Потом он стал вспоминать Лаури; от этого делалось горько, неприятно. Кто бы мог подумать, что дочь краснодеревщика окажется в императорском гареме? Необычайно ярко он снова увидел яблоневый сад, девочку, с хрустом кусающую сочное яблоко и себя самого, мечтающего о рыцарских подвигах. Казалось, только вчера это было, а вот ведь незадача – восемь лет унеслось, не оставив и следа.
…Пока Гиллард брел, падал, поднимался и снова двигался вперед, вечер сменился ночью. Вокруг по-прежнему не было ни души; покрывало ночи, опустившись на землю, заглушило все звуки – получилась особенная, шуршащая листвой тишина, которую нарушало лишь редкое уханье филина.
Гил остановился перед высокой, в два человеческих роста, оградой. Затем обессилено сел на траву, прислонившись спиной к безукоризненной кладке. Итак, он дошел. А что дальше? Идти до охраняемого выхода? Нет уж, увольте…
Ему померещился ехидный смешок магистра. Вот уж, наверное, потешался бы учитель, увидев подающего надежды мага в столь незавидном положении! Гиллард почти представил себе натянутую, высокомерную улыбку на бледных, словно обескровленных губах самого могущественного мага Империи, хрусткую корочку льда в ярких голубых глазах…
"Искусство магии заключается не только в составлении уже известных взаимодействий, но в экспериментальном определении новых порождающих силу структур".
Гил хмыкнул. Легко сказать – экспериментальное определение…
"Но ты же все-таки маг? Твое оружие – Сила и мозги. Вот и думай, если хочешь отсюда незаметно выбраться".
Он сжал в руке медальон, ощутил, как твердые четкие грани вдавливаются в ладонь. Перстень на руке, казалось, чуть нагрелся. Любопытно, а что даст взаимодействие двух изумрудов?.. По всем правилам магической науки – ничего, если к ним не добавить третью, чуждую составляющую.
Гил огляделся, припоминая все лабораторные опыты, в которых принимал участие, мучительно пытаясь сообразить, а что же, собственно, он хочет получить в итоге… И вдруг…
– Твоей матери было достаточно травы и цветов, чтобы призвать Силу.
Гил едва не подскочил на месте. Пожалуй, только слабость помешала ему это сделать. Голос-то он уже слышал… сидя в темнице и ожидая наказания. И тогда – что-то говорило ему это бестелесное нечто об истине… Но что самое обидное, Гиллард так и не понял, кому принадлежит этот мягкий, шелестящий шепоток, похожий на шорох гадюки по сухой листве – то ли собственному больному воображению, то ли… Чему-то другому, опасному и недоброму, от чего следует держаться подальше.
– Ты… кто? – спросил Гил в темноту, даже не рассчитывая получить ответ.
Тишина. И только недовольно заухал филин.
Гиллард поежился. Все-таки неприятно, когда в твоем сознании начинают звучать неведомые голоса… И подумал о том, что в стенах Закрытого города маги никогда не ставили экспериментов с живыми компонентами. Только то, что уже не живет и не дышит, и никогда – то, что растет. Как-то Гиллард слышал, что живое пользуют ведьмы и охотники за нелюдью, а истинный маг никогда не опустится до подобных трюков.
Он сорвал листок подорожника, покрутил его в руках, приложил к медальону – никакого эффекта. А что, если объединить кору, папоротник, сухие листья, землю?..
Примерно через час, утирая холодный пот, Гил с удовлетворением оглядывал фигуру Силы, составленную из никогда прежде не использованных компонент. В центре концентрических кругов покоился медальон, и в него золотыми ручейками стекалось то, без чего маг не сотворит ни единого заклятья. Изумруд светился в темноте живым зеленым светом, и над ним уже кружился, попискивая, комар.
– Как доберусь до своей кельи, обязательно начну писать трактат о пользе живых компонентов, – пообещал себе Гиллард и положил руку на ставший горячим медальон.
Чувствуя, как Сила потекла в тело, захлестывая тягучей волной, Гил направил свободную руку на стену, обрисовывая контур будущего лаза. Зеленый сгусток отделился от пальцев, вальяжно подплыл к цели и… впитался в камень, как вода в сухую землю.
Гил охнул. Вот чего-чего, а такого он никак не ожидал; хотелось бы увидеть нечто более действенное… Компоненты, разложенные вокруг изумруда, обратились в пыль, отдав свою жизнь магии. Следовательно, для следующего заклятья придется все начать заново. А сил-то не было, да и времени ушло немало.
… Тихий, едва слышный треск. И шорох – как будто осыпаются мелкие камешки из-под ног покорителя гор. Напрочь позабыв о собственном состоянии, Гил рванулся к стене, споткнулся, упал, едва не расквасив нос… Результат превзошел все ожидания. Прямо из каменной кладки лезли нежные зеленые ростки. Их корни, на вид тоненькие и слабые, крошили камень, обращая в труху.
Гиллард осторожно нажал на пушистый зеленый коврик, и кусок стены, чихнув пылью, осел на землю, открывая проход – как раз такого размера, как и мыслил маг.
Он еще раз подумал о своем будущем трактате и двинулся вперед. Прочь из императорского парка, в Закрытый город, где не было места гадким интригам и все было просто и честно.
* * *
…– Великий Магистр. Позволю себе напомнить, что посланец Императора передал…
– Я помню, что он передал, Вилль. Оставь меня. Ответ будет утром.
В распахнутое окно башни заглядывала довольная вызолоченная луна, окруженная свитой звезд. Теплый ветер доносил звуки ночного Алларена – то лай собак, то людской гомон; и все это уносилось прочь, едва касаясь сознания.
Магистр поглядел на пергамент с императорской печатью на алой ленточке. К чему торопиться и читать, когда и так ясно, что там произошло, во дворце? Наверняка повелитель Империи очень хотел узнать, чем именно занимаются маги Закрытого города, и купился на то, что Гиллард уже носил звание мага…
Магистр все-таки сорвал печать, пробежался по скачущим вверх-вниз строкам, писанным в явной спешке и швырнул пергамент в огонь.
Разумеется, он ответит Императору – ответит, что-де сожалеет о том, что молодой и очень талантливый маг не оправдал доверия и покрыл позором Закрытый город… Врата которого отныне закрыты для Гилларда Накори… И что теперь Император волен сам решать судьбу никчемного мага. Но – чуть позже. Зачем торопиться, когда все идет именно так, как того можно было ожидать?
"Ведь когда-нибудь это все равно бы случилось. И даже я здесь не причем, ну, разве самую малость. Все это… только исполнение пророчеств. Не более. И чаша наполнена до краев, дальше просто некуда".
Магистр вернулся к столу. Заветная схема, великая сеть судеб, уже занимала всю столешницу; Магистру не хватило места на одном листе, и он, как ученик перед отчетом, подклеивал дополнительные листы дабы расширить площадь исследования. Расширить-то расширил, но не прошло и двух суток, как сеть вновь разрослась непомерно.
– Итак, – промурлыкал он, – что мы получили?
Отследив одну из линий Императора, Магистр аккуратно проставил нули над всеми кружками-событиями, кроме одного. Затем проделал то же самое с уже происшедшим для Гилларда и для Миртс. Хмуро покусывая перо, долго раздумывал над будущим ночницы Миральды и еще кого-то, безымянного человека.
Задача по-прежнему оставалась неразрешимой. И слишком много "если" оставалось на изображенной схеме, не позволяющих произвести заключительный подсчет.
Магистр отложил перо и взялся за пухлый томик пророчеств. Не давало ему покоя одно предложение:
И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись.
Он много раз думал над этим. Несомненно, стражем был колодец Памяти, а значит, речь шла о добровольной жертве, которая могла бы очистить, возродить медленно гибнущий мир. Оставалось только выяснить, кто мог бы это сделать, и чем бы это грозило Хозяину Закрытого города.
Перебирая в уме тех, на кого указывали пророчества, Магистр размышлял. Кажется, ночница Миральда могла бы пожертвовать собой во имя если не всех живых, то ради своего сына (вывел над последним кружком нужной линии не единицу, но половину ее). Однако с таким же успехом Гиллард мог отдать свою жизнь… Если сделает то, что мог сделать, и если осознает всю глубину своей вины. И уж конечно, не император Квентис будет лишать себя жизни ради жалких людишек!
Магистр внимательно оглядел собственную линию и линию Врат Силы. А вот что могло случиться с ними – по-прежнему плавало в мутной неизвестности. Ни нулей, ни единиц не поставить.
– Все рисуешь, – пробубнил за спиной мальчишка, – какой ты скучный стал. Может, пустишь меня обратно?
– Рисую, – Магистр ухмыльнулся, – в отличие от тебя, я еще и думаю иногда, и сейчас как раз один из таких моментов. Так что лучше не мешай.
Но поганец, вместо того, чтобы тихо удалиться, стал рядом и склонился над путаницей линий и россыпями кружков.
– Вот этот, который без имени. Откуда ты знаешь, что он вообще есть в поднебесье?
– Об этом было сказано в пророчестве, – стараясь говорить спокойно, ответил Магистр, – о человеке, которому не было дано имени, и который скорбел об этом, до тех пор, пока не…
Он внезапно замолчал и, чтобы не забыть, пометил единицей еще один кружок.
* * *
Ночной Алларен – не слишком хорошее место для прогулок, пусть даже и недалече от дворца. Гилларду было очень хорошо известно, что даже там, где разъезжает императорский патруль, частенько находят поутру мертвецов. Магистр как-то разглагольствовал о ночном братстве Алларена, сборище убийц, попрошаек и воров; тогда властелин Закрытого города с ехидной усмешкой припоминал все попытки Квентиса навести порядок в столице. Усиливали патрули, вводили законы о том, что каждый, кого застанут вне дома после заката солнца, будет казнен на месте, пробовали выпускать на ночь специально обученных собак – ничего не помогло. Ночное братство, как рак-отшельник, пряталось за добротными каменными стенами, но стоило опасности миновать, как все начиналось сначала.
Гил шел к Закрытому городу, стараясь держаться в тени домов, и пристально вглядываясь во мрак. Его не оставляло неприятное, щекочущее чувство опасности, когда что-то стягивается клубком под грудиной, а по спине бегают мурашки. Поминутно оглядываясь и от всей души надеясь, что не увидит за спиной одного из братьев-воров, Гил невольно вспоминал о том, как восемь лет назад по доброй воле отправился ночью к цитадели магов. И ведь тогда с ним могло случиться все, что угодно – ан нет, позволила всемогущая судьба дойти, чтобы… остаться в кольце черных стен. Возможно, и сейчас бережет его воля Хаттара, чтобы добраться до убежища?
Гиллард свернул в нужный квартал и наконец увидел свою цель. Закрытый город величественно и молчаливо взирал на расположившиеся вокруг дома из светлого камня, на розарии, на деревья, от которых расползались причудливые тени по мостовой… А на краю стены сидела каменная гарпия, которая, как оказалось, оживала по воле магистра.
Маг вздохнул и невольно сжал в руке медальон – еще не остывший после последнего заклинания.
"Вот я и дома", – мелькнула светлая мысль, – "дошел".
Гиллард представил себе, как будет стучаться в ворота и просить Магистра, чтобы тот позволил ему вернуться. Наверное, это будет унизительно; кровь прилила к щекам – но тут же Гил решил, что иного выхода нет. Он исправится, загладит свои ошибки… чуть позже.
Вздохнув, он шагнул вперед. И в этот миг от ближайшего к стене дома отлепились два мужских силуэта и заскользили прямехонько к Гилу, словно перетекая от тени к тени.
Сердце нехорошо сжалось. Гиллард поспешно, насколько ему позволяли силы, юркнул за дерево. Но, естественно, его заметили гораздо раньше. Из ночной темноты вылились еще три фигуры; холодно блеснуло оружие…
– Эй, ты. Поди-ка сюда, мы тебя убивать не будем, – проскрежетал кто-то из ночных братьев.
– Да-да, не будем. Только ребра пощекочем.
Медальон стал подозрительно горячим; в душе вспыхнула искорка надежды – а не осталось ли в изумруде Силы, чтобы – даже не убить, хотя бы напугать грабителей… Но нет. Драгоценность была пуста.
А ночные братья уже заходили сбоку, беря в кольцо.
– У меня ничего нет, – в отчаянии сказал Гиллард, поспешно пряча медальон под рубашку, – я сам такой же, как вы…
Эта ложь далась легко.
– Эх-хех. Вот сейчас и узнаем, – с хохотом ответили ему.
Гиллард сжал кулаки; нужно было что-то предпринять, и как можно скорее, иначе…
Он шагнул в полосу лунного света, развел в стороны руки – изо всех сил стараясь стоять крепко на ногах.
– Я – маг Закрытого города! Только попробуйте…
– Да знаем мы, что ты – маг, – устало ответил один из ворюг, – ты-то нам и нужен. Кое-кто хочет тебя видеть своим гостем.
Гиллард затравленно озирался: теперь уже он и убежать бы не смог, темные, гибкие фигуры окружили его со всех сторон. Лица их были скрыты до самых глаз под темной тканью, в руках – кривые сабли…
"Да это же не просто воры", – запоздало сообразил Гиллард, – как бы не император… послал их за мной…
– Зачем я понадобился его величеству? – напрямую спросил он, стараясь потянуть время и лихорадочно соображая, как можно добраться до черных стен.
– А ты не дурак, – проскрипел кто-то в ответ, – берем его.
Гиллард метнулся к ближайшему крыльцу, превозмогая слабость, забарабанил в двери… Но, само собой, ему никто не открыл.
А потом его схватили за руки, потащили вниз и бросили на мостовую. Правда, не били – а принялись аккуратно вязать, лишая малейшей возможности двигаться. Гиллард устало закрыл глаза. Вот и все. Стоило так стараться, удирая из императорского парка, чтобы тебя, как барашка, доставили обратно?!!
… Странный свистящий звук. Затем – что-то тяжелое с мокрым "плюх" упало на камни. И лязг оружия…
Гиллард в изумлении воззрился на происходящее: те, кто за минуту до этого усиленно вязали ему ноги, бросили свое занятие. Посреди улицы, казалось, копошился клубок тел, время от времени рассекаемый сталистой молнией клинков; кто-то подобно маленькому смерчу разбрасывал слуг императора, плеская на мостовую чем-то черным, глянцевым…
А затем, как в страшной и жестокой сказке, люди остались неподвижно лежать на залитых кровью камнях, и победитель, тяжело дыша, лихо вбросил парные клинки в ножны. Гил не поверил своим глазам: это была хрупкая девушка, с длинными черными волосами, заплетенными в тоненькие косички.
Она решительно шагнула к нему, и Гиллард с необычайной ясностью осознал, что самое занятное только начинается.
– Ты живой? – с усмешкой поинтересовалась Миртс, – если живой, то я успела вовремя. Сейчас я тебя развяжу, и надо уходить отсюда.
– Куда?.. – выдавил Гиллард, – я же… в Закрытый город…
– Забудь про Закрытый город. Мы отправимся в Дэйлорон, ибо только там ты доберешься до истины и сможешь стать частью последнего пророчества. В конце концов, я только что спасла твою жизнь, и, как и подобает человеку честному, ты не можешь отказаться следовать за мной, не так ли?
Глава 7
Дорога в Дэйлорон
Когда искореженные деревья Кайэра остались за спиной, Миральда остановилась. Погони, похоже, не было, но – куда идти дальше? Где искать Гилларда, когда дорог каждый день?
Она могла бы направиться прямиком в город белых башен, столицу Великой Империи, но скользкой жабкой под ребра прыгнуло сомнение – а ну как Гилларда не окажется в Алларене? Что тогда? И это все – потерянное время, столь драгоценное… Миральда покачала головой; жаль, что не удалось разузнать, куда именно отправила королева своих убийц. Уж мать ночниц наверняка знала, где находится нужный ей человек…
За спиной неуклюже переминался с ноги на ногу раб, непозволительно громко хрустя ветками. Вернее, это был уже не просто раб из Кайэрских топей, но раб с именем.
Миральда назвала его Гором – оттого, что этот полудикий кочевник и впрямь был похож на живую гору; ночницу так и подмывало попросить его вывернуть из земли дерево. Гору это казалось вполне по силам.
– Потише, – шепнула она, – мешаешь мне думать. А твой топот слышен на расстоянии лиги.
Гор застыл изваянием, даже дышать почти перестал, и Миральде стало его жаль. Она неопределенно махнула рукой.
– Давай передохнем до заката, и двинемся дальше.
– Как прикажет госпожа, – отозвался парень, – госпожа желает спать? Или вкусить утреннюю трапезу?
– Трапезу? Хм… – Миральда задумчиво пощупала свой дорожный мешок, который раньше принадлежал странствующему барду, имя коего так и осталось неизвестным. Уходя из города ночниц, она прихватила сверток кореньев и небольшой котелок; но для Гора подобный завтрак казался просто неуместным.
– Если госпожа прикажет, я поймаю дичь. Если госпожа пожелает, она может съесть… меня…
Она вздрогнула. Этот наивный, как дитя, великан одним словом разбудил то, что Миральда старательно усыпляла в себе – день за днем, год за годом. Жажду людской крови и плоти, что терзает каждую сестру печали и с которой весьма трудно справиться. До сего момента Миральда еще ни разу не попробовала вожделенного лакомства, воздерживалась, как могла, хотя Кларисс и предлагала. Вопреки собственной природе Миральда все еще пыталась оставаться человеком.
– Что ты мелешь? Убирайся с глаз моих… пока я действительно тебя не убила, – процедила она зло и отвернулась, чтобы, упаси Великая Ночь, не увидел ее помощник заострившихся игл-зубов и крови, прилившей к бледным щекам.
Он шумно засопел, снова захрустел ветками и исчез среди деревьев. А Миральда, переведя дух, уселась на землю и вернулась к мысли о том, что нужно определить местонахождение Гилларда, прежде чем куда-то идти.
В прошлой, человеческой жизни она непременно попробовала бы сконструировать такое взаимодействие, чтобы фокус Силы, нацеленный на искомый объект, показал его расположение. Но теперь магия вещей была недоступна; Миральда чувствовала только горячие, будоражащие приливы Отражений.
"Погоди, подружка. А как же с мудростью болот? Вода многое знает, нужно только спросить!"
Мысль показалась ей занятной. В конце концов, сама королева узнала таким образом про Гилларда, осталось только понять, как именно.
Миральда огляделась в поисках ну хоть самого захудалого болотца; все существо болотной твари подсказывало ей, что таковое имеется – причем весьма поблизости.
Оно и в самом деле притаилось в каких-нибудь десяти шагах, надежно укрытое под зеленым ковром осоки. Миральда смело шагнула в трясину, ведь топь всегда отпустит ночницу обратно. Сперва погрузились в ледяную жижу щиколотки, затем – колени; провалившись по грудь, она покорно закрыла глаза и стала ждать, пока болото примет ее целиком, чтобы слиться и впитать в себя знание каждой капли воды…