- Похоже, та часть тебя, которую ты унаследовал от матушки, чувствует себя здесь как дома.
- До сих пор я не знал иной жизни, кроме той, какую ведут в Долинах, - отозвался Ральднор, глядя в языки пламени.
- Так живет в коконе личинка - до тех пор, пока солнце не раскроет его. И тогда оттуда вылетает восхитительная бабочка, изумляясь и говоря себе: "Надо же, оказывается, все это время я жила в коконе!"
- Не так-то просто отбросить наследие своего отца, Зарос.
- Проще, чем ты думаешь. Равнины взращивают благородных и достойных людей. Отдадим им должное, но будем честны - ты не принадлежишь к народу Равнин. Во-первых, как я вижу, ты не используешь их мысленный язык.
Ральднор невольно дернулся - новый знакомый вновь разбередил старую рану, которая и без того не думала заживать. Кроме того, он всегда слышал, что жители Степей пытаются хранить свои способности к телепатии в тайне от висов. Он ничего не сказал, а Зарос не стал допытываться. Но его разум вцепился в этот разговор и принялся терзаться.
Когда они въехали в широкие красные ворота Абиссы, с небес уже слетали первые бесплотные снежинки. Стражники с женщиной-драконом на груди - эмблемой Тханна Рашека - долго разглядывали их пропуск, передавая его по всей иерархии, пока наконец тот не оказался у капитана, который даже вышел на улицу, под снег, чтобы разглядеть их лица. В конце концов он спросил Зароса:
- Ты берешь на себя ответственность за этих людей?
- Беру. Но разве в этом есть какая-то необходимость? Как вы можете видеть, они совершенно взрослые и давно выросли из пеленок.
Капитан хмыкнул и с каменным лицом махнул рукой, пропуская повозку.
- Вот идиот, - сказал Зарос. - Он боится Короля Драконов.
- Повелителя Гроз?
- Его самого. Всем известно, что Амрек терпеть не может обитателей Равнин. Говорят, что некая ведьма из Степей наложила на него проклятие, притом еще до рождения.
- Ведьма из Степей?
- Девушка из храма, которая, как считают, убила его отца Редона постельными играми, а потом обратила гнев Анакир на нерожденного принца. Вот уж воистину женщина многих талантов. Я не отказался бы с ней познакомиться.
В мозгу Ральднора шевельнулась тревога. Девушка из храма. В городе кто-то говорил нечто подобное. Или это ему приснилось?
- И что это было за проклятие? - спросил он отчасти для того, чтобы заглушить свое беспокойство. - Рас говорил о змеиной чешуе.
- Не исключено, но доказательств нет. Кто знает? Зато у матерей есть, чем пугать непослушных детишек.
Повалил плотный снег, скрывая башни и мраморные просторы города, укутывая все неподвижные предметы глухим белым покрывалом. Зарос сказал, что поблизости имеется одна сносная гостиница, но когда они добрались до нее, мест не оказалось.
Было уже довольно поздно. Наверху, коптя, потрескивали масляные фонари, какими были освещены все города висов. Они побывали еще в трех гостиницах, но у двери каждой висел малиновый флаг, свидетельствующий о том, что все занято. Во дворе последней из них расположились солдаты. Там горели большие жаровни, озарявшие пятерых или шестерых из них, хохотавших у крыльца над какой-то шуткой. Все они были как на подбор высокими и широкоплечими, закованными в причудливые латы - одна черная мерцающая чешуйка поверх другой, и в каждой тускло отражается огонь костра. Драконья кольчуга эм Дорфара. Плащи цвета ржавчины, осененные черными драконами, бились на ветру, точно воздушные змеи. Гребни и забрала шлемов придавали им какой-то сказочный облик. Люди-ящерицы.
Повозка продребезжала мимо, и один из драконов бросил взгляд в их сторону. Улыбка еще играла у него на губах, но он аккуратно и старательно сплюнул.
Ральднор ощутил, как им овладел ужас. Внезапно его заставили ощутить всю меру его бессилия и бесправия - не только перед доспехами и копьями, но и перед вот этой нерассуждающей ненавистью. За что тот человек мог так ненавидеть их? Просто потому, что ненавидел его господин? Или это был какой-то первобытный страх, так легко всплывающий у любого виса просто в силу различия в цвете кожи и волос, а также из-за историй, которые ходят вокруг этого?
Ральднор бросил взгляд на Зароса. Тот, похоже, и не заметил этого маленького инцидента. Вправду ли? Или Зарос тоже был их потенциальным врагом?
В конце концов им все же удалось отыскать грязноватую гостиницу в узком переулке, носившем название Галечная улица. У камина в общем зале сидело несколько людей с Равнин. Драконы сюда не заходили - это место было слишком далеко от дворца и их короля.
Зарос ушел в снегопад, пообещав вернуться утром с ценой, которую предложит его хозяин-ростовщик, и они, проглотив невкусный ужин - большая часть провизии в Лин-Абиссе уходила на прокорм дорфарианцев, - поднялись по скрипучим ступеням в тесные спаленки. Ральднор, на которого опять напало былое стеснение, мимолетно коснулся в темноте руки Аниси и отошел, не имея сил разговаривать. Ночью он лежал, думая лишь о девушке и о том, что он с ней сделал. Раскаяние причудливо мешалось в его душе с желанием, а желание было гранитной стеной, разделявшей их.
Со своей стороны, Аниси видела обрывочные и пугающие сны о безликом мужчине с изуродованной рукой. Болтовня об Амреке и его проклятии вновь оживила древний страх, уходящий корнями в ее раннее детство, когда от одной старухи, болтавшей с ее бабкой в развалинах дворца, она услышала о его имени, его характере и его увечье.
А за окнами снег покрывал мир сахарной глазурью, уравнивая все вокруг в цвете.
Зарос вернулся утром, как и обещал.
- Мой хозяин вне себя от радости. Вы можете к полудню пригнать повозку на Косую улицу? Там есть дыра в стене галереи.
- Я бы сказал, в том районе нечасто встретишь дыры в стенах. - Орван, похоже, хорошо знал это место. Зарос отмахнулся, пожав плечами.
- Да, вот еще что - придержите пока волчью шкуру. Она слишком хороша, чтобы продавать ее за бесценок. Потом попробуем сбыть ее меховщику.
Они уже почти договорились, что, пока Аниси ждет в гостинице, Орван и Рас, жители Равнин, поедут на повозке, а Зарос со своим наполовину заравийским братом, Ральднором, пойдут вместе пешком, как граждане. Ральднор ощутил смутную тревогу, но трястись в повозке ему уже порядком надоело, поэтому он не стал спорить.
- Нашим бедным друзьям придется тащиться в лучшем случае вдвое дольше, - заметил Зарос, когда они дошли до широких заснеженных улиц верхних кварталов. - Половина дорог перекрыта, вторая половина запружена зеваками. Из храма Ясмис во дворец движется процессия - Повелитель Гроз намерен сегодня помолиться богине любви и брака. Похоже, дело пахнет помолвкой Амрека и этой кармианки, Астарис. Ты, конечно же, ничего о ней не слыхал.
- Ничего.
- Так я и думал. В один прекрасный день земля расколется надвое, а на Равнинах так ничего об этом и не узнают. Так уж и быть, невежда, я просвещу тебя. Астарис - дочь последнего короля Кармисса, ныне покойного, а ее мать была заравийской принцессой из выводка Тханна Рашека. Говорят - заметь себе, говорят, - что она самая прекрасная женщина в мире. Она уже год живет в Зарависсе, в доме своего деда в Тираи. Однажды она приезжала в Абиссу, и с тех пор я, как и половина города, потерял покой души и чресл.
- Так значит, она красавица?
- Ослепительная. Ты когда-нибудь видел женщину висов с красными волосами? Ах, ты же у нас с Равнин, значит, не видел. Так вот, это огромная редкость. А у этой - грива цвета рубинов… Входим на Ламповую улицу, - перебил он сам себя. - Здешний закон - закон волчьей стаи. Устало улыбайся шлюхам и следи за своими карманами.
Когда Зароса заметили, на Ламповой улице поднялся невообразимый шум. Его здесь явно хорошо знали. Злодейского вида бородатые типы, грабители или разбойники с холмов, хлопали его по спине и, скабрезно посмеиваясь, нашептывали ему на ухо непристойные анекдоты; хозяйки домов терпимости посылали воздушные поцелуи и наперебой зазывали его к себе вместе с симпатичным другом, чтобы привить недавно привезенным новеньким девственницам вкус к ремеслу. В конце улицы танцовщица из Зора извивалась гибким бронзовым телом в кольцах обвившего ее янтарного питона.
- Я вижу, кое-кто здесь здорово оголодал, - заметил Зарос. - Думаю, сегодня вечерком мы навестим Город наслаждений.
Ральднор слегка покраснел.
- Мой бедный мальчик, нескрываемое вожделение - клеймо всех висов, - с усмешкой сказал Зарос. - Соглашайся. Твоя матушка взяла тебя за горло и поджаривает на медленном огне.
- У меня нет денег - всего несколько медяков.
- Ну так я одолжу тебе. Волчья шкура должна принести тебе хорошие деньги, или я буду не я. Тогда и отдашь.
- Аниси… - начал Ральднор и запнулся.
- Аниси - восхитительное дитя и, как любая женщина, будет снисходительна к твоей маленькой слабости. Завтра купишь ей новое платье и какую-нибудь побрякушку, чтобы облегчить совесть и получить ее прощение.
- А Рас с Орваном?
- Мой хозяин пригласит их к себе сегодня вечером. Он любит хвастаться широтой своих взглядов и обстановкой, и их ждет отличный обед - несмотря на массу иных недостатков, повар у него превосходный.
До лавки они добрались чуть позже полудня, и она оказалась одной из самых крупных и изысканных в Галерее Золотой птицы. Сам хозяин был дородным, очень живым и столь же шутливо капризным, как и его отпрыск. Ибо вскоре по нескольким намекам, подколам и тонкой привязанности между этими двумя Ральднор сделал вывод, что Зарос - его сын.
Похоже, изделия с Равнин нынче пользовались спросом - они неплохо заработали. Последовало приглашение на обед, однако Зарос быстренько избавил от него Ральднора, заявив, что не позволит отравить всех своих друзей в один присест.
Зарос остался в лавке, а Ральднор проулками повез остальных обратно в гостиницу. Несмотря на это, на душе у него было легче, чем все последние дни.
Однако по пути произошло неприятное событие, испортившее ему все предвкушение.
Пытаясь обойти прибывающую толпу и в то же время исполнить указания Зароса, он в конце концов свернул не туда и оказался на большом перекрестке Проспекта Королей. Даже совершенно не зная Лин-Абиссы, он мгновенно понял, что зацепил край маршрута, по которому будет двигаться процессия Повелителя Гроз.
Широкая улица, обрамленная рядами скульптур, величественными колоннадами зданий и башнями, сверкающими алмазным блеском на фоне неба, была расчищена от снега. С карнизов свисали сотни знамен. Повсюду толкались зрители, и повозка немедленно увязла в толпе. Где-то впереди слышались отдаленные гулкие удары барабанов и рев труб.
Внезапно из толпы - но не от толпы - раздался голос, грубый, повелительный, презрительный:
- А ну-ка убери с дороги свою колымагу, сожри тебя ад!
Ральднор взглянул вниз, чувствуя, как сводит живот от знакомого страха.
Перед ним стоял гигант в бронзовых чешуйчатых латах, чье иссеченное шрамами медное лицо казалось сделанным из того же материала, что и забрало шлема. Древком копья он с силой ткнул в бок ближайшего к нему зееба.
С пересохшими губами, не в силах что-либо ответить, Ральднор изо всех сил натянул поводья. Повозку повело назад.
- Живей! Пошевеливайся, безмозглая равнинная падаль!
Позади толпа бросилась врассыпную, поливая их бранью. Солдат махнул рукой, делая знак остановиться:
- Достаточно. А теперь давай сюда твой пропуск.
- У меня его нет, - начал Ральднор. Прежде чем он успел объяснить, что пропуск у Орвана, солдат протянул руку и стащил его с облучка. Ральднор мешком упал на землю, ухватился за колесо, чтобы подняться - и тут же солдатский кулак в латной перчатке устремился ему прямо в лицо.
Где-то закричали, и в следующий миг он обнаружил, что уклонился от удара и стоит перед дорфарианцем со своим охотничьим ножом в руке, полный решимости убить его, несмотря на тяжелую броню. Потом произошло что-то непонятное. Между ними вклинились какие-то люди, и нож вырвали у Ральднора из пальцев. Солдат грубо раздвинул толпу, но на его губах играла улыбка.
- Вытащил ножик, деревенщина? Ну-ну, посмотрим. Думаешь, тебе удастся проткнуть меня прежде, чем я сломаю тебе шею? Кроме того, за сопротивление эм Дорфару можно отправиться на виселицу.
- Нет у него никакого ножа! - выкрикнул чей-то голос.
- Мы бы увидели, - поддержал его другой. - Тебе померещилось, дорфарианец.
Лицо солдата потемнело. Он бросился вперед, зарычав от ярости, но в этот миг другой солдат что-то крикнул ему с проезжей части. Грязно выругавшись, дорфарианец обернулся и испепелил Ральднора злым взглядом.
- Мы еще встретимся с тобой, жук навозный!
И зашагал прочь, расшвыривая толпу.
Чья-то рука сунула нож в ладонь Ральднору. Мимо проходило несколько человек, он не разобрал, кто именно сделал это. Он забрался обратно на облучок, дрожа от безумной ярости, и увидел за пологом повозки белое, без кровинки, лицо Орвана.
Взревели трубы. Как во сне, Ральднор увидел приближающуюся процессию. С облучка открывался неплохой обзор, но эта возможность пропала даром. Он уловил лишь расплывчатое темное пятно солдатских рядов, цвета Дорфара и Тханна Рашека да жриц Ясмис в их карминово-красных одеяниях, а в ушах у него стоял оглушительный звон литавр. Но потом он увидел колесницу.
По какой-то непонятной причине все его чувства вдруг обострились и сосредоточились на этом экипаже - колеснице Повелителя Гроз, угольно-черной, металлической, увлекаемой такой же угольно-черной упряжкой скакунов. Возможно, его внимание сначала привлекли именно эти животные, ибо он никогда еще не видел такой породы.
У мужчины в колеснице была дорфарианская кожа цвета черной меди и черные волосы. Его лицо было необычным - странно искаженным, словно за ним скрывалась какая-то тщательно подавляемая, грозящая вот-вот вырваться наружу жестокость, - но внешне красивым, с большими темными глазами, унаследованными от его матери, Вал-Малы. Он был весь в черном, с золотой цепью, ниспадающей на грудь. Поводья он держал в правой руке, а в левой сжимал кнут с позолоченной рукоятью. И на этой левой руке была перчатка, а на мизинце тускло поблескивал дымчатый сапфир.
Это был Верховный король. Этот смуглый страннолицый человек был его царственным врагом.
До этого мига он был всего лишь призраком, теперь же, точно по неумолимой воле судьбы, вся ненависть Ральднора сосредоточилась на нем.
В розовом сердце Лин-Абиссы расположился Город наслаждений - место, посвященное плотской стороне культа Ясмис, богини любви. Когда на город снизошли голубоватые сумерки, Зарос пришел за ним, и вскоре они покинули почти опустевшую гостиницу и бледную девушку, сидящую у огня. Она не захотела идти в знатный заравийский дом. Этот обед почему-то связался у нее с тем страхом, который она испытала в доме оммосца Йир-Дакана. Но оставаться одна в этой скрипучей сумрачной комнате с дымным огнем в камине она тоже не хотела. На лестнице она нерешительно тронула Ральднора за руку.
- Тебе очень нужно уйти с Заросом? - с трудом выговорила она.
- Ты же знаешь, что да. Я уже объяснял тебе - мы идем к меховщику по поводу волчьей шкуры.
- Но разве обязательно идти к нему именно сегодня?
- А почему бы и нет?
Она не могла объяснить ему этого. Вскоре он начал терять терпение. Она попыталась сдержать слезы, зная, что он не выносит ее плача. В его глазах появилось то выражение, которое всегда пугало ее. Она не доставляла ему удовольствия - да и разве могла она сделать это, если даже не знала, как? Поэтому ему не остается ничего другого, кроме как искать это в другом месте. Она уже поняла, что он собрался в публичный дом.
Теперь слезы беспрепятственно текли по ее лицу, и она не утирала их.
Узкие улочки зазывно сияли огнями в окнах. Принаряженные женщины выставляли свои прелести на высоких помостах - огненные танцовщицы из Оммоса и Закориса, заклинательницы змей из Ланна и Элира. Сутенеры во все горло расписывали достоинства своих самых дорогих шлюх.
- А груди… ммм… а бедра какие!
- Ну да, по три того и другого, - съязвил в пространство Зарос.
Они подошли к украшенной мишурой двери и зашли внутрь.
В центре комнаты возвышалась статуя обнаженной Ясмис, вокруг которой извивалась девушка-акробатка с маленькими радужными призмами, наклеенными на соски, и зеркальцем меж бедер. Тут и там сидели многочисленные клиенты, потягивая напитки и наблюдая за ней.
Они уселись в нише, и разносчик без приглашения подал им вина, заломив за него совершенно немереную цену. Ральднору стало не по себе. Через некоторое время в комнате появились еще две девушки.
Они могли бы сойти за двойняшек - обе хорошенькие, меднокожие, с круто вьющимися иссиня-черными волосами и золотыми блестками в уголках глаз. Их наряды были из просвечивающего газа, искусно задрапированные так, что на груди и бедрах становились непрозрачными, открывая при этом красный драгоценный камень, сверкающий в пупке, и отходящие от него золотые лучи на животе у каждой.
Разом защебетав, они весело приветствовали Зароса, но одна послушно уселась рядом с Ральднором и подлила ему вина.
- Ты очень красивый, - прошептала она ему поверх кубка, но это явно была наигранная любезность. - Меня зовут Яйни. А ты с Равнин.
- Да.
- В этом вине любовь, - шепнула она. Он понял, что она имеет в виду добавленный в питье афродизиак, и отставил свой бокал, даже не пригубив.
Она заинтересованно взглянула на него, потом улыбнулась.
- Наверху есть комнатка.
Он поднялся, смущенный постельным этикетом, о котором не имел никакого понятия, и пошел вслед за ней в комнату, в которой помещалась лишь одна кровать.
В приглушенном свете лампы она обняла его с нежной, искусно разыгранной страстью. Ее губы и легкие пальцы творили чудеса, а когда он принялся ласкать ее податливое, льнущее к нему тело, она, похоже, тоже возбудилась, хотя, возможно, это было всего лишь ее ремесло - казаться возбужденной.
Много позже, когда они лежали рядом в золотистой мгле, ему вдруг пришло в голову, что его мать тоже могла быть вот такой шлюхой с солнечными лучами, нарисованными золотом на животе, и он недобро усмехнулся при этой мысли.
- Ты улыбаешься, - сказала она, приподнимаясь на локте и глядя на него. - Почему? Тебе было приятно со мной?
- Ну конечно же. Ты очень хорошенькая и очень умелая.
- Довольно жестоко говорить мне такие вещи после любви.
- Должно быть, ты считаешь меня очень наивным, - сказал он. - Я что, первый крестьянин с Равнин, которого ты развлекала?
- По тебе вообще не скажешь, что ты с Равнин. И на крестьянина ты не слишком похож. Ты презираешь меня за то, что я шлюха, и считаешь, что походя купил мое удовольствие.
Он взглянул на нее и понял, что она рассержена. Ее ответная пылкость, похоже, действительно была неподдельной. Он притянул ее к себе, целуя коралловые губы и окрашенные кармином соски.
- Снова и снова, - прошептала она, задохнувшись. - Ты неутомим, мой Повелитель Гроз. - Однако он словно не услышал ненавистного имени. - Если я так нравлюсь тебе, может быть, как-нибудь заглянешь ко мне еще разок?
Но он ничего не ответил ей, если не считать ответа, который дало его тело.
Ураган разметал тьму в его сознании. Он мгновенно проснулся с криком, и заравийская девушка схватила его за плечо.
- Что случилось? Плохой сон? Это был просто сон, а теперь ты проснулся.