– У нас все немножко по-другому… - уклончиво ответил я, размышляя, открыть ли ему глаза на нашу суровую действительность или попытаться это скрыть. Второго мне не очень хотелось - узнав о распаде Союза, Щученко может просто рехнуться.
Хотя он и так сидел, как на иголках. Увидев за окном рекламу "Coca-cola", с трудом удержался от звериного рыка. Заметив "Макдональдс", вырвал клок из без того обшарпанного сиденья. А когда мы проехали мимо ярко освещенного ресторана, где проходила какая-то презентация, начал яростно дергать ручку дверцы, одновременно нащупывая пистолет.
– Остановить!… Остановить немедленно!… - захрипел Щученко. - Шо це за нэп, товарищ Бритва?! Шо творится?! Шо с Родиной?! Да вы шо - под расстрел захотели?!! Вы этого уже давно хочете, как мне, значить, упорно кажется!
– Сидите спокойно… - проворчал я. - Я вам потом все объясню…
– Шоб не затягивали с этим! - грозно потребовал полковник. - Желаю, значить, завтра же видеть у себя на столе доклад, составленный по всей форме. Отсутствие такового приравниваю к халатности, преступному манкированию своими обязанностями и караю по законам военного времени!
– Расстрелом? - уточнил я.
– Нет, штрафом в размере одного минимального оклада. Будем, значить, бить вас рублем, раз уж пули от вас отскакивають!
На некоторое время Щученко затих. Но в окно глядел все так же настороженно, с каждой минутой все сильнее мрачнея. По-моему, начал сомневаться, что это действительно Москва - да и неудивительно. Вряд ли он узнал хотя бы одну улицу - те места, по которым мы проезжали, в его мире находятся на морском дне.
– Товарищ Бритва, остановите, значить, машину, возьмем попутчика, - потребовал он, тыкая пальцем в окно. - Попутчицу, значить…
Я молча скрутил двойную фигу (хорошо иметь по два больших пальца на руках). Вот только мне сейчас еще попутчиков не хватало! Я задумался - неужели полковник считает, что эта неизвестная женщина спокойно отнесется к такому водителю, как я? Женщина, с позволения сказать…
– Товарищ Бритва, немедленно остановите! - резко дернул ручник полковник. Я едва успел ударить по тормозам. - Как вам, значить, не стыдно?! Молоденькая совсем, студенточка небось, а одета-то як легко! Ночь, холодно, а на ей одна маечка, да юбчонка с колготами! Продрогла, небось!
Щученко открыл окно, просунул в него свою голову, похожую на бильярдный шар с усами (противогаз он снял), и приветливо крикнул:
– Гражданка, садитесь, подвезем вас, значить, до дому!
– До моего или до вашего? - уточнила девица, лениво пережевывая жвачку. - У меня дороже…
– Шо? - не понял полковник.
– За ночь двести грина, за изврат отдельно, анал не предлагать, - заученно отбарабанила дамочка. - С подружкой - триста пятьдесят.
Тут же подтянулись и подружки - еще три размалеванные девахи. Они оценивающе осматривали Щученко и им, похоже, не очень нравилось увиденное. На "Москвиче", одет чисто, но небогато, на руках ни колец, ни часов… В общем, не слишком толстый папик.
Меня они пока что не разглядели - Щученко загородил весь обзор.
– Це шо?… - медленно начало доходить до полковника. - Це шо такое?… Прости… те, це шо?! Проституция на улицах Москвы?! А-а-а! Немедленно, значить, разойтись по домам и прекратить разврат, товарищи женщины! Иначе караю расстрелом!
– Блин, опять псих какой-то… - разочарованно сплюнула "ночная бабочка", отворачиваясь от Щученко. - Достали эти уроды…
Щученко некоторое время наблюдал, как она отдаляется, ритмично покачивая бедрами, а потом выскочил наружу, выхватил полковничье удостоверение и заорал:
– Я кому, значить, ору матом?! КГБ! Всем, значить, лечь на грязный асфальт и приготовиться к подробному обыску!
– Пауль! - мелодично завизжала девушка, бросив на этого поборника нравственности презрительный взгляд.
Из киоска, рядом с которым размещался этот "пост неотложной помощи", неторопливо выбрался приземистый, но очень широкоплечий мужичок. На руке у него я заметил татуировку "ПАША".
– Дядя, ну чего ты тут разоряешься? - ласково спросил он. - Чего к нашим девочкам привязался?… Девочки, он вас обидел?
– Пока нет, - насупленно ответили ему.
– Ну вот и хорошо. Давай, дядя, садись в свой рыдван и двигай отсюда, пока [цензура] не получил. Двигай, двигай!
Полковник недовольно обтер лысину платком и потянулся за пистолетом. Но на привычном месте его не обнаружил - табельное оружие давно перекочевало в мой брючный карман. На всякий случай - чего мне сейчас только не хватает, так это ненормальных особистов, шмаляющих во все подряд.
Охлопав карманы и не найдя именного "лазарева", Щученко вынужденно удовольствовался уголовным кодексом Советского Союза. Он выхватил пухлую зеленую книжечку и нацелился корешком на сутенера. Тот нахмурил чело, не совсем понимая, что от него требуется.
– Все, значить, задержаны до выяснения дальнейших обстоятельств, - любезно объяснил Щученко. - Встать лицом к стене, ноги на ширину плеч, руки поднять перпендикулярно земной поверхности!
– Ага, и еще юбку снять, да? - фыркнула какая-то девица из-за спины "Пауля".
– А воть етого, значить, тлетворного развращения малолетних нам здесь не надо!
Я на миг задумался, где он тут увидел малолетних. Потом вспомнил, что искать логику в высказываниях данного полковника КГБ - совершенно неблагодарное дело.
– Ну, не хошь, как хошь, - пожал плечами сутенер, поняв, что полковник отнюдь не собирается успокаиваться. - Сам напросился…
С этими словами он на секунду скрылся в киоске и вернулся, похлопывая по ладони слегка изогнутой монтировкой. Судя по форме искривления - уже как минимум однажды была использована не по прямому назначению.
– О-па! - обрадовался Щученко. - Сопротивление, значить, работнику государственной безопасности при сполнении им прямых обязанностей! Карается расстрелом… или полной конфискацией имущества. Вы, значить, шо предпочитаете?
– Точно псих, - повертел пальцем у виска сутенер, опасливо поглядывая на полковника. А вдруг укусит?
– Значить, вот шо я вам скажу, товарищи проститутки! - решительно схватил ближайшую дамочку за руку Щученко. - Щас мы вас отвезем в милицию и пусть, значить, эти мурзики сами с вами разбираются! На партсобрании вас пропесочать или, можеть, расстреляють - как, значить, удобнее будеть. А я умываю руки!
– Пусти, козел! - взвизгнула пленница, пытаясь вырваться из мертвой хватки ортодоксальнейшего из коммунистов. Руки полковника напоминали разварившиеся манты, но неожиданно оказались очень сильными.
– Мужик, [цензура], ну ты меня окончательно достал! - прорычал сутенер, замахиваясь на этого невежу монтировкой.
Тут я понял - дальше тянуть нельзя, пора вмешаться. Хотя и не хотелось - последние пять минут я с трудом удерживался от хохота. Получалось какое-то сдавленное бульканье.
На то, что в машине присутствует еще кто-то, сутенер и "девочки" доселе не обращали внимания. Но когда на крышу "Москвича" одним коротким прыжком взметнулся забавный зверек яцхен, монтировка, летящая к блестящей лысине полковника, замерла на полпути. Рука мужика сама собой разжалась, и железяка с тихим лязгом шлепнулась на асфальт.
– Гр-р-р!!! - зарычал я, распахивая крылья и выпуская когти.
– И-и-и-и!!!
– А-а-а-а!!!
– [цензура] мать!!!
А потом все пятеро бросились наутек с поистине феноменальной скоростью. Девицы оглушительно визжали, едва не падая на своих шпильках, а вот "Пауль" бежал молча, с легкостью опередив подопечных аж на два корпуса.
– Шо это они? - удивился Щученко, обтирая лысину платком. - Товарищ Бритва, а шо они так драпанули, а?
– Вас испугались.
– Думаете? - расплылся в широчайшей улыбке полковник. - Я тоже, значить, думаю схожим образом! То-то же, будуть знать, как сопротивляться ответственным работникам государственной, значить, безопасности!
Я торопливо вернулся в салон - вдалеке уже виднелся свет чьих-то фар. А лишние свидетели мне как-то совершенно не нужны - такой уж я человек, знакомство со мной так просто не забывается.
Щученко появился рядом со мной минуты через полторы. Он забежал в опустевший киоск и вернулся, нагруженный кучей разного добра. Хомячий инстинкт бравого полковника никак не мог позволить бросить на произвол судьбы такую груду бесхозного имущества. Особенно если учесть тот факт, что большую часть товара составляли жидкости, основанные на C2H5OH.
– Принимайте, значить, боевые трофеи, товарищ Бритва! - похвастался Щученко. - Отбито у вероятного противника с великой храбростью и самоотверженностью! Непременно найдеть применение у советского, значить, пролетариата.
– Угу. Насекомых травить или, там, стекла в очках протирать, - согласился я.
– Ну, це уже разбазаривание ценного вещества! - возмутился полковник. - Не дадим, значить, вредителям и саботажникам тратить ценный этиловый спирт на сякую ерунду и буржуазные излишества! Так-то! А хто, значить, не согласен…
– …того к стенке? - предположил я.
– Нет. Тому мы, значить, выпить не дадим - буде всухомятку воблу трескать! А всухомятку ее трескать как раз неинтересно! - категорично заявил Щученко.
Хотя совет мой явно намотал на ус - тут же откупорил самую маленькую бутылочку ("Звезда Севера" - одна из лучших водок в мире!) и начал протирать линзы очков, одновременно втягивая мохнатыми ноздрями любимый аромат.
– Полковник, ремень застегните, а? - попросил я.
– Вы, товарищ Бритва, не суйте свой нос в частные дела КГБ. Хочу - застегиваю, не хочу - не застегиваю. А захочу… ху-ху-ху! Ху-ху-ху! Ху-ху-ху!
– Как хотите, - не стал настаивать я. - Ваши проблемы.
– Воть именно… Тэк-с, а шо еще я здесь экспроприировал?
Кроме кучи бутылок полковник прихватил еще и какую-то папку - ну так, до кучи, даже не заглянув, что там. Теперь он без особого интереса развязал тесемку… и отшвырнул украденное так, будто нашел под обложкой ядовитую змею.
– Яка буржуйска пакость! - брезгливо процедил Щученко.
Я с интересом подобрал упавшую папку правой нижней рукой, двумя средними продолжая рулить, а левой верхней - опрокидывая в пасть бутылку коньяка. Многостаночная система - удобная вещь. Думаю, если мне предложат снова стать человеком, я откажусь - слишком много потеряю.
В папке, столь презрительно отброшенной полковником, оказались порножурналы. "Плэйбой", "Пентхауз" и еще какие-то - я в этом не специалист. Ну а какая еще литература может оказаться на рабочем посту сутенера? Кафка, может?
– Журналы как журналы… - прохрипел я, откладывая их на заднее сиденье. - Вы, товарищ полковник, не путайте нравственность и ханжество.
Щученко задумался над моими словами и, похоже, проникся. Во всяком случае он забрал папку обратно и начал медленно перелистывать страницы, время от времени прикладывая к глазам бинокль. Вероятно, решил, что врага надо знать в лицо.
А меня это вполне устраивало. Пока полковник изучал добытую с боем порнографию, он ни на что больше не отвлекался. Только время от времени смущенно подхихикивал, да крутил головой, выражая большое коммунистическое "фи!" всей этой похабщине.
Так мы наконец-то добрались до пункта назначения. Я вышел наружу, громко хлопнув дверью и попросил:
– Ефим Макарович, подождите меня здесь, ладно?
– Товарищ Бритва, а де это мы? - насторожился полковник, натягивая противогаз. - Це ж кладбище!
– Опять ваш знаменитый дедуктивный метод? - выразил восхищение я. - Как догадались-то?
– А це нетрудно! Тут же кругом могилы! И кресты… - недовольно засопел он сквозь резиновый хобот. - Старое, значить, кладбище - на новых давно все кресты отменили к ядреной фене! Звездочки красные на плитах - воть и вся похорона! И вообще - воть наступить коммунизм, наши, значить, советские ученые смерть победять, и все советские граждане будуть жить вечно!
– Угу. Обязательно. Ну ладно, ждите, в общем…
– Я пока перекурю, - заявил полковник, вылезая наружу.
И с него почти мгновенно свалились брюки. А ведь я ему говорил, чтобы застегнул ремень! Но разве кто-нибудь станет слушать яцхена?
Ночью на кладбище всегда страшновато. Но только не мне - для меня это просто дом родной. Сколько себя помню, меня всегда окружали мертвецы. Да и Лэнг - это, по сути дела, преогромный погост.
В просвете меж серых облаков показалась луна. Чуть меньше трех четвертей - еще несколько дней, и наступит полнолуние. Как я недавно узнал, в полнолуние нечисть действительно оживляется - этот ночной фонарь действует на них, как валерьянка на кошек. И в новолуние тоже - только уже другие виды. Оборотни в новолуние сидят дома, а в полнолуние выходят на охоту. А нежить, наоборот, предпочитает самые черные ночи. Фазы луны - это вам не хухры-мухры, их просто так не проигнорируешь.
А всяких тварей на моей родной Земле ох как много…
Вообще-то, мне даже нравится гулять в темноте меж могилками. Тихо так, уютно, и уж точно никто не заорет, какой я мерзкий урод. А попробуй в полдень в парке так погулять - моментально и вопли будут, и камнем кто-нибудь кинет… В прошлый раз кинули - прямо в лицо. Я его, конечно, поймал на подлете и швырнул обратно (зуб тому мужику вышиб), но неприятный осадок на душе все равно остался.
А здесь хорошо. Кладбище действительно старое, тут и днем-то мало кто бывает, а ночью вообще пустынно… как на кладбище. В больших городах именно такие места обычно служат прибежищами для таких, как я… немного необычных. Старые кладбища, заброшенные заводы, свалки, крыши высотных зданий…
Впереди я заприметил сутулую фигуру. Мужик стоял ко мне спиной и, бормоча что-то себе под нос, красил ветхий забор. Рядом стоял тусклый фонарь типа "летучая мышь" - света он давал ровно столько, чтобы видеть пятачок диаметром в один метр.
– Здорово! - прохрипел я, подходя к нему. - Тебе тут ночью не страшно, а? Покойников-то не боишься?
– Да чего нас бояться?… - равнодушно пожал плечами мужик, поворачиваясь ко мне.
Глава 10
На поле боя раздавались крики и стоны мертвецов.
из "Хроник Некромантов"
– Привет, Олег, - сунул мне руку маляр. - Как дела?
– Здорово, Лева, - ответил на рукопожатие я. - Дела пучком. А ты как? Разлагаешься потихоньку?
– Да нет, все нормально… Даже запаха не осталось, - ухмыльнулся гордый собой Святогневнев.
Да, именно. Это мой старый знакомый - единственный, кто выжил на базе "Уран". Ну, не совсем выжил, если честно… На самом деле он ходячий мертвец, но по нему этого ни за что ни скажешь - Лев Игнатьевич следит за собой. Он в конце концов закончил сыворотку, позволяющую ему контролировать рассудок, благодаря чему так и не превратился в одного из тех безмозглых людоедов, что в прошлом году бродили по лесам Красноярского края. Я ведь тогда все-таки вернулся туда - провел зачистку. Леди Инанна попросила, да я и сам не возражал проветриться - в Хрустальных Чертогах хорошо, но нестерпимо скучно…
В январе этого года Святогневнев переехал из Красноярска в Москву - тут условия для работы получше. Сначала он хотел разыскать вторую базу - "Гею", но потом слегка перетрухал. И его можно понять - заполучи эти яйцеголовые настоящего зомби, так не посмотрят, что это их бывший коллега. Будут экспериментировать, пока не разберут на кусочки. Я и сам пару раз чудом избегал подобной участи.
А теперь он живет и работает прямо тут - устроился кладбищенским сторожем. Платят гроши, но зато бесплатное жилье. Вполне приличное, кстати. С пропиской ему помог какой-то старый приятель, он же и деньгами субсидировал - Святогневнев ему слегка намекнул на кое-какие свои проекты. Да и я малость подсобил - у меня в этом тоже есть свой интерес. Какой? Да вот этот самый - теперь у меня в Москве всегда есть удобная хаза, где можно спокойно отсидеться пару деньков.
– Мне сначала еще и могильщиком предлагали устроиться, но ты же знаешь, я копать не люблю… Хотя клиентура все равно докапывается. Недавно прикопалась одна - выкопай, да выкопай могилу мужу! Я ее саму чуть не закопал!
– А других проблем нет? - уточнил я. - Никто не наезжает? А то сам знаешь - если что, я всегда…
– Было на той неделе… - хихикнул мертвый ученый. - Какие-то панки тут праздник устроили - могилы в краске испачкали, кресты ломали, газоны все истоптали…
– А ты?
Святогневнев осклабился и кивнул на груду хлама, лежащего поодаль. Там оказались какие-то каски, кожаные ремни, куртки с заклепками, еще что-то…
– Иногда покойником быть лучше, - грустно сообщил он. - Если б я был живым, они бы меня убили…
– А так ты их?…
– Да нет… Вот, гляди.
Лев Игнатьевич задрал обляпанную краской рубашку и продемонстрировал мне торс со свежим ножевым ранением в левой грудине. Да, после такого обычно умирают - сердце пробито насквозь. Но в данном случае ничего не вышло - крови не вытекло ни капли, только остался косой разрез. Думаю, это было для несостоявшихся убийц настоящим шоком…
– Заживает помаленьку… - удовлетворенно провел пальцем по ране Святогневнев. - Только есть приходится больше обычного. Я по этой теме думаю диссертацию написать - "Новая форма жизни". Название пока рабочее, - извиняющимся голосом добавил он. - Но тема очень интересная. Особенно интересна реакция среднего человека на живого мертвеца - это почти всегда страх и отторжение.
– А ты как думал?
– Да примерно так же и думал, - пожал плечами доктор наук. - Когда они поняли, что я… не совсем живой, то так быстро убежали… Даже одежду бросили.
– Зачем?
– Некогда надевать было.
– Угу. Так они что - голышом тут бегали?
– Не то чтобы бегали… - засмущался Святогневнев. - Их тут человек десять было - обоего пола.
– Ах вот оно как… А потом?
– А что потом? За вещами не возвращались, если ты об этом. Краска, видишь, пригодилась - хоть заборчик подновлю, а то неаккуратно как-то…
При этих словах мне почему-то вспомнился один старый анекдот.
– Ну ладно, так я у тебя поживу недельку-другую? - уточнил я.
– А мне что - жалко? Хотя, конечно, придется завтра за продуктами идти…
Святогневнев хорошо помнит, в каких количествах я потребляю консервы и все остальное. Когда я гостил у него в прошлый раз, то за три дня умял месячный запас тушенки. Он сам, безусловно, мертвый, но есть ему нужно, как и живому - ходячим трупам тоже надо пополнять запасы питательных веществ. Конечно, он может воздерживаться от питания неограниченно долгий срок, но в этом случае очень скоро станет похож на обыкновенного зомби - вонючего, подгнившего, разваливающегося на ходу. Это сейчас нужно обладать дедукцией Шерлока Холмса, чтобы понять, кто он такой на самом деле.
– Со мной еще один знакомый, - признался я. - Странный тип…
– Страннее нас с тобой? - удивился Святогневнев.
– В чем-то да.
– Ну ладно, пусть и он живет… - растерянно пожал плечами мертвец. - Где он у тебя?
– В машине сидит.
– Ну, ключи ты знаешь где - идите в дом. Я сейчас, докрашу только - немножко осталось…
– Давай помогу, - предложил я, роясь в куче красильных принадлежностей.
Как и ожидал, там нашлось несколько дополнительных кистей - все-таки маляров-вредителей было десять человек. Я взял в каждую руку по одной, обмакнул их все в краску и заработал с бешеной скоростью, покрывая забор ровным слоем бордово-красного тона.
Всего через пару минут работа была закончена.