– Вы, между прочим, здесь всего лишь посол, господин Бургуньонский, и находитесь на земле Всевеликой Северной Империи по разрешению нашего императора, а наш правитель назначил меня главой этого корпуса, так что для вас сейчас я высшая власть, и вы мне не указ! – ощерился генерал.
– Позволю себе не согласиться, уважаемый генерал, – невозмутимо сказал Лис. – Во-первых, я не ваш подчиненный и вообще не подданный правителя Всевеликой Северной империи. Во-вторых, я нахожусь в ранге посла только для вас, а для своих подчиненных я сир и рыцарь, и несу ответ не перед вами, а перед своим королем. И, в-третьих, мы уже не в Северной Империи, а в Магниссии, то есть на нейтральной территории. Так что власть ваша пусть и уважаемая, но номинальная. Мне же было дано задание арестовать мятежников и вывезти их в Нордению. Эти двое юнош явно мятежники, и потому я вынужден арестовать их по приказу моего сюзерена, короля Филиппа!
– Мы не мятежники, – процедил старший из юнцов, – это вы… – но тут рука стражника зажала ему рот.
– И по обвинению в оскорблении Его величества, – с улыбкой добавил Царственный Лис и шагнул к пленникам. Но дюжие стражники скрестили копья перед самым его лицом.
– Уважаемый генерал, неужели вы меня испугались? – спросил Лис и усмехнулся. – Уверяю вас, вы так храбры в войне с мальчишками, что меня вам бояться смысла нет…
Лицо Орнаво покраснело, а рука вновь легла на рукоять меча. За его спиной отчетливо лязгнула сталь, двое солдат многозначительно выдвинули из ножен свои клинки. Генерал обернулся и, яростно встопорщив жесткие усы, прошипел:
– Вы хотите их арестовать?
– Да, хочу.
– Отлично. Только вначале я их казню, а вы их потом арестуете.
– Увы, господин генерал, но арестовать трупы нельзя, хотя трупы никуда не убегут.
Генерал немного подумал, затем повернулся к подчиненному и скомандовал:
– Сержант! Я отменяю приказ. Вешать мы никого не будем. Тебя, – ткнул он пальцем в старшего посланника, – ослепят раскаленным железом. А вот тебе, – он обратил глумливый взор на младшего, который чуть не упал в обморок, – отрежут нос и уши…
– Господин генерал… – попытался встрять Лис.
– Вы против? – прищурился Орнаво. Лис лишь мотнул головой.
Через несколько минут лагерь огласили ужасные крики несчастных.
– Ну вот, теперь они ваши, – бросил довольно улыбающийся Орнаво, когда с наказанием было покончено, – можете арестовывать…
– Не имею никого желания, – отчеканил Лис. – Не знаю, как у вас в Империи, а у нас в Нордении нельзя дважды наказать за одно и то же преступление.
– В таком случае я их отпускаю, – рассмеялся Орнаво, – тем более, нужно же с кем-то передать мой ответ.
Как только имперцы скрылись из виду, к двум несчастным ребятам, еле стоящим на ногах, подлетели сир Овад и его оруженосцы. Полными ярости глазами они смотрели на мальчишек, на старшего, чье лицо было замотано окровавленными повязками, и на плачущего младшего, голова которого была обвязана тряпьем, а на шее, на веревочке болтались свежеобрезанные нос и уши. На этом же шнуре висело залитое кровью послание с печатью.
– Уроды, сволочи, звери, – ругались разведчики.
– Они за это заплатят, все заплатят! – рычал сир Овад.
Он усадил ребят на свою лошадь и поспешил обратно в Рам Дир.
Уже в городе, на совете, созванном в спешке, сир Джам вскрыл послание генерала Орнаво и зачитал его:
"Великий и мудрый Урис Фрумаск Третий, повелитель Всевеликой Северной Империи, защитник правосудия и хранитель справедливости, приказывает и повелевает всем тем, кто по ошибке или принуждению забрел на земли Магниссии вместе с мятежниками из Нордении, отказаться от власти самозванцев и покориться Императорскому закону. Все, кто пришел из Северной Империи, могут беспрепятственно вернуться домой, прочие могут отправиться, куда хотят. Сие не распространяется на бунтовщиков, что подняли оружие на своего государя – им великий и мудрый император приказывает смиренно сдаться и под стражей вернуться в Нордению для справедливого и честного суда…"
Далее шла особая грамота от короля Нордении:
"Я, Филипп, король Нордении, сын короля и внук короля, царствующий по праву предков, пятый, носящий это имя, всем своим нерадивым и недостойным вассалам и подданным шлю строгий приказ – сложить оружие и подчиниться власти сира Лиора Бургуньонского"…
Далее шел перечень официальных и малопонятных формулировок, посредством которых сильные мира сего имеют привычку выражать свои мысли, а суть их была такова, что всех рыцарей лишали титулов, владений, чести и гербов…
"…И всякий, кто посмеет не покориться, будь он подданный Всевеликой Северной Империи, Лорандии, Нордении или иного королевства, сеньор, простолюдин, мужчина или женщина с потомством, будет подвергнут суровому наказанию…"
– Что будем делать? – спросил сир Джам, закончив с посланием.
– По-моему все ясно, – бодро ответил сир Друзо, – уводим людей за стены и запираем ворота. В чистом поле нас разобьют и даже не заметят, но крепость им не одолеть.
– А долго мы так просидим? – спросил сир Бэррон.
– Надеюсь, долго сидеть не потребуется, – ответил сир Друзо. – По сведениям сира Овада, осадных машин у них нет, провианта не больше чем на месяц, а подкрепление в сотнях и сотнях лиг отсюда. Так что Рам Дир им не взять.
– Верно, – поддержал сир Верьен. – Стены тут просто чудо, как будто и не стояли без присмотра тысячу лет.
– Что толку от стен, будь они хоть из самого крепкого камня, – возразил сир Бэррон, – если у нас некого на них поставить? Рано или поздно враги просто построят лестницы и переберутся внутрь.
– Разрешите сказать, – попросил слова скромно жавшийся в углу человек в одежде горожанина. Это был Дов, единственный новый член Высшего Городского Совета, который представлял простых горожан. – Вам, благородные сиры, не стоит беспокоиться, жители Рам Дира найдут способ помочь городу. Каждый из нас, не важно, крестьянин или ремесленник, купец или лекарь, готов встать на защиту нашего нового дома.
Сир Джам с гордостью и уважением посмотрел на горожанина. В глазах у того горел воинственный огонь, а во взгляде не было ни капли колебания. Сир Джам не сомневался, этот человек действительно выйдет на стены, и выйдет не один. Бывший второй капитан поблагодарил Дова за его преданность и подвел итог:
– Собирайте людей, будем готовиться к осаде!
В тот же день в открытые ворота в Рам Дира ринулся поток людей и подвод. Сир Джам отдал приказ пускать всех, но только с самым необходимым. Люди, бросая уже обжитые дома и землянки, поля и огороды, устремились под защиту высоких древних стен. Парки и площади были забиты людьми, устраивавшими себе навесы из плащей или покрывал, или просто располагавшимися под телегами. А пока люди размещались, солдаты ввозили в город все продовольствие, которое только могли отыскать в окрестностях. Рам Дир готовился к осаде.
Глава 4
Дни напролет Рик проводил в скриптории, изучал разные манускрипты и книги, пытался разобраться с тем, что узнал в последнее время. Хотя он никогда не увлекался чтением и науками, иного выхода у него не было. Ему нужны были ответы, а магия хозяина замка вложила ему в память знание языков и письменности многих народов, но даже с ними он никак не мог уловить суть происходящего. Пока что Рику попадались в основном переписанные тексты древних летописей, рассказывающие об ужасных катастрофах и бедствиях, которые обрушивались на города и королевства.
Вот, например, "…год 892 от основания Первого Элиата. На юге началась первая война магистров, и десятки тысяч беженцев наводнили большие и малые владения Сианской Долины. На севере бушевали восстания скидов, на западе империя Каарито захватила власть над землями Салланы. Но вскоре и в самой империи начались волнения, которые положили начало бунту "серых колпаков"".
Или другое:
"Дикие племена кочевых людоедов бесчинствовали на юге и востоке, а из северных лесов хлынули столь же дикие племена скрилиггов. После внезапной смерти благочестивого Риона в Корио к власти пришел Нгар’Крулл и многие верные подданные лишились своих жизней…"
Или:
"…год 912-й от основания Первого Элиата. По всему миру бушевали шторма и смерчи. Во многих областях случались землетрясения, в горах извергались вулканы, а приморские берега заливали огромные волны. Земля огонь, вода и ветер равно несли разрушение и голод. Многие чародеи и книжники отчаянно винили в бедствиях пророчества темных времен…"
Рик подметил, что истории с пророчествами о бедах и конце мира повторялись с изрядной периодичностью. Поразмыслив о том, что и сейчас, по слухам, миру грозит истребление и хаос, он задумался – а стоит ли верить всем этим предсказаниям?
"…в первый новый месяц восьмого года от… (тут бумага была испорчена) …вместо тепла и возрождения в мир вернулись страдания. Небеса заволокли тяжелые черные тучи, и хлынул дождь, длившийся без остановки много дней и ночей. Ни единое зерно не взошло, реки вышли из берегов, а плодородные земли превратились в непроходимые топи. Пал скот. Умерли слабые и больные. Когда великие маги Корио все же рассеяли тучи, и выглянуло солнце, тепло стало еще одной напастью, ибо в огромных болотах расплодились тучи комаров, которые без устали разносили болезни и недуги. А затем вернулись снега и морозы. Лютый мор поразил все земли, и только вороны и стервятники радовались происходящему, кружа над городами и весями…"
Рик отложил ветхую хронику и взял другой листок, поновее:
"…стремление вскрыть Колодец Хаоса, чтобы предотвратить надвигающееся бедствие, побудило Лидьена собрать лучших учеников и отправиться в Великий Залив. А своего друга и заклинателя ветров, Алтурио, он послал предупредить Совет Дважды Рожденных. Но из-за склонности везде искать выгоду Алтурио направился не в Совет, а пришел к владычице Аштаре и все ей рассказал. Предавая друга и учителя, Алтурио не испытывал никакого раскаяния. Желая любыми путями остановить Лидьена, Аштара лично возглавила экспедицию к острову Сэрэм, где и настигла своего противника, когда тот уже вскрыл врата в главную залу Сердца Хаоса. Лидьену оставалось лишь дотянуться до колодца, но, ведомый Аштарой, Алтурио сразил своего бывшего друга. Он не знал, что все это время из глубины колодца с Аштарой беседовал неведомый голос, он рассказывал ей о могуществе тех сил, что заправляют стихией, и предлагал помочь владычице обуздать их. Аштара не устояла перед соблазном.
Алтурио оказался застигнут врасплох, подручные высокорожденной правительницы убили его, и он пал рядом с Лидьеном, а Аштара разрушила последние барьеры, и тогда катастрофа стала неизбежной. Вихрь вырвался наружу. Мощный взрыв потряс Западные горы до самых основ и расколол землю. Из трещин вырвался пепел и затянул небеса. Случившееся сдвинуло кости мира, воды заполнили зияющие раны земли, создав новое море".
Рядом была приписка выцветшими чернилами:
"Скорее всего именно так появились Семь Морей".
Ниже был текст, записанный другим почерком – видимо, древнее предание о тех днях:
"…земля наша опустошена вконец и совершенно разграблена, ибо Владыка изрек Слово Власти! Ужас, гибель и мука для тебя, житель поднебесья! Тогда побежавший от крика ужаса упадет в яму, и кто выйдет из ямы, попадет в огонь, и основы земли сотрясутся. Земля сокрушается, земля распадается, земля сильно потрясена. Шатается твердь, аки недужный человек, и нет тому предела…"
И еще – как будто в дополнение:
"К солнцу взлетели обломки скал,
Час разрушенья и смерти настал.
В море ударило пламя Укуна,
Вскипела вода в прибрежных лагунах.
Темные силы встали у Врат,
В ночи скелетов кости гремят…"
Рик отложил свиток. Он и так догадывался, что случилось потом. Интересно было другое. Когда все это было написано? Сколько лет этим преданиям? И не эти ли события древнейшей истории породили Хранителей?
В подобных условиях власть переходила к самым решительным, но не самым знающим. Собственно, знания сделались уже и не нужны, их стали бояться. Но даже оставшиеся знания, помноженные на непреклонность и злость, принесли немало вреда. Впрочем, Хранители возникли как раз в благополучное время, когда цивилизация Намори была на вершине могущества и процветала.
Невольно Рик вспомнил о своем новом знакомом. Овир все же был странным типом. Он вел себя как самый настоящий Дух, вернее, как Жимор из Великого Леса, но не переставал возмущаться взглядами хранителей, которые рассматривали мир как свою собственность, где все и вся существовали только ради их собственного блага. Сам же Овир уверял, что видел мир иначе. Он верил в то, что и хранители, и намори, и люди были лишь малой частью чего-то гораздо большего и должны были стремиться к гармонии с миром, а не господству над ним. Как обстояли дела на самом деле, Рик не знал. Но его не оставляло ощущение, будто он попал в чье-то видение, где все ненастоящее, где все – обман, наложенный на другой обман, но обман, крепко спаянный временем и традицией.
Рик по-прежнему чувствовал себя пленником, пусть и почетным. Его отмыли, неплохо одели, хоть и без излишеств, кормили – все же тут северные скудные земли. Ему позволяли гулять по коридорам исполинского замка и во внутреннем дворе, но за ворота не выпускали. Рик догадывался, что он зачем-то нужен хозяину замка… Но зачем? Ответа он не знал. Как-то совсем некстати вспомнилось, что в Нордении приговоренному к смерти давали последнее слово. Может быть, и ему дадут слово и тогда он задаст этот вопрос?
В зал вошел старикашка, тот самый, что когда-то рассматривал Рика в темнице под замком. Визитер усмехнулся, словно бы прочел во взгляде Рика понимание того, что сам только хотел сообщить. Ничего не сообщил, только жестом дал понять – "следуй за мной". Рик зло стиснул зубы, но сопротивление было бесполезно, ведь где-то близко наверняка находились стражники. "Седовласый выскочка", как обозвал его брат, был выходцем из какого-то неведомого племени дикарей, где занимался приготовлением разных снадобий – эликсиров, превращающих воинов в непобедимых бойцов, но при этом быстро лишающий их разума, и ядов, с помощью которых отправил на тот свет нескольких своих родственников. Именно за излишнее увлечение ядами седого изгнали из деревни, но изгнание не стало для Скулстира – так звали "выскочку" – наказанием, как надеялись его соплеменники. Довольно быстро на каком-то торжище он познакомился со слугами хозяина замка, и те предложили ему перебраться в руины. Скулстир согласился – его привлекла возможность обрести крышу над головой, но главное его манила полная безнаказанность в проведении своих зловещих экспериментов.
– Вот интересно было бы покопаться в твоих внутренностях, – говорил он, ухмыляясь гнилозубым ртом, – может быть, из них удалось бы приготовить снадобье для продления жизни…
– Как ты дошел до такой жизни? – спросил Рик, не выдержав.
– Я и не доходил, – удивился старик, – я всегда таким был, за что меня и выгнали.
– Неужели ты не скучаешь по большому миру? – спросил Рик с ехидством.
– Отчего это я должен по нему скучать? – удивился старик.
– Там ведь свобода, – пояснил Рик и вдруг представил, как старое чудовище вылезает к людям, затевает свои злодеяния. Его передернуло.
– Свобода?! – возразил Скулстир, скривившись. – А ты знаешь, как я жил? Я вынужден был спать в канавах и торговать шарлатанскими снадобьями, чтобы не умереть с голоду!
Скулстир вытянул шею и голосом базарного зазывалы завопил:
– Что вы изволите? Широчайший ассортимент лучших снадобий! Эликсиры, волшебные амулеты, приносящие счастье четки из костей! Прядь волос мертвеца! Для вас, девушки! Спрячьте их на груди у сердца, и парни толпой побегут за вами! Глаз водяного василиска, лечит от всех болезней! Хотите отыскать клад? Вот амулет, который вам поможет!
Он перевел дух и добавил сердито:
– Я, если хочешь знать, ненавижу все то, что находится за стенами этого замка. Для меня настоящая свобода здесь и только здесь. А тот мир, что за стенами, нужно спалить огнем!
Скулстир мерзко захихикал.
– Ну, ты-то до этого в любом случае не доживешь! – бросил Рик с отвращением.
– Может быть! – не обиделся старик. – Зато ты это наверняка увидишь! Судьба – она такая, хотя ладно, поговорили, – он сурово сдвинул брови. – Пресвитер требует тебя к себе.
* * *
Спустя несколько минут Рик стоял в кабинете пресвитера. Тот некоторое время рассматривал юношу, словно перед ним было какое-то диковинное животное. Рик почувствовал себя неуютно под пронзительным взглядом, но терять ему все равно было нечего, и он спросил:
– Я уже спрашивал у хозяина, но спрошу и у тебя – почему я здесь?
Пресвитер вздохнул, поднялся из-за стола и шагнул к окну. Он отодвинул тяжелую штору.
– Воля незримых сил, управляющих миром, привела тебя сюда…
– Зачем?
– За смертью…
– Раз так, о чем разговор? Решили убивать, так убивайте, – бросил Рик, презрительно сложив руки на груди. – Рано или поздно это должно произойти. Почему не сейчас?
– Никому здесь нет дела до твоего согласия. Ты или станешь тем, кем должен стать, или умрешь, и мы к тебе не прикоснемся.
– Вам нужно, чтобы я сам принял решение? Сам вступил в ваши… – Рик запнулся, пытаясь подобрать слова.
– Хватит болтать ерунду, решение всегда было и остается твоим. У тебя внутри живет чужая сила, великая сила, древняя. Кто и почему дал ее тебе, мне не известно. Возможно, знает хозяин, но и без него я понимаю, что если ты не научишься управлять своим даром – он убьет тебя.
Пресвитер, отвернувшись от окна, вновь пронзительно взглянул на Рика, потом махнул рукой, вернулся к столу и произнес:
– А научить тебя может только хозяин, лишь он ведает тайнами силы…
– Пусть учит, я не против, – вставил Рик.
– Он пытается, только это непросто. Сейчас вы общаетесь через видения, а видения и реальность – разные вещи. Это как лужа за окном и море. И там и там вода, и там и там рябь, но все остальное различается.
– Я что-то не очень тебя понимаю…
– Ты и не поймешь, если не доверишься хозяину.
Рик задумался. Он и сам начал ощущать, как внутри кто-то очень настойчиво и убедительно уговаривал поверить, что все услышанное – правда, и что ему действительно нужно прислушаться к хозяину замка. Рик пытался не слушать внутренний голос, но почему-то сделать это оказалось сложнее, чем он предполагал.