У меня есть способность поворачивать глаза так, что становится видна сущность вещей. Глянул я, к примеру, на оконную решетку, и вижу - вся она состоит из крошечных смешных штучек, которые трясутся, бестолково топчутся на одном месте и вообще суетятся, будто верующие, собирающиеся к воскресной обедне. Теперь их, слышно, называют атомами. Усыпив предварительно мистера Амбрустера, я начал строить из атомов, как из кирпичиков, нужные мне комбинации. Вначале, правда, я ошибся и превратил железную решетку в золотую, но тут же поправился и растворил ее в воздухе. Очутившись снаружи, я загнал атомы на старые места, и в окне опять возникла решетка.
Камера моя находилась на седьмом этаже здания, половину которого занимала мэрия, а другую - тюрьма. Уже стемнело, и я вылетел незамеченным. Увязавшуюся за мной сову я сбил плевком.
Атомную печку охраняла стража с фонарями, пришлось застыть сверху и все делать на расстоянии. Вначале я испарил черные штуковины - графит, как их окрестил мистер Амбрустер. Потом взялся за дрова, или, по его словам, за уран-235, обратил его в свинец, а свинец - в пыль, и ее быстро сдуло ветром.
Покончив с реактором, я полетел к истокам ручья. Вода бежала по его дну тоненькой струйкой, в горах тоже оказалось сухо, а папин па говорил, воды нам нужно полное русло. Тут как раз он сообщил мне, что малыш хнычет. Надо бы, конечно, сперва отыскать падежный источник энергии и уже потом ломать печку. Оставалось одно - дождь.
Однако раньше я слетал на мельницу, сотворил и поставил электрогенератор.
Поднявшись в облака, я начал охлаждать одно из них, разразилась гроза, и хлынул ливень. Но у подножия гор ручей был по-прежнему сух. После непродолжительных поисков я заметил провал в дне ручья. Вот отчего пятьдесят лет тут и воробей не мог напиться!
Я быстренько заделал дыру, на всякий случай отыскал несколько подземных ключей и вывел их на поверхность, а затем полетел на мельницу.
Дождь лил как из ведра, и стража, очевидно, ушла сушиться, подумал я. Но папин па сказал, что, когда захныкал наш младенец, они позатыкали уши пальцами и с воплями разбежались кто куда. Он приказал мне осмотреть мельничное колесо. Починка требовалась небольшая, да и дерево за несколько веков сделалось мореным. Ну и хитроумная штука было это колесо! Воды в ручье все прибывало, а колесо вертелось, и хоть бы хны! В старину умели строить! Но папин па сказал, что я еще не видел Аппиеву дорогу, сделанную древними римлянами, - мостовая до сих пор как новенькая.
Устроив его с малышом, как птенчиков в гнездышке, я полетел к Пайпервилю. Занималась заря, и теперь за мной увязался голубь. Пришлось и на него плюнуть, а то нас бы обоих заметили.
В тюрьме-мэрии по всем этажам бегали служители с растерянными физиономиями. А ма сообщила мне, что, обратившись невидимками, они с па и Лемуэлем собрались посовещаться в большой камере на краю тюремного блока. Да, забыл сказать, что я тоже сделался невидимым, когда проник в свою камеру взглянуть, не проснулся ли мистер Амбрустер.
- Папин па известил нас, что все в порядке, - сказала ма. - Нам, кажется, можно отправляться домой. А дождь сильный?
- Ливень что надо. Чего это они тут так суетятся?
- Никак не поймут, куда мы подевались и где ты. Полетим на мельницу, когда разойдутся тюремщики.
- Все устроено, как велел папин па, - начал рассказывать я, но вдруг на другом конце коридора раздались изумленные возгласы.
Затем к дверной решетке нашей камеры вперевалку подошел заматерелый жирный енот с пучком веточек, уселся на задние лапки и стал раскладывать костер. Глазки у зверька были удивленные-удивленные. Должно быть, наш Неотразимчик загипнотизировал его, не просыпаясь.
Перед решеткой собралась куча любопытных, но глядели они, разумеется, не на нас - мы оставались невидимы, а на енота. Мне лично уже случалось наблюдать, как еноты разжигают костер, но хотелось поглядеть, не заставляет ли Неотразимчик зверей самих сдирать с себя шкуру. Однако только енот приготовился свежевать себя, один из полицейских сграбастал его в сумку и унес.
К этому времени совсем рассвело. Откуда-то донеслись крики, а потом завопил голос, показавшийся мне знакомым.
- Ма, - сказал я, - мне бы нужно посмотреть, что делают с бедным мистером Амбрустером.
- Нет, нет, пора вытаскивать малыша и деда из пещеры! - приказала она. - Говоришь, мельничное колесо вертится?
- Еще как вертится! Электричества теперь хватит.
Ма нашарила рядом с собой па и дала ему тычка:
- Вставай, живо!
- Может, сперва выпьем? - заикнулся было па, однако ма поставила его на ноги и сказала, что хватит, надо спешить домой.
Я тем временем уничтожил оконную решетку. Хотя дождь еще не перестал, ма сказала, мы не сахарные, не растаем. Они с па подхватили храпевшего Неотразимчика под мышки и полетели. Все трое оставались невидимыми, так как перед тюрьмой-мэрией зачем-то собралась громадная толпа.
- Марш за нами! - крикнула мне ма. - А то нашлепаю!
- Сейчас! - ответил я, но остался.
Оказалось, что мистера Амбрустера снова отвели на допрос в зал. У окна опять стоял мистер Ганди и сверлил беднягу своими змеиными глазками, а двое типов закатали мистеру Амбрустеру рукав и готовились проткнуть ему руку какой-то стеклянной штукой с тонким наконечником. Ах, подонки! Я вышел из состояния невидимости и крикнул им:
- Не смейте трогать этого человека!
В ответ кто-то завизжал:
- Хогбенский щенок, держите его!
Я позволил им схватить себя и очутился втиснутым в кресло. Рукав мне тоже закатали.
- Нечего с ним церемониться, впрыснуть ему сыворотку правдивости, - хищно усмехнулся мне в лицо мистер Гэнди, - теперь этот бродяга ничего не утаит.
Мистера Амбрустера они порядком отделали, но он стоял на своем и лепетал:
- Не знаю я, куда девался Сонк. Знал бы, так сказал. Не знаю я, куда…
Ударом по голове его заставили замолчать, и мистер Гэнди, чуть не стукнувшись носом о мой нос, прошипел:
- Сейчас мы узнаем, откуда у вас ядерный реактор! Один укол - и у тебя мигом развяжется язык. Понял?
Тут же мне в руку загнали острый конец стеклянной штуки и впрыснули сыворотку. Но на меня она подействовала вроде щекотки, и я опять отвечал, что ничего не знаю. Тогда Гэнди приказал сделать мне еще укол, но я твердил свое, хотя щекотало больше.
Внезапно кто-то вбежал в комнату и заорал:
- Дамба рухнула! Смыло Ганди-дамбу! Половина ферм южной долины в воде!
Мистер Гэнди отпрянул как ужаленный и взвизгнул:
- Вы бредите! Это невозможно! В реке Большой Медведицы сто лет не было воды!
Однако через несколько мгновений все сбились в кучу и зашептались о каких-то образцах грунта и о сборище перед парадной лестницей.
- Вы бы успокоили их, мистер Ганди, - посоветовал кто-то. - Они так и кипят. Ведь как-никак поля затопило…
- Я с ними поговорю и все улажу, тем более что толком еще ничего не известно, а выборы через неделю.
И мистер Ганди исчез в дверях. Остальные кинулись за ним. Тогда я встал и начал чесаться - вся кожа сильно зудела. Ну, погоди, мистер Ганди, я начинаю злиться!
- Давай удерем, - предложил мистер Амбрустер. - Другого такого случая у нас не будет.
Выскочив черным ходом, мы обежали здание и перед фасадом увидели огромную толпу. Наверху парадной лестницы стоял мистер Ганди, а к нему подступал рослый широкоплечий парень. В руке у парня был здоровенный каменный обломок.
- Я не знаю таких плотин, которые не имели бы предела прочности, - возгласил мистер Ганди.
Но парень потряс обломком над головой и проревел:
- А что такое плохой бетон, ты знаешь? Тут же один песок! Дамбу из этого бетона можно размыть галлоном воды!
- Отвратительно, мерзко! - затряс головой мистер Ганди. - Я возмущаюсь вместе с вами и заверяю всех, что со стороны властей контракт выполнялся добросовестно. И если компания "Аякс" пустила в дело некондиционные материалы, мы выведем ее на чистую воду!
А у меня уже страшно чесалось все тело и стало совсем невтерпеж. Надо было что-то предпринять.
Здоровяк с обломком бетона сделал шаг назад, ткнул пальцем в сторону мистера Ганди и спросил:
- А знаешь, поговаривают, будто в компании "Аякс" хозяйничаешь тоже ты?
Мистер Ганди открыл рот, потом закрыл, затрясся и вдруг сказал:
- Да, "Аякс" принадлежит мне.
Вы бы слышали, что за рев пронесся по толпе! А парень чуть не задохся от возмущения.
- И ты это открыто признаешь?! Значит, ты знал, из какого дерьма построена дамба? Говори, сколько прикарманил.
- Одиннадцать тысяч долларов, - смиренно признался мистер Гэнди. - Остальное пошло шерифу, членам городского управления и…
Но взбешенная толпа кинулась вверх по лестнице, и больше мы не услышали от мистера Гэнди ни слова.
- Ну и ну! Впервые в жизни вижу такие чудеса, - сказал мистер Амбрустер. - Что это стряслось с Гэнди, Сонк? Уж не рехнулся ли он?.. А черт с ним, зато теперешнюю администрацию разгонят, вышвырнут всех мошенников, и мы заживем в Пайпервиле райской жизнью… Если только я не двину на юг. Зимой я всегда перекочевываю поближе к солнцу… Нет, сегодня настоящий день чудес: у меня в кармане откуда-то народилось несколько монет! Пошли выпьем по этому случаю.
- Благодарю вас, но как бы ма не стала беспокоиться, - ответил я. - Так вы думаете, мистер Амбрустер, в Пайпервиле отныне все пойдет тихо-мирно?
- Еще бы нет… Хотя, пожалуй, не сразу. Гляди, старину Гэнди волокут в тюрьму. Попался, который кусался… Нет, мы обязательно должны это отпраздновать, Сонк! Куда ты провалился?
А я уже опять сделался невидимым. Зуд прошел, я полетел домой тянуть электропроводку. Вода скоро пошла на убыль, но благодаря заткнутому провалу к открытым в верховьях ключам энергией мы были обеспечены.
С тех пор мы зажили мирной жизнью. Мирная жизнь и безопасность нам, Хогбенам, дороже всего.
Папин па говорил потом, что наводнение мы устроили неплохое, хотя и поменьше того, про которое ему рассказывал его папин па. В Атлантиде во времена прапапина па тоже умели строить атомные печки. Но эти атланты были настоящие головотяпы - добыли целые горы урана, и все полетело вверх тормашками, дело кончилось всемирным потопом. Прапапин па еле ноги унес, Атлантида потонула, никто про нее теперь и не помнит.
Хотя мистера Ганди упекли в тюрьму, никто от него не добился, почему он так разоткровенничался перед народом. Говорили, будто бы на него помрачение ума нашло. Но я-то знал, в чем была загвоздка.
Помните колдовской трюк моего па: телепатическую трансфузию алкоголя из его крови в мою? Так вот, когда меня одолела чесотка после введения сыворотки правдивости, я взял и проделал этот папин трюк с мистером Ганди. Он стал резать правду-матку, а у меня зуд как рукой сняло.
Этаких прохвостов только колдовством и можно заставить говорить правду.
Прохвессор накрылся
Мы - Хогбены, других таких нет. Чудак прохвессор из большого города мог бы это знать, но он разлетелся к нам незванный, так что теперь, по-моему, пусть пеняет на себя. В Кентукки вежливые люди занимаются своими делами и не суют нос куда их не просят.
Так вот, когда мы шугали братьев Хейли самодельным ружьем (до сих пор не поймем, как оно стреляет), тогда все и началось - с Рейфа Хейли, он крутился возле сарая да вынюхивал, чем там пахнет, в оконце, - норовил поглядеть на крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у крошки Сэма три головы или еще кой-что похуже.
Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? Когда у крошки Сэма всего-навсего две головы, больше сроду не было.
Вот мы с мамулей смастерили то ружье и задали перцу братьям Хейли. Я же говорю, мы потом сами в толк не могли взять, как оно стреляет. Соединили сухие батареи с какими-то катушками, проводами и прочей дребеденью, и эта штука как нельзя лучше прошила Рейфа с братьями насквозь.
В вердикте коронер записал, что смерть братьев Хейли наступила мгновенно; приехал шериф Эбернати, выпил с нами маисовой водки и сказал, что у него руки чешутся проучить меня так, чтобы родная мама не узнала. Я пропустил это мимо ушей. Но, видно, какой-нибудь чертов янки-репортеришка жареное учуял, потому как вскорости заявился к нам высокий, толстый, серьезный дядька и ну выспрашивать всю подноготную.
Наш дядя Лес сидел на крыльце, надвинув шляпу чуть ли не до самых зубов.
- Убирались бы лучше подобру-поздорову обратно в свой цирк, господин хороший, - только и сказал он. - Нас Барнум самолично приглашал и то мы наотрез отказались. Верно, Сонк?
- Точно, - подтвердил я. - Не доверял я Финеасу. Он обозвал крошку Сэма уродом, надо же!
Высокий и важный дядька - прохвессор Томас Гэлбрейт - посмотрел на меня.
- Сколько тебе лет, сынок? - спросил он.
- Я вам не сынок, - ответил я. - И лет своих не считал.
- На вид тебе не больше восемнадцати, - сказал он, - хоть ты и рослый. Ты не можешь помнить Барнума.
- А вот и помню. Будет вам трепаться. А то как дам в ухо.
- Никакого отношения к цирку я не имею, - продолжал Гэлбрейт. - Я биогенетик.
Мы давай хохотать. Он вроде бы раскипятился и захотел узнать, что тут смешного.
- Такого слова и на свете-то нет, - сказала мамуля.
Но тут крошка Сэм зашелся криком. Гэлбрейт побелел как мел и весь затрясся. Прямо рухнул наземь. Когда мы его подняли, он спросил, что случилось.
- Это крошка Сэм, - объяснил я. - Мамуля его успокаивает. Он уже перестал.
- Это ультразвук, - буркнул прохвессор. - Что такое "крошка Сэм" коротковолновый передатчик?
- Крошка Сэм - младенец, - ответил я коротко. - Не смейте его обзывать всякими именами. А теперь, может, скажете, чего вам нужно?
Он вынул блокнот и стал его перелистывать.
Я у-ученый, - сказал он. - Наш институт изучает евгенику, и мы располагаем о вас кое-какими сведениями. Звучали они неправдоподобно. По теории одного из наших сотрудников, в малокультурных районах естественная мутация может остаться нераспознанной и… - Он приостановился и в упор посмотрел на дядю Леса.
- Вы действительно умеете летать? - спросил он.
Ну, об этом-то мы не любим распространяться. Однажды проповедник дал нам хороший нагоняй. Дядя Лес назюзюкался и взмыл над горами - до одури напугал охотников на медведей. Да и в библии нет такого, что людям положено летать. Обычно дядя Лес делает это исподтишка, когда никто не видит.
Как бы там ни было, дядя Лес надвинул шляпу еще ниже и промычал:
- Это уж вовсе глупо. Человеку летать не дано. Взять хотя бы эти новомодные выдумки, о которых мне все уши прожужжали: между нами, они вообще не летают. Просто бредни, вот и все.
Гэлбрейт хлопнул глазами и снова заглянул в блокнот.
- Но тут с чужих слов есть свидетельства о массе необычных качеств, присущих вашей семье. Умение летать - только одно из них. Я знаю, теоретически это невозможно - если не говорить о самолетах, - но…
- Хватит трепаться!
- В состав мази средневековых ведьм входил аконит, дающий иллюзию полета, разумеется совершенно субъективную.
- Перестанете вы нудить? - взбешенного дядю Леса прорвало, я так понимаю - от смущения. Он вскочил, швырнул шляпу на крыльцо и взлетел. Через минуту стремительно опустился, подхватил свою шляпу и скорчил рожу прохвессору. Потом опять взлетел и скрылся за ущельем, мы его долго не видели.
Я тоже взбесился.
- По какому праву вы к нам пристаете? - сказал я. - Дождетесь, что дядя Лес возьмет пример с папули, а это будет чертовски неприятно. Мы папулю в глаза не видели, с тех пор как тут крутился один тип из города. Налоговый инспектор, кажется.
Гэлбрейт ничего не сказал. Вид у него был какой-то растерянный. Я дал ему выпить, и он спросил про папулю.
- Да папуля где-то здесь, - ответил я. - Только его теперь не увидишь. Он говорит, что так ему больше нравится.
- Ага, - сказал Гэлбрейт и выпил еще рюмочку. - О господи. Сколько, говоришь, тебе лет?
- А я про это ничего не говорю.
- Ну, какое воспоминание у тебя самое первое?
- Что толку запоминать? Только голову себе зря забиваешь.
- Фантастика, - сказал Гэлбрейт. - Не ожидал, что отошлю в институт такой отчет.
- Не нужно нам, чтобы тут лезли всякие, - сказал я. - Уезжайте отсюда и оставьте нас в покое.
- Но помилуйте! - он выглянул за перила крыльца и заинтересовался ружьем. - Это еще что?
- Такая штука, - ответил я.
- Что она делает?
- Всякие штуки, - ответил я.
- Угу. Посмотреть можно?
- Пожалуйста, - ответил я. - Да я вам отдам эту хреновину, только бы вы отсюда уехали.
Он подошел и осмотрел ружье. Папуля встал (он сидел рядом со мной), велел мне избавиться от чертового янки и вошел в дом. Вернулся прохвессор.
- Потрясающе! - говорит. - Я кое-что смыслю в электронике, и, по моему мнению, это нечто выдающееся. Каков принцип действия?
- Чего-чего? - отвечаю. - Она дырки делает.
- Стрелять патронами она никак не может. В казенной части у нее две линзы вместо… Как, говоришь, она действует?
- Откуда я знаю.
- Это ты сделал?
- Мы с мамулей.
Он давай сыпать вопросами.
- Откуда я знаю, - говорю. - Беда с ружьями в том, что их надо каждый раз перезаряжать. Вот мы и подумали: смастерим ружье по-своему, чтобы его никогда не заряжать. И верно, не приходится.
- А ты серьезно обещал мне его подарить?
- Если отстанете.
- Послушай, - сказал он, - просто чудо, что вы, Хогбены, так долго оставались в тени.
- На том стоим.
- Должно быть, теория мутации верна! Вас надо обследовать. Это же одно из крупнейших открытий после… - и пошел чесать в том же духе. Я мало что понял.
В конце концов я решил, что есть только два выхода, а после слов шерифа Эбернати мне не хотелось убивать, пока шерифов гнев не остынет. Не люблю скандалов.
- Допустим, я поеду с вами в Нью-Йорк, раз уж вам так хочется, - сказал я. - Оставите вы мою семью в покое?
Он вроде бы пообещал, правда нехотя. Но все же уступил и забожился: я пригрозил, что иначе разбужу крошку Сэма. Он-то, конечно, хотел повидать крошку Сэма, но я объяснил, что это все равно без толку. Как ни верти, не может крошка Сэм поехать в Нью-Йорк. Он лежит в цистерне, без нее ему становится худо.
Вообще, прохвессор остался мною доволен и уехал, когда я пообещал встретиться с ним наутро в городке. Но все же на душе у меня, по правде сказать, было паскудно. Мне не доводилось еще ночевать под чужой крышей после той заварушки в Старом Свете, когда нам пришлось в темпе уносить ноги.
Мы тогда, помню, переехали в Голландию. Мамуля всегда была неравнодушна к человеку, который помог нам выбраться из Лондона. В его честь дала имя крошке Сэму. А фамилию того человека я уж позабыл. Не то Гвинн, не то Стюард, не то Пипин - у меня в голове все путается, когда я вспоминаю то, что было до войны Севера с Югом.