– Не хотелось бы всякую человечью дрянь к себе-то тащить… Но раз ты обещал, придется и это условие выдерживать. Хотя, кажется, их признание ничего не даст в итоге. Или ты по-другому полагаешь?
– Все одно, князь, их бы придержать, вдруг кто-то из них признает того, кто всю банду нанял? Мы же не знаем, как и о чем они между собой говорили, когда собирались на это нападение. А когда мы ворога поймаем…
– А ты поймаешь? – перебил Диодора князь Притун. – Что же, неплохо, что ты так думаешь. – Он с заметным неодобрением посмотрел в свой пустой стаканчик, но никого звать не стал, чтобы принесли еще вина. – Лады, подержу их в подземелье нашего посольства, у нас там есть несколько казематов, кажется. Только недолго, сам понимаешь, держать этих мерзавцев даже в подземелье собственного дома – невелика радость. К тому же и охрану придется теперь усиливать на случай, если до них добраться попытаются.
– Люди должны быть верные, – сказал Диодор. – Их же проще теперь отравить, чтобы не разговорились… И следов никаких не останется.
– Труднее будет их у маршала Рена выцарапать, когда капитан ему доложит… Впрочем, я попробую, как сказал. – Внезапно Притун слегка воодушевился. – Послушай, князь, а на этих, которых ты захватил, кого-нибудь из главарей заговора можно попытаться поймать?
Диодор дал слабину, и ведь уверен был, что это ни за что не получится, но решил пока согласиться с князем-послом, уж очень он был нужен для дела.
– Я в это не слишком верю, но попытаться стоит, князь.
– А ты не сомневайся. Я-то склонен и за соломинку хвататься в этом деле, не то что за этих типов… – Ох, умен был князь-посол, даже слишком, на вкус Диодора. Тут же спросил снова, и пожалуй, что резко: – Но тебе что-то еще покоя не дает, признайся же старику.
Диодор подумал снова, он теперь явно чувствовал, как устал. И потому решил, что не будет большого вреда, если и впредь останется полулукавым.
– Думаю о том, почему так быстро приехали дроги похоронные? Не идет это у меня из головы.
Теперь Притун на миг призадумался, хотя определенно, соображал не о самом вопросе, а о том, почему именно так отозвался Диодор.
– Так им ведь платят за каждый труп, который они обнаружат и подберут на улицах славного города Парса. А тут еще и поживиться за счет самих трупов можно, они же не ограблены были… Хотя теперь-то, когда архаровцы раньше появились, конечно, немное им достанется.
– Платят? – кажется, соображал Диодор уже совсем туго, и языком ворочал с трудом.
– По шесть денье за каждого, и поверь, это для них немалые деньги. – Разговор определенно пошел куда-то не туда, его следовало заканчивать, это было обоим разговорщикам ясно, как день. Поэтому Притун поднялся, и на этот раз улыбка его была теплой и правильной. – Вообще, насколько я понимаю, ты тут успешно начинаешь работать, князюшка.
Диодор тоже поднялся, тоже улыбнулся, сопровождая посла великой Руквы к двери из библиотеки. Сказал на прощанье:
– И я так думаю, господин мой князь.
Они раскланялись и расстались. Наконец-то. Но князя, пока он шел к себе в спальню, все еще мучило – правильно ли он поступил, что не все свои вопросы задал Притуну, ведь ничто его, кажется, не сдерживало, мог бы и расспросить… Вот только, почему же ему не захотелось его расспрашивать?
20
Стырь наклонился над князем так низко, что и его лицо было в темноте незнакомым, от этого-то князь и проснулся. Да, подумал он, так бывает со всеми, оценивая улетевший уже сон, непонятный, тяжелый, и такой краткий, что о нем теперь и вспомнить было нечего.
– Ты чего?
– Так, батюшка князь мой, там пришли из дворца ихнего, то бишь, из Лура. Записку принесли, Густибус прочел, рапорядился, чтобы будили тебя.
– Где записка? – Диодор попробовал подняться, боль в ноге, которая утишилась в покое сна, ударила чрезмерно, он снова упал на подушку. Да так, что и сам застыдился своей слабости, не так уж он был ранен, чтобы изображать тут… И потому начал выговаривать Стырю: – Ты бы, парень, хотя бы имена произносил правильно, что ли?.. Не Густи-и-ибус он, а Гу-устибус, понял?
– А мне так на язык легло, – отозвался Стырь уже от небольшого шкапчика, где князь хранил свой парадный наряд, и отчего-то при том улыбаясь.
– Ну и что, что так легло? Только глупость свою показываешь.
– Не-еа, князь, я так свое простонародное происхождение показываю, и ничего боле.
– Тебя бы не в солдаты отдать должно, и не в конюхи даже, а в скоморохи.
– Скоморох из меня вышел бы неважнецкий, а вот… подручный твой на все руки – в самый раз.
Вот и поспорь с таким-то народом, думал Диодор, одевшись и тяжеловато спускаясь в библиотеку, они за словом в карман не лезут, у них на каждое замечание – сотня отговорок и все такие бойкие, словно заранее придуманы… В библиотеке никого не было, князь даже пожалел, что прогнал Стыря, сейчас бы он пригодился, помог бы дотащиться до гостиной.
А вот там находился невысокий, очень прямой человек, который держал одновременно в руках и свою шляпу, украшенную богатым, редким пером, и шпагу, от которой, в отличии от многих других здешних-то веяло ухоженностью, скромностью и силой. Людей с таким оружием следовало уважать, это замечалось за версту, шпага, без сомнения, побывала во многих передрягах, настолько, что каким-то образом обточилась, едва ли не вылизалась, как самый надежный инструмент, у которого уже ничего не отнимешь, как у крестьянского плуга. Почему-то шпага сделала Диодора вежливым ранее, чем лицо или повадки неизвестного пока гостя.
Лик его тоже был чем-то неуловимым весьма схож со шпагой, резковатое, тонкое, выразительное не более, чем невидимый глазом, парящий удар в сердце противнику. Даже цвет глаз был неопределим, только и выделялись в них очень густые ресницы да задумчивое выражение. Вот только задумчивость эта была не от отвлеченности, а наоборот – от желания спрятать пристальный и проникающий глубоко интерес ко всему, что творилось вокруг.
– Шевалье Манрик тет Алкур, капитан дворцовой гвардии короля Парса, – представился тот, кто владел замечательной шпагой, и принялся раскланиваться, широко подметая пол драгоценным пером.
Князь тоже представился, раскланялся почти на парский манер, потом все же сел, извинившись, что ему трудно стоять. Про себя же подумал, что теперь понятно, почему капитан не выпустил из рук шляпу, без нее его поклоны были бы нелепыми, а так, как он их сделал… почти естественными. Подтверждая догадку князя, капитан вытащил из-за обшлага небольшую складку бумаги, впрочем, уже легко развернутую. Князь прочитал.
– Здесь написано, что меня вызывает маршал Рен, или я неправильно прочитал подпись?
– Все правильно, маршал Парского королевства граф Бажак тет Рен… – Внезапно капитан улыбнулся кончиком губ. – У него еще много прочих титулов.
– Он пишет, чтобы я явился к нему сейчас же.
– Моя карета, впрочем не очень хорошая, но для тебя, принц, я вытребовал на дворцовой конюшне лучшую, на какую имею право, ждет внизу. – Шевалье тет Алкур стал еще прямее, хотя еще миг назад это казалось невозможно. – Обещаю, что я не только доставлю тебя во дворец, но и привезу назад.
– Значит, придется ехать, – почти тоскливо объяснил князь, возможно, себе же. Обернулся к двери: – Эй, кто там есть?.. Пришлите ко мне Густибуса.
– Лучше будет, если ты все же поедешь, несмотря на ранение, принц. При дворе говорят, что оно не очень опасное. – Он немного помолчал. – При дворе после этой ночной драки говорят, что вы все тут – несравненные рубаки. Кстати, и после той драки, которая случилась на улице, тоже… – Он франтовским жестом надел шляпу, чуть поправил. – А маг вашего посольства будет ждать нас внизу, я уже распоря… Я просил его, и он обещал одеться для этого визита быстро, как только сумеет. Мы можем трогаться.