Юлию пришлось долго и прочувствованно извиняться перед всеми, особенно перед жертвой - не слишком симпатичной и не слишком молодой девственницей, которой было обещано стать невестой Царя Ночи, - а потом спешно догонять Матиаса. Мальчик еще долго чувствовал внутреннее неудобство: такие воспитанные, интеллигентные люди, и тут нате вам, он вломился…
К счастью, способностей ученика жреца вполне хватало для того, чтобы успеть проследить за Матиасом и тогда, когда он скрылся из виду. Поэтому, догнав его, Юлий, единственный на улице, услышал, о чем партикулярист разговаривал с Библиотекой.
Сперва Матиас попытался завязать разговор в более или менее вежливой манере, затем на пробу кинул несколько смертельных оскорблений - здание не отреагировало. Тогда Матиас, опять-таки на пробу, принял несколько оскорбительных поз. Ни к каким результатам это так же не привело, разве что развлекло прохожих. Юлий, который наблюдал за всей этой мизансценой из переулка, притулившись рядом с пропитым и сонным нищим, понадеялся, что, может, все и обойдется…
Увы, не обошлось. Компания не слишком трезвых вагантов, направляясь к библиотеке (общеизвестно, что в трезвом виде студент к библиотеке не подойдет), прошла мимо Матиаса и кто-то из них панибратски хлопнул его по плечу.
- Да ладно тебе, парень! Чем дурью маяться. иди лучше, книжку почитай! - сказал один из них, и вся компания дружно заржала: почему-то шутка насчет того, что кто-то может с охотой почитать книжку, показалась им очень удачной.
Матиас медленно развернулся к студиозусам.
- Книжку? - спросил он в спину компании, которая, пока он разворачивался, уже успела миновать партикуляриста. - Вы хотите сказать, что в этом здании есть книга?
Тот самый парень, который бил Матиаса по плечу, легкомысленно воскликнул:
- Ну ты даешь! Это надо же - не знать, что в библиотеке находится! Да это же книгохранилище в Гвинане! А может, и на континенте!
Матиас уставился на студента стеклянными глазами. Даже при его восхитительном самоконтроле потребовались секунды, чтобы осмыслить столь вопиющее известие. Да не просто вопиющее - известие, попросту непростительное! Подумать только - он едва не завел разговор с…
Юлий, который прекрасно слышал все это, схватился за голову. У него оставались считанные мгновения, дабы попытаться как-то предотвратить хаос.
Мальчик подскочил к по-прежнему сыто храпящему нищему.
- Почтеннейший, отдайте мне свой плащ! - воскликнул ученик жреца. - Я заплачу!
- А? Что? - нищий проснулся и всполошенно заозирался, подтягивая к себе грязные тряпки, которые могли называться плащом только из крайней снисходительности к этому роду одеяний.
- Плащ отдайте! За деньги!
Нищий удивленно пялился на Юлия.
Мальчик стиснул зубы и выхватил из ножен на поясе длинный нож.
- Плащ снимай, говорю!
Нищий испуганно повиновался. Многолетний опыт научил его, что такие вот внешне не слишком накачанные мальчишки наповерку и оказываются страшнее всего.
Под плащом на нем оказался вполне приличный камзол и штаны, то и другое заляпано пятнами вина, жира и соуса - очевидно, вчера вечером нищий вернулся с обильной пирушки в воровских кварталах. Однако почтенный труженик дело свое, несомненно, знал назубок: доставшийся Юлию предмет одежды был очень профессионально порван, заплатан и пах соответственно. Надевать его на себя, а тем более покрывать им голову, было до рвоты противно.
Юлий не колебался.
Тем временем Матиас как следует сосредоточился, набрал в грудь побольше воздуха. Выдохнул. В следующую секунду маг твердым шагом направился ко входу. Он знал свой сыновний долг.
Накинув нищенский плащ и согнувшись в три погибели, Юлий самой бодрой рысью, на которую был способен, поспешил к Древесному Магу, поднимавшемуся по библиотечным ступеням - слава богу, ступени эти были длинными и высокими, а Матиас никуда не спешил, потому что возмездие не следует вершить впопыхах. Юлий же очень торопился. На бегу он шептал краткие, но искренние молитвы, вперемешку с заклинаниями, обращенные на специальный противоматиасов амулет-оберег на шее - дабы партикулярист нечаянно не узнал мальчика под этими лохмотьями.
Догнал его Юлий уже у самой верхушки лестницы.
- Матиас! - прохрипел он самым глухим голосом, на который был способен, и ухватил профессионального убийцу за рукав, стараясь, чтобы его собственные пальцы - затянутые в дорогую кожаную перчатку - не показались из-под лохмотьев.
Матиас остановился и повернул к мальчику ничего не выражающее лицо.
- Что, бабушка? - спросил он, даже не удивляясь, откуда незнакомая нищенка знает его имя.
- Матиас! - снова повторил Юлий, панически соображая, что же ему сказать. Думать было решительно некогда. - Тьма подстерегает тебя, Матиас.
Матиас терпеливо слушал, не отпуская никаких комментариев.
- Страшная тьма подстерегает тебя, Матиас! - прохрипел Юлий еще раз и, наконец, нащупал нужную почву. - Ты близок к провалу!
- К этому? - сказал Матиас и указал на люк для стока воды, который почему-то находился на вершине крыльца. Люк как раз чинили, и крышка была снята.
- Не только, Матиас! - продолжил Юлий, закашлявшись. - Ты… это… ты прячешься от своих страхов, тогда как ты должен бороться с ними! Ты уничтожаешь то, что вызывает твой гнев, тогда как ты должен копить гнев в себе, примиряться с ним и увеличивать тем самым свои силы! На пути к самому важному для себя ты упускаешь тренировки… ты упускаешь сам путь… ты, Матиас, нарушаешь заветы своего учителя!
Матиас вздрогнул, и Юлию стало почти его жалко: мальчик знал, что бьет ниже пояса. Но как-то же надо было остановить партикуляриста!
Всех древесных магов отличало бережное отношение к деревьям - по сути, сами они и были деревьями. Отсюда они лютой ненавистью ненавидели все, что из деревьев изготовлялось, делая исключения лишь для мебели и деревянной посуды - возможно, потому, что это было необходимо для жизни, Юлий точно не знал. Однако деревянные игрушки и, в особенности, бумагу они ненавидели лютой ненавистью. Эта ненависть еще увеличивалась, когда речь заходила о книгах. Наверное, древесные маги считали, что книги однозначно не стоят тех деревьев, из которых изготовлены.
А уж как они относились к туалетной бумаге, это словами не передать!
- О чем вы говорите, бабушка? - спросил Матиас.
- Ты хочешь разрушить гнездо тьмы! - снова прошамкал Юлий. - Остановись! Опомнись! Забыв о своей главной цели, ты мечешься от одного к другому! Если сейчас ты спустишь свой гнев с цепи, то потом сам сядешь на эту цепь!
Мальчик понятия не имел, возымеют ли его слова действие, но шептал про себя молитвы.
Матиас посмотрел на него с некоей задумчивостью.
Сообразив, что для случайно встречной нищей прорицательницы он и так наговорил слишком много, Юлий резво развернулся и, не забывая придерживать капюшон, чтобы не дай боги не слетел, поскакал прочь со ступенек. Он не боялся обнаружить чрезмерное проворство: вещие старушки часто отличались весьма странным набором качеств.
Матиас же остался на ступенях, глядеть вслед странной предсказательнице. Он видел, как нищенка, держась замотанной в дерюгу рукой за поясницу, достигла подножия лестницы, резво пересекла площадь и скрылась в каком-то переулке.
Подумав немного, Матиас понял, что это, несомненно. перст судьбы. К судьбе партикулярист относился весьма серьезно. Поэтому он решительно развернулся и направился от библиотеки прочь. Следовало продумать план тренировок, которые бы усилили его бойцовские качества.
Матиас не мог без содрогания подумать о том, чтобы пока оставить в неприкосновенности обитель зла, тем более, самую большую на всем континенте, однако он понимал - терпение и смирение пойдут ему, как бойцу, на пользу. Он разберется с этим позже, когда достигнет главной цели и избавит этот мир от Марофиллов. До чего же кстати духи предков послали ему на пути сию прорицательницу! Как вовремя она указала ему на досадные недоработки его взгляда на мир!
Этой ночью Матиас безропотно вынес раскачивания и перебранку домов, несмотря даже на то, что пансион, раздосадованный тем, что Барток так ему и не помог, усердствовал больше обычного - тоже в русле тренировок на пути достижения воинского совершенства.
Что касается Юлия, то он на следующий день вновь наведался к пансиону Матиаса и договорился со зданием, чтобы то сообщало ему обо всех передвижениях древесного мага через почтовых голубей. За это Юлий выкрасил ему крыльцо (хозяйка все равно не заметила, ибо была в подпитии) и пообещал подновить чердачную лестницу, как только будет время.
Глава 9. Удивительная фауна особняка Гопкинсов (продолжение)
Ибо народ, хоть и легко восприимчив ко лжи и сплетням, все же легко успокаивается, когда заслуживающий доверия человек говорит ему правду.
Т. Марофилл. "О долге правителя"
Юлию все-таки пришлось свести куда более близкое знакомство с ехидными лошадьми, чем он хотел или был готов. А все потому, что у него никто не спрашивал. Героические миссии - это было то немногое, где Юлий совершенно не мог повлиять на сестер, хотя сражаться с последствиями все равно приходилось ему.
Тот кризис начался довольно буднично. Юлий попросил сестричек научить его создавать вымышленную реальностью. Дело это - в сущности, достаточно простое - требовало много бумаги и еще больше терпения. Зато чтобы начать тренировки, достаточно было уметь комкать и рвать листы.
Этим Юлий и занимался на заднем дворе особняка Гопкинсов, под бдительным присмотром рыжеволосой Сюзанны Анаксиомены, когда во двор вбежала донельзя взволнованная Марианна Аделаида. Юлий воспринял ее появление как манну небесную: день был солнечный и жаркий, так что у него нещадно напекло голову под палящим солнцем, а от белых изломов бумаги, отражающих свет, слезились глаза. Еще Юлий успел триста раз мысленно поклясться, что никогда больше не станет называть создание вымышленной реальности плевым делом. Честно говоря, больше всего он был близок к состоянию "Заберите меня отсюда!" и "Хочу домой, в Унтитлед!" Приходилось напоминать себе о важности миссии не реже, чем каждые пять минут.
- К нам просительница, - заявила Мэри слегка обеспокоенно, что обычно не было ей свойственно. - Пожилая несчастная старушка, у которой разбойники похитили для глумления единственную дочь, отраду ее старости.
- А, такая же, как мы помогали на прошлой неделе? - скучающим тоном спросила Сью и тут же, обернувшись к Юлию, который, обнадеженный неожиданным перерывом, прекратил свое бессмысленное занятие, бросила: - Ты продолжай, продолжай. Рви, а затем комкай. Вдохновение само придет. Чем больше порвешь, тем дольше потом вымышленная реальность продержится, это все равно как наесться впрок… Ой, извини, сестрица, о чем ты говорила?
- Я хотела сказать, - заметила Мэри, - что это не такая же старушка. Это та самая старушка.
- Она хочет выразить нам свою благодарность?
- Нет, свое недовольство!
- Как это недовольство? - Сью нахмурилась. - Мы же ей дочь вернули!
- В одном куске? - на всякий случай уточнил Юлий.
- Нет, платье отдельно, - отмахнулась Сью. - Но она точно была живая!
- Как выяснилось, даже слишком живая, - пожала плечами Мэри. - Насколько я поняла, девочка впечатлилась нашим примером и отправилась на поиски лучшей жизни и свободной любви.
- Так это же замечательно! - удивилась Сью.
- Вот и я не понимаю, что ей не нравится, - Мэри снова пожала плечами, - но…
В этот момент дом содрогнулся.
- Великая гора! - вскричала Сью. - Что она там делает, таранит ворота?!
- Она как раз собиралась, когда я уходила, - будничным тоном произнесла Мэри.
- Хрупкая старая женщина?! - ахнул Юлий, мысленно уже нарисовав себе образ рассвирепевшей от семейного горя матроны под два метра ростом, которая не разделалась с бандой разбойников самостоятельно единственно потому, что не сумела их достаточно быстро разыскать.
- Точно. И пятьдесят недовольных горожан вдобавок.
- Во имя вездесущего Бога Обмана! Что же вы натворили?!
- Деятельность Лиги Ехидных Героев широка и разнообразна, - с гордостью ответствовала Сью.
- Во имя всех богов, чтоб им пусто было! - воскликнул Юлий, схватившись за голову. - И как я должен это разгребать?!
Его недолгий опыт общения с Гопкинсами позволял безошибочно вычислить, что разгребать все это предстоит именно ему.
Сестры в ответ только похлопали ресницами.
Для начала ученик жреца решил ознакомиться с полем деятельности. Он был далек от того, чтобы полагать себя в силах успокоить бушующую толпу, но решил оценить суть проблемы. Сотрясение дома без околичностей сообщало ясному уму, что придется спасаться бегством, однако Юлий попросту не имел достаточно опыта, чтобы вовремя начать отступление на заранее подготовленные позиции. Поэтому он решил принять бой.
Над дверью в особняк Гопкинсов, чьи створки были давным-давно обиты медными полосами (не то далекий предок нынешних владелиц обладал провидческим даром и мог предвидеть тяжелое положение своих потомков, не то подобные демарши входили в семейные традиции), имелся небольшой балкончик с белой балюстрадой - там едва ли могли бы стоять два человека. На него-то Юлий и вышел.
Под балкончиком бесновалась стихия.
Быть может, беспристрастному взору пятьдесят человек и не представляются такой уж непреодолимой силой, но изрядно струхнувшему Юлию они показались настоящим людским морем.
- Господа, - робко произнес Юлий, свешиваясь с балкона. - А в чем, собственно, дело?..
Тут же пришлось уворачиваться от увесистого булыжника, едва не прилетевшего мальчику по лбу.
- Верните нам наши жизни! - услышал ученик жреца. - Отдайте нам наши дома!
- Жилища!
- И запах, запах!
- Пусть вернут наш запах!
- Пусть уберут к черту свое дерьмо!
В панике Юлий вбежал обратно в комнату.
- Ничего не понимаю! - возопил он, схватившись за голову обеими руками. - Чего они от вас хотят?!
- Того или этого, - пожала плечами Сью. - Какая разница? Все равно мы им ничего не дадим!
- Почему?! - еще больше удивился ничего не понимающий Юлий. - Вы же защитники справедливости! А если их требование справедливо…
- Потому что честные девушки так просто не дают, - отрезала Мэри.
При этих словах Юлий уже просто не знал, за что хвататься. Однако времени отчаиваться не оставалось - меры надо было принимать и срочно: толпа снаружи грозила сломом особняка, тюремной ямой и вековечным позором. Сестры смотрели на него, испепеляя надеждой пары голубых и пары травянисто-зеленых глаз: так в сложной ситуации женщины смотрят на мужчину, а глупцы - на человека, умеющего предстать знающим.
Юлий вздохнул и решился на второй заход. Он выскочил на балкон, как осенним днем с головой ныряют в холодную воду.
- Господа!.. И дамы, - крикнул он, причем пауза была обусловлена тем, что мальчик увернулся от особенно метко брошенного огрызка яблока. - Скажите пожалуйста, кто вы такие! Пожалейте меня! - голос у Юлия был сильный и звонкий, так что всеобщего внимания добиться он смог.
Толпа на секунду смолкла, и кто-то крайне недоверчиво и кисло проорал:
- А ты вообще кто?
- Я - переводчик! - ответил Юлий. - С ихнего, - от ткнул пальцем себе за спину, - на общечеловеческий. И обратно. Так что если надо что сказать, говорите мне, я передам!
В толпе послышались смешки вперемешку с матами, раздались нестройные выкрики, и еще через несколько минут диалога, который нельзя было назвать конструктивным, Юлий выяснил простую, как половая тряпка, истину.
Под стенами дома Гопкинсов, помимо негодующей матери (которая тоже вносила свою лепту во всеобщий галдеж, но которая, к облегчению Юлия, оказалась самой обычной пожилой домохозяйкой, каких в Варроне не счесть) собрались почти все из гильдии цветочников и все жители Восточного Квартала Варроны. Проблема первых состояла в том, что лошади героинь пожрали все цветы на клумбах, приготовленных к празднованию Дня Независимости от Узурпаторов-Рецидивистов. Проблема вторых была еще проще: упомянутые лошади, счастливо переработав пожранные цветы, обильно украсили продуктами переработки улицы и дома в их квартале. Украшения получились не столь эстетически выдержанными, как планировали цветочных дел мастера, но гораздо более пахучими. Что характерно, по цвету, вязкости и консистенции они ни в какое сравнение не шли с обычным лошадиным навозом, какого вдоль улиц имелось во множестве. Очевидно, ехидные лошади и гадили особенно ехидно.
Пораженный глубиной и необычностью свалившегося на него откровения, Юлий какое-то время стоял без движения, пытаясь привести услышанное к какому-то подобию порядка - хотя бы внутри своего разума.
- Постойте, - крикнул он наконец, в запале перегнувшись через перила таким образом, что едва не полетел на головы толпы. - Да сколько же навоза могут наработать две… ну четыре лошади, какими бы ехидными они ни были?!
- Четыре?! - ахнул кто-то в толпе, и тут же зашелся в мелком истеричном смехе. Его поддержали. - Четыре лошади?!
- Да побойтесь же вы богов!
- Да если бы их было четыре…
- Ах ты… - кто-то грязно выругался, - еще издеваться над нами вздумал!
- Эй, братцы, да пожалейте парнишку, он же человек подневольный…
- А я тоже несвободный, женатый я!
- Доченька моя! Верните мне дочь, изверги!
- Стоп, - крикнул Юлий, борясь с желанием зажать уши в жесте патетической беспомощности. - Пойдемте сейчас на конюшню, и там во всем разберемся!
- Что нам делать на конюшне? - возмутился все тот же особо недоверчивый. - Нам с людьми надо разбираться, а не с лошадьми!
- Вот я и хочу во всем разобраться! - упрямо стоял на своем Юлий. - Заодно и непосредственных виновников привлечем. Вам не кажется, что в любом случае их надо принимать во внимание?
Люди переглянулись. На какое-то время гнев толпы поумерился, и они, кажется, стали способны прислушиваться если и не к голосу разума, то уж хотя бы к тому, что отвлекало их от слепой жажды мести. Юлиево предложение если и не было по-настоящему разумным, то, по крайней мере, позволяло выиграть время, и толпа почувствовала это мозжечком.
- Я сейчас выйду, - крикнул Юлий с балкона.
- А вдруг сбежишь?! - нет, положительно, этот подозрительный голос начинал не на шутку раздражать ученика жреца.
- Ну и как тогда? - сердито спросил мальчик.
- А ты прыгай, мы поймаем! - раздались вопли.
Юлий подумал, что все жители Варроны - сумасшедшие, что двигатель прогресса здесь - не разум, а психоз, и что вдвойне психом будет он, если согласиться поступить согласно их совету. Прыгать на руки неистовствующей толпе, которая пришла сломать дом, где ты живешь, - до такого еще надо додуматься.
Юлий подумал… и занес ногу над перилами.
- Кто не держит слово, того боги карают! - крикнул он и прыгнул вниз.