Пока они бежали по ночным улицам (сначала попытались найти брошенную бесхозную карету или еще что-нибудь в этом духе, но не обнаружили ничего подходящего), Юлия рассказала, что Большие Ежегодные Квесты, как она успела выяснить за время жизни в Варроне, устраивались объединенным профсоюзом всех героических лиг, союзов и объединений по интересам. На него заранее собирались средства, тщательно подготавливались спецэффекты, согласовывались с Городским Советом масштабы жертв и разрушений. В случае необходимости Прокуратура выделяла приговоренных к смерти на роль жертв среди местного населения, а для обычного населения распространялись листовки с уведомлением о том, в каком именно районе случатся в этом году основные события и какой они могут принести ущерб. Желающих призывали покончить самоубийством, остальных приглашалось застраховать жизни и имущества за счет героического профсоюза.
Существовал закрепленный обычаем и веками разумного компромисса список возможных целей и сценариев развития Большого Квеста. Их было всего три: спасение принцессы/артефакта, победа над чудовищем/демоном, призванным из ада (можно совместить), или же борьба со стихией (стихия в таком случае возмущалась загодя созванными магами). В рамках каждой из тем существовал определенный набор довольно жестких сценариев, от которых не рекомендовалось отходить. Они чередовались по особому графику.
Отличие Большого Квеста от Малых Ежемесячных и прочих нерегулярных Квестов (например, Квеста на приз Квартала Кузнецов) заключалось в том, что в нем действительно могли принять участие кто угодно из зарегистрированных в Профсоюзе героев. В Малых Квестах между лигами бросали жребий: победившая Лига или Гильдия должна была Спасать Мир, остальным следовало оказывать всяческое содействие, но вперед не лезть, работать массовкой.
Если герои терпели поражение - а чаще всего так и случалось - площадку помогали зачищать регулярные войска, жрецы и маги.
Так вот, возвращаясь к темам и сценариям квестом: в этом году была очередь Квеста на Спасение Принцессы. Даже подходящую Принцессу подобрали: по слухам, на эту роль вызвалась Лаура Марофилл.
Эта тема предусматривала, что Чудовище будет только одно, и что похищенную принцессу оно будет держать вдали от города. Нашествие же такого количества чудовищ, какое уже имели счастье наблюдать беглецы из сокрушенного дворца, едва ли вообще оказалось бы по карману Профсоюзу: ведь их надо же откуда-то призвать, а потом либо отправить восвояси, либо утилизовать останки, а это немалые расходы! Не говоря уже о страховке… Даже Большой Квест затрагивал два-три, от силы четыре городских квартала… А тут, извольте видеть, разрушения, как от настоящей природной катастрофы, - по пути к порту им открылось немало свидетельств.
Во-первых, рушились дома. Крушение их еще как-то можно было пережить: в конце концов, в Варроне что-то взрывалось каждую ночь. Хуже оказалось то, что дома комментировали свое падение в самых что ни на есть непечатных выражениях, да еще и требовали от прохожих сочувствия к их незавидной участи. Прохожие, занятые, преимущественно, спасением своих пожитков и домочадцев, в лучшем случае вяло огрызались, в худшем - быстренько бросались в дом файерболлом или покореженной утварью, ускоряя бесславный конец.
Во-вторых, из-под земли периодически прорывались гейзеры. Самые разные гейзеры: и грязевые, и минеральные, и полные какой-то липкой, вонючей тиной, а пару раз прорвало гномью канализацию (вообще-то, гномы жили в горах, что не мешало им выводить канализацию в Варрону). Кое-какие гейзеры роняли на обалдевших прохожих куда более обалдевшую слепую рыбу подземных рек; Юлии одна такая рыбина свалилась прямо в руки, когда она подняла их, пытаясь на ходу поправить капюшон плаща. Девушка не растерялась и сунула рыбину в сумочку, прикрепленную к поясу - потом либо зажарить, либо отдать мадам Эсмеральде.
В-третьих, над городом властвовали чудовища.
Порождение адовых пустошей, покинутых богами, они исторгали нестерпимое зловоние и издавали ужасающие вопли и в целом были ужасны. Вид зато они имели самый унылый: чудовищ не особенно интересовал источник белка в виде бегающих под ногами и вопящих (а то и огрызающихся оружием и магией) людей. Они привыкли питаться побегами темной магии или эфирными созданиями; в реальном мире им казалось неуютно. Несчастные, они топтали человеческие постройки и в ужасающей тоске покинутыми собаками обнюхивали землю, переворачивая носами сломанные крыши и прочие обломки, некоторые из которых продолжали ругаться на забытых или даже современных языках. На них кидались ошалевшие герои: в синих трико и красных плащах, в кольчугах и при мечах, в синих парусиновых куртках и при пистолетах, в черной коже или белых тогах, в одежде и доспехах совсем уж немыслимых конфигураций и расцветок, с таким причудливым оружием, какого не могло бы присниться даже патриарху кузнечного дела с похмелья после свадьбы младшей правнучки, - они мельтешили вокруг мухами на протухшем пироге, пуская в ход все отточенные годами навыки. Чудовища падали, сраженные, убегали к лесу, деморализованные, или пожирали нападающих, плюясь.
Один раз какой-то герой, без глаза и с залитой кровью левой половиной лица, с огромным, устрашающего вида мечом наперевес, который он непонятно как и держал, вылетел перед их небольшим отрядом и, пошатываясь, возопил надтреснутым тенором:
- Их слишком много! Я буду жаловаться в профсоюз!
После чего упал в сточную канаву.
Марианна и Сюзанна поглядывали по сторонам с завистью и плохо скрываемым энтузиазмом, но крепились: они не могли очертя голову броситься исполнять свое героическое предназначение. Их сдерживал долг и неодолимое желание вешаться на шею Матиасу при первой же возможности.
Наконец, когда до порта оставалось квартала два или три, из-за угла выскочило целое подразделение королевской гвардии в форменных бело-голубых плащах, с бравым сэром Подгарским во главе.
- Матиас, друг! - заорал он издали. - Я закажу менестрелям балладу о вашей храбрости, верности и чести! Вы оборонили Его Величество в этом хаосе! Ваше Величество! Приношу свои извинения за то, что меня не было рядом с вами, и прошу только о милости: казните меня за этот промах после того, как опасность вас минует, ладно?
Голубые камзолы быстро разделились и охватили маленькую группу плотным кольцом, страхуя Его Величество, а Подгарский, широко расставив руки для медвежьих объятий, шагнул к Матиасу. Лицо отважного рыцаря без страха и упрека до того лучилось радостью встречи и облегчением от наконец-то исполненного долга, что его одного, казалось, должно было хватить на замену всех разрушенных в Варроне фонарей. Более того, глава Королевских Следопытов настолько обрадовался, что даже забыл выпустить меч - так и держал его между большим и указательным пальцем - трюк, невозможный для менее сильного человека.
Матиас шагнул в сторону от Подгарского, и правильно сделал - потому что в следующую секунду меч уже оказался у рыцаря-мага в руках, и тот с размаху нанес о рубящий удар, какой непременно оставил бы партикуляриста без головы, достигни он цели.
Глаза Подгарского светились мертвенным синим цветом, очень красиво сочетающимся с его мундиром.
Глава 32. Последнее покушение
Врагов необходимо убивать быстро и по возможности безжалостно. Пока я следовал этому правилу, я был богат, печально знаменит, доволен собой и несчастен…
Из наставлений К. Аустаушена
Итак, от первого удара Матиас Барток увернулся без труда. Однако сэр Аристайл не ограничился одной единственной попыткой, как если бы взмах его меча был просто милым дружеским розыгрышем, одним из тех, которые так любят устраивать гвардейцы в казармах после тяжелой трудовой недели (особенно, когда Дворцовая казна вновь задерживает жалованье). Нет, сэр Аристайл повторил, и повторил с еще большим огоньком, можно сказать, задором, чем первый раз!
А самым неожиданным в его ударе оказалось то, что второй был направлен не на Матиаса. Вторым ударом сэр Аристайл намеревался разрубить короля.
В иной ситуации Матиас, пожалуй, ни за что не пропустил бы атаку и не оставил бы своего подопечного без защиты. Увы: учитель Колин до того приучил его чтить святость дружбы, что даже железный принцип "не доверяй никому из живых", когда-то преподанный Матиасу бабушкой, оказался потеснен. И пока хорошо смазанные шестеренки в голове Бартока крутились, сравнивая незримые таблички с шаблонами на все случаи жизни, он зазевался. Он упустил десятую, сотую долю того мгновения, когда хорошенькая девушка решает, что ей не по нраву ее нынешний кавалер (а короче периода нет во вселенной), и, уже выкидывая навстречу мечу руку с кинжалом и не останавливаясь даже перед тем, что руку ему сейчас откромсает, он понял: все зря, и долг окажется нарушенным, а он, Матиас, не сумеет добиться амнистии для всех Древесных магов, сколько их ни есть.
Однако!
Говорят, что самые трудноубиваемые существа - это пустынные ящерицы, которые могут жить без еды, воды и общества себе подобных (есть даже версия, что это никакие не ящерицы, а просто небольшие камни настолько причудливой формы). И тем не менее никто еще не превзошел в изворотливости политика, стремящегося удержаться у власти - а Антуан, несмотря на свою крайнюю молодость, все-таки был истинным политиком по крови. Он увернулся.
Антуан Двадцать Восьмой Август упал в жирную, горячую грязь, образовавшуюся посреди улицы Веселых Вдовушек благодаря близкому извержению гейзера, перекатился, пятная роскошный плащ королевского пурпура черными жирными пятнами, вскочил на ноги и стремительным хорьком бросился прочь.
Подгарский устремился за ним, вздымая фонтаны слякоти огромными сапожищами.
- Щас я его! - Мэри вскинула свои пушки.
- Не стреляй! - завопила ее сестрица. - Ты попадешь в Его Величество!
- Ах нет, я все равно выстрелю! - не согласилась Мэри. - А то будет неинтересно!
- Как это так! - возмутилась Сью. - Наоборот, будет неинтересно, если выстрелишь!
Сестры-побратимы посмотрели друг на друга крайне враждебно, потом дружно заорали "Ах ты так!", и царапающее крещендо их голосов взвилось выше городских крыш. Куда быстрее скорости звука, однако, был их порыв: сестры набросились друг на друга, упали в грязь, и принялись увлеченно драться, как будто задались целью привлечь к сцене всех половозрелых мужчин в округе. Из погони Гопкинсы, естественно, выпали.
Матиас рванул вслед за Аристайлом и Его Величеством, Лютер, кажется, тоже, а Юлии неожиданно пришлось ловить упавшего в обморок старичка-гувернера, и она тоже оказалась не у дел.
- Да что же это такое! - воскликнула Практичная Спутница, она же Лунная Принцесса Юлия Борха и чуть не заревела от внезапного бессилия и еще большего непонимания происходящего.
Тем временем сэр Аристайл свернул за угол и увидел королевский плащ в конце проулка. Рыцарь бежал невероятно быстро - даже Матиас едва мог угнаться за ним. Однако никто не способен нестись быстрее восьмилетнего мальчишки, если ему по-настоящему припечет. Шустрому Антуану удалось выиграть несколько секунд форы (отчасти потому, что сэр Аристайл отвлекся, отбивая брошенные в него Матиасом дротики). Он даже успел еще раз повернуть за угол, выныривая в Аллею Три-Четыре - но тут сэр Аристайл все-таки нагнал его. Матиас Барток почти не отставал (чудовищное "почти!"), и булыжники мостовой натужно ворочались за ним вслед, ибо так сильно было давление его магии, - но и булыжники не успевали!
Много ли нужно мальчишке: один взмах меча, и алая парча капюшона разлезается под отточенным до бритвенной остроты лезвием, темноволосая вихрастая голова летит в сторону, а трон Гвинаны оказывается свободен… о, дети, дети, заложники в политических играх! О бедные честные рыцари, так легко падающие жертвой злых чар! О бедный плащ, который никто не потрудится зашить - в лучшем случае поместят в музей, как есть, грязным и окровавленным, в худшем и вовсе порежут на лоскуты и растаскают…
Взмах меча… и, не встречая сопротивления, темноволосая мальчишеская головка летит прочь, стукается о стену и падает в уличную грязь у подножия оной. Убийца замирает игрушкой с кончившимся заводом, опускает меч, синие мертвенные глаза медленно тухнут. Мальчик в красном плаще с капюшоном замирает на полушаге, оборачивается - и с ужасом смотрит на тело своего короля, оседающее на землю. Капюшон падает со светловолосой головы…
- Ант! - отчаянно закричал Лютер Кирстгоф, которому его отец Томас Марофилл так и не смог дать свою фамилию. - Ант, так нечестно! Мы же договорились! Я же… - он чуть ли не задыхался от взаправдашней горькой обиды. - Что я за подданный, если даже не могу умереть за своего короля!
- Вот придурок… - возмущенно отозвалась отрубленная голова: голос ее звучал очень неразборчиво, поскольку лежала она лицом вниз. - Что я за король, если не могу защитить своих подданных?..
Воистину, живучее королей нет существ на белом свете. В династии Августов со времен короля Людвига Злосчастного передавалась способность некоторое время говорить без легких, думать без головы и жить без сердца… последние две способности, впрочем, не стоит считать такими уж удивительными.
Голова Антуана зачмокала, пытаясь выплюнуть грязь - что без инструмента управления давлением получалось слабо.
- Значит, так! - сказал мальчишка требовательно. - Раз я все равно умираю, слушайте мою предсмертную речь! Все, теперь уже не заткнете! И не забудьте записать для потомков, что…
Осиротелое тело между тем слабо дергалось и делало попытки подползти к голове - видимо, чтобы в смущении заткнуть ей рот. Неизвестно, чем бы это кончилось - может, и правда доползло и заткнуло бы - как тут булыжники мостовой после долгих усилий все-таки расступились, и из-под них к ночному небу рванули корни деревьев.
Очень легко они опутали мертвое королевское тело - так мать окутывает ребенка полотенцем после ванной, - а два щупальца бережно подобрали перепачканную грязью и нечистотами голову. Голова и тело воссоединились тут же, и щупальца с бесцеремонность доктора полезли ребенку в рот, в нос, а так же под одежду - по всей видимости, намереваясь восстанавливать нарушенную целостность организма изнутри. Матиас Барток выкладывался на полную: забыв даже временно про сэра Аристайла, он медитировал в позе лотоса посреди улицы, творя чудо Быстрого Воскрешения.
Зато сэр Аристайл ни о чем не забыл. Он медленно поднял голову, глаза загорелись снова… опущенная было рука подняла меч: рыцарь Короны фиксировал воскрешение недоубитого сюзерена.
Но дело было уже кончено - и Матиас шагнул ему навстречу, подставив под меч внезапно затвердевший до стальной твердости обломок корня..
Их битва была великолепна. С какой стороны не посмотри.
Двое великолепных бойцов, один в бело-голубом, другой в черном, один высокий и мощный, другой чуть ли не в два раза тоньше, один вооруженный огромным мечом, другой - и вовсе без оружия, ибо даже в такой критический момент Матиас Барток не поступился традициями настоящих убийц и не взялся за меч. Два друга; один пытался убить сюзерена, которому служил, другой защищал чужого короля по просьбе человека, которого намеревался впоследствии прикончить… Правосудие Света и Тени, поменявшееся местами.
С какой стороны ни посмотри, это было красиво.
Сэр Аристайл, блистая синевой глаз, наносил мощные рубящие удары. Каждый из них был молниеносен, каждый - неотразим. Но корни, верные корни, пронзившие планету насквозь, вовремя выныривали у рук Матиаса, помогая отражать удары. Ловким обезьяном скакал между вновь и вновь вырастающими побегами ведущий неубийца Варроны - и даже сэр Аристайл не успевал за ним! Корни сгорали в голубом огне защитных амулетов, которыми по службе был обвешан сэр Подгарский, удары магии с обеих сторон били точно друг в друга и не достигали цели… Битва старого и нового мира, старого и нового волшебства, разума и безумия.
Воистину, случись здесь больше двоих крайне ошарашенных несовершеннолетних зрителей, войти бы ей в историю. А так… ну, попрыгали. Ну, поскакали. А дальше-то что?..
- Матиас! - Леди Алиса, удивительно растрепанная и даже - о ужас! - со слегка сбившейся набок брошью на лифе роскошного вечернего платья в фиолетово-золотистых тонах, спрыгнула с ближайшей крыши. Юбка сработала не хуже парашюта; золоченые каблучки впечатались в мостовую, и леди почти тут же выпрямилась. Из складок ее шлейфа выпуталась чуть оглушенная Юлия: леди Алиса подобрала девочку по пути и захватила с собой. - Ох, Матиас, пожалуйста, не убивайте его! Вы же видите, что он не в себе!
- Вижу, поскольку я еще его не убил, - спокойно заметил Матиас, отражая особенно сложный удар. - Однако я прихожу к выводу, что это неизбежно…
- Нет! - отчаянно крикнула Юлия. - Регент просто его заколдовал! Сейчас мы с леди Алисой его снимем, и все! Еще две минуты погоняй его, пожалуйста!
- Минута сорок секунд, - дал добро Матиас после короткой паузы: ему пришлось прогнуться в мостике, чтобы меч Аристайла его не достал.
- Юлия, - скомандовала леди Алиса, - Давай "Моление о разуме"!
И обе жрицы, молодая и юная, воздев руки к небу, завели благодарственный гимн Богу Разума.
Глава 33. Откровения последней инстанции
…люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого.
Т. Марофилл, "О долге правителя"
Суета и погромы Большого Квеста застали Рютгера Марофилла за его обычным времяпрепровождением: он плел интриги. Собственно говоря, в силу особенностей происхождения, воспитания и личных наклонностей Рютгер Марофилл плел интриги в любое время дня и ночи. Даже во сне он никогда не прекращал обдумывать изящные многоступенчатые комбинации, далекоидущие ходы, предполагаемые мотивы всех вовлеченных действующих лиц и прочее, прочее, прочее - до тысячи наименований!
Другое дело, что герцог далеко не всегда воплощал свои грезы на практике. Несмотря на столь трагически прерванную художественную карьеру, он навсегда остался человеком искусства, а значит, понимал, что любой воплощенный замысел немедленно теряет три четверти своей прелести. С неизменной задумчивой и мягкой улыбкой бывший королевский советник, нынешний глава Следопытов Короны наблюдал, как мимо него проходит медленный, многокрасочный поток жизни, наполненный удивительнейшими нереализованными возможностями… Возможностями всего, чего угодно: и величайшего ужаса, и величайшего блага.
Рютгеру отрадно было осознавать, что и то и другое никогда не выйдет за пределы хрупкой реальности неосознанного.
Мир нравился ему несовершенным, ибо только такое утешение осталось этому человеку.
Итак, возвращаясь к нашему повествованию: старший Марофилл как раз находился в гостях у Главного Казначея и пытался окольными путями выведать у него состояние государственной казны. Окольные пути заключались в том, что Рютгер, покачивая в тонких пальцах бокал красного вина, задумчиво рассуждал о поэзии. На каждой второй или третьей фразе казначей нервно вздрагивал, поправлял потными пальцами воротник рубашки и бросал на Рютгера полный ужаса взгляд, забывая совершенно и о своем недопитом бокале белого лоодийского, и о блюде с любимой своей закуской - засахаренными креветками.