Три крокодильчика из снежно-белого нефрита, каждый приблизительно восьми дюймов в высоту. Расставленные на лабораторно-магическом столе прямо перед ли…мордой Ядвиги фигурки не обратили внимание на увеличение аудитории, самозабвенно мутузя друг дружку каменными малоподвижными короткими конечностями и буквально выцарапывая право продолжить повесть о принце Дацкого замка.
- "Ты только представь," - с рыданием в голосе воскликнул Офелин, - наконец, выговорил один из трех крокодильчиков, отчаянно стараясь держать закрытыми пасти рассказчиков-конкурентов. – "Благодаря превращению в вампира мой брат первый раз в жизни станет законодателем мод! Сколько мы сможем заработать на белой пудре и алой помаде!"
- "Прошу прощения," - проговорил пленник, - вывернувшись из зажима, подал голос третий из крокодильчиков. – "Но вампир останется вампиром, в какие бы тряпки вы его не нарядили. Поверьте, осиновый кол – это самое лучшее, что вы можете сделать для своего старшего брата. Осиновый кол, мое заклинание – и да здравствует, как говорится, король Офелин."
- "Нет! нет! нет!!!" - зарыдал принц, - "Я не хочу править!" Вмешалась леди Гамгулина: "Мы придумали идеальный вариант. Никто не знает, что король обратился в вампира. Только ты. Поэтому тебе выпала честь стать первой жертвой. А потом мы скажем, что у короля обострение магической болезни, и ему необходимо время от времени пить кровь простого народа. В конце концов, нас и так зовут кровопийцами, зачем разочаровывать подданных!"
Совершенно очарованный рассказом, дон Текило выслушал, как леди Гамгулина легко убедила принца в том, что принесение неудачника-колдуна, пусть и старого доброго друга восхитительной [царапанье] аристократки [снова царапанье], в жертву восставшему вампиру есть наиразумнейший шаг.
- "Бери же сей кинжал!" - вскричала леди Гамгулина, - "Зачем?" - не понял Офелин, - "На всякий случай! Держи его, храни! И не теряй, как прочие орудия возмездья!!!" - самозабвенно вещал Оракул тремя визгливыми голосами.
Потом Оракул поведал, как принц, не желающий вступать в права наследования, и его дама организовывали торжественное мероприятие. Смысл мероприятия терялся в периодически возникавшем царапанье крокодильчиков, которые истово спорили из-за того, чья очередь о чем рассказывать. Как дон Текило уловил между неуклюжими попытками толкнуть негнущимся хвостом собрата по артефактной жизни, речь шла о чем-то наподобие коронации, а может быть – и очередного юбилея коронации, когда король должен был появиться на публике впервые после долгой тяжелой болезни. Причина болезни короля не уточнялась. Правда, житейский опыт подсказывал дону Текило, что в страданиях почившего родственника принца Офелина не последнюю роль сыграли уже упоминавшиеся незрелые сливы.
- Приближалась полночь, - солидно возвестил первый из Оракулов. – Час воров, вампиров и оборотней.
- Торжественная зала Дацкого дворца была украшена в соответствии со значимостью торжественного момента. Сотни свечей горели в бронзовых шандалах, флаги поверженных воинами Даца врагов свисали пыльными тряпками с закопченного потолка, - проговорил второй Оракул. Теперь, когда дон Текило смог рассмотреть их поближе, он заметил, что этот крокодильчик немного отличается от своих нефритовых собратьев. Да и от натуральных, плещущихся в ручьях и болотах далекой Иберры, тоже: у второго Оракула были большие, навыкате глаза. Хорошо хоть, не моргающие.
Пока дон Текило рассматривал глазастого крокодила, тот успел поведать о странствиях вокруг сторожевой башни Дацкого замка ручного сокола условно покойного монарха, его душевных терзаниях, охоте на мышку-полевку и особенностях пищеварения. Что поделать – каждая из частей Оракула жила в жутчайшей, крокодильей по своей беспощадности конкуренции с остальными двумя.
- Придворные встретили его величество нижайшими поклонами и заверениями своей преданности.
- По залу прокатилась легкая волна недоумения: король бледен? Король пользуется косметикой? давно пора! Его величеству не доставало шарма легкой испорченности и пришепетывания… Но не успели аристократы, советники, герои и их дамы обсудить все подробности новой дворцовой моды, двери распахнулись и стража ввела старика – того самого, из подземелья. "Придворный маг!" - зашептались по углам, и начали обмениваться мнениями, чего такого сотворил этот старик с отвислой нижней губой, всегда бравировавший своей независимостью и протертыми рукавами единственного приличного костюма, - в чем же провинился придворный маг, спрашивали друг друга придворные, что сейчас его ввели в торжественную залу в цепях и под конвоем?
Тут завещавшийся Оракул забыл об осторожности, за что и поплатился – нефритовый братец начал раскачиваться, примерился – и сшиб говоруна с лап. И тут же начал изрыгать репортаж о событиях в Дацком замке сам:
- Принц Офелин торопливо зашептал на ухо королю – видимо, перечислял прегрешения бывшего придворного мага. Но король, к удивлению всех присутствующих, не стал его слушать. Король внезапно поднялся на ноги – все только ахнули, настолько красивым, стремительным и изысканно совершенным было это простое движение; с неуловимой быстротой шагнул навстречу старику…
- Снаружи, из черноты ночи, окружавшей Дацкий Замок, донесся грустный пронзительный крик сокола…
- Мгновение, - украл право голоса глазастый Оракул, - и король уже стоял посреди залы. Взоры всех – от первого канцлера до последней кошки – были прикованы к его высокой мужественной фигуре, облаченной в пурпурный с золотом камзол, к его бледному благородному лицу, к тонкому золотому обручу короны, неярко блестевшему в русых волосах…
Тут павший Оракул поднялся (дон Текило искренне заинтересовался, как каменные фигурки умудряются выделывать свои акробатические номера) и нанес ответный удар колючим хвостом. Глазастый Оракул покачнулся, попытался моргнуть, и едва не упал на пол – дон Текило подхватил раритет в последний момент.
- Король положил руки на шею придворного мага, и старик, все так же молча, поклонился. И тут – вздох изумления пронесся по залу! – король резко сжал голову старика, наклонился и впился внезапно увеличившимся зубами в его шею.
Дон Текило вообразил себе эту сцену и поморщился. Глазастый Оракул поспешил с комментариями:
- И прежде, чем фаворитки успели возмутиться и устроить публичный скандал, раздался еще один вздох – на сей раз неприкрытого ужаса! Из-под губ короля потекли тонкие струйки крови, прошло еще одно невыносимо жуткое мгновение, и сомнений не осталось, король – вампир, и он в присутствии знатнейших аристократов пьет кровь бывшего придворного мага!
- Сердца подданных Дацкого королевства наполнились негодованием и возмущением. Им? Им, обладателям голубой крови, предпочли какого-то замухрышку с отвисшей нижней губой?!
- Но прежде, чем чувства аристократии воплотились в какое-то реальное действие, произошло еще одно событие. Король резко оттолкнул от себя старика – тот упал на пол неряшливой грудой лохмотьев, - запрокинул голову и издал мучительный вопль.
- Как кегли после удачного броска, дамы в ужасе попадали в обморок.
- А те из аристократов и героев, кто нашел в себе мужество посмотреть в лицо опасности, смотрели, как исказился до неузнаваемости прекрасной облик короля. Как его бледная кожа распухла ужасными темно-зелеными пятнами, как тело затряслось и принялось усыхать с каждой секундой, как слетела с превратившейся в череп головы золотая корона…
- Принц Офелин одним из первых бросился на помощь, но на руки ему свалилось даже не бездыханное тело, а жалкие останки благородного короля. Леди Гангулина уже стояла на коленях рядом, рыдая и отчаянно заламывая белые руки.
- "Кто мог подумать!" - горестно закричал принц Офелин, обводя отчаявшимся полубезумным взором застывших, как изваяния, мужчин и женщин. "Кто мог подумать, что в старике окажется столько яда!!"
Тут дон Текило не выдержал и зааплодировал. Кому как не ему, опытному рассказчику, было оценить прелесть изложенной на три голоса истории!
Тройной Оракул с достоинством прекратил взаимное избиение и принял респектабельный вид. Это выражалось в том, что три крокодила застыли, выпрямились на задних лапках, опираясь на шипастые крокодильи хвосты. Тот, что справа – приложил коротенькую переднюю лапку к теоретическому уху, тот, что слева – вытаращив и без того большие глаза, а тот, что посередине – чуть приоткрыв зубастую пасть.
Крокодильчикам явно польстило восхищение благородного дона.
От звука аплодисментов проснулась Ядвига. Вышла из призрачного состояния, зевнула, потянулась, потом без предупреждения совершила резкое сальто, превращаясь в женщину.
- Что я пропустила? – ласково промурлыкала она.
- Историю принца Офелина, вампира и психа-мага, - бодро ответил дон.
- О, звучит очень интригующе! – облизнулась Ядвига. Видимо, спросонья ее сущности еще не договорились между собой – донна попыталась сесть и обвить ноги отсутствующим хвостом, и только после нескольких неудачных попыток вспомнила, что у рысей хвост короткий. – Давай, - махнула она рукой Оракулу. – Повтори еще раз, только помедленнее. И побольше подробностей.
И, к совершеннейшему ужасу дона Текило, Тройной Оракул повторил выше приведенную историю на бис. Как и просила донна Ядвига – с подробностями.
И снова Башня.
Когда дон Текило неторопливо, с достоинством, спустился на первый этаж, там уже стояла, прижимая руки к сердцу в трогательном жесте нетерпеливого ожидания, братская троица – Тимофей, Томас и Нобель. Вор смерил монахов придирчивым взглядом. Да, точно, как он и предполагал: у брата Нобеля глаза чуть-чуть навыкате, брат Томас настороженно поворачивает голову, чтобы его громоздкие уши лучше слышали, а у брата Тимофея язык вот-вот выпадет из раскрытой пасти.
Дон Текило прошествовал в гостиную мага, открыл буфет и принялся выбирать напиток, крепость которого соответствовала бы тяжести прожитого дня.
Монахи Ордена Единорога на рысях поспешили следом.
Дон Текило уселся в кресло и всмотрелся в опалесцирующее зеленое содержимое бокала.
- Я был весьма разочарован… - с глубокой печалью произнес иберрец.
Братия судорожно переглянулась, надеясь, что еще не всё потеряно.
- Я был весьма разочарован, - сделав богатырский глоток, повторил дон Текило. – Когда отец Гильдебран сказал мне, что мой секретный рецепт изготовления убойной полынной настойки давно известен под названием "абсент". Глупое название, - дон Текило еще раз отпил обсуждаемый напиток, - не передает уникальности сего питья…
- Кхм, дон Текило… Ты бы лучше его не употреблял. После него мозги плющатся. Вино – это всего лишь вино, а гномий самогон, если подумать – чище слезы младенца, но абсент – прямой портал в мир мельтешащих демонов.
- Мне нужно! – упрямо ответил дон. – Мне нужно напиться, - иберрец перехватил графин с абсентом покрепче. – Сегодня я испытал… я узнал…
Дон покачал головой, пытаясь выразить всю гамму бушующих в широкой иберрской душе чувств.
Брат Тимофей хотел подсказать что-то, но Томас с Нобелем грозно шикнули, показали один – полупудовый кулак, а другой – материализовавшийся ледяной меч, и Тимоша притих, выжидая более подходящего случая. Дон Текило с трудом подобрал слова и продолжил:
- Сегодня я пережил самую тяжкую утрату своей жизни. До сих пор я думал, что уже слышал самую глупую, пустую и надоедливую болтовню…
- Женскую? – не сдержался Тимоша. Брат Томас завистливо промолчал.
- Что женщины? – спросил у абсента философски настроенный дон. Презрительно щелкнул пальцами. - Поболтают и бросят. Перескажут сплетню-другую и успокоятся. Расскажут маме, соседке, десятку подруг – да и всё. Против дипломированных алхимиков они – тьфу, ерунда в подсолнечнике. Помню, как-то в молодости мне не хватило денег на опохмел, и я случайно попал в компанию студентов. Те утащили меня слушать лекции о теории музыкального спазма.
- Теории – чего? – не поняли монахи.
Дон Текило, погрузившийся в абсент и воспоминания, задумчиво продолжил:
- Чудило в мантии забрался на кафедру и четыре часа, без передышки, без подзаправки, на сухую трезвую голову рассказывал, рассказывал и рассказывал. Мне повторить дословно, что он тогда говорил? – невзначай поинтересовался благородный дон, и братия истово замотала головами. – Это был первый случай, когда я потерял веру в человеческое здравомыслие.
Монахи в разнобой выразили сочувствие.
- Второй случай был лет десять назад. Я слушал судебное разбирательство, на котором дюжина присяжных допрашивала дюжину розовопятых троллей о том, как их обманули гномы. Гномы, - дон Текило пригубил абсент, - подробно рассказывали о том, как нанимали троллей поработать. Тролли, - еще глоток, чтоб пережить неприятные воспоминания, - подробно рассказывали о том, как гномы им обещали одно, а заплатили за другое. А потом присяжные устроили им перекрестный допрос. Все двенадцать присяжных. Каждому из двенадцати троллей и десяти гномов.
- Наверное, это было очень долго… - с сочувствием предположил брат Нобель.
- О, да! – усмехнулся дон Текило. – Судебное разбирательство приостановили, когда у одной из второстепенных свидетельниц начались роды, но, как я слышал, окончательно в тролле-гномьем деле так и не разобрались: отложили до лучших времен. Я уж думал, что ничего глупее и подробнее не услышу. И вот сегодня… Сегодня я познакомился с Оракулом, - дон Текило вздохнул поглубже. И прокомментировал эпохальную встречу длинной вдохновенной нецензурной цитатой.
- Потрясающе, - с восторженно-завистливым вздохом прокомментировал Нобель. Тимофей толкнул брата в бок. Сам же, посчитав вводную часть завершившейся, приступил к делу:
- Ну, а теперь, дон Текило, когда ты знаешь, где артефакт прячется, можно узнать – когда ты его украдешь?
- Когда?
- Когда? – дружно подтолкнули дона на путь греха праведные братья.
Дон Текило вяло отмахнулся.
- Отстаньте, и без вас тошно. На кой ляд мне этот Оракул сдался?
- Ты ж заказ выполняешь, - напомнил Тимофей.
- И что? Даю золотой против твоей пуговицы, что Леокадий просто не знал, за какой дурью охотится!.. Чтобы я по собственной воле украл этих трех нефритовых балаболок?! Вез их через две страны, да слушал ихнее царапанье и квохтание?!! Ха, ищите дурня!
- Ценная вещь, - не сдавался брат Тимофей.
- Бесценная! – поправил брат Нобель. – Уникальная! Единственная в своем роде!
- Врешь, - погрозил дон монахам. – Их три. И каждый лучше предыдущего.
Брат Томас попробовал зайти с другой стороны. Он ненавязчиво продемонстрировал упирающемуся и отнекивающемуся вору свои медвежьи бицепсы, волосатые кулаки и предложил:
- Укради или покайся, грешник!
Отважный искатель приключений задумался. К этому времени абсент уже начал путешествовать к под-лысинковому органу вора, а потому брат Томас показывал не два, а четыре кулака и периодически дрожал двойным корпусом. Но абсент был всего лишь одной из многих жидкостей, чье воздействие испытал на себе авантюрист, а потому дон Текило нашел в себе силы покачать головой:
- Пудумай мам… сам, грешник, - запинаясь, предложил Текило Томасу. – как я могу паакяясятьяси…по-ка-ять-ся, когода я чич… чистс як бобель с пухлевины…
Далее следовало ставить многоточие, и ничего кроме. Братья напрасно тормошили отрубившегося дона, колдовали над ним, пытаясь привести в сознание, уговаривали, обещали, искушали, спрашивали… Дон Текило, выбравшийся живым от всех своих жен, даже во сне хранил верность главной заповеди многоженца "Отрицай всё!" И он отрицал. Он отрицал даже то, что его зовут дон Текило, и делал это столь истово и убежденно, что сама ткань реальности задумалась и начала чесать свою гипотетическую лысинку, проверяя, не напутала ли она чего с судьбами и предназначениями.
Упорное нежелание вора подписываться на кражу раритетного артефакта было как кость поперек горла истово верующей братии Ордена Единорога. Не то, чтобы Тройной Оракул как-то противоречил системе их убеждений, или выражал сомнения в истинности и реальности символа Ордена… Нет, просто он, во-первых, постоянно оживал от бурлящего магической энергией потенциала святых братьев. Во-вторых, оживший Оракул проползал в подвал тайными крысиными тропами, и там делал "в-третьих". То есть забирался кому-нибудь из спящих монахов под ушко и будил рассказом о последних событиях в мире.
На первый раз смешно, на второй – утомительно, а вот брата Фрадкуса Орден Единорога так и потерял. После четвертой или пятой побудки и нескончаемого потока тайн Вселенной, вправляемых в уши, брат Фрадкус снял рясу, сдал орденские вериги настоятелю и отправился в горы, наниматься к какому-нибудь гномьему клану младшим подмастерьем. Теперь мечтой бывшего монаха стало выучиться на каменотеса и разбить Тройной Оракул в мелкую нефритовую пыль.
- Не поднимается, - заключил брат Нобель, перестав тормошить спящего дона. – Некроманта, что ли, позвать?
- Надо доложить отцу Гильдебрану, - предложил надежнейший брат Томас.
- Зачем беспокоить начальство? Мы еще не все способы перепробовали, - отмахнулся брат Тимофей.
- Колодец? – деловито засучил рукава брат Томас.
- Колодец будет. Но сейчас надо действовать тоньше. Давайте его шантажировать.
- Он в отключке, - на всякий случай еще раз проверил брат Нобель.
- Хорошо, тогда Томас несет его в колодец, приводит в чувство, а потом мы начинаем шантаж. Скажем ему… Скажем дону, что если он не украдет к рогатым демонам Оракул из Башни, мы заложим Ядвиге его преступные воровские намерения.
При упоминании женского имени дон Текило автоматически приоткрыл мутные глаза, увидел неясную фигуру в длинном балахоне и прошептал из последних сил:
- Дорогая, я был тебе верен…
Минуту монахи постояли, ожидая продолжения. Потом вернулись к своим проблемам.
- План не идеален, но для Башни сойдет, - решили монахи. Но тут брата Нобеля посетила умная мысль:
- А кто будет беседовать с Ядвигой?
- Успокойся, - обнадежил Тимофей задрожавшего Томаса. – Никто с ней не будет говорить, мы только пригрозим дону, и он будет рад сделать всё, что мы скажем.
- Нет, а вдруг не сделает?
- Сделает, - уверенно сказал Тимофей. – Я бы на его месте сделал.
- А если все же не согласится – тогда придется приводить угрозу в исполнение!
- Согласится, обязательно согласится…
- А если…
- Никаких если! Вор будет красть то, что ему скажут! Я сказал!
- А если он все же не будет воровать Оракула?
- Да сколько можно повторять, - в сердцах повернулся брат Тимофей к говорившему. – Чтоб не попадаться на зубы клятой кошке… А, Ядвига! – стушевался монах, рассматривая упомянутые зубы. – Привет! Тебе идет это платье… Чудно выглядишь! Честно!