Средняя Голова ловко сцапала бумажник и отработанным движением передала его налево. Гера хотел было попросить вернуть хотя бы кошелек, но, наткнувшись на мутные глаза главного, внезапно передумал. Черт с ним, с кошельком. Даром что на нем логотип "Лакост", на деле - дешевая подделка, купленная на рынке. Правая Голова быстро прошлась короткими тупыми пальцами по всем отделениям бумажника, пересчитывая добычу. Дольше всего парень со шрамом копошился в кармашке с мелочью. Парализованный страхом Герка следил, как давно не стриженные ногти, местами почерневшие от гематом и грязи, роются в монетах, и переживал приступ сильнейшей брезгливости. Получать обратно кошелек, в котором побывали эти неухоженные расслоившиеся чешуйчатые наросты, не очень-то хотелось. Закончив обыск, парень скорчил недовольную физиономию и, наклонившись к Средней Голове, что-то зашептал ей на ухо. Главный слушал, сведя брови к переносице, закатив глаза. Наконец он кивнул и, как ни в чем не бывало, вновь с ожиданием уставился на Геру.
- Ну так че, дай пять рублей-то, не жопься. Ты че, пацанов не уважаешь?
И тогда Гера понял, что влип. Откупиться не получилось. Парни с самого начала хотели его побить и теперь, согласно какой-то своей внутренней этике, подводили под это нормальное пацанское обоснование. Оставался самый последний, мизерный шанс выкрутиться. Нужно было заболтать ребят, потянуть время в надежде, что в этом чертовом парке все же кто-то объявится.
- Уважаю, - дернув пересохшим горлом, поспешно ответил Гера. - У меня просто больше нет…
Правая Голова выдвинулась вперед, подошла вплотную, по-приятельски закидывая руку на плечо жертве. На мгновение, всего лишь на долю секунды, Гере показалось, что предплечье, несильно сдавившее его шею, действительно царапает кожу чешуйками. Обманчиво расслабленная кисть Правого болталась в каких-то сантиметрах от лица Воронцова. Мысль о том, что в любой момент его могут коснуться эти уродливые болезненные ногти, заставила Геркин желудок подпрыгнуть к горлу. Он попытался отстраниться, но рука держала крепко. В ухо вполз вкрадчивый свистящий шепоток:
- Да ну нах? А если найду?
Угроза, бывшая до этого призрачной, обрела плоть, с каждой секундой становясь все более реальной. Средняя Голова демонстративно посмотрела на бутылку, выставив ее против солнца, словно оценивая, разбить ее о голову лоху прямо сейчас или сперва допить пиво. Жадность пересилила, и горлышко "Балтики" исчезло между узких губ, изуродованных бледным, давно зажившим рваным шрамом. Герка заметил, что у парня явно недостает передних зубов, отчего клыки казались несколько длиннее и острее. Как у настоящего хищника. Сделав внушительный глоток, главный вновь протяжно рыгнул.
- Мелкий, ты лучше сам отдай, - посоветовал он. - Если мы найдем - хуже будет, верняк.
Обвившая шею Правая Голова громогласно заржала Гере прямо в ухо. А городской парк между тем оставался безлюдным, словно в одночасье все жители Сумеречен вдруг решили избегать этого места. Было отчаянно страшно. И еще - стыдно за свою пассивную трусость. Гера понимал, нужно что-то предпринять, что-то сделать, но лежащая на плече тяжелая рука вселяла тихую покорность, подавляла волю, принуждала безропотно принять неизбежное. Она покровительственно намекала, что никто уже Геру не спасет.
- Э, щеглы, вы попутали, что ли? - раздалось со спины. - А ну-ка отлипли от братишки!
- Оп-пааа! - радостно протянула Средняя Голова и, вытянув шею, уставилась куда-то через Геркино плечо. - Это откуда ты такая красивая нарисовалась?
Едва успев договорить, главный заржал, довольный очередной "шуткой". Тут же, будто сработал какой-то механизм, гнусно захихикали остальные головы. Гера уже понял, кто так безрассудно вступился за него. Узнал по голосу. Немного хриплому, но все же по-женски красивому и мелодичному. Давешняя панкушка, всего пять минут назад пытавшаяся стрельнуть у него денег на сигареты, вернулась. И теперь, ничуть не смущаясь численного перевеса гопников, смело вышла вперед, заслонив своей тоненькой фигуркой оторопевшего Геру.
- Ой, девушка, - в притворном испуге пропищала Левая Голова, - а у вас что-то в носу застряло!
- Это она хотела ухо проколоть и промахнулась! - давясь смехом, поддержала товарища Голова Правая. - По ходу, несколько раз промахнулась!
- Вы че, клоуны, ох…ели, что ли? Совсем нюх потеряли?
Поспешно сбросив оцепенение, Гера шагнул вперед, стараясь оттеснить от парней глупую психопатку. Конечно, он ждал спасения, но не такой же ценой! Прятаться за женскую спину в корне неправильно. Черт, да вы сами смогли бы смотреть на себя в зеркало после такого? А то, что теперь драки точно не избежать, Воронцов понимал яснее некуда. Такого наглого обращения жители улиц не прощают. Странно, что они сразу не набросились на эту суицидницу. Но еще более странным было то, что Гера прочел на их лицах… Замешательство? Случилось нечто такое, чего Гера пока не мог понять. Нечто, если не напугавшее хулиганов, то заставившее их усомниться в правильности выбора жертвы.
- Я с кем, бл…дь, разговариваю?! - с угрозой в голосе спросила панкушка.
Она безбоязненно шагнула вперед, и - невероятно! - Средняя Голова отшатнулась. Немного, едва ли на несколько сантиметров, но Герке и этого хватило, чтобы окончательно утвердиться в мысли, что хулиганы действительно опасаются его внезапной защитницы.
- Слышь, ты че гонишь-то, - неуверенно попытался осадить нахалку главный.
Еще оставалось время, чтобы отмотать все назад. Уличная шпана тоже имеет своеобразный кодекс чести и может простить девчонке некоторые вольности. Нужно было только урезонить эту бесшабашную дурочку, что Воронцов и попытался сделать. Но тщетно. Легко сбросив Геркину ладонь со своего плеча, панкушка с недоброй ухмылкой ринулась в атаку. Растопырив пальцы "козой", словно классический бандит из какого-нибудь криминального сериала про девяностые, она вывалила на хулиганов такой поток блатного жаргона, щедро пересыпанного матом, что у Геры уши свернулись. Не понимая значения половины слов, он все же умудрялся выхватывать отдельные информативные куски. Что-то из разряда "кого ты вообще знаешь?", "кто ты по жизни?" и "ты вообще знаешь, кто это такой?". Мелькали имена и клички, названия районов и улиц, складываясь в грозную фигуру мифического Геркиного покровителя. С каждым произнесенным словом парни, бывшие еще минуту назад такими уверенными и опасными, съеживались и бледнели. Воронцов и сам слегка испугался той силы, что, по словам чокнутой панкушки, стояла за ним. Впрочем, все это отступало - не на второй даже, а на какой-то гораздо более далекий план в сравнении с тем, к чему было приковано внимание Геры. А именно - к рукам его нечаянной заступницы. Глядя на их безумную пляску, юноша начал понимать, что хулиганов сразил не только блатной жаргон, но и кое-что посерьезнее. Тыльные стороны ладоней, мельтешащих в распальцовках, точно две обезумевшие бабочки, плотно покрывали синие зоновские татуировки. На каждом пальце красовался уникальный наколотый перстень, на костяшках расположились нечитаемые аббревиатуры, стилизованные под готический шрифт, а кисти обвивали "браслеты" из ощетинившейся колючей проволоки. Все это вместе, вкупе со свободным владением феней, действительно внушало определенные опасения не только гопникам, но и самому Герке.
- Усекли, сучата? - выдохшись, закончила наконец девушка.
Ошарашенные Головы молча кивнули. Почти синхронно.
- Не слышу! - приложив татуированную руку к исколотому уху, рявкнула она.
- Да усекли, епте, - пробормотал старший.
- Бля, мы ж откуда знали-то? - попыталась на всякий случай оправдаться Левая Голова. - Че он сам не сказал-то?
- Лопатник сюда, живо! - Панкушка ловко выдернула у Правой Головы кошелек. - Еще один такой косяк, и ваши жопы на британский флаг порвут!
Головы нестройно загалдели, обещая, что подобное больше не повторится. Не веря своим глазам, Герка смотрел, как здоровенные парни, осторожно пятясь, отступают от маленькой хрупкой девчонки. При этом лица их светились таким облегчением, что даже неистовствующее солнце слегка потускнело. Сделав пару шагов, Головы вспомнили о пацанской гордости. Повернувшись к несостоявшимся жертвам спинами, троица вразвалочку двинулась по своим делам. Начисто позабыв о том, что именно с этой стороны они и явились.
- Пош-ш-шли, - сквозь зубы прошипела панкушка, настойчиво потянув Герку за локоть.
Уверенно волоча Воронцова по пустынному парку, она стремилась увести его как можно дальше от спешно удаляющихся хулиганов. Эта суетливость вмиг смыла всю ее уверенность и наглость. Воронцов понял, что девушка… не боится, нет… скорее, отдает себе полный отчет, что может случиться, если парни очухаются раньше времени. Все эти мысли за считаные секунды пролетели в его голове. Естественно, как бег крови по венам, как ток воздуха в легких, Гера пропускал их через мозг, не задерживая надолго. Просто отмечая как факт. Потому что его разумом сейчас владело одно-единственное наблюдение: вцепившиеся ему в локоть девичьи пальцы вновь были чистыми. Ни следа воровских наколок - лишь серебряный перстень в форме четырехлистника, плотно сидящий на среднем пальце. Но ведь они были? Он же видел татуировки собственными глазами!
- Да шевели же ты заготовками! - не выдержав, повысила голос панкушка.
Но вместо того, чтобы прибавить ходу, Воронцов встал как вкопанный. Высвободившись из тонких, однако странным образом невероятно сильных пальцев, он демонстративно скрестил руки на груди, закрываясь от внешнего мира и сумасшедшей неформалки в частности.
- Что эт-то… - Несмотря на уверенную позу, голос ощутимо подрагивал. - Что это такое б-было?
- Где? - Проколотые брови удивленно взлетели вверх.
Воронцов сосредоточился, пытаясь унять дрожь, и это ему почти удалось. По крайней мере буквы в словах перестали предательски подпрыгивать.
- Здесь. Только что, - выдавил он.
- Тебя хотели избить, а я спасла твою задницу, вот что, - устало вздохнула девушка. - Чистое везение, кстати. Второй раз может не сработать, так что давай, ноги в руки и…
Черные ноготки вновь попытались ухватить его запястье, но Гера, вывернувшись, упрямо мотнул головой.
- Твои татуировки, - он указал подбородком на ее руки. - Это они их так напугали?
Девушка взглянула на свои руки так, словно видела их впервые.
- Какие татуировки? - Голос невинный, а глаза хитрющие, лисьи.
Насупившийся Герка всем своим видом умудрился показать, что его так просто не проведешь. Видимо решив, что на споры сейчас нет времени, панкушка, поджав губы, кивнула.
- Феня только с партаками безотказно срабатывает. Языком молоть всякий может, а вот наколки - это уже весомо. Матерый урка, конечно, такие вещи в два счета расколет. А эти… - она скривилась. - Что со шпаны взять? Для них тюрьма - романтика, а любой вор - авторитет. Элементарная психология.
- Да на черта мне твоя психология?! - Взбеленившийся Гера даже не заметил, как панкушка вновь ухватила его за руку, настойчиво увлекая к выходу из парка. - Чего ты мне голову морочишь?! Где татуировки? Куда они делись?! Я же их видел! И откуда они вообще у тебя взялись?! И почему всем вдруг резко потребовались мои деньги?!
- Наконец-то правильный вопрос! Дал бы им этот пятак, да дело с концом! - ловко ушла от ответа девчонка. - На фига ты геройствовать начал? Меня еще впутал, блин…
- А кто тебя просил впутываться!? - не выдержав, заорал Гера. - Чего вы все вообще ко мне привязались?! Я и так уже все, что было, отдал! Нету у меня больше ничего! Нету!
- Н-да? - Панкушка оценивающе посмотрела ему в глаза, словно проверяя, не врет ли. - А это что?
Покрытый черным лаком ноготок ткнулся в запястье юноши, оставив на коже след в форме полумесяца. Чуть выше "браслета" из толстой суровой нитки, на котором болталась потемневшая от грязи и времени пятирублевая монета.
* * *
Передвигая старую мебель, меньше всего ожидаешь найти клад. Пыль и паутину - это пожалуйста! Мелкий мусор, дохлых насекомых - сколько угодно. Или огрызок карандаша, выпавший из рук и коварно закатившийся в какую-нибудь щель, - почему бы нет? Но никак не клад. Почему-то большинство считает, что в наше время все уже давным-давно найдено и обнаружено. Только люди, по-настоящему увлеченные идеей поиска сокровищ, совершенно точно знают, что это не так. Но и они не станут искать сундуки с пиратскими галеонами у себя дома, сдвигая сросшиеся с полом шкафы кухонного гарнитура.
Гера Воронцов тоже ничего не искал. Он просто демонтировал старую мебель, освобождая место под новенькую немецкую "кухню" с различными примочками вроде сверхмощной вытяжки и посудомоечной машины. Мечта хозяйки дома - каторга для мужчин. Замена мебели плавно влечет за собой полноценный ремонт, который, подобно смертельному вирусу, перекидывается на остальные комнаты. Гера с отцом уже целую неделю возились на кухне, и конца-края этому занятию пока видно не было. Покрылся новенькой - муха не сидела! - побелкой потолок. С дверей исчезли рассохшиеся наличники. Батарея, сияющая свежей краской, стала похожа на растянутые меха огромного зеленого баяна. Сорванные обои заполнили собой четыре больших пакета для мусора. На неприглядно обнаженном сером бетоне трех стен ярко выделялись гипсовые заплатки.
Четвертая стена до сегодняшнего дня успешно пряталась за массивными полками и тяжеленными тумбами, часть которых была прибита к полу здоровенными гвоздями, ставшими от времени только прочнее. Именно с ними воевал сейчас вооруженный монтажкой и молотком Герка. Бои шли тяжелые, с переменным успехом для обеих сторон. К обеду пальцы юноши были в занозах, а от локтя почти по всему предплечью протянулась глубокая царапина. Потери со стороны кухонной мебели пока что исчислялись двумя выдранными "с мясом" тумбочками и одним снятым шкафом. Кто будет в такой момент думать о сокровищах? Физическая работа дает отдых голове, позволяя сосредотачиваться лишь на самых простых мыслях. Причем зачастую не особенно связных. В голове Герки ленивым ульем гудели сотни маленьких дум, которые, сложись они вместе, превратились бы в картину локальной подростковой катастрофы: он не знал, что делать дальше. Чувствуя себя застрявшим в лимбе, юноша размышлял о том, что лето на исходе, и по уму надо бы ловить последний теплый месяц, а не возиться с древними гробами для хранения посуды. Тем более, август обещал быть по-настоящему жарким, без дураков, а для Карелии это редкость. Можно съездить на рыбалку или на шашлыки за город. Свободного времени - хоть отбавляй. Да только не давала покоя, сверлила назойливая мысль, что "свободное" в его случае равняется "потраченному впустую". Большая часть одноклассников и друзей-сверстников уже сделали шаг, переносящий их на одну жизненную ступеньку выше Геры. Кто-то решил продолжить образование, - в Питере, конечно же в Питере, где еще!? - и теперь примерял на себя гордое звание абитуриента. Кто-то устроился на первую серьезную работу. Это в семнадцать-то лет?! Один лишь Герка Воронцов болтается не пришей кобыле хвост. И ладно бы был не хватающим звезд с неба балбесом, но ведь ни единой тройки в аттестате! Без шести пятерок красный табель! Весь последний год школы Гера строил серьезные, далеко идущие планы: уехать из Сумеречей в большой, кипящий жизнью город, чтобы стать хирургом, учителем или писателем. В воображении он не только поступал в университет, но и с блеском заканчивал его, вне зависимости от того, виделся ли ему филологический или педагогический факультет. Беда в том, что планов было несколько. Воронцову казалось, что после окончания школы он с легкостью разберется, к чему больше лежит сердце, а к чему есть реальные способности. Однако получилось, как водится, несколько иначе. После выпускного Герка внезапно впал в ступор: время пришло, но "судьбоносный выбор" оказался не сделан. Поступать ради самого поступления казалось верхом идиотизма. Тогда-то Воронцов решил для себя, что лучше потерпеть еще год и все как следует обдумать, чем поспешить и ошибиться. Все любовно выстроенные планы пошли прахом, стали менее значимы, чем затихающий в коридорах школы отголосок последнего звонка. А новых Воронцов придумать еще не успел. Благо родители с пониманием отнеслись к метаниям сына. Впрочем, для ответственного Герки, с каждым днем все больше ощущающего себя ленивым дармоедом, это служило весьма слабым утешением. Возможно, будь у него девушка, на подобные самокопания попросту не осталось бы времени. Но девушки у Герки не было. Ловя в блестящем пузатом чайнике свое вытянутое искаженное отражение, пытаясь пригладить взъерошенные волосы, серые от пыли и штукатурки, он силился понять, чего же не хватает этим смешливым красивым балаболкам. И тут же сам давал себе ответ - уверенности. С противоположным полом, не только со сверстницами, но даже с наглыми восьмиклассницами Гера чувствовал себя беспомощным, точно белая мышь рядом с обманчиво ленивым питоном. Воюя с неподатливым плинтусом, юноша утешался тем, что, по сути, ни одна знакомая девушка не нравилась ему настолько сильно, чтобы ради нее стоило преодолевать собственную робость.
Да, определенно не о кладах думал Герка, отдирая растрескавшуюся деревяшку, приколоченную, казалось, целой сотней гвоздей. Пока сокровище, блеснув короткой, но яркой вспышкой, само не дало о себе знать. Солнечный луч, случайно упавший в щель между стеной и досками пола, не умер в наполненной пылью темноте, а отразился от какого-то металлического предмета, привлекая внимание Геры.
Облегченно звякнули отложенные в сторону инструменты. Чтобы заглянуть в щель, юноша прижался щекой к холодной стене, но даже так ему открылся лишь крохотный участок непроницаемого темного пространства под полом. Новые лучи-самоубийцы, готовые без раздумий сигануть в этот мрак, объявляться не спешили. Пришлось, кряхтя, опуститься на четвереньки и прижаться к полу лицом, чтобы увидеть закругленный ребристый бок какой-то монеты, почти полностью похороненной в пыли и строительном мусоре. Вот тогда-то Герка впервые подумал о сокровище. Построенный в середине тридцатых годов дом, в котором находилась квартира его родителей, был одним из немногих, уцелевших после Великой Отечественной. Конечно, ожидать, что тут обнаружатся золотые соверены или серебряные царские монеты, было глупо. Герка и не ожидал. Ему вполне сгодилась бы пригоршня довоенных советских копеек.
Пальцы Геры нельзя было назвать толстыми, однако в щель они не пролезут, это было видно сразу. И все же, прежде чем сходить в родительскую комнату за пинцетом, юноша попытался отжать крайнюю доску монтажкой и подцепить монету. Кончилось это тем, что пальцы ему едва не защемило, а тусклый металлический кругляшек зарылся в пыль еще на несколько миллиметров. С пинцетом дело пошло бодрее. Заостренные кончики цепко впились в краешек монеты, и юноша, чувствуя себя вынимающим пулю хирургом, осторожно потянул добычу вверх, к свету. Уже практически извлеченная монета попыталась нырнуть обратно, но была вовремя остановлена - Гера успел прижать ее к стене большим пальцем свободной руки. После этого монета сама скользнула ему в ладонь, будто передумав возвращаться в темное подполье. Поднявшись с пола и отряхнув колени от пыли, юноша поспешил к окну, чтобы, наконец, рассмотреть добычу получше.