* * *
Сейчас, когда Лиля и Гера выбираются из подземелий под открытое небо, когда Скоморох несется к автомобилю, когда старший сборщик перетряхивает комнату, в надежде найти что-то, ведомое только ему одному, когда мчится по узкому стволу вентшахты Близнец Семка, на ходу вынимающий из кармана заточенную отвертку, самое время обратить внимание на еще одного участника этого действа.
Близнец Ромка, кряжистый коротышка, сидя на капоте синего "ЗиЛа", занимался крайне важным делом. Он разглядывал найденный на прошлой неделе потрепанный эротический журнал. Вообще-то журналов тогда нашлась целая подшивка, но неделя выдалась насквозь неудачной, зависло выполнение квоты, и Скоморох принял решение сдать находку в пункт приема макулатуры. К слову сказать, среди вырученной от этого мелочи нашлась пара накачанных удачей пятаков, которые и позволили им закрыть недельный долг перед Хозяином. Так вот, один журнал Близнец Ромка утаил и теперь разглядывал обнаженных красоток, едва появлялась свободная минутка. Скоморох и Семка, конечно же, знали об этом. Однако, застукав Ромку за этим занятием, всякий раз делали вид, что не замечают, как он торопливо укрывает краем футболки скрученный трубочкой журнал и вздымающий штаны бугор. В конце концов, даже такому маленькому мозгу, обладателем которого являлся Близнец Ромка, тоже требовалась разгрузка.
Боги еще не выкрутили регулятор мощности солнца до предела, так что утро выдалось свежим, даже слегка прохладным. Но остывающий мотор щедро делился теплом с изогнутым синим капотом, превращая его в идеальнейшее место для засады: высокое, удобное и к тому же не холодное. Хотя главным преимуществом все же была высота. Рост Близнеца Ромки не позволял обозревать окрестности поверх кустов, густо разросшихся на территории заброшенного завода. Впрочем, сейчас свои наблюдательские функции карлик выполнял из рук вон плохо. Весь обзор, любезно предоставленный высоким капотом "ЗиЛа", скрывал развернутый журнал. Раскрыв рот, Близнец Ромка таращился на развратниц, бесстыдно демонстрирующих грудь, но в то же время с фальшивой целомудренностью скрывающих самое заветное, самое желанное. Вероятно, он давно бы уже залил засаленные страницы слюной, да только при виде женских прелестей во рту у Ромки пересыхало мгновенно.
Так и получилось, что первой вышедших из-за кустов Геру и Лилю увидела фигуристая блондинка, украшающая обложку журнала. Шелест страниц скрыл от Близнеца тихие шаги, сопровождаемые шорохом листьев. Только когда от бомбоубежища донесся требовательный окрик Скомороха, Близнец Ромка оторвал мутный плавающий взгляд от некогда глянцевых страниц. Некоторое время он, не понимая, что происходит, таращился на мелькающие в кустах спины. Но прилетевшая от Скомороха наполненная гневом потешка сильным подзатыльником придала зрению Близнеца резкости. Свалившись с насиженного места, карлик каким-то образом умудрился одновременно спрятать вожделенный журнал под футболку и застегнуть ширинку. Свой любимый свинцовый кастет Ромка доставал уже на бегу, уворачиваясь от хлестких упругих веток.
* * *
Никогда за все семнадцать лет жизни в Сумеречах Герка Воронцов не задумывался, что живет в экологически чистом городе. А между тем все более-менее крупное, отравляющее природу производство, расположенное по окраинам провинциального городка, с развалом Советского Союза постепенно приходило в упадок, пока не упало совсем. Закрылся деревообрабатывающий комбинат, захирел и канул в лету некогда передовой тракторный завод. Дольше всех агонизировал ЗЖБИ, но и он, многократно переименованный и перепроданный, в конце концов сдался.
Оказавшись среди заброшенных цехов "железобетонки", Герка получил уникальную возможность увидеть, как Природа "берет свое". Точно почуяв слабину техногенной цивилизации, растительность пошла в сокрушительную атаку, буквально за несколько лет отвоевав захваченные Человеком территории. Проламывали асфальт тонкие, упрямые в своей извечной тяге к солнцу ростки. Пружинистый плотный мох облюбовал стены, охотно деля их с болотного цвета плесенью и черным грибком. Кусты и даже небольшие деревья прорастали прямо из фундаментов зданий, безошибочно находя даже самые маленькие щели. Сейчас Воронцов на собственной шкуре чувствовал всю прелесть возврата к природе, получая хлесткие пощечины от потревоженных растений, цепляясь ногами за вспученные корни. Он даже не успевал удивиться, откуда в крохотном постиндустриальном городишке такое количество живой зелени.
Уверенно петляя в лабиринтах заводских переулков, Лиля уводила его в глубь завода, как можно дальше от опасного грузовичка и сидящего на нем карлика. Вообще-то, маленький человек опасным не выглядел. Напротив, увлеченный чтением, он напоминал задумчивого мудрого гнома, листающего… что там листает сборщик, Герка не разобрал, уж больно шустро сориентировалась Лиля, рывком втянувшая Воронцова обратно в кусты. С минуту они были уверены, что уйти удалось незаметно, - сосредоточенный карлик даже не шелохнулся, продолжая вглядываться в раскрытые страницы, - но… Со стороны низенького кирпичного строения, напоминающего вход в погреб, донесся резкий оклик, органично перешедший в поток грязных ругательств. В этом крике был одновременно и приказ, и предупреждение, и еще нечто такое, отчего у Герки похолодела спина. Какой-то странный, неуловимый обертон, враз заставивший Воронцова почувствовать себя… да, почувствовать себя добычей. К счастью, новое ощущение добавило ему прыти, да так, что Герка умудрился в кои-то веки догнать легкую на ногу Лилю.
- Х-шх-у-да? - только и смог выдохнуть он. Скорость он выдерживал, а вот говорить в таком темпе мог с трудом.
- Дыхалку побереги! - ровным, почти незапыхавшимся голосом посоветовала панкушка.
Она не бежала - мчалась. Нет, летела, умело обходя упругие ветки или отклоняя их руками, перепрыгивая вспученные фурункулы асфальта и еще умудряясь при этом разговаривать. Но все же, все же… непробиваемое спокойствие ее дало-таки трещину, Герка ощущал это обострившимся чутьем загоняемого зверя. Неужели крик невидимого сборщика подействовал и на нее? Об этом Воронцов не хотел даже думать.
- Близко, слишком близко, не уйдем… Если только…
Не договорив, Лиля заложила такой крутой вираж, что Герка по инерции пробежал еще несколько метров, прежде чем сменил направление.
- Через Горелый Цех уходить надо! - нагнав Лилю, услышал он. - Опасно, конечно, только иначе мы их с хвоста не скинем! Жми что есть сил, Герка, надо оторваться как можно дальше!
Пришлось поднажать, хотя казалось, предел скорости давным-давно достигнут. Он "жал", чувствуя, что вот-вот взлетит, перейдя сверхзвуковой барьер, а то и вовсе уйдет в стратосферу, и в очередной раз пробежал несколько лишних шагов, тогда как Лиля резко остановилась возле высокого здания, зияющего огромными арочными проемами, неведомо когда лишившимися стекол. Оранжевый кирпич стен почти целиком покрылся жирной копотью, несмываемой даже сильными ливнями, существующей точно вне атмосферных осадков. Без слов становилось понятным, что это и есть Горелый Цех. Лиля, впрочем, на слова времени не тратила. Пригнувшись, она принялась лихорадочно разводить руками густую, по колено, траву на широком полукруглом пятачке перед входом в здание.
- Здесь… оно должно быть где-то здесь… - бормотала она себе под нос, и многочисленные железки в ее ушах вторили: "Зи-зи-зидесь, зи-десь!"
Обессиливший Герка, тяжело дыша, упал рядом. Подражая Лиле, наугад раздвинул траву ладонями и не увидел ничего необычного: каменистая земля, промокший фантик да пара окурков с выцветшими фильтрами.
- Шх-то ииищ-хем?! - выдохнул он. Дыхание восстанавливаться не желало ни в какую.
- Зеркало! Зеркало, здоровенный такой кусок… черт, да где же оно?!
Где-то вдалеке трещали кусты, словно сквозь них проламывался сохатый. Шум приближался чертовски быстро, на ходу сжирая выигранное беглецами преимущество. Казалось, это секунды с хрустом перемалываются невидимыми жадными челюстями. Если бы не этот нервирующий шум, звуковой фон был бы совсем идиллическим. В обступивших строение деревьях беспечно перекликались птицы. Ниже, из своего приземленного мирка, им вторила разномастная насекомая братия, жужжащая, стрекочущая, гудящая прозрачными крыльями. Больше всего было разожравшихся стрекоз, зависающих в воздухе живыми вертолетами. Видимо, где-то совсем рядом находилось болотце или небольшая речушка. С любопытством тараща выпученные фасеточные глаза на потешную парочку, стрекозы первыми среагировали на донесшийся из зарослей голос:
- Беги да прячься! Поймают - не плачься!
Без угрозы, без злобы. Спокойный голос актера ТЮЗа, выступающего на детском утреннике. Вот только под слоем румян улыбчивого клоуна проскальзывала такая многообещающая жуть, что стрекозы поспешно сорвались с места, очистив воздух в считаные мгновения. А следом замолкли птицы. И кузнечики. И безразличные ко всему, гудящие, точно перегруженные бомбардировщики, шмели. Все предпочли спрятаться в надежде, что обладатель этого страшного голоса ищет кого-нибудь другого. Например, девочку с разноцветными волосами и ободранными коленками и мальчишку в перемазанной грязью одежде. Воронцов не понял, что напугало его больше - бегство мелкой живности или истеричная суетливость, с которой Лиля принялась шарить в траве.
- Да где же ты, мать твою?! Где?! - бормотала она, пучками выдергивая стебли пырея и почти задушенные им облетевшие одуванчики.
Поддавшись ее пока еще неявному страху, Герка нырнул в полутораметровые заросли. Едва не обнюхивая землю, он, словно полицейская ищейка, рыскал среди осота, чертополоха и одуванчиков. Попадались ржавые консервные банки, пластиковые бутылки, осколки стекла, бумажки и без счету окурков. Ничего похожего на зеркало. Неразборчиво ругалась под нос Лиля, все меньше контролируя свой страх, просачивающийся наружу жалобными нотками. Все ближе трещали кусты. Эхом блуждало в голове предупреждение - беги да прячься! Хотелось, последовав ему, вскочить и бежать, отвоевывать у преследователей метр за метром, свистом ветра в ушах заглушить гаденький подтекст, сочащийся из детского стишка: поймают - не плачься! Но Герка все еще верил своей проводнице и потому продолжал ползать в траве, обжигаясь крапивой, рассекая пальцы мягкими, но такими острыми стеблями пырея. Пока, раздвинув в очередной раз траву, не наткнулся на всклокоченную, измазанную грязью рожу, сунувшуюся ему навстречу. Дикость, сочившаяся из расширенных голубых глазищ, была такой крепости и консистенции, что Герка испуганно отпрянул, опрокинувшись на спину. Замолотив руками и ногами, он попытался отползти подальше от новой опасности, когда вдруг понял, что перекошенная чумазая рожа как-то уж больно смахивает на его собственное лицо. Поспешно рванув обратно, Воронцов отвел в сторону хрусткие зеленые стебли. Пучеглазая морда никуда не делась. Смотрела на Герку удивленными глазами, не веря, что является с ним одним целым. А затем растянула потрескавшиеся губы в улыбке и заорала:
- Нашел! Лилька, я нашел его!
Вскочив на ноги, Герка аккуратно ухватил большое, в человеческий рост, зеркальное полотно за края, отрывая его от земли.
- Неси сюда! Да бегом же! Быстрее! - В голосе Лили звучало нескрываемое облегчение. - Ставь здесь! Вот тут! - скомандовала она, когда Герка, подобно ледоколу, рассекающему зеленые волны, подтащил к ней зеркало. - Так, чтобы проем был виден! Давай устанавливай перед собой и держи крепко!
Сама она тут же подбежала к лишенному дверей входу в цех, похожему на обгоревший, ощеренный рот, оскалившийся темными пеньками сточенных зубов. Встав на самом пороге, Лиля погладила воздух перед собой и, не оборачиваясь, бросила за спину:
- Ищи ручку!
- Чего? - Герка удивленно оглядел зеркало. Простое стекло без рамы, матовое с одной стороны, отражающее с другой. Какие уж тут ручки…
- В зеркале, в зеркале ищи, придурок! Дверь каждый раз в другом месте! Ручку ищи! Быстрее!
Но Гера, перегнувшись через край зеркала, уже и сам все увидел. Ошеломленный, глядел он на огромные, обшитые деревянными рейками двустворчатые ворота. Покрывающая их краска, в первые годы своей жизни бывшая синей, топорщилась вздутыми лохмотьями, точно обгоревшая кожа. Посередине левой створки висел круглый знак "4 м" в красной окантовке. Ворота занимали весь проем, и именно по ним сейчас водила руками Лиля, в тщетной надежде нащупать ручку маленькой дверцы, расположенной…
- Не там, - чувствуя, как от нереальности происходящего плавится мозг, пробормотал Воронцов. - Не там, левее на два шага…
Зеркальная Лиля по-крабьи сделала два шага вправо. Не выдержав, Герка перевел взгляд с отражающей поверхности на реальную картинку. Ворот не было. Щерился битым кирпичом обожженный проем, будто издевался. Никаких дверей. Никаких ручек. Никаких знаков-ограничителей. В такой ситуации кто угодно тронулся бы умом. Когда глаза видят две реальности сразу, неподготовленный мозг впадает в ступор, из которого выходит далеко не каждый. К счастью, наш Гера был не один.
- Да чего ты там возишься?! Ну же, где она?! Направляй!
Тряхнув головой, юноша собрал в кучу разбегающиеся зрачки. Вновь направив взгляд на зеркало, Воронцов скомандовал:
- Еще полшага!
- Беги да прячься! - прозвучало уже совсем близко.
- Руку! Правую руку перед собой!
- Поймают - не плачься!
По вспотевшей во время погони спине промаршировал целый полк мурашек. Сжавшиеся пальцы ног царапнули кеды изнутри. До рези в животе Герка вдруг ощутил, как не хочется ему встречаться с обладателем этого хорошо поставленного голоса.
- Опускай! - заорал он. То, чем они сейчас занимались на пару с Лилей, напомнило ему игровой автомат с клешней-хваталкой, в котором практически невозможно выиграть плюшевую игрушку. К счастью, девушке понадобилась всего одна попытка. - Берись, прямо перед тобой!
У него на глазах Лилино отражение уверенно взялось за обмотанную резиновой лентой ручку. Даже сквозь футболку было видно, как напряглась спина зеркальной девушки, когда она потянула дверцу на себя. Английские буквы на майке всколыхнулись волной и опали. Дверь открылась. За ней чернел узкий кирпичный коридор, из-за отсутствия поворотов казавшийся бесконечным. Осторожно скосив глаза на здание, Герка обомлел. Лиля все так же стояла на пороге пустого проема. Вот только коридор… Воронцов не понимал, как такое может быть, и даже не мог до конца объяснить, что же он видит. Кирпичные стены накладывались на пустые, раскуроченные помещения цеха, которые отлично просматривались через отсутствующие ворота. От этого болела голова и слезились глаза.
- Давай за мной, шустрее! - вернул Геру в реальность нетерпеливый Лилин оклик. - Бросай зеркало, и мигом за мной, пока дверь не закрылась!
Поспешно опустив тяжелое зеркало на землю, Воронцов подбежал к дыре в пространстве, принявшей образ двери и коридора за ней. Пересекать границу двух реальностей было страшно, но Лиля уже зашла внутрь, и теперь, остановившись в нескольких шагах от входа, дожидалась своего спутника. Шумно вдохнув, Гера набирал в грудь воздуха, как перед нырком, закрыл глаза и сделал шаг. Сухой жар опалил лицо, ноздри уловили еле слышный запах пепелища, и… И все. Больше ничего не произошло. Воронцов очутился под сводами низкого, грязного потолка неопределенного цвета. Он облегченно выдохнул, ладонью стирая пот со лба. Порезанные пальцы тут же защипало от соли.
- Что с твоим? - Лиля потрясенно глядела на его лоб, на котором, наверняка, остались кровавые разводы.
- А, это? Пустяки! - Герка неопределенно махнул в воздухе окровавленными пальцами. - О траву порезался, пока…
Закончить он не успел. С посеревшим от страха лицом Лиля обезумевшим голосом заорала: "Назааааад!" - и попыталась вытолкнуть Герку в сужающийся дверной проем.
Но выскочить обратно Воронцов тоже не успел. Потому что непонятно откуда, из той, не зеркальной, реальности, в коридор влетел давешний коротышка, любитель чтения. Головой боднув юношу в живот, он сбил его на пол, но и сам не удержался на ногах, рухнул рядом, хорошенько приложившись уродливой физиономией о стену. Увернувшаяся от атаки Лиля метнулась к затягивающемуся проходу, но поздно. Без какого-либо звука, совершенно бесшумно, дверь стянулась в точку и исчезла.
Обрезанный закрывшимся порталом, умер последний луч "оттуда". И как только это произошло, по коридору, отражаясь от грубых кирпичей, прокатилось низкое эхо далекого довольного смеха. А потом раздался голос, от которого Герке, пытающемуся скинуть с себя обмякшего карлика, стало так страшно, что захотелось умереть.
- Ну, добро пожаловать, гостюшки!
По сравнению с этим мягким баритоном, жуть, которую нагонял стишок их преследователя:
Поймают - не плачься!
казалась надувным молотком рядом с кувалдой.
Услышав его, Лиля завыла.
Обреченно.
По-волчьи.