– Нет, ты не сходишь с ума, – тихо и ласково ответил ей барон, – просто ты – маленькая и очень испуганная девочка. Давай-ка мы сделаем вот что… Посмотри сюда…
Вольфгер взял кинжал за лезвие и поднёс рукоять к лицу Уты.
– Этот кинжал – наше родовое оружие, оно переходит от отца к старшему сыну, это очень старая сталь, на ней заговор от злых чар. Я воткну этот кинжал в изголовье кровати, вот так, и он будет отгонять ночные кошмары, а я буду держать тебя за руку…
Вольфгер знал, что прояви он сейчас хоть немного настойчивости, и он получит всё, что мужчина может получить от женщины, но это казалось ему недостойным, всё равно как отнять монету из рождественского пирога у ребёнка. Поэтому он осторожно взял Уту за руку и поцеловал в запястье, где билась синяя жилка. Девушка подсунула его руку себе под щеку, сонно улыбнулась и сразу же задышала глубоко и ровно.
Глава 4
18 октября 1524 г.
День св. Аббана Мурневинского, св. Абрахама Бедного, св. Винсента, Сабины и Христита, св. Гаудиосуса Африканского, св. Десидерия Ауксерского, св. Капитолины, св. Наматия, св. Одрана из Лона, св. Флорентия, св. Фрумента, св. Элисбаана.
На следующий день уехать не удалось. Ута заявила, что ей необходимо время для сборов. Карл, похоже, поразил в самое сердце Вилду, молоденькая служанка не отходила от него ни на шаг, и как только заходил разговор об отъезде, у неё на глаза наворачивались слёзы. Вольфгеру тоже не хотелось покидать уютный дом, поэтому под тем предлогом, что лошадям нужно дать как следует отдохнуть, решили задержаться ещё на день. Только отец Иона горел желанием выехать как можно скорее, но его удалось уговорить, соблазнив пивом, которое в доме Уты было превосходным.
Отец Иона посетил сельский храм и, не обнаружив на иконе Святого семейства кровавых слёз, немного успокоился.
Вольфгер наслаждался тишиной и домашним уютом, священник и староста не появлялись.
Иногда в его комнату заходил Кот, долго и внимательно рассматривал барона, но погладить себя не давал и вообще вольностей со стороны человека, всяких там "кис-кис", не признавал – фыркал и начинал демонстративно вылизываться, усевшись посреди комнаты. Вольфгер тайком перекрестил кота, надеясь, что он во что-нибудь превратится, но ничего не произошло, таинственный помощник Уты на крестное знамение не обратил никакого внимания.
Всё хорошее когда-нибудь кончается, и, отдохнув день, выросший отряд выехал за ворота дома Уты, сопровождаемый рыданиями служанок.
Ута, одетая в мужской костюм для верховой езды, в фетровой шапочке с пером, ловко сидела в седле своей небольшой лошадки. Она взяла с собой охотничий лук и колчан со стрелами, а на пояс повесила кинжал. Вольфгер опасался, что Ута, как любая уважающая себя женщина, потащит с собой кучу барахла, но дело ограничилось одним небольшим мешком, который Ута приторочила к седлу. Кот отправился вместе с ней. Часть пути он проводил, сидя на лошади перед хозяйкой, а когда надоедало, спрыгивал с седла и отправлялся исследовать придорожные заросли, но как-то умудрился ни разу не отстать. Ута совершенно не беспокоилась по поводу того, что её Кот может потеряться или стать добычей хищных зверей. Наверное, это было невозможно.
Вообще, Ута оказалась очень приятной спутницей – спокойной, непугливой и на удивление выносливой. Она не боялась чёрной работы и сразу взяла на себя приготовление еды на всех. Посуду решили мыть всё-таки по очереди.
Первый день пути прошёл без приключений, погода была сумрачной, но сухой и тёплой, ехали не быстро, несколько раз делали привалы, но, учитывая, что теперь с ними едет дама, ночевать решили по возможности на постоялых дворах. Карл сообщил, что он как раз знает один такой по дороге, и к концу дня они до этого постоялого двора доберутся, если его ещё не сожгли благодарные селяне за пристрастие хозяина к торговле прокисшим пивом.
Постоялый двор оказался на старом месте, и с тех пор, как его в последний раз видел Карл, казалось, совершенно не изменился – был таким же убогим, низким и закопчённым.
– Комнат для проезжающих тут отродясь не было, – сообщил оборотень, – будем спать на сеновале, да оно и лучше, там кусачих насекомых нет, а будет холодно – в сено зароемся.
Карл отправился устраивать на ночь лошадей, а Вольфгер, отец Иона и Ута вошли в общий зал, чтобы заказать ужин.
Переступив порог, они увидели большое, скупо освещённое помещение с очень низким, провисшим в центре потолком, грязноватые дубовые столы с тяжёлыми лавками, расставленными вокруг столов, и сложенный из камня очаг. В очаге на крючьях виднелись закопчённые, покрытые застывшим жиром вертела. Пахло прокисшим пивом, подгоревшей едой, холодным дымом, затхлым тряпьём.
В углу зала размещалась грубо сколоченная стойка, за стойкой угрюмый трактирщик, такой же грязный и запущенный, как и его заведение, протирал полотенцем щербатые глиняные кружки. За стойкой виднелась низкая дверь в подсобное помещение.
Ута сморщила нос, но промолчала. Путешественники выбрали стол в углу, так, чтобы видеть входную дверь и весь зал. Ута забралась в дальний угол, монах сел на лавку посередине, а Вольфгер пододвинул табурет и сел с краю.
Подошёл трактирщик и что-то буркнул себе в бороду. Вольфгер заказал для всех большое блюдо тушёной баранины с капустой, жареную рыбу, хлеб и пиво. Поймав брошенную Вольфгером золотую монету, трактирщик опять что-то буркнул и пошаркал к стойке.
– Эй, – крикнул ему в спину Вольфгер, – пиво принеси сразу! Да смотри, чтобы не кислое было!
Трактирщик приволок три глиняных кружки с шапками желтоватой пены, плюхнул их на стол и ушёл.
Ута выбрала кружку почище, незаметно вытерла её ободок платком и осторожно отпила. Вольфгер последовал её примеру. Пиво было жидковатым, но свежим, и пить его, в принципе, было можно, тем более, что после долгой дороги желания привередничать не было.
Потягивая пиво, Вольфгер исподтишка разглядывал посетителей заведения, по виду крестьян и мелких торговцев. Они пили своё пиво, вели себя очень тихо и явно чего-то боялись. Вольфгеру это показалось подозрительным.
Бухнула входная дверь, и в трактир ввалилась четвёрка посетителей. Это были здоровенные мужики, каждый – как минимум на голову выше Вольфгера. Вели себя они нагло и по-хозяйски. Расталкивая посетителей, они прошли через зал и заняли лучший стол, вышвырнув из-за него каких-то ремесленников, и сразу стали орать на трактирщика, требуя мяса, брентенаи пива. Трактирщик, подобострастно кланяясь, бросился их обслуживать. В тот вечер он отпустил прислугу, и вынужден был всё делать сам.
Мужики были давно и тяжело пьяны и явно искали, на ком бы выместить злобу. Посетители это быстро поняли, связываться с опасной компанией не хотел никто, и трактир начал быстро пустеть. Люди поскорей допивали своё пиво и уходили, а самые робкие оставляли на столах недопитые кружки. Вскоре в трактире, кроме путешественников, пьяной компании и трактирщика, не осталось ни души. Мужики бросали на Уту откровенные взгляды и зубоскалили. Вольфгер понял, что драки не избежать, но соотношение сил ему не нравилось: четверо на одного в кабацкой драке, где меч, главное оружие рыцаря, ему не поможет – расклад явно неудачный. Он уже хотел сказать монаху, чтобы тот незаметно сходил за Карлом, но не успел.
Один из четвёрки встал, отшвырнул лавку, и, пошатываясь, направился к столу Вольфгера. Барон упёрся носком сапога в ножку стола и вместе с табуретом отъехал в сторону, чтобы иметь возможность вскочить. Он проверил, как ходит меч в ножнах, и стал ждать.
Мужик подошёл к Вольфгеру, долго молча разглядывал его тупым пьяным взглядом. Эти четверо были, видимо, местными разбойниками или кем-то в этом роде, местные их знали и боялись до одури. Разбойник настолько привык к этому страху, что смотрел на спокойного Вольфгера с удивлением.
Краем глаза барон заметил, что Ута разминает под столом пальцы.
– Ну, ты, тощага, забирай с собой попа и проваливай отсюда! – наконец рявкнул мужик, и сплюнул на пол, – а бабу оставь! Ты с ней всё равно не сладишь!
Трое за столом дружно заржали.
– Эта женщина находится под моей защитой, – негромко сказал Вольфгер, – лучше возвращайся к своему столу, целее будешь.
– Да ну? – глумливо переспросил мужик, – это ты, что ли, сопля, со мной сладишь? Я щас обоссусь со страху!
Вольфгер внимательно следил за руками мужика, ожидая какого-нибудь подлого удара, но всё-таки чуть не пропустил его. Разбойник ударил почти без замаха, но не правой, как ожидал барон, а левой. Если бы Вольфгер не успел в последний миг отдёрнуть голову, он был бы убит на месте или безнадёжно искалечен, потому что удар огромного кулака пришёлся бы прямо ему в лицо.
Разбойник не успел остановить удар. Кулак врезался в бревенчатую стену рядом с ухом барона, раздался неприятный треск. Левая рука нападавшего повисла. Не чувствуя ещё боли, пьяный заревел от злобы и выхватил длинный нож. Держал он его явно умело, по-мясницки. Вольфгер вскочил из-за стола и сделал шаг влево. Драться на ножах он почти не умел, его единственным шансом было вывести из игры нападавшего, а пока три его дружка будут выбираться из-за стола, выхватить меч. Поэтому Вольфгер не стал обнажать свой кинжал, а просто выжидал удобный момент, уклоняясь от ударов ножом крест-накрест, которые под одобрительные вопли собутыльников наносил нападающий. Они ещё ничего не понимали, считая, что их приятель решил малость поразвлечься.
Наконец, улучив момент, Вольфгер поймал правую руку разбойника в захват. Мужик был невероятно силён, но туп, и рукопашной борьбой не владел, предпочитая просто давить силой. Некоторое время они боролись, и Вольфгеру пришлось собрать все силы, чтобы удерживать руку противника с ножом, потом он сделал подсечку. Мужик с тяжким грохотом рухнул на пол, из щелей между досками взлетели фонтанчики пыли. Внезапно он взвизгнул как боров, которого забойщик ударил спицей в сердце, и засучил ногами, подтягивая их к животу. Из-под его живота показался ручеёк крови, которая в тусклом, мерцающем свете сальных свечей, выглядела чёрной.
Всё произошло так, как и рассчитывал Вольфгер – его противник напоролся на собственный нож. Оставалось ещё трое.
Собутыльники разбойника, наконец, поняли, что потеха пошла как-то не так, и вскочили на ноги. Вольфгер уже ждал их с обнажённым мечом. Двое бросились на него, а один решил поймать Уту, но просчитался. Увидев приближающегося разбойника, девушка вынула руки из-под стола, сделал жест, как будто что-то стряхивает с пальцев и прошептала заклятие. С ладоней, сложенных ковшиком, сорвался шипящий огненный шарик и ударил разбойника в грудь. Тот без единого звука рухнул на пол рядом со своим товарищем, мёртвый, как дубовая колода. Он умер мгновенно. В зале отвратительно завоняло горелым человеческим мясом.
Трактирщик тоже решил принять участие в драке, выволок из-под стойки дубинку и бросился на Вольфгера. Теперь против него оказалось трое. Мечей у нападавших не было, поэтому близко к Вольфгеру они подойти не могли, но надолго его бы всё равно не хватило. Если у кого-то из нападающих окажется пистолет или они начнут швырять табуретами и лавками, то быстро сумеют сломать меч барона, и вот тогда…
Но тут ситуация стремительно изменилась. Открылась дверь за стойкой, которая, вероятно, вела не в кухню, а на конюшню, и в зал вошёл Карл.
Годы, проведённые в разбойничьей шайке, не прошли для оборотня даром. В кабацкой драке он чувствовал себя легко и уверенно. Мгновенно оценив ситуацию, он сзади охватил левой рукой шею трактирщика, нажал правой и сломал ему шею. Бросив дёргающийся труп, он лёгким скользящим шагом метнулся на помощь своему хозяину.
Два оставшихся в живых разбойника поняли, что их шансы стремительно тают: теперь против них был опытный мечник в кольчуге, его здоровенный слуга и магичка.
– Карл, твой правый! – крикнул Вольфгер, – отгоняя широкими ударами меча своего противника от входной двери.
Карл молча кивнул. Через пару минут болезненный стон оповестил, что его нож нашёл дорожку к телу разбойника.
Противник Вольфгера вздрогнул и на секунду повернул голову в сторону своего приятеля. Это его и сгубило: Вольфгер правой рукой вогнал ему в грудь пол локтя стали, а левой ударил в бок кинжалом, ухитрившись попасть между рёбрами. Кинжал вошёл по самую гарду. Разбойник глубоко вздохнул и конвульсивно дёрнулся. На пол он упал уже мёртвым.
– Ну, вроде, всё… – сказал Вольфгер, выдёргивая оружие из тела мертвеца. – Отец Иона, никто не сбежал?
– По-моему, когда началась драка, кто-то выскочил за дверь, – неуверенно пробормотал монах.
– А вот это очень плохо! Тогда нам нужно уходить отсюда, потому что скоро здесь будет полдеревни с косами и вилами, они не станут с нами сражаться, а просто обложат постоялый двор соломой и подожгут!
– Один ещё жив, – сказал Карл, осматривавший разбойников. – Тот, первый, которого вы накололи на его собственный нож, господин барон.
– Ну-ка, переверни его, – приказал Вольфгер, – попробуем допросить.
Но из допроса ничего не вышло. Раненый уже был при смерти, ничего не понимал и не мог сказать ни слова, на его губах пузырилась розовая пена.
– Добей! – приказал Вольфгер и отвернулся.
Карл одним стремительным движением перерезал раненому горло от уха до уха. Потом вытащил из-под стойки кусок дерюги и набросил на оскаленное лицо мертвеца.
– Плохо, что наши лошади не успели поесть и отдохнуть… – сказал он, – а других в конюшне нет.
– Что ж, значит, придётся им бежать натощак. Даже если их придётся загнать, другого выхода всё равно нет. Седлай лошадей, Карл, мы уезжаем сейчас же.
Оборотень кивнул и вышел.
– Надо бы поискать здесь чего-нибудь съестного, – сказала Ута, – поужинать-то мы не успели, хоть что-нибудь возьмём с собой.
– Посмотри, – кивнул Вольфгер, – может, что-нибудь и найдёшь.
Ута, не обращая внимания на мертвецов, стала обходить трактир и, наконец, пригнувшись, шагнула в дверь за стойкой, откуда вскоре раздался её удивлённый крик:
– Вольфгер, иди сюда, по-моему, здесь кто-то живой!
– Кто там ещё? – недовольно спросил Вольфгер, – у нас нет времени!
– Не знаю, тут какая-то каморка вроде кладовой, а в ней человек лежит, он связан по рукам и ногам.
Вольфгер кое-как пролез в дверцу, подошёл к Уте, нагнулся к дверце кладовки и выволок связанного за ноги. Судя по росту, это был подросток.
– Ребёнка связали! – ахнула Ута.
– Вот только ребёнка нам и не хватало! – сумрачно сказал Вольфгер, – куда прикажешь его девать? Не бросить же его здесь? А с собой этакую обузу тоже не потащишь. Кстати, а почему ребёнок с бородой?
– Развяжи его, – попросила Ута.
Вольфгер достал кинжал и срезал верёвки, кольцами упавшие на пол. Ута склонилась над пленником.
– Это не ребёнок! – удивлённо сказала она.
– А кто? – поднял брови Вольфгер, – уродец что ли из балагана?
– Да нет, по-моему, это гном…
– Кто-о?!!
Ута нагнулась над лежащим и легонько похлопала его по щекам. Гном, находившийся до этого без сознания, открыл глаза и посмотрел на Уту. Странный у него был взгляд, нечеловеческий. Да и какой ещё может быть взгляд у существа, у которого глаза с вертикальными кошачьими зрачками?
Гном был не очень похож на классического подземного жителя из сказок. Настоящему гному положено иметь чёрную густую бороду, а у этого бородка была жиденькой, да ещё русой, дважды пропущенной через золотое кольцо с выгравированными на нём рунами. Длинный, какой-то извилистый нос, маленькие, глубоко сидящие глазки, личико, похожее на луковицу… Крыса, а не гном. Правда, плечи широченные, а цепкими пальцами он, наверное, способен вытаскивать забитые по самую шляпку гвозди, а вот верёвки разорвать не смог…
Человечек упёрся руками в пол, с кряхтением встал и, безошибочно признав в Вольфгере главного, почтительно поклонился ему:
– Гном Рупрехт из колена Серебряной Наковальни к вашим услугам, благородный рыцарь. Я перед вами в неоплатном долгу. А также и перед вами, прекрасная фройляйн, – гном повернулся к Уте и ещё раз поклонился.
– Меня зовут Ута, – сказала ведьма.
– К вашим услугам, фройляйн Ута, – ещё раз поклонился гном.
Они вышли в зал и гном увидел трупы разбойников в лужах крови.
– Ого! – сказал он, – кажется, кто-то, наконец, получил по заслугам. О-о-о, и славный трактирщик, упокой господь его нечистую душу, тоже здесь. Это ваших рук дело, благородные господа? Но что я вижу? Вот этот бедняга получил в грудь удар файерболлом! Стало быть, здесь владеют магией?
– Послушай, гном, – сказал Вольфгер, – хватит болтать. Один из разбойников улизнул, и скоро здесь будет полно народу, вооружённого всякими острыми железками. Мы уходим немедленно. Ты свободен, можешь идти, куда хочешь, но оставаться здесь не советую.
– Куда хочешь… – неожиданно помрачнел гном, – а могу я узнать, куда держат путь благородные господа?
– Вообще-то в Дрезден, – сказал Вольфгер, – но это конечный пункт нашего пути, а сейчас нам бы надо оказаться как можно дальше от этих милейших поселян. Направление особого значения не имеет.
– Если господа позволят, – нерешительно сказал гном, – я мог бы показать дорогу. Тут недалеко есть речка, через неё переброшен мостик, если бы мы смогли оказаться на другом берегу, у нас бы появился неплохой шанс, знаю я там одно местечко…
– Тогда веди! – сразу же принял решение Вольфгер. – Только вот на чём ты поедешь? Лошади для тебя у нас нет, да и мал ты ростом для лошади, а пони в этих краях не найти. Осёл не может быстро бежать, что же нам с тобой делать? Отец Иона, возьмёшь почтенного гнома к себе на лошадь? Он вроде не особенно тяжёлый…
– Ох, грехи наши, – закряхтел монах, – гореть мне в аду за это, ну, что же делать, не бросать же его?
– Спасибо, ваша святость, – вежливо поклонился гном.
Отец Иона только отмахнулся.
Из задней двери вышла Ута, волоча за собой большой мешок:
– Вот, я кое-что собрала в дорогу…
Гном хлопнул себя по лбу:
– А вещи, мои вещи! Как же это я забыл?! Ведь где-то здесь должен быть мой мешок! – и он заметался по залу, заглядывая в тёмные углы. Наконец, он обнаружил его под стойкой и с радостным воплем вытащил на середину зала.
– Цел! Цел мой мешочек-то, даже не порылся в нём боров-трактирщик, вот повезло-то! Сейчас, сейчас, ещё минутку, с позволения вашей милости!
Он развязал свой мешок, извлёк связку каких-то позвякивающих железок и опять полез под стойку. Повозился там, царапая железом по железу, и вскоре что-то щёлкнуло, и послышался звон монет.
– Эй, почтенный, ты что там делаешь? – спросил Вольфгер.
– Ну, должен же я получить хоть какую-то компенсацию за то, что почти сутки валялся связанным, как окорок, в пыльной кладовке?! – возопил гном.
– Так ты что, денежный ящик трактирщика вскрыл? – с неудовольствием спросил Вольфгер.
Гном промолчал. Он вылез из-под стойки, распихивая что-то по карманам.
– Где-то тут у хозяина должно быть пиво "для своих". Маленький такой бочоночек… О! Вот и он! Заберём?