Я понизил голос и продолжил:
- Сегодня утром, когда я только-только проснулся, я галлюцинировал. Я вроде бы был не очень счастлив… Они-то, наши славные братцы мыслеводители, конечно же, лучше знают, счастлив я или нет. Тогда что же это, я им не очень верю? Конечно, верю. Все братцы в Нашем Доме верят. А те редкие, кто не верит, кому это кажется, те просто сумасшедшие. Значит, я тоже сошел с ума? Ужас! Но ведь, как правило, мне ничего не кажется. Значит, я не совсем сошел с ума, а только чуть-чуть? Ну а это чуть-чуть… считается или не считается? Ужас это или все же не очень ужас?… Вот об этом я и думал, когда шел по переулку. И вдруг встретил тебя. У тебя был взгляд из сна, из зеркала по утрам… но я почему-то даже не затрепетал от страха, а почему-то даже обрадовался… Да, видит Сам Братец Президент, обрадовался, да…
Братец Принцесса сжала мое запястье братца Пилата III.
- Твои глаза там мне тоже понравились. Именно потому что они были ясными. Такие глаза внизу никогда не встретишь. Это хорошо, что ты галлюцинируешь, очень хорошо. А что тебе еще кажется?
- Иногда мне кажется, что в моем шикарном дворце… шикарно не то чтобы очень… И еще что радостная вечная песня Железного Бастиона радостна тоже не очень…
- Все?
- Так ведь и этого на троих хватит.
- А бывает, что ты сомневаешься? Ты не сомневаешься в справедливости существующего в Нашем Доме порядка, нет?
- Как это? - не понял я. - Порядок может быть только один. А что-то другое это уже беспорядок. В чем тут можно сомневаться? В том, что порядок лучше беспорядка? Ну, знаешь… -Я только развел руками.
- Ладно, - сразу же согласилась братец Принцесса. - Об этом поговорим потом. Ты ведь хочешь со мной дружить?
- Это как? - спросил я.
- Мне хотелось бы, чтобы мы сошлись с тобой как можно ближе…
Ага, - подумал я, - оказывается, дружить-то с братцем Принцессой и приказал мне братец Белый Полковник. Тут их приказания и желания полностью совпадали. Желая дружить, я рявкнул:
- Я очень хочу с тобой дружить!
А братец Принцесса, улыбнувшись, продолжила:
- Вчера я ушла из дворца… Навсегда.
- Навсегда? - не поверил я.
- Не могу там больше жить.
- Что?
- Мне там все надоело.
- На двадцать первом ярусе?
- На двадцать первом…
- Надоела Великая Мечта?
- Да ты просто не знаешь, что это такое!
- Значит, именно поэтому за тобой подглядывает братец Белый Полковник?
- С чего ты взял?
- Тот пятизубочник…
- Это был Белый Полковник?
Я понял, но слишком поздно, что сдуру сболтнул секретное лишнее. Но вроде бы братец Белый Полковник не приказывал мне не сбалтывать сдуру братцу Принцессе секретное лишнее, и я рявкнул:
- Так точно!
- Да не кричи ты, пожалуйста… О чем он спрашивал?
- Братец Принцесса приказывает мне доложить ему о всех наших разговорах?
- Ничего я не приказываю… Конечно, в покое они меня не оставят.
Мы помолчали. Когда мы помолчали, я вспомнил, что должен продолжать собирать разведывательную информацию, которую ждет от меня братец Белый Полковник. Не выполнить спецзадание я не мог. Законспирированно безразлично спросил:
- Что ты собираешься делать?
- Не знаю. Ничего…
- Где будешь жить?
- Сниму комнату в каком-нибудь отеле.
- Сними, если, конечно, хочешь, на девятом ярусе в "Черном яблоке". Это отель без непорядочных шлюх. Я там недалеко живу.
- Хорошо.
Я вытащил из кармана подаренные мне братцем Принцессой часы. Щелкнул крышкой. Было уже восемь двадцать.
- Пора идти?
- Минут через пять.
Часы приглушенно пиликали в моей ладони, звуча диссонансом с радостной песней Железного Бастиона. Я приложил их к левому уху… Чудно, и вот это он называла музыкой?…
- Где ты служишь? - спросила братец Принцесса.
- В департаменте круглой печати Министерства внешних горизонтальных сношений, - ответил я и убрал часы во фрак.
- О! Пилатик, ты бываешь за Железным Бастионом?
- Нет.
- Ты не видел живую природу, жаль…
- Какую природу?
- Ну, окружающую среду.
- А, ядовитую окружающую среду - почему, видел… По телевизору. Ужас! Не знаю, чего некоторые братцы туда так рвутся.
- По телевизору не видно главное - не виден цвет.
- Какой еще цвет?
- Кроме черного и белого, существуют другие цвета: синий, желтый, красный… Их много, не говоря уже об оттенках. А в Нашем Доме повсюду горят монохромные лампочки. Кроме дворцов на двадцать первом ярусе. Вот почему мы все видим в черно-белом свете.
Я беспокойно заерзал на стуле, на котором сидел. Возможно, самому Сынку Самого Братца Президента и позволялось иногда нести всякую бредятину, но я-то, вовсе не сынок, как был должен реагировать на подобные сумасшедшие высказывания? Меня об этом братец Белый Полковник не инструктировал.
- Ты бы потише… - жалобно заскулил я.
- А я не боюсь.
- Братец Принцесса…
- И, пожалуйста, никогда не называй меня братцем. Я не братец, я - женщина!
Ничего себе - не братец, подумал я, ничего себе - какой-то женщина… И в одно какое-нибудь мгновение перед моими несчастными глазами во всех своих страшных подробностях пронесся давешний сон: мрачные, узкие, грязные коридоры, палаты, заполненные бывшими братцами в клетчатых фраках. Мне захотелось бежать. Но я не имел ни малейшего права не выполнить спецзадание, пусть даже подвергая и без того несколько расстроенную психику воздействию этой новой заразной заразы.
Посмотрев на мое возмущенное лицо, братец Принцесса ласково улыбнулась.
- Не бойся, то, что они называют безумием, совсем не заразно. Да и никакое это не безумие. Никогда и ничего не бойся. Запомни: все наши несчастья от страха, страх - самая страшная зараза. А они заставляют нас всех дрожать, чтобы им было проще над всеми нами измываться…
Затрепетав от ужаса, я закрыл уши руками. Зажмурил глаза. Стиснул зубы, чтобы не сказать братцу Принцессе что-нибудь такое, чего подобной короне сказать не мог… Но он отвела мои руки в стороны и примирительно спросила:
- Хочешь сегодня взглянуть на живую… на окружающую среду?
Не веря собственным ушам, я разжмурил глаза. Нижняя челюсть отвалилась от верхней сама…
- Ты можешь вывести меня за Железный Бастион? - выдавилось из меня.
- Нет. Но я знаю, как и где это можно сделать, не выходя из Нашего Дома. Часов в девять тебя устроит?
- В девять… Никак нет, в девять никак не могу, - с сожалением сказал я. А потом, будто кто-то задергал меня за язык, взял его да и сказал им: - В девять мне приказано быть у братца Белого Полковника.
- А…
- Я обязан доложить ему о нашей встрече.
- Конечно, - погрустнела он.
- Да ты не бойся, ничего лишнего я не скажу, прикажи только.
- Я не боюсь! - гордо сказала братец Принцесса, и его глаза так и полыхнули безумием.
- Мне надо идти, можно?
- Иди.
- Я приду в отель часов в десять, можно?
- Я буду ждать тебя в холле.
- До свидания, бр… Принцесса.
Я направился к выходу, завернул к стойке, выпил залпом два бокала божественного нектара и, щелкнув на прощанье братцу Принцессе каблуками, вышел из забегаловки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
До расположенного на пятнадцатом ярусе родного Департамента круглой печати я был обязан добираться по своему девятому ярусу: доехать на трамвае до Южного Железного Бастиона и спуститься на эскалаторе вниз.
Спрятав все имеющиеся у меня в карманах монеты ниже девятизубовиков в потайной карман фрака, я подошел к таможне. Братцы таможенники произвели тщательный таможенный досмотр. Потайной карман вместе с припрятанными монетами они обнаружили, и мне пришлось уступить им пару пятнадцатизубовиков, чтобы получить тайное разрешение пронести вверх остальные. Поднявшись ярусом выше, я заспешил к остановке трамвая. На остановке трамвая собралась большая трамвайная толпа.
Увидев толпу, я вдруг вспомнил, что увидел толпу в четверг, значит, в это самое время по нашему девятому ярусу собирался проехать трамвай с одним из братцев мыслеводителей из Кабинета Избранных.
Пристроившись в конец толпы, я стал ждать. Тут было много переодетых в штатские конспиративные фраки братцев из Ордена Великой Ревизии и братцев из Ордена Святой Экзекуции, которые крайне зорко бросали по сторонам бдительные взгляды. Один из этих взглядов попал прямо в меня. Я отвернулся лицом к ближайшему шикарному дворцу и стал смотреть на ближайшую стену, которую снизу доверху облепляли предвыборные плакаты обеих кабинетных партий: белая кошка в черную полоску - левосторонней, черная кошка в белую полоску - правосторонней. Несмотря на то, что выборы уже давно прошли, плакатами были оклеены все шикарные дворцы на всех улицах всех ярусов всего Нашего Дома, делая все это еще гораздо шикарнее.
Обе партии призывали голосовать за Самого Братца Президента. Мне сильно захотелось проголосовать за братца Президента еще раз.
Но тут из-за угла вышел трамвай. Я надеялся, что первым к остановке прибудет обычный, рейсовый, а это оказался не обычный, не рейсовый, - это оказался даже не спецтрамвай для тех, у кого имелись спецкарточки о выслуге, а кабинетный, бронированный, в яркую широкую полоску, с затемненными и пуленепробиваемыми окнами, за которыми в трамвае сидел демонстрировавший нам нерушимую с нами связь братец мыслеводитель из Кабинета Избранных. Трамвай остановился. Открылись двери. Какой-то братец из толпы попытался придвинуться к трамваю поближе, видимо, чтобы получше разглядеть невиданную двадцатиоднозубую корону, но его тут же оттеснили братцы орденоносцы из обоих Орденов, скрутили и поволокли. Все остальные громко крикнули "Ура" и "Да здравствует Кабинет Избранных!" Я постарался, чтобы мой крик был самым громким криком. Звякнул звонок. Двери закрылись. Трамвай пошел дальше, по улице, стиснутой с двух сторон полосатыми громадами шикарных дворцов, упиравшихся крышами в потолок девятого яруса, оканчивающейся в далекой дали невообразимой мощью неприступного Железного Бастиона, певшего, как и всегда, вечную песню радости нашей бесповоротной победы над диким хаосом окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды.
Я посмотрел вслед ушедшему трамваю. Следующего пришлось бы ждать никак не менее десяти минут. Поразмыслив, я решил рискнуть: добраться до родного департамента по пятнадцатому ярусу.
Пройдя беглый таможенный досмотр, во время которого братцы таможенники, конечно же, не преминули уговорить меня уступить им еще пару монет, я сошел на пятнадцатый ярус.
Рядом со стоянкой такси, на мое счастье, святых экзекуторов не оказалось. Я залез в автомобиль и назвал братцу таксисту родной адрес. Взглянув на мою корону, он протянул руку. Я порылся в карманах, вложил в братцевскую руку пять пятнадцатизубовиков и те пятизубовики, которые были всучены мне братцем Великаном в его паршивой шикарной забегаловке, так как понял, зачем ко мне эта рука была протянута. Братец таксист молча спрятал деньги в карман и все так же молча тронул автомобиль и нас с места. Его молчание показалось мне подозрительным, я было решил, что нужно испугаться, что он отвезет меня в ближайший участок Ордена Святой Экзекуции, но не испугался, так как вспомнил, что получил от братца Белого Полковника специальное спецзадание.
Впереди, на высокой полосатой тумбе, показался одетый в форменный полосатый фрак братец святой экзекутор, браво размахивавший туда-сюда полосатым экзекуторским жезлом.
- Пригнись, - сказал мне братец таксист.
- Да ладно… - ответил я на эту подсказку. И потом из самолюбия добавил: - Спецзадание.
Братец таксист кивнул короной, а братец святой экзекутор, меня не заметив, отвернулся в сторону. И мне стало обидно - когда нельзя, обязательно остановят, а когда можно, обязательно не остановят… "Тоже мне орденоносец, - подумал я, - так-то ты выполняешь свои служебные обязанности?" И решил сегодня же записать в книгу жалоб и предложений предложение о том, чтобы этого святого экзекутора сильно повысили в ранге.
После этого решения мои мысли вернулись к братцу Принцессе. А мысли о братце Принцессе заставили меня подумать о братце Белом Полковнике, интерес которого к братцу Принцессе теперь не вызывал во мне недоумения. Неясно мне было другое: почему он именно мне поручил сойтись как можно ближе с такой короной? Конечно, как и всякая любая другая порядочная шлюха, я являлся полу орденоносцем, то есть внештатным сотрудником Ордена Великой Ревизии, но ведь все-таки я не был профессионалом, а в любом ближайшем участке Великой Ревизии более чем хватало и профессионалов. Ответа на этот коварный вопрос я не находил и, чтобы больше не ломать себе понапрасну желудок, снова вернул свои мысли к братцу Принцессе.
Такси остановилось возле департамента, тем самым прервав все мои размышления, сколько их у меня ни было. А было их у меня вообще-то два: о братце Принцессе и братце Белом Полковнике. Но о братце Белом Полковнике я уже размышлять перестал, и думал только о братце Принцессе, поскольку братец Принцесса была красивая, а братец Белый Полковник, хоть он мне и очень нравился, нисколько от меня физиологически не отличался. Даже несмотря на свою корону. Вот братец Принцесса отличалась и короной, и физиологически. К тому же он была красивая, и я думал о братце Принцессе. Но тут такси остановилось.
Братец таксист протянул руку, я понял, вложил в эту руку пятнадцатизубовик и, громко хлопнув дверцей автомобиля, выбрался наружу, при этом чуть не столкнувшись с каким-то почтенным братцем пятнадцатизубочником. Кое-как увернувшись от столкновения, я даже успел почтительно приподнять корону. Братец пятнадцатизубочник лишь что-то пробурчал себе под нос, видимо, какое-то нравоучение, но так как из-под его носа я ничего не расслышал, то нравоучения не понял, а так как не понял, то вошел в родной департамент без всяких нравоучений.
Братец ассистент при знамени братец Мона Лиза сидела в своей отгороженной от бронированного хранилища толстой бронированной перегородкой маленькой бронированной ассистентской.
- Привет, - радостно сказала он, растянув в радостной улыбке ярко-белые от губной помады губы.
- Привет, - радостно сказал я. - Ну что у нас тут, братец, новенького?
- Тобой интересовался братец Цицерон II. Просил зайти, как только закончишь инструктаж. - Ударение он сделала на слове "просил".
- Просил? - очень сильно засомневался я.
- Да… представляешь, именно так и приказал. С чего бы это, подумал я одной мыслью, что могло произойти такого, что заставило начальника департамента просить зайти к себе обыкновенного постановщика печати, да к тому же еще и не срочно? И тут другая, вторая, мысль подсказала мне, что всего каких-нибудь полчаса назад или минут сорок, а может быть, и сорок пять… меня уже кое о чем просила влиятельнейшая корона. Что-то творилось явно неладное в Нашем Доме.
- Что у нас сегодня? - справившись с удивлением, поинтересовался я.
- Две группы, - радостно улыбаясь, ответила радостная братец Мона Лиза.
- Состав?
- Десять и восемь братцев.
- Время?
- Девять тридцать и четырнадцать ноль-ноль.
- Ясно.
Набрав сверхсекретный шифр, я открыл толстую бронированную дверь, с которой сорвал сверхсекретную печать. Вошел в хранилище. Сделал запись о своем прибытии в журнале прибытия. Сел на стул, стоявший непосредственно под портретом Самого Братца Президента, и стал испытывать радость от того, что под ним сижу. Но в желудок опять полезли разные мысли. Я попытался их разогнать, они меня не слушались и не разгонялись. А не разгонялись они потому, что я постоянно думал о встрече с братцем Принцессой, вспоминая наши с ним откровенные разговоры, в том числе свои собственные разговоры о том, что иногда мне кажется, будто бы я не очень счастлив.
А что, братец Пилат III, сказал я себе, давай вот так, спокойно, без всяких эмоций, с тобой разберемся, что нам кажется и насколько нам кажется, совсем ты спятил или только чуть-чуть.
Сказал, помолчал немного, а потом продолжил: раз братцы мыслеводители и Сам Братец Президент объявили всех братцев Нашего Дома счастливыми, то так оно и есть и иначе быть не может. Раз этого быть не может, значит - мне только кажется. Раз мне кажется, значит - я сошел с ума. Да, сошел: нормальному братцу ничего казаться не будет, нормальный братец всегда вооружен прочными знаниями, разработанными Кабинетом Избранных, наша сила в знании, а не в незнании, к чьей области относится понятие "кажется"… С другой стороны, окружающая среда меня подери, раз я сошел… иногда схожу с ума, то в эти-то самые мгновения я уж точно не могу быть счастливым, поскольку братцы мыслеводители из Кабинета Избранных объявили всех сумасшедших не счастливыми, а несчастными… Это что же выходит-то? Выходит, что когда мне кажется, что я не совсем счастливый, мне это не кажется, а так и есть на самом деле. Но ведь братцы мыслеводители не раз говорили, что сумасшедшим так только кажется, и из-за этого именно "кажется" они-то и несчастны… Тут я подумал, что, наверное, мне только кажется, что мне кажется, что я иногда бываю не очень счастлив. Но ведь все равно кажется, братец Пилат III, сказал я, не одно, так другое кажется. Качественно другое, братец Пилат III, поправил я братца Пилата III - одно дело, когда тебе кажется, что ты не очень счастлив, и совсем другое дело, когда тебе кажется, что тебе это только кажется…
Я совсем запутался в коварных нитях собственных предательских мыслей. Чтобы распутаться, встал со стула и прошелся по трем метрам туда и трем метрам сюда, составлявшим хранилище.
- Я счастлив, я счастлив, я счастлив… - громко повторял я.
Тут в приоткрывшуюся дверь просунулась корона братца Моны Лизы. Он спросила:
- Ты чего?
Я ответил с достоинством:
- Не видишь - радуюсь.
- Чему радуешься? - радостно улыбаясь, спросила братец Мона Лиза.
- Тому, что живу в Нашем замечательном Доме, чему еще тут можно радоваться?
- А можно мне с тобой немножко порадоваться?
- Ну, порадуйся, - согласился я.
Мы стали радоваться вместе, весело-весело радоваться, но уже через минуту братец Мона Лиза прервала нашу радость, сказав:
- Тебе пора идти на инструктаж. Я пошел, а так как мне нужно было идти на инструктаж, пошел на инструктаж: набрал шифр, закрыл за собой толстую бронированную дверь, поставил на нее печать и направился в персональный кабинет братца четвертого зама братца Цицерона II.