Каркази, понимая, что непосредственная угроза миновала, позволил себе облегченно вздохнуть и сделать изрядный глоток вина. Напиток нельзя было назвать отличным, и бутылка давно стояла открытой, но вино успокаивало его расшатанные нервы. Затем он выдвинул из-за стола кресло с высокой спинкой и уселся рядом с Локеном. Неожиданно капитан протянул руку за бутылкой.
- Ты прав, Игнаций, я действительно сказал именно так, но никогда не подозревал, куда это нас приведет, - произнес он и отхлебнул прямо из горлышка.
- Я тоже, но так получилось, - ответил Каркази. - Теперь осталось решить, как нам поступить дальше.
- Я и сам еще не знаю, - признался Локен. - Я думаю, ты незаслуженно оскорбил морнивальцев. Учитывая обстоятельства, в которых мы тогда оказались...
- Нет, - прервал его Каркази. - Вы, Астартес, во всех отношениях стоите выше нас, смертных, и требуете к себе уважения. Но уважение надо заслужить. Ваша нравственность должна быть безупречной. Вы должны быть не только выше границы между добром и злом, но и не опускаться до серых областей неопределенности.
Локен печально усмехнулся:
- А я думал, что лекции по этике - работа Зиндерманна.
- Ну, наш дорогой Кирилл в последнее время несколько удалился от дел, не так ли? - заметил Каркази. - Я признаю, что совсем недавно примкнул к рядам праведников, но я знаю, что поступаю правильно. Более того, я знаю, что это необходимо.
- Ты так уверен в этом?
- Да, капитан. В это я верю крепче, чем во что бы то ни было за всю мою жизнь.
- И ты продолжишь это распространять? - спросил Локен, поднимая пачку исписанных листков.
- Капитан, а на этот вопрос имеется правильный ответ?
- Существует, если ответишь честно.
- Если смогу, - сказал Каркази, - то продолжу.
- Игнаций Каркази, ты навлечешь беду на нас обоих, - сказал Локен. - Но если у нас не останется правды, мы превратимся в ничто, и если я запрещу тебе высказываться, я стану тираном.
- Так вы не собираетесь запрещать мне писать и не отсылаете обратно на Терру?
- Надо бы, но я не буду этого делать. Но ты должен сознавать, что этими поэмами ты навлек на себя гнев могущественных людей. Они будут требовать твоей высылки, а может быть, и хуже. Начиная с этого момента ты находишься под моей защитой, - сказал Локен.
- Вы считаете, что мне потребуется защита? - спросил Каркази.
- Определенно, - заверил его Локен.
- Мне сказали, что вы хотели меня видеть, - сказала Эуфратия Киилер. - Могу я узнать - зачем?
- Ах, моя дорогая Эуфратия, - откликнулся Кирилл Зиндерманн, поднимая голову от еды. - Входите, прошу вас.
После того как она целый час бродила по пыльным проходам третьего зала Архива, Эуфратия обнаружила итератора в столовой на нижней палубе. По словам одного из его коллег, еще остававшихся на корабле, старик целые дни проводил в Архиве, пропуская назначенные лекции - хотя, надо заметить, что желающих его услышать было не так уж и много, - и игнорируя приглашения сослуживцев присоединиться к ним за обедом или ужином.
Торгаддон предоставил ей самой разыскивать Зиндерманна - его миссия закончилась, едва они ступили на борт "Духа мщения". После чего капитан отправился на поиски Локена, чтобы вместе с ним снова вернуться на Давин. Киилер ничуть не сомневалась, что он расскажет своему приятелю о том, что видел неподалеку от Дельфоса, но ей уже было все равно, кто еще узнает о ее новой вере.
Зиндерманн выглядел ужасно: глаза ввалились и покраснели, а лицо стало серым от усталости.
- Вы не слишком хорошо выглядите, Зиндерманн, - сказала она.
- То же самое я мог бы сказать и о вас, Эуфратия,- ответил Зиндерманн.- Вы похудели, а вам это не идет.
- Большинство женщин были бы польщены этими словами, но ведь вы послали капитана Астартес не ради того, чтобы комментировать мой аппетит, не так ли?
Зиндерманн рассмеялся и отодвинул книгу, которую пристально изучал до ее прихода.
- Вы правы, я не за этим хотел вас видеть.
- Тогда зачем? - спросила она и села напротив. - Если причина в том, что вам рассказал Игнаций, то лучше не тратьте зря слов.
- Игнаций? Нет, я уже давно с ним не разговаривал, - ответил Зиндерманн. - Это Мерсади Олитон зашла меня навестить. Она и сказала, что вы стали ревностным агитатором в пользу культа Божественного Откровения.
- Это не культ.
- Нет? А как вы назовете это новое течение?
Эуфратия ненадолго задумалась.
- Новая вера.
- Умный ответ, - заметил Зиндерманн. - Если вы согласитесь мне помочь, я хотел бы больше узнать об этом.
- Правда? Я-то думала, что вы вызвали меня сюда, чтобы попытаться объяснить ошибочность избранного пути и отговорить от следования моей вере.
- Ничего подобного, моя дорогая, - заверил ее Зиндерманн.- Вы можете полагать, что обязаны хранить свои убеждения в самых дальних уголках сердца, но они все равно обнаружатся. Когда дело касается преклонения, мы становимся очень любопытными существами. Те вещи, что оказывают влияние на наше воображение, влияют и на нашу жизнь, и на характер. А потому надо быть крайне осторожным в выборе объекта поклонения, поскольку мы становимся похожими на того, кому поклоняемся.
- И как вы думаете, кому мы поклоняемся?
Зиндерманн с опаской посмотрел по сторонам и вытащил листок бумаги, в котором она немедленно узнала одну из листовок Божественного Откровения.
- Вот именно в этом я и хочу просить вашей помощи. Я прочитал этот текст несколько раз, и, должен признать, меня заинтриговало его содержание. Знаете... после тех событий в Шепчущих Вершинах... я не мог спать и тогда решил закопаться в книги. Я думал, если пойму, что с нами произошло, то смогу найти логические причины.
- И вам это удалось?
Он улыбнулся, но Эуфратия заметила, что в его улыбке сквозили отчаяние и усталость.
- Сказать честно? Нет, не удалось. Чем больше я читал, тем отчетливее сознавал, насколько далеко за годы поношения религии мы ушли от деспотического духовенства. К тому же, чем больше я читал, тем яснее понимал, что вырисовывается какая-то определенная структура.
- Структура? Какая же?
- Смотрите. - Зиндерманн обошел вокруг стола, сел рядом с Эуфратией и разгладил помятый листок. - Божественное Откровение повествует о том, что Император жил среди нас не одну тысячу лет. Правильно?
- Да.
- Ну вот, а в древних текстах - в основном это полная чепуха, старые сказки и устрашающие легенды о кровопролитиях и варварских обычаях - я обнаружил кое-что, соответствующее этой теме. Сияющее золотое существо появляется не в одном тексте, и, как я должен признать, этот герой очень похож на того, кто описан в этом тексте. Не могу сказать, какая польза от подобного открытия, но мне хотелось бы узнать о нем больше.
Эуфратия не знала, что ему ответить.
- Взгляните сюда, - продолжил Зиндерманн, пододвигая и поворачивая книгу. - Этот текст написан на одном из древних наречий человеческого рода, но я никогда не встречал его раньше. Я смог разобрать несколько отрывков, но текст довольно сложный, и без знания нескольких корневых слов и правил образования грамматических окончаний его почти невозможно перевести.
- А что это за книга?
- Я уверен, что это "Книга Лоргара", хотя и не имел возможности поговорить с Первым капелланом Эребом, чтобы удостовериться в этом факте. Если я прав, то эта книга может оказаться копией, подаренной Воителю самим Лоргаром.
- А почему это для вас так важно?
- Разве вы не помните, какие слухи ходили о Лоргаре? - спросил Зиндерманн. - Ведь он тоже поклонялся Императору, почитая его богом. Как я слышал, воины его Легиона уничтожали один мир за другим только из-за недостаточно почтительного отношения населения к Императору, а затем сооружали грандиозные памятники.
- Я помню такие слухи, но ведь это только слухи, и ничего больше?
- Возможно. А вдруг это правда? - Глаза Зиндерманна загорелись при мысли о возможности нового исследования. - Что если один из примархов - ни больше, ни меньше как сын самого Императора - посвящен в тайну, к которой мы, смертные, еще не готовы? Если до сего момента мои исследования верны, эта книга может рассказывать о рождении божества. Я должен знать, что это означает!
При мысли об открывающихся возможностях сердце Эуфратии забилось сильнее. Неопровержимое доказательство божественности Императора, представленное Кириллом Зиндерманном, высоко поднимет статус Божественного Откровения, и тогда новая религия распространится по всем уголкам Галактики.
Зиндерманн увидел отражение этих мыслей на ее лице.
- Мисс Киилер, - снова заговорил он, - всю мою сознательную жизнь я занимался пропагандой правдивых сведений об Империуме, и я горжусь проделанной мною работой. Но что если мы распространяем неверные идеи? Если вы правы и Император является божеством, значит, существо, увиденное нами в горах Шестьдесят Три Девятнадцать, представляет собой гораздо более страшную опасность, чем мы можем себе представить. Если оно действительно было злым духом, то мы как никогда раньше нуждаемся в таком божестве, как Император. Я понимаю, что слова не могут сдвинуть горы, но они могут привести в движение людские массы - история знает тому примеры. Люди всегда охотнее сражаются и умирают во имя слов, нежели ради чего-то другого. Слова формируют мысли, возбуждают чувства и приводят к действиям. Они убивают и оживляют, калечат и исцеляют. Если профессия итератора меня чему-нибудь и научила, так это тому, что люди слова - священники, проповедники и мыслители - играют в истории более значительные роли, чем военные лидеры или государственные деятели. Если мы сможем доказать существование бога, я даю слово, что итераторы огласят эту истину с самых высоких трибун всего мира.
Эуфратия с открытым ртом слушала, как Кирилл Зиндерманн переворачивает ее мир с ног на голову: этот почтенный проповедник мирских истин говорит о богах и вере? Глядя в его глаза, она поняла глубину сомнений и кризиса личности, пережитого со времени их последней встречи, увидела, как много он потерял за несколько прошедших дней и как много обрел.
- Можно, я посмотрю,- попросила она, и Зиндерманн развернул книгу перед ее глазами.
Текст был написан клинообразными значками, и строчки шли не горизонтально, а сверху вниз. Эуфратия моментально поняла, что не сможет помочь в переводе. Но некоторые элементы почему-то казались ей знакомыми.
- Я ничего не могу прочитать, - сказала она. - О чем здесь говорится?
- В том-то все и дело, что я и сам не могу сказать точно, - ответил Зиндерманн. - Я могу понять отдельное слово, но трудно понять смысл без грамматического ключа.
- Я видела это раньше, - сказала Эуфратия, внезапно вспомнив, почему значки показались ей знакомыми.
- Едва ли, Эуфратия, - покачал головой Зиндерманн. - Эта книга десятилетиями пылилась в Архиве. Не думаю, чтобы кто-то прочел ее после того, как она сюда попала.
- Не стоит от меня отмахиваться, Зиндерманн, я точно видела похожие надписи раньше.
- Где?
Киилер сунула руку в карман и нащупала катушку памяти из разбитого пиктера. Затем она поднялась со стула.
- Соберите свои записи, и давайте встретимся в Архиве через тридцать минут.
- Куда вы уходите? - спросил Зиндерманн, захлопывая книгу.
- Хочу получить то, на что вам будет интересно взглянуть.
Хорус открыл глаза и увидел над собой небо, затянутое облаками дыма, вдохнул застоявшийся воздух, пропахший химикалиями.
Запах был знакомым. Это запах его дома.
Он лежал на неровном плато, присыпанном черной пылью, а впереди виднелся вход в тоннель давно выработанной шахты. Осознав, что он оказался на Хтонии, Хорус ощутил болезненный укол ностальгии.
Дым далеких литейных заводов и неумолчный гул, доносившийся из глубоких шахт, наполняли воздух, и тоска по давним беззаботным дням усилила боль в сердце.
Хорус оглянулся в поисках Сеянуса, но, видимо, ярость бушующего в недрах Терры урагана не затронула его старого товарища.
Путешествие сюда оказалось не таким безмолвным и мгновенным, как остальные перемещения по загадочному царству. Силы, правящие в варпе, позволили ему заглянуть в будущее, и оно оказалось не слишком радостным. Злобные ксеносы захватили власть над огромными пространствами Галактики, и сыны человеческие впали в уныние.
Могущество славных человеческих армий было сломлено, Легионы расслоились и распались на отдельные группы, воины превратились в бюрократов, писцов и чиновников, люди влачили бесславное существование, не имея ни высоких целей, ни амбиций.
В этом мрачном будущем человечество не имело сил противиться диктаторам и бороться против режима, установленного Императором. Его отец превратился в божественный труп, который не чувствовал боли своих подданных и не заботился об их судьбе.
По правде говоря, уединение на Хтонии было почти приятным, пока мысли продолжали кружиться в безумном водовороте гнева и возмущения. Император пытался справиться с силами, далеко превосходящими его способности, и снова утратил контроль. Ради обещанного могущества он продал своих сыновей и теперь вернулся на Терру, чтобы начать все сначала.
- Я этого не допущу, - негромко произнес Хорус.
Едва он договорил, как опять раздался заунывный волчий вой, заставивший его вскочить на ноги. На Хтонии не было никаких зверей, хотя бы отдаленно напоминавших волков, и Хорусу надоела эта постоянная погоня в варпе.
- Покажитесь! - крикнул он, потрясая в воздухе сжатым кулаком и добавив раскатистый боевой клич.
Его призыв не остался без ответа; вой стал приближаться, и Хорус почувствовал, как в нем снова зреет жажда битвы. Он почувствовал вкус крови во время схватки с Кустодианскими гвардейцами и теперь был не прочь еще раз сразиться с врагами.
Вокруг мелькали неясные тени, и Хорус повторил боевой клич:
- Луперкаль! Луперкаль!
Тени отделились от темноты и превратились в стаю волков с рыжеватой шерстью. Звери окружили его. Присмотревшись, Хорус узнал вожака - он разговаривал с ним после первого пробуждения в варпе.
- Кто ты такой? - спросил Хорус. - Только без обмана!
- Друг, - произнес волк.
Звериный силуэт задрожал, стал расплывчатым, и по нему пробежали полосы золотого света. Волк поднялся на задние лапы, тело его стало увеличиваться, пока не приобрело человеческую форму, а ростом не сравнялось с самим Хорусом.
Шерсть на морде растворилась, открыв медно-красную кожу, а глаза, словно две капли расплавленного металла, соединились в одно сверкающее золотом око. На голове шерсть превратилась в копну рыжих волос, а на теле сменилась блестящими бронзовыми доспехами, закрывшими грудь и руки. Поверх доспехов легла мантия из перьев, и Хорусу открылось лицо, знакомое, как собственное отражение в зеркале.
- Магнус! - воскликнул он. - Неужели это ты?
- Да, брат, это я, - ответил Магнус, и воины обнялись, клацнув доспехами.
- Как? - удивился Хорус- Ты тоже при смерти?
- Нет, - ответил Магнус. - Я жив. Брат, ты должен меня выслушать. Мне было нелегко добраться до тебя, и у нас очень мало времени. Тебя стерегут слишком могущественные заклинания, и каждую секунду, что я провожу здесь, дюжина рабов умирает, чтобы оставить переход открытым.
- Не слушайте его, Воитель! - раздался еще один голос, и Хорус, обернувшись, увидел, как из зева шахты выходит Сеянус. - Это его прихода я пытался избежать. Это оборотень из варпа, промышляющий человеческими душами. Он жаждет завладеть вами, чтобы вы никогда не смогли вернуться в свое тело. И тогда Хорус обратится в прах.
- Он лжет, - бросил Магнус. - Хорус, ты меня знаешь, я твой брат. А кто он? Гастур? Но Гастур мертв.
- Я знаю, но в этом месте не все заканчивается после смерти.
- Это верно, - согласился Магнус. - Но неужели ты доверишься мертвецу, а не собственному брату? Мы скорбим по Гастуру, но его нет с нами. А этот самозванец даже боится открыть свое подлинное лицо!
Магнус выбросил вперед руку и сжал пальцы в воздухе, словно хватая что-то невидимое. Затем он потянул руку назад. Гастур закричал, и из его глаз вспышкой магния брызнул серебристый свет.
Хорус сощурился от ослепительного света. Теперь перед ним снова стоял воин Астартес, но на нем были доспехи Несущих Слово.
- Эреб?! - воскликнул Хорус.
- Да, Воитель, - признался Первый капеллан Эреб. Длинный багровый шрам на его шее уже начал бледнеть. - Я пришел к вам в образе Сеянуса, чтобы легче было объяснить вам, что необходимо сделать, но все время, пока мы странствовали по этому царству, я не сказал ничего, кроме правды.
- Не слушай его, Хорус, - предостерег Магнус. - В твоих руках будущее Галактики.
- Это верно, - сказал Эреб, - поскольку Император намерен покинуть Галактику ради своего обожествления. Хорус должен спасти Империум, потому что Император этого не сделает.
17
УЖАС
АНГЕЛЫ И ДЕМОНЫ
КРОВАВЫЙ ДОГОВОР
С компактным пикт-проектором под мышкой и предчувствием безграничных возможностей, переполняющим сердце, Эуфратия Киилер пробиралась по узким проходам третьего зала Архива к столу Зиндерманна. Седовласый итератор склонился над книгой, которую показывал ей раньше, и дыхание облачками тумана поднималось над его головой. Эуфратия заняла место рядом с ним, установила на столе проектор и вставила катушку памяти в гнездо приемника.
- А здесь холодно, Зиндерманн, - заговорила она. - Не знаю, как вы до сих пор не подхватили воспаление легких.
- Да, - кивнул он, - действительно холодно. Похолодало несколько дней назад, с тех пор, как Воителя переправили на Давин.
Проектор пробудился к жизни, его белый экран замерцал и осветил их лица размытым сиянием. Киилер начала прогонять отснятые кадры. Промелькнули недавние снимки, сделанные на поверхности Давина, потом на экране появились капитан Локен и его братья по Морнивалю перед высадкой в Шепчущих Вершинах.
- Что именно вы ищете? - спросил Зиндерманн.
- Вот это! - торжествующе воскликнула Эуфратия и повернула экран, чтобы он мог увидеть изображение.