Вольфгер и Карл остались сидеть у костра. Карл подбрасывал в огонь веточки, не давая костру ни погаснуть, ни разгореться. Господин и слуга тихо разговаривали.
– Трудно будет со стариком, – вздохнул Вольфгер, – боюсь, если надо будет ехать дальше Дрездена, придётся оставить его в какой-нибудь хорошей гостинице. Дам хозяину денег, пусть ухаживает за ним, а мы поедем дальше.
– Он не останется, – тихо возразил Карл, – ведь это его путешествие, он сойдёт с ума от тоски и ожидания… Будь что будет, пусть едет с нами и встретит свою судьбу. Он уже в таком возрасте, когда смерть может прийти в любую минуту, а где она настигнет человека – какая разница? Во всяком случае, он не умрёт в одиночестве, в чужом доме, в чужой постели.
Вольфгер задумчиво посмотрел на Карла. В словах оборотня ощущалась такая спокойная и выстраданная мудрость, что Вольфгер не стал возражать. Он припомнил кое-что из биографии Карла и понял, почему он так сказал.
– Скажи, Карл, а что ты думаешь обо всём этом, о знамениях, Втором пришествии, и вообще? – спросил Вольфгер.
– С вашего позволения, ничего, – ответил Карл. – Думать и предугадывать – это ваше дело. А моё – выполнять ваши приказы. Я ведь не христианин и даже не знаю, есть ли у меня душа? В той игре, в которую мы с вами затеяли, господин барон, у нас очень разные ставки. Я не знаю, что меня ждёт в посмертии, и есть ли у меня вообще посмертие.
– Так и я не знаю… Никто не знает! – возразил Вольфгер.
– У вас хотя бы есть религия, есть святые книги, есть Бог и Дьявол. А у меня – нет.
– Но ты же наполовину человек!
– А наполовину – нет. И кто знает, какая половина окажется важнее? Но оставим это. Господин барон, позвольте спросить?
– Конечно, спрашивай, что за церемонии…
– Гоблин сказал, что то существо, ну, от имени которого он говорил, обещало вам свою помощь…
– Да, говорил, и что? – насторожился Вольфгер.
– Вы собираетесь её в случае чего принимать?
Вольфгер тяжело вздохнул:
– Да-а, вот это вопрос… Не знаю! И ты прав, лучше бы решить его заранее, потому что принимать помощь от того, кто в худшем случае может оказаться Дьяволом, это, знаешь ли… Может статься, нам будет лучше расстаться с жизнью, чем воспользоваться услугами врага рода человеческого…
– Дьявол есть Дьявол, – задумчиво сказал Карл, – скорее всего, он обставит дело так, что отказаться от его помощи мы всё равно не сможем.
– Гадать бессмысленно, похоже, нас втянули в игру, в которой мы будем даже не пешками… – сказал Вольфгер. – Пусть так. Будем делать ход за ходом и смотреть, как ходит противник, другого выхода у нас нет. Что у нас на пути завтра? Ты хорошо помнишь эту местность, Карл? Карта у меня в сумке, неохота её искать в потёмках…
– Помню, когда-то мы здесь гм… работали, – ответил Карл, – завтра к полудню мы доберёмся до деревни. Хорошая деревня, большая, с рыночной площадью и церковью. Продукты у нас пока есть, можем, конечно, объехать её стороной, а можем и заехать, пополнить припасы. Дальше пойдут бедные поселения, там, кроме чёрствого хлеба да овечьего сыра мы ничего купить не сможем.
– Значит, будем охотиться! – решил Вольфгер. – Не успели выехать из замка, а уже съестное покупаем, это не дело, так мы до Дрездена и до весны не доедем!
– Как прикажете, господин барон, – кивнул Карл. – Не заезжать, так не заезжать.
Глава 3
17 октября 1524 г.
День св. Анструдиса, св. Берария, св. Виктора, св. Джона Карлика, св. Иродиона, св. Лутиема, св. Мамилта, св. Нотслема, св. Регула, св. Рудольфа из Габбио, св. Флорентия, св. Этельберта.
Вольфгера разбудил стук топора. Он открыл глаза и увидел, что Карл уже нарубил дрова для утреннего костра и теперь заканчивает выводить маленькую поленницу для путешественников, которые заночуют на этой поляне после них. Монах, оказывается, тоже уже проснулся и, отойдя в сторонку, молится.
Утро выдалось весёлым и ярким, хотя и холодноватым. Изо рта у Карла, азартно орудующего секирой, вылетали клубы пара. Вольфгер заметил, что кое-где на травинках переливаются алмазные иголочки предутреннего инея, ещё не съеденные солнцем.
Жареный на прутиках бекон, подогретый хлеб и вино, разбавленное горячей водой, прогнали остатки сна и улучшили настроение. Даже отец Иона, уплетая скворчащее мясо, больше не выглядел сосудом мировой скорби. О вчерашнем странном госте и неприятных разговорах по молчаливому уговору не вспоминали.
После завтрака быстро свернули лагерь и двинулись в путь.
Лошади бодро бежали по лесной дороге. Вольфгер, насвистывая неприличную солдатскую песенку, ехал первым, иногда придерживая нависающие ветки, чтобы они не хлестали по лицу монаха. Пару особенно капризных ветвей он лихо срубил мечом, радуясь превосходной заточке клинка. Карл молча ехал сзади.
В полдень Вольфгер остановил коня, достал из сумки карту, долго вертел её туда-сюда, пытаясь сориентироваться, наконец, догадался, где они оказались, и, придерживая пальцем найденное место, обернулся к Карлу:
– Скоро должна быть развилка, нам надо будет свернуть направо, правильно?
– Да, господин барон, – ответил Карл, который, как видно, легко ориентировался и без карты, – налево будет деревня, а дорога на Дрезден – направо.
Вольфгер кивнул, убрал карту и тронул каблуками бока жеребца.
Вскоре появилась и развилка, отмеченная огромным дубом, росшим между двумя дорогами. Такие дубы в народе называли "королевскими", поскольку в старину царственные особы часто вершили под ними суд, а королевские палачи использовали крепкие сучья для скорого исполнения приговоров. К счастью, этот дуб не был осквернён ни одним трупом. Вольфгер облегчённо вздохнул, тронул поводья, чтобы свернуть направо, и вдруг остановился:
– Эт-то ещё что такое?!!
На дороге, ведущей в Дрезден, сидел кот. Кот был здоровенный, угольно-чёрный, без единой белой отметины на шубке, с пронзительно зелёными глазами. Кот бесстрашно и внимательно смотрел на Вольфгера, не собираясь уступать дорогу.
К барону подъехали отец Иона и Карл.
– Откуда в лесу кошка? – удивился Вольфгер.
– Может, дикая? – спросил отец Иона.
– Дикие – они пятнистые, а эта чёрная, как сажа. Нет, она домашняя, глянь, вон какая гладкая, шкурка аж блестит, наверное, хозяева кормят от пуза. Только почему так далеко от дома? И ведь не боится ничего…
– Значит, деревня рядом, – пожал плечами Карл, – наверное, дети с собой притащили и бросили. И потом, ваша милость, это не кошка, а кот, морда самая разбойничья.
Разбойничий кот встал, потянулся, подрагивая толстым, пушистым хвостом, ещё раз взглянул прямо в глаза Вольфгеру, развернулся и поскакал в сторону деревни. Добравшись до поворота, он опять сел и стал смотреть на Вольфгера.
– Будь я проклят, по-моему, он зовёт нас за собой! – воскликнул барон.
– Не богохульствуй, сын мой! – опять загнусил монах, разом вспомнивший свои вечерние страхи. – Ну его! Пусть идёт своей дорогой, а мы пойдём своей! Какой-то он неприятный, чёрный весь… Ишь, бесовское отродье, глазищами как стреляет!
Кот громко мяукнул.
– Та-ак, – пробормотал Вольфгер, – вот и начинается… Даже раньше, чем мы думали, и вот – уже надо принимать решение. Отец Иона уже высказался, а ты что скажешь, Карл?
– Как прикажете, господин барон, – невозмутимо ответил слуга.
– Значит, решать мне… – вздохнул Вольфгер.
– Давай не поедем туда, мальчик мой, – сказал отец Иона, давай не поедем, прошу тебя, что-то там впереди нехорошее, я чувствую…
– Послушай, монах, – терпеливо ответил Вольфгер, – ведь мы отправились в поход как раз для того, чтобы разобраться в происходящих событиях, так? Ну, так вот тебе событие. Как же мы узнаем правду, если будем объезжать любые опасности стороной? Решено, я еду. Ты можешь подождать меня здесь, потом я пришлю за тобой кого-нибудь. Карл, ты со мной, я правильно тебя понял?
– Зачем вы спрашиваете? – пожал плечами оборотень. – Я всегда с вами.
– Ну и славно, тогда поехали! Эй, киса, как тебя там? Ты не угонишься за нашими конями, иди ко мне, – и Вольфгер похлопал по шее лошади.
Барон вздрогнул, когда кот, словно поняв его слова, одним изящным прыжком взлетел на круп жеребца. Повозившись, он устроился перед Вольфгером, прижался к нему и заурчал. Вольфгер почувствовал тепло кошачьего бока, он стянул боевую перчатку из грубой кожи с нашитыми стальными пластинками и почесал кота за ухом. Кот замурлыкал ещё громче и снова заглянул Вольфгеру в лицо, словно говоря: "Ну, что же ты тянешь время? Поехали скорее!"
Выбор был сделан, и маленький отряд свернул налево.
Деревня оказалась, действительно, очень близко, и в ней происходило что-то странное.
Вольфгер придержал коня и огляделся.
Локтях в двухстах от крайнего дома, рядом со зловонными кучами мусора, в землю был врыт столб с прикованными к нему железными цепями. Столб был обложен связками хвороста и пучками соломы.
По единственной улице деревни навстречу Вольфгеру двигалась процессия, во главе которой два здоровенных, нечёсаных мужика волокли связанную по рукам и ногам растрёпанную девушку в сильно измятом и запылённом платье с разорванным корсажем. У одного мужика на щеке алели глубокие царапины, явно от ногтей, а у другого запух левый глаз. За мужиками с важным видом шествовал священник с большим распятием в руках, а рядом с ним шёл осанистый пожилой крестьянин с медной бляхой старосты на толстенной цепи. За ними валом валили сельчане – мужчины, женщины, старики, дети… Похоже, здесь собралось всё население деревни.
Увидев приближающуюся толпу, кот бесшумно спрыгнул с седла и исчез в кустах.
Происходящее решительно не нравилось Вольфгеру. "Похоже, предсказания купца начинают сбываться с пугающей скоростью, – подумал он. – Вот мирные землепашцы уже и до самосуда добрались. Ни тебе церковного, ни светского суда. Быстро, однако, они осмелели. Ну, это мы ещё посмотрим…" Он обернулся к слуге и шепнул:
– Карл, ну-ка, пугни их!
Оборотню, привычному ко всяким передрягам, ничего объяснять было не нужно. Он привстал на стременах и заревел так, что у Вольфгера зачесалось в ушах, а его жеребец фыркнул и шарахнулся:
– А ну, стоять, скоты!!! Стоять, я сказал!!!
Толпа отшатнулась. Повисла напряжённая тишина.
Вольфгер выехал вперёд и подчёркнуто негромко, холодным, равнодушным голосом спросил:
– Кто мне объяснит, что здесь происходит?
Священник и староста, явные зачинщики и организаторы предстоящей казни, растерянно молчали, остальные, как видно, и вовсе не были приучены к разговорам с благородными господами.
– Отвечать владетельному барону Вольфгеру фон Экк, ну, вы, мужичьё!!! – опять гаркнул Карл, – не сметь молчать!
– Ты! – ткнул рукоятью хлыста Вольфгер в одного из мужиков, держащих женщину, – говори.
– Дык, эта, а чего говорить-то? – замялся мужик. – Ща ведьму в распыл пускать будем, значить, – осклабился он, обнаружив отсутствие передних зубов.
– Та-а-к… В распыл, значит. А за что?
– Дык как за что? За это самое. Она же, курва богомерзкая, жену мою своей ворожбой в могилу свела! И ребятеночка ейного, значить! – деловито пояснил мужик, – вчерась обоих и схоронили.
– А я сколько раз тебе, придурок несчастный, говорила: побереги жену перед родами! – взвизгнула девушка, пытаясь вырваться из рук удерживающих её мужиков. – А ты что сделал?!!
– Заткни пасть, стервь! – тряхнул её второй мужик так, что у связанной лязгнули зубы. – Все знают, что гансова жена здоровая была, как кобыла мекленбургская, ей родить – что посрать сходить! Троих-то выродила, и ничего, а четвёртого ты и уморила!
– Так я же её детей и принимала! – вновь крикнула девушка, – ты что, не помнишь?
– Почему не помню? Помню. И заплатили тебе тогда, как следовает, а в энтот раз ты, вишь, её уморить решила, поди от зависти. Сама-то пустая ходишь, как тыква сушёная! Вот и сглазила. Опять же, овцы у меня кашлять стали. Почему, спрашивается? Не-е-ет, дело верное, ведьма – она и есть ведьма, ей самое место на костре, правильно я говорю, отче? – обратился крестьянин к священнику.
– Верно! – истерично взвыл тот, – в огонь еретичку, в огонь!!!
– Пре-кра-тить! – повысил голос Вольфгер, – казнь – запрещаю!
– А не пошёл бы ты в жопу, барончик хренов! – зло крикнул тот, кого звали Гансом, и кто, очевидно, и был вдовцом. – Как мы опчеством порешили, так, значить, и сделаем, а ты лучше отвали, пока по шее не наклали и железки твои сраные не отняли!
Толпа загудела. Воспользовавшись заминкой, мужики дёрнули ведьму и потащили её к костру. Вольфгер понял, что сейчас всё решится. Ещё миг, и ничего исправить будет уже нельзя, озверевшая толпа станет неуправляемой и снесёт на своём пути и палачей, и жертву. Выбора не оставалось.
Барон послал вперёд жеребца, привстал на стременах, выхватил меч и заученно, сверху вниз, с потягом, как много раз делал на учебном поле и в бою, нанёс удар. Свистнула отточенная сталь, взлетел фонтан крови, тело Ганса, конвульсивно дрыгая руками и ногами, рухнуло на землю, а запачканная окровавленной пылью голова с глухим стуком откатилась под ноги священнику. Тот взвизгнул и отскочил назад. Девушка дёрнулась – кровь Ганса попала ей на лицо и одежду.
Держа на отлёте меч, с которого ещё капала кровь, Вольфгер левой рукой бросил забрало на смотровую щель шлема и развернул коня к крестьянам. Краем глаза он увидел, как сзади слева заезжает Карл, держа в руках секиру.
– Ну? – зло спросил он, – кто следующий?
И вдруг завыл во всю силу лёгких:
– Во-о-он!!! Бы-ыдло!!! Зарублю-ю!!!
Выдрессированный боевой жеребец сделал всего только один шаг в сторону крестьян, и этого шага оказалось достаточно. Толпа шарахнулась назад, возникла мгновенная давка, и люди бросились наутёк, спотыкаясь и отпихивая друг друга локтями. Маленькая девочка упала и осталась лежать в пыли, оглашая улицу истошными рыданиями. Её мать, молодая крестьянка, оглянулась на барона и, всё-таки набравшись храбрости, отчаянно метнулась назад, подхватила ребёнка и убежала. Миг – и улица опустела. У околицы остались только путешественники, ведьма, священник со старостой и труп палача, который неожиданно стал жертвой.
У связанной девушки подогнулись ноги, и она стала заваливаться на бок. Карл соскочил с коня и едва успел подхватить её.
– Отец Иона, Карл, помогите фройляйн, снимите верёвки – приказал Вольфгер, а сам повернулся к старосте и священнику.
– Я буду в доме этой госпожи, – сказал он, – вы оба придёте туда на закате, тогда я решу, как поступить с вами и с деревней. Труп убрать. За спокойствие в деревне отвечаете оба. Головой. А сейчас – пошли вон! Ну!
Он повернулся к девушке, с которой Карл и отец Иона уже успели срезать верёвки, и теперь монах осторожно растирал ей руки. Когда кровообращение в руках, жестоко стянутых за спиной, стало восстанавливаться, она закричала от боли.
– Потерпи немного, госпожа, сейчас станет легче, – приговаривал отец Иона, осторожно разминая затёкшие мышцы.
По лицу девушки катились крупные слёзы, она кусала губы от боли.
Вольфгер спрыгнул с коня и подошёл к ней. Девушка вздрогнула и отшатнулась.
Снимать боль у раненых Вольфгера много лет назад научил грек, который служил лекарем в его отряде. Барон размял пальцы, положил их особым образом на шею девушки, закрыл глаза и сосредоточился. Контакт удалось установить быстро, в его сознание хлынула волна боли, и барон, вспоминая давно забытые уроки, стал отводить её и рассеивать. Через некоторое время он ощутил, что его пациентке заметно полегчало, но руки с её тёплой и нежной кожи под завитками мягких волос убирать не хотелось. Вольфгер вздохнул и открыл глаза. Девушка смотрела на него с нескрываемым изумлением.
– Мой господин, ты чародей?
– Я? – удивился Вольфгер, – с чего ты взяла? Конечно, нет…
– Но ведь ты в одно мгновение избавил меня от нестерпимой боли! Ни одному лекарю не по силам такое!
– А вот меня этому научил как раз военный лекарь, – мягко улыбнулся Вольфгер, – наверное, всё-таки лекари бывают разные, в этом всё дело… А так, должен тебя разочаровать, я не чародей. Я – барон Вольфгер фон Экк, мой замок в двух дня пути отсюда, монах, его зовут отец Иона – мой капеллан, а это мой друг и слуга Карл.
– Друг и одновременно слуга – разве такое бывает? – спросила девушка.
– Чего только не бывает в нашем мире, – пожал плечами Вольфгер. – Прости нас, госпожа, что мы напросились к тебе в гости, но в тот момент раздумывать было некогда. Ты позволишь нам побыть у тебя до вечера?
– О чём вы говорите, ваша милость, ведь я обязана вам жизнью! – ответила девушка, – опоздай вы хоть ненамного, и… – её лицо исказилось.
– Давайте-ка уйдём с улицы, – предложил Вольфгер, – незачем оставаться в этом неприятном месте. Мой конь, госпожа, пожалуй, для тебя великоват, поэтому мы попросим святого отца одолжить своего мерина.
Карл легко подхватил девушку за талию и усадил на лошадь. Садясь в мужское седло, она вынуждена была высоко поддёрнуть юбку, и Вольфгер с удовольствием успел разглядеть её стройные ноги.
– Куда нам ехать? Показывай, госпожа, – сказал Карл, держа под уздцы свою лошадь и лошадь монаха.
– Да какая я госпожа? Зовите меня просто Ута, – отмахнулась девушка, – а ехать нам недалеко. Прямо и налево, четвёртый дом.
Большой, добротный двухэтажный дом на каменном основании был окружён забором, ворота оказались заперты изнутри. Карл громко постучал, но на стук никто не вышел.
– Служанки, наверное, попрятались, а может, сбежали через огород, – извиняющимся тоном сказала Ута, – не будем их винить в этом, они всего лишь женщины и насмерть перепугались, меня ведь выволокли из дома… Но как же мы попадём во двор?
– Да очень просто, – пожал широченными плечами Карл, – вот так.
Он легко перемахнул через угрожающе качнувшийся забор, повозился внутри, откинул засов и распахнул ворота. Вольфгер ввёл во двор своего коня и мерина, на котором сидела Ута, а монах ввёл вьючных лошадей.
Вольфгер огляделся. Дом выглядел зажиточным и уютным, перед окнами была разбита цветочная клумба. Хозяйственные постройки, вероятно, размещались с другой стороны, с фасада их было не видно.
– Вилда, Зельма, где вы? Идите сюда! Это я, Ута! – крикнула хозяйка.
Через несколько минут из-за угла дома боязливо выглянула бедно одетая пожилая женщина. Увидев хозяйку, она охнула, бросилась к ней, упала на колени, обняла её ноги и расплакалась.
– Госпожа моя Ута, слава Спасителю, ты жива! А мы уж и не надеялись…
– Жива, жива,– ответила Ута, – благодари за это рыцаря фон Экк и его спутников, Зельма. Это они в последний момент спасли меня от костра!
Служанка на коленях подползла к Вольфгеру, схватила его руку и стала покрывать поцелуями:
– Спасибо, спасибо, благородный господин, да возблагодарит вас Спаситель за это доброе дело!
– А где Вилда? – спросила Ута, в голосе которой появились хозяйские нотки.
– Сидит в погребе, боится выйти… Я сейчас её приведу.
– Не надо, идите сразу на кухню, мужчины, наверное, проголодались.
Женщина мелко закивала, поднялась с колен и, подобрав юбки, убежала.