- Томас, вы очень плохо их помните, - Рютгер снова улыбнулся. - Вам было десять. Чем обсуждать мои манеры, давайте-ка лучше я попытаюсь снять груз с вашего сердца. Вы ведь сделали воистину важное дело: привели из провинции верные войска, захватили Рыбу с Городским собранием, подняли ополчение… да мало ли что вы еще свершили! Причем вы быстро сориентировались и сделали это на неделю раньше предполагаемого срока! Мне никогда не хватало методичности учитывать все эти бесконечные подробности. Поэтому, если переворот и состоялся все-таки, если Антуан теперь настоящий король, то это только благодаря вам… да еще нашему забавному юному протеже в черном и очаровательным дамам.
Рютгер говорил как обычно, довольно легкомысленно, но у самого края его приятного для слуха тембра слышалась некоторая хрипотца, намекающая на возможность булькающего кашля. Ужасные раны во время переворота Регента не прошли ему даром - раны, нанесенные магией, куда сложнее лечить, чем обычные. Да и внешне Рютгер порядком изменился.
Когда герцога Марофилла лечили, его пришлось обрить. Вновь отросший ежик волос оказался темно-каштановым, как у всех Марофиллов, и только кое-где пробивалась настоящая, пегая седина, в корне отличная от привычной белой краски.
Высокий лоб герцога пересек длинный, уродливо стянувший кожу шрам (правда, шрам медики обещали убрать со временем до почти неразличимой полоски), а левую щеку изрезала еще сеточка мелких шрамов, которым, видимо, предстояло там и остаться. Наконец, сами черты лица герцога заострились. Его и раньше трудно было назвать красавцем в общепринятом смысле, но теперь Рютгер казался попросту страшноватым: один острый нос, одни выступающие скулы и впалые, будто у черепа, щеки, чего стоили! А страшные круги под глазами, которые начали бледнеть вот только недавно…
- Да, к вопросу о нашем протеже в черном… - Теперь Томас сел на невысокий зеленый пуфик около кровати (на столике возле пуфика лежал забытый Лаурой томик поэзии Серо-Сиреневых веков) и внимательно взглянул на брата. - Он спас вас. И все-таки до сих пор настаивает на дуэли.
- О да, - безмятежно отозвался Рютгер, скользнув рукою по атласу бледно-бежевой перины, как будто разгладил невидимую складку, - я и не сомневался.
- В моей голове это не укладывается! - тут Томас позволил себе показать край своего истинного, испепеляющего гнева. - Как можно: спасти человека от смерти - и потом участвовать с ним в смертельном поединке! Даже я не мог бы, или вот вы, брат… А он, при всех его традиционных устремлениях…
- Но ведь это же очень разные вещи, - мягко заметил Рютгер. - Спросите у прелестной леди Борха, она вам прекрасно разъяснит. Одно дело - спасти от верной смерти союзника, человека, с которым вы делаете одно дело, и совсем другое - отомстить кровному врагу…
Томас покачал головой.
- Все что мне приходилось читать о нравах горских и прочих малоцивилизованных племен, говорит мне, что в таких случаях даже кровных врагов принято прощать.
- Сомневаюсь, что в твоих книгах что-то говорится о Матиасе Бартоке, - усмехнулся Рютгер. - Мальчик восхищает меня: кажется, он в самом деле никогда не отступает от принятого решения.
- А Юлия? Она что, не может…
- Думаю, если сама Юлия, - мягко ответил герцог, - только повторила бы вам свои прежние слова: у любого мужчины все равно есть свои границы, до которых на него можно повлиять. Именно это и делает его мужчиной. О да, - герцог Марофилл зачем-то коснулся сухих губ кончиками пальцев, - мне это тоже очень хорошо известно. Да и вам тоже, мой дорогой брат, - будто отвлекшись, он улыбнулся Томасу. - Мы ведь с вами тоже не исключение из этого правила.
- В таком случае, я удивлен, как же он не настоял на дуэли сейчас, когда вы еще слабы, - Томас говорил почти зло. - Это, пожалуй, прекрасно бы уложилось в максиму "побеждать любой ценой".
- Он хочет не победы. Он хочет полноценного отмщения. Это совершенно другое, не так ли?.. Да вы не волнуйтесь, Томас. Вы же сами знаете, что искусство опытного мага - это еще и верный выбор противника. Против Регента с его громовыми чарами мне было сложно выстоять, зато Мати это далось относительно легко. Что же касается нашего с ним поединка… думаю, не будет ошибкой предположить, что древесному магу против нашего наследственного волшебства долго не продержаться.
- Как вы его назвали, Рютгер? - Томас прищурился. - Мати?
- Правда? - Рютгер снова улыбнулся. - Как это неосмотрительно с моей стороны.
- Вы ему поддадитесь, - гневно произнес Томас, поднимаясь с пуфика. - Вот в чем дело! Именно поэтому вы такой благостный последние дни… Вы позволите ему себя убить во искупление своих прежних грехов!
- Томас, Томас! - рассмеялся Рютгер и слабо взмахнул рукой. - Ну что вы?.. Разве я похож на блаженного?..
Томас подумал, что никогда еще его порочный и непутевый старший брат не выглядел таким просветленным, как в этот момент, на фоне пуховых подушек… но не сказал вслух. Только открыл рот - и тут же закрыл, как будто воздуха глотнул.
- Не говорите ерунды, - на сей раз голос Рютгера звучал твердо, - я бы никогда не позволил себе поддаться кому бы то ни было. Что вы?.. Это против чести.
- Прошу простить меня за такое предположение, - Томас не склонил головы. - Но есть самые разные способы…
- Есть, - кивнул Рютгер. - И даже вы, Томас, при всей моей любви к вам, не можете требовать, чтобы я по-настоящему старался причинить мальчику вред. Да ведь вам тоже этого не хочется. Вам и самому нравится наш гордый неубийца Барток.
- Мне он перестанет нравится ровно в тот момент, когда он станет вашим убийцей, - сухо сказал Томас и развернулся. - Прошу извинить, у меня дела в поместье.
- Конечно, дорогой брат… И кстати, в любом случае, не беспокойтесь об этом сейчас. У нас есть еще время.
Как только тяжелая дубовая дверь, оббитая изнутри зеленым шелком, притворилась за Томасом, в нее снаружи тут же робко постучали.
- Входи, Мэри-Сью, - улыбнулся Рютгер.
Дверь чуть приоткрылась, и девочка ужом скользнула внутрь.
Когда в Варроне обстановка немного успокоилась, большинство героев превратились обратно и сделали вид, будто ничего не произошло. Часть, отчаянно краснея, убралась в свои миры. Мэри-Сью все было непочем: она почти сразу вновь превратилась в двух див, отпраздновала это в ближайшем кабаке и вернулась в фамильный особняк Гопкинсов, к изумрудноглазой пантере. И все-таки теперь каждый день в родовое поместье Марофиллов маленькая девочка, с косичками и в аккуратненьком платьице, какое положено носить юным леди. Ей даже не приходилось стучаться: слуги сразу пропускали ее в одну из гостиных, выпить чаю с леди Лаурой и Юлией, а потом - на второй этаж, в покои герцога.
- Добрый день… - девочка сделала аккуратный книксен. - Папа, а я сегодня книжку принесла новую… про геральдику. Только я ее уже сама прочитала до середины. Вам сначала читать или тоже с середины можно?
- Давай с того места, где ты остановилась, перепелка. По-моему, я уже ее читал.
- А, и еще у меня вопрос есть! Вот смотрите…
И очень скоро в коридоре за покоями герцога можно было расслышать, если прислушаться, доносящийся из-за двери детский смех и оживленный, торопливый говор.
Глава 37. Смутное будущее
Обыкновенно, желая снискать милость правителя, люди посылают ему в дар то, что имеют самого дорогого, или чем надеются доставить ему наибольшее удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу, драгоценные камни и прочие украшения, достойные величия государей. Я же, вознамерившись засвидетельствовать мою преданность Вашему величеству, не нашел среди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших.
Т. Марофилл. "О долге правителя".
Реформы в Варроне шли полным ходом.
Во-первых, юный король Антуан провозгласил себя полновластным правителем, заявив, что не будет больше никогда никаких регентов. Имя же последнего Регента силой королевского указа было предано забвению, и запрещено для упоминания как письменно, так и устно: вот почему даже в этом, самом правдивом и исторически выверенном произведении, описывающем те смутные дни и месяцы, Регент называется Человеком Без Имени.
Во-вторых, своими советниками Антуан Август назначил Томаса Марофилла (хотел Рютгера, но тот был в тот момент малоспособен к исполнению столь хлопотных и многотрудных обязанностей). Кроме того, в тайные советники он произвел Лютера Кирстгофа. Естественно, о личности тайного советника немедленно узнал весь город - это настолько не смешно, что об этом и писать-то не стоило бы - но такое назначение позволило соблюсти декорум и не вводить новых прецентов ради назначения несовершеннолетнего лица на придворную должность.
Вообще-то, юный король еще объявил о своем желании сочетаться браком с некоей Юлией Борха и даже явился к ней свататься, но получил вежливый, хотя и твердый отказ. Тогда Антуан предложил девушке придворную должность старшей фрейлины, однако Юлия осторожно сказала, что это будет зависеть от решения ее жениха: она, мол, даже не знает, останутся ли они в Варроне (про то, что она не знает, будет ли ее жених жив через месяц-полтора, Юлия не упомянула). По счастью, новость о сватовстве, роняющая королевское достоинство, никуда не распространилась - заслуга чар леди Алисы.
В-третьих, был назначен генерал-губернатор Столицы на замену вконец слетевшему с катушек Председателю городского советы. Кандидатура его должна была быть одобрена тремя четвертями Совета, и на первый раз кандидаты одобрили принцессу Фиону единогласно - возможно, причиной тому были ее выдающиеся прелести, наблюдать которые на головной трибуне куда приятней, чем высохшие стати прежнего главы собрания.
В-четвертых, немедленно была прекращена вырубка Одиноких Деревьев, Древесная магия возвращена в лоно закона, а отряды Гвардии и лесорубов, освобожденные от своего разрушительно занятия, отправлены восстанавливать Варрону.
В-пятых, разрешена была женитьба дворян на не-дворянках с сохранением первыми их статуса и достоинства, а также восстановлено старое правило производства в дворянское достоинство по выслуге лет в определенных родах войск.
В-шестых, заключены были давно обсуждаемые торговые соглашения с Заморскими колониями.
И в-седьмых - возможно, в-главных - всем детям королевства-империи Гвинаны торжественно было разрешено специальным эдиктом начинать завтрак с шоколадных конфет и не ложиться спать после десяти вечера. Его Величество хотел было заодно отменить и школу, но вовремя был ухвачен за ухо Юлией. Уже позднее девушка извлекла из этих назначений глубинный политический смысл (такой указ сразу расположил к королевской власти все Героические Лиги), но извиняться не стала.
Ах да… еще Его Величество Антуан собрал всем уцелевших в недавнем побоище говномагов и поручил им разработку проекта канализации в Варроне. Гномы тут же заявили протест и начались Шестисторонни Прении, грозящие затянуться лет на десять. Но это уже мало относится к делу.
Одного даже Его Величество сделать не мог: он не сумел уговорить Матиаса Бартока принять на себя должность главы личной охраны Его Величества. И он не сумел уговорить означенного Матиаса Бартока воздержаться от дуэли с герцогом Рютгером Марофиллом или хотя бы отложить ее не до того момента, когда герцог оправится от ран, а, например, до дня полного мира и успокоения в государстве (последнего Антуан в любом случае не собирался допускать: традиционный для династии Августов неортодоксальный подход к управлению государством уже нашептывал ему на ухо, что полностью мирной и довольной страной править на редкость скучно).
Он даже подумывал издать специальный указ, но Лютер уговаривал с этим не торопиться: а вдруг Матиас ослушается, и его придется тогда казнить?.. Так-то, в самом худшем случае, у них останется хотя бы один из ценных подданных - а так ни одного!
В городе давно уже принимались ставки на исход поединка. Юлия в них не принимали участия: обогатившись на предыдущих ставках, за жизнь и смерть короля, она заканчивала восстановление фамильного особняка Человека Без Имени на Центральной площади, еще не решив толком, как с ним поступить: то ли жить в нем вместе с Матиасом, если он все-таки решит остаться в Варроне, то ли продать и уехать вместе с женихом обратно в Унтитлед, если Матиас выберет такую долю, то ли и вовсе передать музею Героических Лиг (Юлия чувствовала к ним некую сентиментальную привязанность).
Между тем герцогу Марофиллу становилось все лучше и лучше. В феврале с небес перестал сыпать снег, солнце начало выходить из-за туч, и герцог, закутанные в теплый плащ, начал с палочкой выходить на веранду поместья и даже гулять в саду. Потом он возобновил конные прогулки в компании брата и сестры, и, наконец, сумел выдержать нешуточное испытание: помпезную свадьбу Аристайла Подгарского и леди Алисы Прекрасной, на которой гуляли едва ли не все Королевские Следопыты. Правда, потом он надолго затворился в особняке, и люди говорили: болезнь дала рецидив (что, строго говоря, неудивительно).
На самом деле Рютгер Марофилл заперся у себя в кабинете, где у него наконец-то дошли руки просмотреть найденные в прошлом году при Матиасе Бартоке тонкие тетради (партикулярист не потребовал их назад - возможно, потому, что не знал об их сохранности). Так или иначе, еще через неделю герцог позвал к себе Юлию Борха и в самых ласковых выражениях попросил ее передать Матиасу: он, Рютгер, готов к поединку. Пусть Матиас назначает время, место и условия.
…Место в итоге выбирал все-таки Рютгер, ибо Матиасу было все равно. Рютгеру тоже, поэтому он решал по принципу живописности и остановился на одной лужайке в полумиле к северу от поместья Марофиллов, на опушке Шарманного леса. Когда-то Рютгер очень любил ездить туда на конные прогулки, бывало, гулял и пешком. Но вот уже около десяти лет он перестал ездить в ту сторону.
Ночь перед дуэлью Рютгер провел в саду, на белом камне, около памятного озера. Садовники снова заключали пари, как долго он просидит там, щелкая крышечкой медальона на цепочке часов, но увы - герцог пересидел их всех. Один за другим верные слуги разбредались спать, готовясь к будущему трудовому дню. На озеро выползал белый, молочный, как давеча, туман, и тишина кутала одинокую темноволосую фигуру в белом плаще.
В покоях Рютгера всю ночь горела свеча. Возможно, именно поэтому старший из братьев Марофиллов и не хотел возвращаться в дом: он знал, что там, скорее всего, ждет его Томас, в попытке логическими доводами и цитатами древних мудрецов отговорить его от сегодняшнего предприятия. Рютгеру не хотелось вновь пытаться переубедить брата, что он не собирается кончать с собой.
Да. При всех его достоинствах были все же многие вещи, которые Томас не то что не понимал, а даже и не старался понять.
* * *
Рютгер не знал, что в покоях его находился не только Томас, там же была и Юлия Борха. Вдвоем они искали способ не отговорить Рютгера - но остановить дуэль.
- И все же должен же быть какой-то способ, чтобы заставить его передумать… - безнадежно произнес Томас Марофилл.
Он сидел в одном из кресел в кабинете брата, не рискуя занять главное - изящное, легкомысленное креслице за таким же изящным легкомысленным столиком, ничуть не похожим на дубового исполина в собственном кабинете Томаса. Столик, тоже в противовес представлениям младшего брата о порядке, был хаотично завален какими-то бумагами, засушенными цветами, чинеными перьями и совершенно уже непонятными безделушками.
- Я думаю… - ответила Юлия. Презрев светские манеры, она с ногами сидела на диванчике, уткнув лоб в колени и прижав пальцы к вискам. - Понимаете, мне кажется, что его высочество не остановится никогда и ни за что. До тех пор хотя бы, пока на дуэли будет настаивать Матиас. Да, честь, все ясно… но мне кажется, здесь что-то большее, чем честь…
- Миледи, не бывает чего-то большего, чем честь, - вздохнул Томас. - И все же… вы правы. В определенном смысле. Это не только честь. Это своего рода искупление. Вы ведь знаете, отчего Барток мстит нашему роду?
- Ну да, - кивнула Юлия. - Он древесный маг, а Марофиллы были ответственны за уничтожение части общины древесных магов десять лет назад, и за вырубку лесов, в результате которой уже за морями умерли другие члены общины, которым удалось сбежать… И честно говоря, я не могу его винить за эту месть. Сам Матиас вообще выжил только потому, что его дерево - далеко в горах.
- Но ведь Лаура уже объяснила вам, что все было не совсем так просто? - своим тоном Томас словно констатировал факт.
- Да, приблизительно, - кивнула Юлия. - Однако леди Лаура рассказывала мне это все в таких изысканных выражениях и так часто сбивалась на стихотворный ритм, что ее почти невозможно было понять.
- Дело в том, - пояснил Томас, - что у Рютгера был свой интерес… в Древесных Магах. Он возник совершенно внезапно, и я не подозревал о нем, пока не стало слишком поздно. А на Древесных магов всегда смотрели с оглядкой и не одобряли их: посудите сами, как можно одобрять общество любого рода, членство в котором становится для людей важнее их подданства, даже важнее их семьи и любимых! Ведь именно таковы Древесные маги, вам ли не знать… Для Регентов и Королей во все времена тут, конечно, важнее был вопрос о подданстве. Однако Рютгер не собирался с этим мириться. В молодости он был… довольно-таки горячим и скорым на решения. Он начал подготавливать двор к тому, чтобы те приняли Древесных магов. Меры были разными. Он ратовал за то, что древесная магия может стать очень хорошей мерой для укрепления границ на юге… Однако Рютгер не учел, что у него были свои враги. У него и у его партии при дворе. Человек Без Имени - тогда лидер группировки, противостоящей Рютгеру - обошел его и представил дело так, будто все Марофиллы - изменники короны. Нашел компромат на меня… боюсь, это было нетрудно, - Томас на секунду замолчал. - Вы, вероятно, не знаете, Юлия, но родители Кирстен происходят с юга. У Рютгера был выбор: присоединиться к травле Древесных магов, или подписать смертный приговор мне и обречь Лауру на заточение. Его бы тоже казнили, но я знаю Рютгера, и сомневаюсь, что он думал о себе в тот момент… А может быть, выбора никакого и не было… Юлия, я сейчас могу говорить глупости. Рютгер никогда не рассказывал мне о той истории, все, что я знаю - я собрал потом по кусочкам. Но в результате, брат полностью проиграл… Он проиграл положение при дворе, проиграл свою честь, ибо вынужден был участвовать в облаве на древесных магов. Он проиграл даже жизни наших восьми кузенов. Все, что можно было проиграть… Единственное, что он выиграл - это наши с Лаурой жизни. И свою. Но я думаю, Рютгер покончил бы с собой, если бы… - Томас замолчал.
- Если бы что? - спросила Юлия.