* * *
Он никак не подходит для своей семьи, рассказывает он своему лучшему другу вскоре после их встречи. Он для них посторонний почти с самого начала, насколько он может вспомнить, так было, по–видимому, всегда. Такого никто не хочет. Просто так получилось. Он не такой, как они. Он не работник, не труженик, не старающийся выжить. Он почти не заботится об окружающем его мире. Его разум всегда где–то еще, а не на том, что у него под руками. Они говорят, он ненадежен. Он - мечтатель.
Он понимает, что это так и что это нехорошо в глазах других, но ничего не может поделать, чтобы это изменить.
Его семья большая, поэтому забота и защита целой семьи превалирует над беспокойством об одном. Его мать проводит с ним время, когда он еще маленький, суетясь над ним, как все матери над маленькими детьми. Это его самые любимые воспоминания. Она поощряет его художественные занятия, потакает его талантам, его творчеству. Нет вреда в том, чтобы позволить ему побыть ребенком еще немного. Она думает, что все это пройдет, когда он станет постарше, что его потянет к другим вещам, когда он повзрослеет.
Но его не потянет. Он не такой. Он не из тех детей, у которых с годами меняются пристрастия. Он сформировался на раннем этапе, опираясь на свою преданность художественным открытиям, на свое желание исследовать вещи так, как никто, кроме него, их не мог увидеть. Это бесполезный талант в мире, где все должно быть прагматичным, все должно служить тому, чтобы остаться в живых, чтобы остаться в безопасности. О таких вещах он не беспокоится; его волнует, как сделать свои рисунки такими, какими он видит их в своей голове. Он делает свою работу и выполняет обязанности в своей семье. Большую часть времени, по крайней мере. Но больше этого он ничего не делает. Он не пройдет лишнюю милю, хотя старшие братья постоянно говорят ему, что он должен это сделать. Он неготовится к неожиданному. Он не живет в приготовлениях к тому, что можетпроизойти. Он живет данным моментом.
Когда его мать и за ней и самый старший брат умирают после заражения одной из бесконечных эпидемий чумы, которые выкашивают их уже разоренную общину, их крепость, среди них утверждается новый менталитет. Семья должна еще усерднее работать, быть более бдительными и внимательными. Он не думает, что это поможет; по правде говоря, он считает, что ничего не поможет. Они являются жертвами времени и событий, которые поглощают их. Они попались в ловушку своих жизней, как крысы в клетках. Они ходячие мертвецы.
Он не позволяет этому мышлению доминировать над собой, как оно, вероятно, доминирует над его братьями. Он отказывается. Он оказывается втянут в магию своего искусства, а в искусстве можно убежать от реалий жизни. Здесь мир, красота и чувство удовлетворения. Он не может изменить окружающий его мир, но он может сделать это в своих рисунках.
Он становится все более чужим в своей семье. Они сердятся и разочаровываются в нем, и уже больше не стараются это скрывать. Они приходят к выводу, что его поведение является обузой для семьи - то, что они все больше считают ненужным. Если он хочет быть частью семьи, он должен измениться. Он должен стать как они - нацеленным на будущее, сконцентрированным на выживании, готовым отбросить детские занятия ради взрослых обязанностей.
Он пытается соответствовать их ожиданиям, но это для него невозможно.
Он может выполнять задания, которые они ему дают, может исполнять возложенные на него обязанности, но он не может стать таким же, как они. Отец, браться, дяди, тети, двоюродные братья и сестры, они все являются одним целым, он же для этого не подходит.
Несколько младших кузенов и кузин выказывают интерес к его рисункам и его видению вещей, чего они увидеть не могут. Но их родители быстро это прекращают и направляют их внимание куда–то еще. Им говорят, чтобы они не проводили с ним время, и дают такую работу, чтобы увериться, что этого не произойдет. Это все делается скрытно, но он видит, что происходит. Его изоляция растет. Его чувство разобщения увеличивается.
Однажды его просят сопровождать отца и двух братьев в фуражной экспедиции, которая направится к предгорьям, где они обойдут ближайший город–призрак. В этой экспедиции им придется провести вне дома несколько ночей. Он ощущает что–то странное в том, как отец просит его, но соглашается с тем, что он должен делать то, что ему говорят.
Когда он возвращается, то все его рисунки и принадлежности для рисования исчезли. Он ищет их везде, но их нигде нет. Никто не знает, что с ними стало.
Некоторые из его братьев предполагают, что он сам потерял их. Отец говорит ему забыть о них и подумать о более важных вещах.
Он опустошен. Его искусство это все, о чем он заботится, а теперь его у него отняли.
Неделю спустя он покидает дом в полночь. Он идет на юго–запад в сторону Сиэттла, где, как он знает, он сможет найти необходимые ему принадлежности. Он никогда не был в Сиэттле. Он вообще редко где бывал, и не имеет опыта и навыков в определении своего пути. Но ему везет. За те пять дней, которые потребовались ему, чтобы добраться до своей цели, с ним не происходит ничего плохого. Большую часть времени он голоден и испытывает жажду, стараясь не думать слишком много о еде и питье. Он добирается до города в одном месте и начинает свои поиски.
К счастью, его поиски приводят туда, где он встречается с Призраками. Он становится членом их семьи и находит место, где его принимают таким, каков он есть. Его страсть к рисованию поощряется. Его чудачества терпят и даже восхищаются ими. Ему дается шанс стать личностью, которая знает, для чего она предназначена. Его любят.
Но найти тебя, говорит он своему лучшему другу снова и снова, оказалось еще более важным, чем все это. Найти тебя - это самое лучшее из того, что когда–нибудь со мной происходило.
* * *
Винтик смотрел на покинутый лагерь, землю, пустую от палаток, оборудования, припасов и машин, а также безлюдную. Ветер резкими порывами поднимал клубы пыли, проносясь по холмам и оврагам. Над головой полуденное небо было безоблачным, а солнце пылало белым шаром в бесконечной синеве.
Мелок восхитился бы таким днем, если бы был здесь.
Винтик продолжал осматривать местность, думая, что он что–то просмотрел и может снова это обнаружить, или что он что–то упустит, если отвернется. Он уже понял, что это бесполезно, что Мелок не возвращался. Но не мог ничего с собой поделать, продолжая искать. Часть его отказывалась принимать то, с чем согласилась остальная его часть. Эта часть его все еще надеялась.
Как это случилось? Как он позволил этому случиться?
Конечно, он винил себя. Он был единственным настоящим другом Мелка, и он знал, что это тварь охотилась тут, выкрадывая детей из лагеря. Он знал, что они должны были присматривать друг за другом, и он решил этого придерживаться. Но каким–то образом оплошал. Каким–то образом Мелок улизнул, когда он не смотрел, просто вышел из поля зрения, когда он не обратил внимания, и этого вполне хватило. Остальные Призраки говорили ему, что Мелок вернется, что он пропадал и раньше - забывая при этом, что пропадал всегда Винтик, а не Мелок. Или, может быть, надеясь, что он забудет истинное положение вещей, и ободрится.
Теперь это неважно. Они ушли, вслед за Ястребом к их новому прибежищу, где бы оно ни находилось. Все, кроме тех, кто остался защищать мост против наступающей с юга армии. И его, потому что он отказался покинуть своего лучшего друга. Остальные уговаривали его пойти, но он не смог. Он должен остаться. Пока оставалась надежда найти Мелка, он должен ждать. Может быть, они были правы. Может, Мелок заблудился и вернется. Может быть, ему нужен Винтик.
Может быть.
Он обнял себя от холода, который пробежал через него от мысли о том, что, как он понимал, было правдой, но не мог с этим смириться. Он почувствовал, как наворачиваются слезы, и крепче сжал губы и глаза.
Потом он услышал шаги позади. Быстро собравшись, он повернулся. Там стоял Логан Том.
- Мы могли бы применить твои умения на мосту, Винтик. Они заканчивают прокладку проводов, а ты знаешь об этом побольше любого взрослого, даже, больше меня. Поможешь?
Винтик покачал головой:
- Я должен…
- Ты должен продолжать высматривать Мелка, - закончил Логан. - Знаю. Но ты можешь делать это и оттуда. Это поможет скоротать время, если ты займешься чем–нибудь, нежели просто стоять здесь. А также, это поможет нам.
Винтик посмотрел на него, на его жесткое лицо, на хватку, которой тот держал черный посох. Его никогда ничего не тревожило. Он был прочным, как восход и заход солнца. Ему хотелось быть таким же.
- Ладно, - тихо произнес он. - Я помогу.
- Винтик, - позвал его Логан Том, когда он направился к мосту. - Не теряй надежды. Мы до сих пор не знаем.
Винтик кивнул, его мысли были мрачными и злыми. Может быть, ты не знаешь, молча сказал он ему, но я‑то знаю. Он продолжил путь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
За ночь Каталия исчезла.
Она настояла на том, чтобы остаться, когда остальная часть лагеря ушла с Ястребом и Анжелой, мотивируя тем, что она сможет принести гораздо больше пользы, если останется, а не уйдет. Когда ее попросили объяснить, она пожала плечами и сказала Логану, что это очевидно, если он поразмыслит над этим. Разве не она однажды уже спасла его? А что если она понадобится ему снова, чтобы спасти его? По этому поводу она шутила только наполовину, и ее решимость остаться рядом с ним была непоколебима. Именно страх снова потерять его, заставлял ее леденеть от ужаса. Он чуть не умер однажды, а затем исчез на несколько дней в поисках эльфов и их талисманов и второй раз подвергался серьезной угрозе. Видимо, она решила, что хватит; она воспользуется шансом быть поблизости, чем уйти в поисках безопасности.
Он выбрал не вдаваться в расспросы. Когда попытки Ягуара разубедить ее провалились, включая безрезультатные усилия настоять на том, что если она остается, то и он тоже, он увидел признаки надвигающейся бури. Кое–что, от чего следует держаться подальше. Она была достаточно взрослая, чтобы самой принимать решение в этом вопросе. Он не чувствовал, что она на самом деле передумает, или что оставшись, она обезопасит его, но если она так хотела, то лучше позволить ей делать так, как она решила.
Именно так он думал в предыдущий день. Теперь он раскаивался, что не настоял, чтобы она ушла. Ранним днем, когда его внимание было сфокусировано на других вещах, она почти небрежно предложила, что пройдется в поисках Мелка и других детей. У нее был самый большой шанс найти их, чем у кого–то еще, настаивала она; она более опытная в таких вещах. Он понятия не имел, с чего она это взяла, но это не имело значения, потому что он на это не собирался соглашаться. Он сказал ей нет, указав, что существо, крадущее детей из лагеря, было слишком опасным, чтобы рисковать с ним столкнуться.
- Почему монстру, крадущему человеческих детей, захочется сделать что–нибудь со мной? - сразу же спросила она. - Я еще больше урод, чем он.
Он настоял на своем отказе, и когда она пожала плечами и ушла, ничего больше не сказав, он подумал, что на этом все и закончится. Очевидно, он ошибался.
Иногда он спрашивал себя, что хорошего он делает. Он должен был служить и защищать тех, кто слабее и уязвимее его самого. Он должен был обеспечивать им безопасность. Но когда никто его не слушает, когда они делают все, что им заблагорассудится, несмотря на его предупреждения - которые были истинными почти всем, как оказывалось - что же он должен был делать? Даже Симралин отказалась послушаться его, когда он говорил ей уйти с ним и Кирисином и убежать из Цинтры, что оставаться было слишком опасно, что она не будет в безопасности.
Он не разрешал себе думать о ней последние несколько дней, держа свои опасения при себе и отдельно от его обязанностей перед обитателями лагеря. Но с исчезновением Мелка, а теперь и Каталии, все его сомнения и страхи сразу же всплыли.
Это напоминало прорыв плотины, когда ее стены рушились под сокрушительным натиском его эмоций.
Он мог говорить себе все, что хотел насчет ее, но это не изменит истинного положения вещей. Он был в нее влюблен, и не мог примириться с мыслью, что нечто подобное могло произойти и с ней тоже.
К полудню, правда, произошли два события, которые отвлекли его внимание еще раз. Во–первых, вернулась Каталия, шагая в лагерь с Крольчихой, подпрыгивавшей рядом с ней, она, казалось, не подозревала, что сделала что–то неправильное и непредвиденное. Ее поиски оказались безуспешными, но она еще не везде посмотрела. Еще оставались места, которые ей нужно обыскать. Она не увидела никаких признаков того существа или чего–либо еще, и никогда не была в опасности.
Логану потребовались все силы, чтобы не сказать, что он на самом деле думал, но вместо этого позволил этому остаться незамеченным. Он лишь предложил, что если она собиралась пойти снова, то, может быть, ему стоит отправиться с ней. По крайней мере, им следует это обсудить.
Затем спустя короткое время, когда он все еще взвешивал целесообразность своего предложения, от защитников на мосту поступил сигнал тревоги. Он поспешил туда, чтобы посмотреть, что случилось, и обнаружил, что мужчины и женщины, бывшие на страже, собрались вместе в центре моста, жестами указывая на другую сторону.
Маленькими группами по двое и по трое приземлялись скрэйлы, уже, наверное, с дюжину, и примерно еще пятьдесят находились в воздухе. Они столпились на безопасном расстоянии от защитников моста, сгорбившись, как упыри, уставившись на людей недобрыми и расчетливыми глазами. Позади них склоны Каскадных гор были покрыты темными фигурами, стекающими к берегам Колумбии. Тысячи деформированных, кошмарных форм, они простирались в туманной дали насколько хватало глаз.
Логан Том глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
Армия демонов и выродков добралась до них.
* * *
С учетом того, что Хэлен Райс управляла их передвижением, Логан Том устраивал оборону. Эта тема обсуждалась на протяжении всего времени ожидания прибытия врага, поэтому сейчас особой дискуссии не требовалось. В основном, это было вопросом наилучшего использования ограниченных ресурсов и превосходной оборонительной позиции.
Логан не имел никакого понятия, сколько могло быть врагов, но по прикидкам их насчитывалось свыше десяти тысяч. Его собственные силы состояли из двух сотен мужчин и женщин, слишком маленький отряд даже против армии, составлявшей четверть от приближающейся. Они будут сражаться в битве, в которой, как они понимали, не смогут победить. В лучшем случае, они задержат нападающих, смогут сковать их силы достаточно долго, чтобы позволить детям и воспитателям еще больше увеличить расстояние между ними. Когда станет ясным, что враг собирается прорваться, они взорвут мост и отступят, эффективно прекращая любое преследование до тех пор, пока не найдется второй мост или брод. Хэлен Райс посылала отряды разведчиков вверх и вниз по течению на тридцать миль несколько дней назад, и они не нашли ни моста, ни брода.
Передовые заграждения располагались примерно на полпути через мост и состояли из стальных опор и опрокинутых грузовиков, предварительно опустошенных защитниками и установленных так, как это подходило нуждам Логана. В проходах стояли крупнокалиберные пушки и спрэи. Кроме того, арка над мостом образовала тяжелый металлический навес над головами защитников. Густая листва, которую Ястреб вызвал, чтобы захватить этот мост несколько недель назад, по–прежнему процветала, и она переплела все пролеты и фермы моста, образовав густой экран, за и под которым могли скрываться защитники. Для вражеских наблюдателей было трудно определить, где располагались на дальнем берегу их цели или какое вооружение было в их распоряжении.
В любом случае, атакующие будут вынуждены полагаться на стрелковое и малокалиберное оружие при нападении. Более тяжелое вооружение может нанести ущерб стабильности моста, а именно мост был на первом месте у нападавших. Врагу он нужен был в целости, чтобы пересечь реку.
У защитников такой проблемы не было. Их единственной задачей была оборона этого моста, чтобы задержать продвижение врага. Если придется взорвать мост раньше, чем планировалось, то это не имело значения. Взрыв моста был предрешен. Но враг об этом не знал. Он не знал, что у них была необходимая взрывчатка. Ему придется атаковать, чтобы это выяснить. Ему придется ударить так мощно и быстро, чтобы суметь перебороть защитников до того, как у них появится шанс что–то сделать.
Однако у Логана было припасено несколько сюрпризов. На полпути между дальним берегом и передовыми оборонительными преградами была натянута проволока, которая приводила в действие десятки кассетных мин, предназначенных для уничтожения любой атаки. Линия огнеметов, скрытых на фермах моста сразу за минами, могла быть введена в действие позади баррикад. Пружинные капканы с острыми зубьями, прикрепленные к покрытию моста, были выложены линией примерно в двух дюжинах ярдов прямо перед передовыми заграждениями.
Если все это не справится, то за передними заграждениями были установлены три вооруженных укрепления в небольших редутах, где защитники будут держать свою последнюю линию обороны. Если, в конце концов, защитников преодолеют, то заряды, которые взорвут мост, расположенные под стальными пролетами и шпалами, будут сдетонированы из командного пункта, расположенного в северном укреплении. Когда мост взлетит на воздух, он заберет с собой все, что на нем находится, и прекратит любое продвижение по нему.
Логан покачал головой, обдумывая все это. Это не было величайшим планом, но это было лучшее, что он смог придумать. Может быть, Майкл, если бы он был здесь, смог бы предложить что–нибудь получше. Он всегда был умнее Логана, когда дело касалось тактики сражения. Но как и многое другое, это все было в прошлом.
Защитники закончили свои приготовления и заняли свои позиции, наблюдая как из–за гор прибывает ведомая демонами армия. Нападающие продолжали стекать по широким склонам весь день и всю ночь, собираясь на южном берегу реки, где их лидеры начали формировать их для атаки. Логан бесстрастно наблюдал. До рассвета атаки не будет; для такой полной лобовой атаки требуется разумное количество света для координации и маневров, а лучи восходящего солнца будут светить в глаза защитников.
Атака сходу, полагаясь только на число нападающих, тоже сработала бы, но привела бы к огромным жертвам среди людей и риску ошибки, которая могла стоить демонам обладания мостом. Поэтому они подождут.