– Э! Погоди! До чего же с тобой скучно. Ну давай хоть побазарим…
Даже трезвому герою спецназа было бы бесполезно что-то объяснять, а пьяному тем более. Молчание он воспримет как оскорбление, и все закрутится сначала.
– Давай, – Игорь скрипнул зубами и повернулся, – кто тебе рассказал, что травка только один раз может пересечь порог избы смерти?
– Эк ты загнул! – герой спецназа лег на кровать и закинул ноги в сапогах на ее спинку, – знаешь, как она там действует? Я все разузнал подробно. Смерть готова поменять травку на жизнь, только для этого ее надо позвать. Бабка будет тебя неделю мучить, пока ты не захочешь сдохнуть, и тогда смерть придет и заберет травку.
Это что-то новое! О мучительном обряде инициации Игорь уже слышал от Волоха, но о сделке со смертью пока никто не упоминал. И звучит это как-то… несерьезно. Огнем горящая коленка пульсировала и мешала думать.
– Смерть – это старуха с косой? – спросил он, стараясь придать голосу невозмутимость.
– Что ты можешь в этом понимать? Ты, юннат! Ты когда-нибудь видел смерть?
– Считай, что нет.
– Смерть – она как хищник. Она охотится за тобой, идет по следу, выпрыгивает из-за угла… Тебе кажется, что ты ее обманул, но она все равно тебя достанет. У нее длинные руки. И она очень терпелива. Если она тебя выбрала, считай, тебе уже ничего не поможет. Она три года меня ждала. А ты хотел отдать ей травку. Вместо меня.
– Эй, а тебе не кажется, что кто-то ввел тебя в заблуждение? – робко поинтересовался Игорь.
– Сам ты дурак. Если с тебя кожу начнут сдирать и за ребра на крючья к потолку подвешивать, ты не только перелет-траву, ты что хочешь смерти отдать согласишься. А вот останешься ли жив после этого – неизвестно.
– Я не об этом. Речь идет не о сделке со смертью, а о переходе за черту. О переходе и возвращении. В этом весь смысл. И травка может ходить туда-обратно несколько раз. Кто-то обманывает тебя.
– Это ты напридумывал себе сказочек со счастливым концом. И не хочешь признать, что в живых из нас останется кто-то один: или ты, или я, или Маринка. Так что лучше умереть вам обоим, а мне остаться в живых. Типа, жили они недолго, но счастливо и умерли в один день… А? Здорово я придумал? – Сергей захохотал.
А почему, собственно, вариант Сергея менее правдоподобен, чем тот, который предложил им Волох? Потому что некто, манипулирующий героем спецназа, может обманывать, а Волох – нет? И вариант этот Игорь готов отмести лишь потому, что ему даже подумать страшно о выборе между Светланкой и Маринкой.
Но возможно тот, кто манипулирует героем спецназа, любой ценой хочет получить перелет-траву, и ему надо убедить Сергея отобрать ее у остальных. Тогда лучше версии и не найти.
Что делать? Знает ли кто-нибудь правду?
Правду знает только хозяйка избы смерти. Только она. Но захочет ли она ее открывать? Как бы Игорь не старался отрешиться от мыслей о крючьях в потолке, почему-то образ старухи вязался с ними очень органично.
Герой спецназа успел поведать ему с десяток героических историй, прежде чем срубился и захрапел. Впрочем, истории эти по большей части были выдумкой, судя по тому, с каким восторгом Сергей их рассказывал. Дед Игоря воевал, и на всякие расспросы внуков о войне только отмахивался, а если и вспоминал что-то, то лишь за рюмкой водки и со слезами на глазах. И фильмы про войну не смотрел, уходил и ругался. А ведь с войны не один десяток лет прошел. Нет, Сергей не так прост. Наверняка рассказы предназначены для потрясения женских сердец, а свои воспоминания он держит при себе, и открывает их с неохотой, если вообще открывает.
Игорь не заметил, как уснул, и снились ему кошмары. То Сергей хватал его раскаленными щипцами за коленку и хохотал, то старуха сдирала с нее кожу, то Волох со знанием дела вещал об ужасных пытках и раскладывал на своем антикварном столе сложные приспособления для них. А потом вел Игоря по темному каменному подземелью, в котором сотни обнаженных людей висели на железных крюках, и крюки эти торчали у них из ребер. Гулкий стон висел над подземельем, прерываемый время от времени громкими отчаянными криками. На пол капала кровь, и от нее камни скользили под ногами. Волох расталкивал беспомощные тела в стороны, чтобы освободить себе дорогу, причиняя им еще большие страдания, и Игорь спешил за ним следом, стараясь никого не задеть. Колдун вдруг остановился и посторонился, пропуская Игоря вперед: прямо перед ними висел свободный крюк – большой, ржавый, прикрепленный к потолку толстой металлической цепью. И не было никаких сомнений в том, для кого он предназначен. Игорь отступил на шаг, холодея от страха, и попытался бежать, но босые ноги прилипли к полу, облитому кровью.
Он проснулся потным и задыхающимся, долго приходил в себя, стараясь отдышаться и понять, где находится. Какое счастье, что это был всего лишь сон! И только когда Игорь увидел, что за окном рассвело, то вспомнил о Маринке и немедленно поднялся. Проспал! Проспал все на свете!
Зато коленка совершенно не болела, и вещи успели просохнуть.
Игорь умылся в озере, побрился, глядя в него как в зеркало, пожевал копченого мяса, чтобы не возиться с кашей, выпил воды и собрал рюкзак. На этот раз он не знал, сможет ли сюда вернуться, и когда это произойдет, и произойдет ли вообще. Надо добиться от старухи ответов на все вопросы, надо вызволить Маринку, и не факт, что он успеет это сделать до вечера. Да и Маринке ее вещи могут понадобиться. Кормит ли ее старуха? И чем?
Рюкзак получился увесистым и объемным.
Герой спецназа так и не проснулся, и Игорь не стал его будить, чтобы попрощаться.
Дорогу к избе смерти он запомнил хорошо, тем более что к ней вела широкая утоптанная тропинка, которая никуда не сворачивала. Он даже не начал хромать, когда дошел до серой поляны. На этот раз это место показалось ему еще более мрачным и пугающим. На выходе из леса он спугнул ворон, и в тишине их грай прозвучал резко и зловеще.
Черепа таращились с ограды, будто действительно видели пришельца издалека. Наверное, стоило подойти к избе незаметно, но спрятаться было некуда – ни редкие деревца, ни прозрачный частокол не могли укрыть за собой человека. Игорь привстал на цыпочки, стараясь рассмотреть двор, но никого там не увидел. А самое удивительное – крыльца у лачуги не было, на месте двери осталось малюсенькое окошко.
Ну что? Семи смертям не бывать… Игорь зашел во двор, озираясь по сторонам, как вдруг ему навстречу вылетела травка, описала несколько кругов вокруг головы и села на протянутую ладонь.
– Привет, – шепотом сказал ей Игорь, – неужели, ты мне обрадовалась?
Травка ничего не ответила, но Игорь посчитал ее появление добрым знаком и подошел к избе уже без страха.
Крыльцо оказалось с северной стороны, над провалом в земле. Ни подняться на него, ни постучаться в дверь возможности не было. Игорь обошел избушку с востока, стараясь заглянуть в высокие окна, но ничего не увидел – сваи поднимали домик метра на полтора над землей, и чтобы посмотреть в окошко требовалась лестница. Он искал ее не долго – у сарая нашлась как раз такая, какая нужна. Как будто специально сделанная для героев-любовников, залезающих в окна к своим принцессам.
Игорь скинул рюкзак, приставил лестницу к стене, поднялся наверх и заглянул в окошко, куда едва могла бы пролезть его голова.
Маринка спала, обнимая блюдечко с серебряной амальгамой. Так дети спят с любимыми игрушками. Ничего страшного Игорь не заметил, ему показалось, что с ней все в порядке, и в крохотной комнатке она была одна.
– Маринка, – тихо позвал он, – Маринка, просыпайся.
Она открыла глаза и села, как будто только и ждала команды, чтобы проснуться. В первую секунду она еще ничего не понимала и хлопала ресницами, потом брови ее удивленно приподнялись, и лицо расплылось в радостной улыбке.
– Медвежонок! – она прижалась к окну и протянула руки к его лицу, – милый медвежонок!
– Привет, Огненная Ладонь. Как ты? Что с тобой?
Лицо ее в один миг стало несчастным, и глаза наполнились слезами:
– Беги отсюда, скорей беги! Я выберусь сама, вот увидишь. Со мной все хорошо.
– Никуда я не побегу, – Игорь улыбнулся ей, но Маринка потрясла головой и совсем расплакалась.
– Уходи, пожалуйста. Старуха сказала, если поймает тебя, то ремней из спины нарежет и прочь прогонит. Она не шутила, я знаю, она на самом деле это сделает! Игорь, пожалуйста, беги скорей… Она ушла, но она в любой момент вернется. Мне показалось, она нарочно ушла, чтобы тебя выследить.
Насчет ремней из спины Игорь не очень-то поверил, но прочь его старуха однажды уже прогнала. Повторять совсем не хотелось. Но надо же попытаться с ней поговорить?
– Нет, малыш, я никуда не пойду, и перестань плакать. Я тебе шоколадки принес, и вещи твои. А со старухой мне обязательно надо встретиться, я хочу у нее спросить про травку.
– К черту шоколадки, и вещи мне не нужны! – рыдала Маринка, – Игорь, не надо, не шути с ней, она на тебя из-за медведя очень обижена. Я сама ее спрошу, если хочешь…
– Маринка, ну прекрати реветь. Она тебя обижала?
– Нет! Она меня холит, лелеет и откармливает! Наверное, хочет съесть, – Маринка улыбнулась сквозь слезы.
– Я тебя вытащу отсюда, не бойся. Тебе в окошко не пролезть?
– Нет! И крыльцо… над пропастью висит.
– Я достану веревку, и ты спустишься. Или пилу. Наверное, пилой даже проще. Сделаю окно пошире.
– Не надо, Игорь, я сама. Не приходи сюда, пожалуйста! Я все у нее узнаю и убегу, честное слово!
– Малыш, ничего не бойся, я тебя прошу. Я сам у нее все узнаю и…
Игорь не договорил: лестница неожиданно полетела вниз и плашмя упала на землю, прищемив пальцы.
– Мало того, что ты выпустил моего медведя, ты еще собрался распилить мою избушку? – услышал он скрипучий голос сверху. Игорь бы нисколько не удивился, если бы узнал, что лестницу старуха выбила легким ударом своего тяжелого посоха. Да, встречу с хозяйкой избы смерти он представлял себе немного не так.
Маринка закричала и начала стучать кулаками в стену. Игорь перевернулся и сел, снизу вверх глядя в лицо старухи – взгляд ее кошачьих глаз не обещал ничего хорошего. Пожалуй, про ремни со спины она вовсе не шутила. Ему вдруг стало очень страшно, он почувствовал себя беспомощным маленьким мальчиком в руках огромного людоеда.
– Бери вещи и пошли со мной, – старуха махнула рукой и повернулась в сторону бани.
– Нет! – крикнула Маринка, – нет, пожалуйста, бабушка, не надо!
– О! Теперь я бабушка! А то все "вы", да "вы", – недовольно пробурчала старуха, – чего расселся? Поднимайся!
Игорь втянул голову в плечи, встал и поднял рюкзак. Нет, он никуда не побежит. Во-первых, это бесполезно, а во-вторых – если он сейчас струсит, другой возможности ему не представится. И на карту поставлена не только свобода Маринки, но и жизнь Светланки. Надо просто набраться храбрости и хотя бы распрямить плечи. Но храбрости почему-то не прибавлялось. Старуха пугала его, и плелся он за ней, как школьник за учительницей в кабинет директора. Как будто он в чем-то провинился, и теперь до дрожи боится наказания.
А ведь никакой вины он за собой не чувствовал. Кроме, разве что, излишней самонадеянности.
Старуха поднялась на невысокое крылечко бани, зашла в тесный предбанник с высоким потолком и распахнула дверь в парную, пропуская Игоря вперед.
– Заходи.
Он шагнул через высокий порог и замер: посреди просторной парной на толстой металлической цепи с потолка свешивался огромный ржавый крюк. Игорь даже тряхнул головой, проверяя, не галлюцинация ли это, настолько не ожидал наяву встретить воплощение ночного кошмара.
– Что встал? – старуха подтолкнула его в спину, и Игорь чуть не упал, налетев на лавку, – я обещала из тебя ремней нарезать? Обещала. Тебе Маринка это передала? Передала. Ты ее послушал? Нет, не послушал. Сиди и жди.
Старуха хотела захлопнуть дверь, но Игорь ее остановил:
– Погодите. Погодите минуточку. Я сейчас.
Он скинул на пол рюкзак, сел на лавку и попробовал развязать веревку негнущимися пальцами.
– Ну? Чего еще ты придумал?
– Я быстро.
Руки, как назло, не хотели слушаться, и узел затянулся слишком туго. Игорю пришлось дернуть его зубами. Он вытащил приготовленный с самого верха пакет и протянул старухе:
– Вот. Маринке передайте. Тут ее вещи. И еще…
Он сунул руку поглубже и вынул оставшиеся шоколадки в шуршащих обертках.
– А это что такое? – старуха шумно понюхала воздух.
– Это – сласти. Она любит…
Старуха хмыкнула, но шоколад взяла, захлопнула дверь и задвинула засов.
Игорь опустил голову на руки: от страха дрожали колени, и противно ныл низ живота. Осматриваться по сторонам совершенно не хотелось – глаза сразу натыкались на ржавый крюк. Да что же он так расклеился? Чего, собственно, боится? Его зовут Медвежье Ухо, разве нет? Он пришел сюда по своей воле, от него зависит жизнь дочери и Маринки, и если старуха хочет его испытать, он должен выдержать любое испытание. Другого пути снискать ее расположение у него нет.
И все равно было страшно. Игорь начал прислушиваться, не возвращается ли старуха, но стены оказались слишком толстыми, снаружи вообще не доносилось ни звука. Серый свет едва проникал сквозь маленькое застекленное окно, но его вполне хватало, чтобы рассмотреть баню как следует. Обычная парная. Огромная белёная печь с каменкой и котлом. Полок – высокий и широкий, две осиновые лавки, деревянные кадушки и чугунные тазы. Ковши и веники на стене. И крюк посередине.
Его зовут Медвежье Ухо. А не Тухлый Кусок Мяса. Но если он просидит тут еще минут пятнадцать, то при виде старухи начнет умолять ее о пощаде. И после этого можно будет попрощаться с травкой, с Маринкой и Светланкой. Навсегда. Игорь встал и прошелся из угла в угол. Чтобы унять дрожь в коленях. Выглянул в окно, и снова сел.
Старуха не пришла ни через пятнадцать минут, ни через полчаса. Она нарочно тянула время, давала ему возможность понервничать. Довести себя до полного отчаянья. Ну нет! Это у нее не получится!
Игорь достал из рюкзака "Пятнадцатилетнего капитана" – он его не дочитал, уступив Маринке – и сел поближе к окну. О чем он мечтал, когда в детстве читал Жюля Верна? Наверное, не о том, чтобы сидеть запертым в бане и трястись от страха. Он мечтал быть отважным, смело смотреть в лицо опасности и никогда не сдаваться. Вот сейчас как раз настало время воплотить свои детские фантазии в жизнь. Эта мысль оптимизма не прибавила – детские фантазии слишком отличались от реальности, да и система ценностей с тех времен несколько изменилась.
Сначала строчки разбегались перед глазами, смысл прочитанных слов ускользал, но вскоре Игорь вчитался, отвлекся и даже получил некоторое удовольствие от прочитанного. Но когда услышал шаги на крыльце, от его спокойствия не осталось и следа – страх сдавил горло, снова дрогнули колени, и заныло в животе.
Старуха отодвинула засов и распахнула дверь.
– Ну что? – спросила она, остановившись на пороге.
– Я готов, – ответил Игорь, стараясь придать голосу твердость, и посмотрел ей в глаза.
Старуха помолчала, оглядывая его с головы до ног, хмыкнула и сказала:
– Благодари Маринку, Медвежье Ухо. Жалеет она тебя. Так уж она убивалась, так плакала, что я решила над ней сжалиться. И цветочек мой к тебе привязался. Дам тебе возможность. Сослужишь мне три службы. Согласен?
Игорь постарался, чтобы вздох облегчения прозвучал не слишком громко, и кивнул.
– Перво-наперво, будешь пасти моих кобылиц семь дней и семь ночей. А чтоб тебе не скучно было, объездишь трех коней – это вторая служба. За это отдам тебе одного коня и Маринку. Ну, а не справишься – пеняй на себя. Убить не убью, три ремня со спины вырежу, солью натру и сюда никогда больше не пущу.
Игорь хотел сказать, что не умеет объезжать коней, и на лошади он в последний раз сидел лет двадцать назад, но решил об этом благоразумно умолчать.
– А третья служба?
– О третьей службе потом поговорим, ты сначала эти две отслужи. Но за третью службу я тебя научу, как дочку от смерти спасти. Ну как, согласен на мои условия?
Выбора все равно не было. Смущал только срок: семь дней – это слишком долго. Колдун говорил, что две недели у Светланки точно есть, но две недели как раз через семь дней и истекают. А Маринка? Волох сказал, что у нее времени еще меньше. Неужели и старуха хочет его обмануть и заманить в ловушку? Пока он будет пасти ее кобылиц, ни Светланке, ни Маринке помощь его уже не понадобится.
– Разумеется, я согласен, – Игорь пожал плечами.
– Ну, тогда пошли. Познакомлю тебя с твоими подопечными.
В конюшне стояли двенадцать ослепительно-белых кобыл, по-настоящему белых, без единого пятнышка, с красными глазами. Старуха явно гордилась своими лошадками, и недаром – это были удивительно красивые животные, все как на подбор. Игорь не очень хорошо разбирался в породистых лошадях, он любил всех лошадей, и не понимал, почему одна стоит дороже квартиры, а другую можно купить на его месячную зарплату. Ему все лошади казались одинаково красивыми. Но эти… Они были совершенством. Ни одной линии, нарушающей гармонию.
– Попробуй, прокатись, – предложила старуха, – они, конечно, шалые все, но объезженные. Не боишься?
Игорь пожал плечами: было бы неплохо потренироваться.
– Тогда Ветреницу бери, – посоветовала старуха и показала на крайний денник, – она самая спокойная. Только седел у меня нет, не держу.
– А я, если честно, всегда без седла ездил. Выучили меня так.
– Ну, смотри, – старуха протянула ему уздечку из мягкой светлой кожи.
– Только я почищу ее сначала, чтобы она ко мне привыкла. Можно?
– Чего ж нельзя.
Прикасаться к этой красавице было приятно и волнующе. Как к перелет-траве. Сначала кобыла не очень обрадовалась его появлению, но смирилась и позволила пройтись по своему великолепному телу щеткой. Уздечка привела ее в трепет и оскорбила в лучших чувствах – ею, вольной и гордой, собирались помыкать! Игорю пришлось насильно пригнуть ее голову и угостить сухариком, завалявшимся в кармане. Он надел уздечку, шепча ей на ухо ласковые слова, и кобыла смирилась, согласилась с ним, а главное – оценила твердую руку. Никогда еще Игорю не было так легко с лошадьми – он четко знал, о чем животное думает и что ощущает.
– Да ты, никак, ее язык понимаешь? – подозрительно спросила старуха.
Игорь покачал головой, взял Ветреницу под уздцы и повел во двор. Старуха направилась следом, и на лице ее появилось удивление. Как будто она даже такой малости от него не ожидала. Или лошадь повела себя не так, как обычно? Игорь ждал от кобылы подвоха – так просто с седоком она не смирится. Но это будет всего лишь проверкой, не более.
– Хоть прутик возьми, – предложила старуха.
– Не надо, зачем? Я же не собираюсь ее во весь опор гнать, я по двору прокачусь только. Вспомню…
Он прикусил язык – вдруг старуха передумает доверять ему своих лошадей, когда узнает, что он давным-давно на них не садился? Мальчишкой он умел запрыгивать на лошадь на скаку, но сейчас бы на это не решился. И вообще, "вскочил на коня" звучит гордо, но Ветреница была высокой…
– Ногу, – старуха нагнулась и подставила ладонь.