- Какая прелесть! - умилился сплетник. - Сема, как закончим дело, потолкуй с ним более предметно. Такие кадры нам нужны. Но это потом. А сейчас, ребятушки, - щелкнул он пальцами, - быстренько телеги сюда. Времени в обрез, из графика выбиваемся.
Его команда схватилась за оглобли и вкатила во двор телеги.
- Ну и чего столбом стоим? - спросил Виталик у Матрены. - Вещички грузим и шустро катим с моего подворья.
- Что?!! - ахнула Матрена и заголосила так, как умеют голосить только русские бабы. - Люди добрые! Это что ж такое деется? Меня, дочку боярскую… А-а-а!!! Тати ночные уже среди бела дня честной народ грабють!
Разве может не откликнуться честной народ на такое из ряда вон выходящего событие? Заселен Верхний град Великореченска был плотно, и около подворья купца Никваса вмиг собралась огромная толпа. Всем было интересно, как тати ночные среди бела дня честной народ грабють. Именно этого и добивался Виталик. На этом шоу ему нужно было как можно больше свидетелей.
- Ночные тати, - распустил он пальцы веером, - грабят по ночам. А я день и ночь работаю на благо родины.
- Это ты работаешь? - уперла кулачки в крутые бока Матрена.
- Да, - кивнул Виталик. - Причем не хуже, чем ты со своим конюхом на сеновале.
Толпа радостно заржала. Судя по всему, о неформальных отношениях женушки купца с прислугой знали все.
- Ах ты, идолище поганое! Тать! Убивец! Думаешь, не знаю, кто к кормильцу нашему троллей подослал?
Царский сплетник возликовал. Склочная баба лила воду на его мельницу.
- Что делать, - горестно вздохнул Виталик. - Законы бизнеса суровы. Он мне столько денег должен, что простой смертью умереть не имеет права. Перед смертью ему еще помучиться надо.
- Он тебе деньги должен? - недоверчиво спросила купчиха.
- Пантелеймон, озвучь бумагу, - приказал Виталик.
Подьячий развернул свиток, на котором, как говорится, еще чернила не просохли, и зачитал состряпанный Виталиком документ.
- "Я, купец первой гильдии Никвас, обязуюсь сохранить на своем складе в целости сданный на хранение товар, коим является капь стерляди свежего посола стоимостью в один золотой…"
Все дружно ахнули. Цена за эту дешевку (по великореченским меркам капь стерляди стоила не больше половины гривны) была просто несусветная.
- "…и выдать вышеуказанный товар его владельцу царскому сплетнику Виталию Алексеевичу Войко по первому требованию, но не позднее 15 июня сего года. За оказанные услуги по хранению товара Виталий Алексеевич Войко выплачивает купцу Никвасу вознаграждение в размере одного рубля серебром. В случае невозврата вышеозначенного товара купец Никвас обязуется возместить царскому сплетнику неустойку в размере двадцати процентов за каждый день просрочки".
Пантелеймон поднял свиток над головой.
- Извольте ознакомиться. На документе стоит подпись господина Никваса и царского сплетника. Это подпись вашего мужа? - ткнул он бумагу под нос Матрене.
- Да вроде… - неуверенно пробормотала купчиха.
- Тогда извольте рассчитаться, - улыбнулся Виталик, мысленно гладя себя по голове. В школе он славился своим искусством подделывать подписи учителей в дневнике, и этот навык теперь ему пригодился.
- Так склад же тот давно сгорел, - растерянно сказала Матрена.
- Совершенно верно, - подтвердил Пантелеймон, - а ваш супруг, вместо того чтоб рассчитаться, это обошлось бы ему тогда всего в один золотой, ударился в бега.
- Целый золотой! - застонала купчиха. - Вот урод! Как появится, убью!
- Боюсь, что вы не совсем правильно поняли ситуацию, - вкрадчиво сказал подьячий. - Золотой было сорок дней назад, а сегодня у нас уже 25 июля, и с учетом набежавших процентов вы должны одну тысячу четыреста шестьдесят девять золотых, семь рублей серебром, один алтын, один грош и полушку.
- Но ты сильно не расстраивайся, - успокоил молодку сплетник, - я не зверь: грош, алтын и полушку прощаю, - милостиво махнул он рукой.
- Добрый у нас кэп! - загалдела его команда.
- Большой души человек!
- Ик! - согласилась Матрена, падая в обморок.
- Грузите ее в телегу, - приказал большой души человек. - Мебель, чад и домочадцев туда же. Чтоб к полудню дом был чист от посторонних. Пантелеймон, навскидку, во сколько оцениваешь все это барахло с участком? - кивнул он на хоромы купца.
- С учетом надворных построек в пятнадцать золотых.
- Для ровного счета пусть будет девятнадцать. Итого за Никвасом еще тысяча четыреста пятьдесят. Оформи соответствующую бумагу и дай свидетелям расписаться.
Свидетели резво сыпанули в разные стороны. Они уже поняли, что бедный купец попал на элементарный развод, и быть свидетелем сего прискорбного действа никому не хотелось. Потому, наверное, никто, кроме Федота, и не заметил, как Семен, повинуясь кивку головы Виталика, сунул в руку конюха толстый кошель.
- Знаешь, куда хозяйку везти? - тихо спросил он у него.
- Ясно дело куда. К батюшке. На подворье боярина Тишайшего.
- Не советую.
- Почему?
- Воздух великореченский с сегодняшнего дня вреден для твоей хозяйки. Я слышал, у нее домик в деревне есть?
- Ну, есть, - угрюмо буркнул Антип.
- Вези ее туда и схоронитесь там до времени.
Федот подошел к сплетнику.
- И сколько в кошеле? - спросил он, усмехаясь.
- Сотня.
- Круто.
- Ну, я ж не зверь.
- А вот народ поверил.
- Так это же прекрасно!
- Никвас и впрямь тебе был должен?
- Да, но не мне.
- А кому?
- Руси. Проследи, чтоб здесь все было тихо и к полудню на подворье не было ни души. Мне и моим ребятам уже пора.
- Опять идешь кого-нибудь трясти?
- Да, но тебя в свидетели на этот раз не приглашаю. Царский сплетник вышел на охоту и скоро здесь многих начнет трясти.
20
Ровно в два часа пополудни в церкви при английском посольстве заиграла органная музыка. Это был единственный храм божий в Великореченске, снабженный таким прекрасным инструментом, и единственная католическая церковь на Руси, а потому почти все прихожане-католики, проживающие в посольской слободе, собрались сегодня здесь, чтобы послушать проповедь епископа.
Сам Варфоломей Виссарионович стоял возле аналоя. Как только последние аккорды величественной музыки стихли, он начал речь, сверкая свежим фингалом под глазом, который не смог замаскировать даже толстый слой грима и пудры. Причем речь свою он толкал на чистейшем русском языке, на котором в посольской слободе все общались друг с другом.
- Дети мои, святая католическая церковь щедро жертвовала вам на продвижение истинной веры на Руси. Насколько мне известно, они шли на… скажем так… подарки для окружающих царя бояр, способных влиять на его решения, но мы не видим ощутимых результатов. Тем не менее церковь продолжает возлагать на вас надежды и еще раз благословляет на дело великое, богоугодное. Все вы знаете, как быстро распространяется ересь по миру, какие извращенные формы принимает христианская религия вдали от святейшего престола папы римского. Так называемая церковь православная плюет даже на обет безбрачия и обязывает священнослужителей жениться и заводить детей!
Святые отцы католической церкви, присутствующие на проповеди, завистливо вздохнули при этих словах, а прихожане одобрительно загудели. Это не понравилось епископу, и он продолжил проповедь, уже срываясь на крик:
- Мало того! Их священнослужители проводят обряды церковные не на языке божественной латыни, а на варварском местном наречии, зарабатывая себе дешевый авторитет! Вам, и только вам, дано спасти эту убогую, отсталую страну и вырвать ее из мрака нищеты и невежества.
- Вообще-то они здесь нехило живут, - донесся до епископа чей-то тихий голос.
- Кто сказал такую ересь? - начал крутить головой епископ в поисках еретика. - Анафеме предам! Прокляну!
Прихожане испуганно молчали. Быть преданным анафеме не хотелось никому. Это немного успокоило епископа, и Варфоломей Виссарионович продолжил:
- До святейшего престола дошли сведения, что отступники получили мощнейшее оружие, способное на корню подорвать устои святой католической церкви. Какой-то хитрый агрегат, который печет Библии православные, как блины. Вы представляете, что будет, если эта ересь хлынет на наш просвещенный Запад? Все, как один, примут православие! Этого допустить нельзя! - епископ щелкнул пальцами. - Заносите!
Дюжие монахи, прибывшие с ним из заморских стран, втащили в церковь тяжеленный сундук и поставили его рядом с аналоем. Епископ лично откинул крышку. Прихожане дружно ахнули. Сундук был доверху набит золотыми монетами.
- Здесь двадцать тысяч полновесных золотых, - мрачно сказал епископ. - Святая католическая церковь надеется, что этого хватит для подкупа кого-нибудь из окружения царского сплетника, имеющего доступ к секретной технологии изготовления еретических книг.
- Подкуп? - загудели прихожане.
Причем загудели с разной интонацией: кто заинтересованно, а кто и осуждающе. Епископ взял с аналоя кипу бумаг и кинул их в сундук поверх золота.
- Церковь святая дает вам индульгенции. Ради дела великого заранее отпускает вам все будущие грехи.
- Все? - недоверчиво хмыкнул кто-то из зала.
- Все! И разрешает всё, вплоть до убийства! В борьбе за веру истинную все меры хороши. Будем бить еретиков их же собственным оружием! Словом божьим, железом каленым выжигать будем ересь из отступников, отринувших святую католическую церковь!!! - входя в религиозный экстаз, орал фанатик. - Я верю, что рано или поздно придет тот час, когда костры святой инквизиции заполыхают по всей Руси!!! И первым на костер взойдет сам царский сплетник! Антихрист, появившийся на Руси неведомо откуда!
Пламенную речь епископа прервала непонятная возня со стороны хоров и чьи-то приглушенные голоса.
- Сема, пасть ему заткни, чтобы не вякал. Ишь, Ван Клайберн, блин, нашелся! Не справимся мы без него. Да меня маман до седьмого класса в музыкальную школу гоняла. Я хоть сейчас "Мурку" с закрытыми глазами сыграю. Ух, сколько здесь рычажков! Чё? Регистры, говоришь? Давим на эти. Нельзя? Не сочетаются? Хрен с тобой. Сема, развяжи. Будет подыгрывать. Но попробуй мне только хоть одну ноту фальшивую взять! Пасть порву, моргала выколю, а патриарх до кучи еще и анафеме предаст. За ним не заржавеет. Очень он не любит, когда на церковь православную всякие педики наезжают. Что значит: почему педики? Ни один нормальный мужик без бабы обойтись не может, если он не педик или не импотент. Воздержание? Да ежели б Адам с Евой так воздерживались, нас бы с тобой на свете не было! Ну, начали!
Возня за хорами утихла, и ожил орган. Играл Виталик на удивление чисто и красиво. Видать, действительно когда-то посещал музыкальную школу. Прихожане замерли, вслушиваясь в незатейливую, но очень душевную мелодию. И тут грянул хор. Нет, это был не хор мальчиков. Партия исполнялась лужеными, пропитыми глотками здоровенных мужиков, но как проникновенно они пели! Недаром перед выходом на дело царский сплетник убил два часа на репетиции с братвой в салоне мадам Нюры.
С чего начинается Родина?
С картинки в твоем букваре…
На глаза прихожан навернулись слезы. Каждый, наверное, вспомнил о своей далекой родине и невольно всплакнул.
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе.
Кто-то из прихожан зашмыгал носом.
А может, она начинается
С той песни, что пела нам мать…
- Эх, жизнь моя жестянка! - кого-то из прихожан капитально пробило, и он зарыдал в голос.
…С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять.
И тут все прихожане дружно встали со своих лавочек и вытянулись по стойке "смирно".
С чего начинается Родина?
Из-за хоров появилась длинная процессия небритых личностей, обвешанных с головы до ног оружием, во главе с царским сплетником.
С заветной скамьи у ворот,
С той самой березки, что во поле,
Под ветром склоняясь, растет.
Небритые личности подхватили сундук, продефилировали мимо обалдевшего епископа и медленно двинулись к выходу, в такт музыке чеканя шаг. Увлекшийся органист продолжал играть. Такой оратории ему исполнять еще не приходилось, а она ему, судя по тому, как он азартно давил на педали и клавиши мануала, явно понравилась.
А может, она начинается
С весенней запевки скворца…
Епископ молча открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но ничего, кроме невразумительного мычания и бульканья, выдавить из себя не смог. Наглый ход царского сплетника лишил его дара речи.
…И с этой дороги проселочной,
Которой не видно конца…
Песня затихла где-то за дверями костела, но ее тут же подхватили прихожане:
С чего-о-о начинается Ро-о-одина-а-а?
21
В ожидании царя-батюшки боярская дума, как всегда, времени даром не теряла, занимаясь важными государственными делами. Кто-то резался в подкидного дурака, кто-то - в кости, играя на щелбаны, а кто-то просто травил байки. Возможно, именно поэтому царского сплетника заметили не сразу. Он прошел в зал заседания боярской думы при полном параде: с боярским посохом в руках, в горностаевой шубейке с царского плеча, зеленых сафьяновых сапожках, подчеркивающих цвета его дома, и высокой боярской шапке на голове. Промаршировав через весь зал, он плюхнулся в свое персональное кресло неподалеку от тронов царской четы, откинулся на его спинку, прикрыл глаза и засопел в две дырочки, не обращая ни на кого внимания. Последние два дня он спал урывками и, пользуясь случаем, решил немножко прикорнуть. Когда до боярской думы дошло, кто удостоил ее своим посещением, она недовольно загудела и начала коситься на Федота. Воевода, как всегда, стоял на своем посту у парадных дверей, через которые проходила обычно царская чета на заседания боярской думы. Федот кинул ленивый взгляд на развалившегося в кресле Виталика и отвернулся в сторону. Дума загудела еще громче. Что это? Изменник оправдан? Царь-батюшка простил предателя, покушавшегося на его жизнь? Дума шушукалась, но, учитывая печальный опыт предыдущих заседаний с участием царского сплетника, громко вслух ему свои претензии не предъявляла. А Виталик за это время действительно устал. Постоянные недосыпы сделали свое дело, и он заснул так крепко, что не проснулся даже от истошного вопля глашатая:
- Владыка всея Руси царь Гордон и его супруга царица Василиса Прекрасная!
Боярская дума повскакала с лавок и начала бить поклоны входящей в зал царской чете. Виталик в знак приветствия всхрапнул и подложил под щеку посох, чтоб удобнее было спать. Это была уже наглость. Гордон, отмахнувшись от вцепившейся в его руку Василисы, подскочил к сплетнику и скипетром сбил боярскую шапку с его головы. Реакция у Виталика была великолепная. Он поймал ее на лету.
- Уа-а-ау-у-у… - протяжно зевнул царский сплетник и сладко потянулся. - Здорово, царь-батюшка.
Царь зарычал.
- Да не парься ты, я уже проснулся… - соизволил оторвать седалище от кресла Виталик, поприветствовал державного небрежным кивком, вернул шапку на положенное ей место, поправил ее на голове и плюхнулся обратно в кресло, - …почти. Умаялся я на твоей службе. Загонял ты меня. Ну, начинай. Если будет чё серьезное по делу, я подключусь.
Василиса чуть не силой оттащила взбешенного царя от Виталика и усадила его на трон.
- Не забывай, о чем мы договаривались, - прошипела она державному на ухо и заняла свое место рядом с ним.
- Царь-батюшка! - не выдержал боярин Жеребцов. - Это что ж такое деется? Убивец запросто в боярской думе сидит, а воевода и носом не ведет!
- Какой убивец? - недовольно поморщился державный.
- Вот этот! - ткнул пальцем в Виталика Жеребцов. - Энто ж он боярина Надышкина на дело неправедное подбил, а апосля убил, чтобы следы замести, значится.
- Свидетели есть? - хмуро спросил царь.
- А как же! Бона Федот при этом был.
- Ты что-нибудь видел? - спросил воеводу Гордон.
- Никак нет, ваше царское величество, - нагло соврал воевода.
- А стрельцы твои?
- Они докладывали, что, когда подоспели, там были Дон со своими людьми и царский сплетник. А уж кто из них Надышкина убил, то им неведомо.
- Раз свидетелей нет, то и дела нет, - подала голос Василиса.
- Царица-матушка, - подскочил боярин Кобылин, - этак он без свидетелей нас всех изведет! Ворог он, помяни мое слово, ворог!
- Он как появился на Руси, нам совсем житья не стало!
- Раньше-то на царя-батюшку так не злоумышляли.
- Евойноя это работа.
- Ты чё городишь, а кто грудью царя-батюшку в термах басурманских защищал?
- Верно, Козьма! А ну посторонись, ща я ему дам в рыло!
- За что? За правду?
- Вас, как дитёв малых, вокруг пальца обводют! Вот помяните мое слово: это он, морда бандитская, на царя-батюшку злоумышляет, а потом, значится, сам же и спасает, чтобы в доверие втереться!
Заседание боярской думы вошло в привычное русло. Гордон примостился на троне поудобнее, готовясь смотреть бесплатное шоу, но в бороды друг другу бояре вцепиться не успели. Василиса обломала ему кайф.
- Опять драку в присутствии государя затеяли? - зловеще спросила она.
Бояре поспешили плюхнуться обратно на лавки и вперили глаза в потолок с видом агнцев невинных.
- А я ведь вас уже предупреждала. Сколько можно поклепов на царского сплетника возводить? Опять начинаете? А уж не вы ли за изменой на Руси стоите?
Тут уже боярская дума конкретно затрепетала.
- Не совсем так, царица-матушка, - приоткрыл глаза Виталик, сунул руку под шубу и выудил оттуда пухлую папку. - У меня тут на всех досье есть. За исключением двух-трех порядочных бояр, особо в криминале и измене не замешанных, здесь половина дураков…
- Ну, это не новость, - хмыкнула царица. - А вторая половина?
- Куплена, - лаконично ответил царский сплетник.
- И хорошо куплена? - оживился Гордон.
- Думаю, половину годового бюджета Руси мы с них стрясем, - успокоил державного Виталик.
- Отец родной! - плюхнулся в ножки сплетнику Малюта, непременный участник всех заседаний боярской думы. - Благодетель! Дай почитать! - Трясущиеся руки палача потянулись к папке. - Я со своим испанским сапогом из них годовой бюджет выбью!
- Куда лапы тянешь! - треснул его посохом по лбу Виталик. - Маньякам секретную документацию читать нельзя.
- Фу-у-у… - с облегчением выдохнула как минимум половина думы и тут же заголосила:
- Да какой он изменник?!
- Правильным путем идешь, сплетник!
- Только скажи, и мы все как один на борьбу с ворогами земли Русской встанем!
- Как такой святой человек мог Надышкина убить?