Но кто эти "они" - кто кроме Идайзи, конечно, и ее слуг? Юсеркэф, возможно, и за его спиной Хасти - таинственный человек. Когда это имя всплыло в ее памяти, Талахасси поняла, что осторожность чуть было не затмилась ее гневом. Ей нужно узнать все, что можно.
Сначала она прислушалась. Двигатели ритмично гудели.
Она, должно быть, лежала прямо на полу кабины, который, как ей стало ясно, был очень холодный и жесткий. Здесь должен быть пилот и.., она попыталась вспомнить, сколько же человек сопровождало Идайзи. Она полагала, что две служанки и эта старая карга нянька. Но жена Юсеркэфа никогда не появляется без отряда своей собственной персональной охраны. Идайзи не пренебрежет этой частью престижа даже ради предположительно частного визита.
Никто из охраны не показывался в поместье. Потому, конечно, что амазонки не позволили бы этого. Даже все люди Херихора, за исключением одного адъютанта, содержались в казармах за взлетно-посадочной площадкой. Поместье было домом женщин, как и приличествовало месту проживания незамужней Дочери Великого Солнца.
Сейчас вокруг нее могло находиться полдюжины врагов, так что чем дольше они будут считать ее беспомощной и без сознания, тем лучше. Теперь, когда ее уши опознали звук двигателей, она расслышала слова, отрывистые, так что она не смогла разобрать их. Обоняние также помогало ей: она смогла уловить благоухание, слева от нее - возможно Идайзи. И с этим.., да, слабый запах тошнотворной сладости от такой же палочки, какую принцесса начала раскуривать в поместье.
Чуть поодаль - другой запах, неопределенно отталкивающий. Однако вокруг нее все хранили молчание. Вероятно, так может чувствовать себя загнанная в угол мышь, которую караулит ленивый кот.
В гудении флаера произошло изменение; наверное, они снижались, хотя она не была в этом уверена. Затем резкий толчок - приземление. Мотор заглох. Внезапно ей в лицо пахнул ветер, принеся не свежесть бриза в поместье, а скорее комбинацию запахов, которые пробудили память самой Талахасси: это было похоже на зловонное дуновение родного мира - запах города.
Кто-то, проходящий мимо нее, слегка оттолкнул ее в сторону. Но никто не подошел, чтобы вынести ее, - пока еще нет. Очень медленно она чуть приподняла веки. Поле ее зрения было весьма ограниченным, но в него попал солдат в тускло-зеленом, а в его руках.., ларец с Жезлом!
В этот миг она едва не выдала себя. Что они вытворили в поместье, чтобы вновь завладеть этим? Возможно, они убили?.. Она испытала тошноту, когда представила такое. Если они привели и других в такое же беспомощное состояние, так же легко, как и ее, тогда вполне возможно, что за этим последовала их смерть, а сама она осталась, без ее желания, в руках тех, кому от нее мало проку.
Собственно, только одно могло иметь значение - лишь она одна в отсутствии императрицы могла держать в руках Жезл. Обладали ли они также и Ключом? Она могла предполагать, что они наверняка не пренебрегли им. Плотно закутанная в материю, она ощутила холод, когда подвела итог и получила безрадостный ответ: вероятно, полная беда. Что у нее есть для защиты? Память - частичная - умершей девушки, память, а не сила, которую та имела в своем распоряжении, и те смелость и находчивость, что были ее собственными от рождения. Жезл.., она могла держать его, это доказано. Но могла ли она управлять тем, что он олицетворял? Талахасси не знала точно, подчищалась ли эта лента с записью памяти Ашаки, прежде чем была навязана ей, но верила, что подчищалась.
Естественно - они должны были сделать это для своей же собственной безопасности. Могла ли Джейта настолько доверять Талахасси Митфорд, чтобы предоставить ей полную память ее предшественницы? Следовательно, она не могла бороться на уровне Ашаки, она могла только блефовать. А всякий блеф может быть легко раскрыт.
Снова раздался тяжелый топот. Талахасси решительно закрыла глаза. Ее, все еще лежащую ничком, резко дернули вверх. Вероятно, она лежала на носилках, так как люди не коснулись ее тела. Теперь носилки наклонились так, что она могла соскользнуть, но поверх материи вокруг ее талии имелся ремень, удерживающий от этого.
Еще раз она украдкой бросила взгляд из-под чуть-чуть приоткрытых век: огни, и за ними клочок ночного неба, а также спина с широкими плечами, обтянутыми зеленой военной формой. Все это внезапно исчезло, когда носилки, на которых она лежала, затолкнули в темное тесное помещение. И она услышала звук, подобный хлопанью двери, после чего весь свет исчез.
Заработал мотор, они опять двигались. Но здесь не было отверстий, так что она не получила никакого намека, куда ее могли везти. Странно, что она проделала эту часть путешествия в одиночестве. Затем что-то скользнуло по полу, на котором носилки так неудобно покоились, и стукнулось о стенку.
Может быть, это ларец с Жезлом? Из-за врожденного благоговения, с которым большая часть населения империи смотрела на этот артефакт, они наверняка чувствовали себя рядом с ним неуютно.
Она попыталась собрать воедино факты, которыми располагала. Без сомнения, ее насильно увезли, нагло похитили из ее собственного дома. И никто бы не осмелился на такое, если бы человек, отдающий приказы, не верил, что он, или она, непременно избежит всякого возмездия. Особа Наследницы была священной, даже несмотря на то, что в последние годы многие из древних заветов не соблюдались.
Рассчитывать на какую-нибудь помощь от Джейты или Херихора не следовало. Как-то очень трудно было поверить, что те, кто захватил ее, могли оставить в живых хоть одного столь могущественного противника. Итак, следовало надеяться только на себя, с единственной только поддержкой - подчищенными воспоминаниями Ашаки. Тем не менее, то, что она ощущала в данное время, было скорее не страхом, а закипающим гневом. Она обучалась самоконтролю раньше, однако ее эмоции не становились менее бурными из-за того, что она их сдерживала. Теперь нужно заставить гнев работать на нее, как она делала несколько раз в прошлом, чтобы поддержать свою решимость добиться успеха в деле и усилить мужество, которое подкрепило бы эту решимость.
Идайзи, Юсеркэф, Хасти - она начала методично вызывать в памяти все воспоминания Ашаки, касающиеся этих троих. Юсеркэф - он, пожалуй, был слабым звеном. В монархии, которая прочно основывалась на матриархальном наследовании, сын короля обладал небольшой властью. Если бы он женился на Ашаки - тогда бы он мог надеяться на корону.
Но у него никогда не было этой возможности.
Члены Рода сочетались браком по обязанности, а не по собственному выбору, по крайней мере первым и официальным браком, хотя царствующие королевы зачастую имели фаворитов, короли - наложниц. Однако в этом поколении было принято решение, что должна быть влита свежая кровь, в надежде на то, что это приведет к новому потомству с Талантом.
Императрица Налдамак была выдана замуж в ранней юности за очень отдаленного кузена, который двумя годами позже погиб при крушении фланера. И от этого брака не было детей, да иначе и не могло быть, поскольку врачи заявили, что императрица бесплодна. Таким образом, продолжение династии зависело от Ашаки - если бы она не погибла.
А если бы она погибла? Тогда продолжение династии, возможно, зависело бы от Юсеркэфа.
Идайзи была всего-навсего дочерью - провинциального правителя и имела, кроме того, некоторое количество крови заморских варваров - поскольку ее провинция находилась на морском побережье, где под тщательным присмотром велась торговля с чужеземцами. Ашаки всегда знала, что она фактически будет императрицей, если трон перейдет к Юсеркэфу.
С неохотой она вызвала в памяти воспоминание о Хасти.
Здесь были управление и власть, и иногда одно не было частью другого. Кто-то мог предпочесть стоять за спиной императора и через него обладать подлинной властью. Как раз в этом подозревали Хасти. И, кажется, эти подозрения были не безосновательными.
Если Налдамак, вернувшись к Празднику Середины Года, взойдет на трон во время ритуальных церемоний без Жезла в своих руках.., именно этого они пытались добиться с самого начала. Теперь они обладали и тем и другим - Жезлом и Ашаки! Или видимостью этой принцессы. Из памяти, которую она исследовала, Талахасси узнала, что о Хасти известно очень мало, в основном только догадки.
И то, что Идайзи сообщила, - что верховный жрец Зихларз заперт в своем храме, - было предостережением, что он не может быть вызван. Ей лучше рассчитывать только на себя, Талахасси, чем на память умершей Ашаки или на чью-то помощь извне.
Хотя это было слабым успокоением.
Экипаж, в котором ее везли, остановился. Она закрыла глаза. Теперь только уши…
Она услышала лязг задвижки на задней стенке транспортного сродства. И затем свежий воздух - на этот раз менее испорченный испарениями города, - когда носилки, на которых она лежала, вытащили наружу. Теперь ее несли, и ее носильщики торопились, двигаясь рысью. Здесь было больше света, который она уловила сквозь очень узкую щелочку между веками, которую позволила себе, чтобы видеть.
- В Красную Палату. - Впервые она отчетливо разобрала слова. - И позвать лорда. - Это говорила Идайзи.
Красная Палата? Да, она находилась в Южном Дворце - этом центре, куда люди Херихора проникнуть не могли, - в который недавно прибыли подозреваемые предводители мятежа. И комната эта имела ужасную историю, ибо в ней сто лет тому назад брат убил брата в борьбе за трон и руку сводной сестры, которая уже выбрала себе консорта.
Даже Талант не делал династию свободной от порока честолюбия и алчности. Возможно, потому он так ослабел в этом поколении. От злоупотребления или принуждения этот вид силы исчезал. Извращенная, она могла обернуться против того самого человека, который пытался использовать ее как оружие. Может быть, Идайзи выбрала теперь эту обитель позора по определенной причине. В таких местах, где сильнейшая эмоция была проявлена в каком-то гнусном и кровавом поступке, обычно оставалось, даже в течение поколений, зло, которое могло заслонить ясное зрение обладающих Талантом, оставив их открытыми для вторжения того, чего боялись больше любых действий. Но она не Ашаки, потому ей не нужно было опасаться такого вторжения.
Ее носильщики сделали поворот, затем другой. В конце концов носилки поставили вниз, но не на пол, а, по-видимому, на кушетку, так как поверхность немного подалась под тяжестью Талахасси. Она слышала, как они ушли, и все же не сомневалась, что она не одна. И она напрягла слух, ловя малейший звук.
- Ашаки? - Теперь уже не "Великая Леди". Идайзи, вероятно, так обращалась к домашней прислуге.
Почти сразу же последовала злобная увесистая пощечина, которой Талахасси не ожидала. Не раздумывая, она открыла глаза. Идайзи наклонилась над ней, улыбаясь, глаза ее были расширенные и блестящие.
- Я так и думала, - заметила она. - Хасти говорил, что сонные брызги будут действовать не слишком долго. Ты пыталась схитрить, но время для уловок прошло, сестра. - Она подчеркнула последнее слово. - Ты никогда не жаловала меня этим именем, разве не так, Ашаки? И не протягивала мне руку при любом приветствии. Ты "видела меня", когда я приходила к тебе. Теперь я вижу тебя!
Ее губы растянулись, придавая лицу злобное выражение, а не улыбку, обнажая маленькие острые зубки, очень белые по сравнению с ее красными губами.
- Я вижу тебя, - повторила она, растягивая эти слова, будто, произнося их, получала какое-то удовлетворение. - Но теперь долгое время захочет ли кто-нибудь видеть тебя? Подумай об этом, сестра!
Талахасси придала своему лицу такое безмятежное выражение, какое только смогла, и не ответила. Злость Идайзи могла быть ее слабым местом. Следует обращать внимание на всякое слабое место и подготавливать его для своего использования.
Идайзи повернулась и теперь приблизилась к столу, в то время как Талахасси переместила свою голову таким образом, чтобы могла наблюдать. Ее предположения оказались верны. Жезл был доставлен с ней. Здесь находился ларец, в который она поместила его по распоряжению Джейты. Пальцы Идайзи на миг задержались на крышке, но она не сделала попытки открыть ее. Она только оглянулась через плечо на свою пленницу.
- Ты видишь - это тоже у нас, несмотря на все ваши старания держать его под рукой. И как легко было взять - и тебя, и его! Я слышала так много болтовни о Силе, о Таланте.
Всю мою жизнь люди испытывали благоговейный страх перед этим предметом, сила которого не могла быть удостоверена.
Видишь, как просто было нанести тебе поражение? - Она засмеялась. - Я говорила о других путях, сестра, - теперь мы пойдем по ним. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы повернуть вспять время и изменить это, ничего!
Она жадным жестом провела рукой по всей длине ларца.
Талахасси подумала, что, несмотря на все высказанное Идайзи пренебрежение к Таланту, она была тем не менее достаточно осторожной, чтобы не вынимать Жезла; внутренне она не была так уверена в правильности своего другого пути, однако хотела, чтобы другие не сомневались. Талахасси могла ощущать болезненное желание женщины, желание, чтобы ее собственная рука подняла бы этот символ из его ложа, чтобы ей не нужно было больше действовать через Юсеркэфа.
Как раз когда Талахасси мысленно рисовала себе портрет кузена Ашаки, он сам внезапно появился в поле зрения. Он не обладал ростом Херихора, и хотя эти двое, возможно, были равны по возрасту, вялое тело Юсеркэфа и обидчивое выражение лица старили его. Он носил не форму, а скорее свободные шаровары, стянутые на лодыжках, и слишком вычурную белую куртку без рукавов, почти полностью расшитую замысловатыми узорами. К тому же, его голова была без парика, принятого при дворе. Вместо него он носил на голове свернутый огненно-красный шарф, что было ошибкой, так как это почему-то подчеркивало его вечно раскрытые толстые губы, толстые щеки и двойной подбородок.
- Маскак сказал…
Затем его взгляд миновал Идайзи, и он увидел Талахасси.
Сначала его глаза расширились в неподдельном, как она могла считать, удивлении, потом он негромко захихикал.
- Так ты сделала это!
Идайзи внимательно наблюдала за ним, и Талахасси не пропустила тень презрения на ее лице, когда она ответила:
- Лорд, ты разве сомневался в успехе нашего плана?
- Существовало много препятствий. Она находилась в своей собственной резиденции, тщательно охраняемая, - ответил он. Теперь Юсеркэф приблизился к тому месту, где лежала Талахасси, и уставился вниз, на нее, затем рассмеялся снова.
- Приветствую, кузина.
Идайзи встала рядом с ним.
- Она не отвечает. Но она научится, разве не так, лорд?
Он кончиком языка провел по нижней губе. Словно бы добрался до блюда, сладости, которой был готов наслаждаться.
- О да, она будет отвечать! - согласился он.
Он протянул руку с толстыми пальцами и потрепал Талахасси за подбородок. В нем было что-то от маленького мальчика, который отважился на некоторое действие и должен довести его до конца. Идайзи, вероятно, торжествовала в этот момент, но Юсеркэф, при всей его кипящей злобе и враждебности, не был до сих пор уверен в успехе.
- Лорд. - Рука Идайзи, которая была на его кисти, оттянула его прочь от их пленницы, назад к столу. - Взгляни, что лежит здесь, готовое для твоих рук!
Ее пальцы потянулись к ларцу, и она открыла запоры, откинула крышку, чтобы похвастаться Жезлом. Злобная радость стерлась с лица ее супруга, как только он посмотрел вниз. После этого он вздохнул так глубоко, что даже Талахасси могла слышать слабое шипение выдыхаемого воздуха.
- Он твой, возьми его! - Теперь выражение лица Идайзи выражало крайнюю степень презрения, чего Юсеркэф не видел. Его внимание было слишком поглощено Жезлом…
- Я.., я не имею Таланта… - сказал он, не так, как говорил бы горящей страстным желанием женщине, а скорее как бы извлекая какое-то предупреждение из своих собственных мыслей.
- Талант! - фыркнула Идайзи. - Он тебе не нужен, лорд! Разве Хасти ни дал нам и не даст снова еще гораздо больше силы, чем могут представить для управления эти суеверные, сующие всюду свой нос жрецы! Ты из Рода, тебе надо только взять все в свои руки, и ты сможешь управлять Империей. Неужели ты такое ничтожество, - ее голос стал резче, сварливее, - что не можешь совершить даже это небольшое действие, чтобы добиться трона? Ты говоришь, что ты мужчина, так докажи это хотя бы сейчас.
Он облизал свои толстые губы, вытирая при этом руки о нижнюю часть куртки, как будто они были мокрыми и потому он не мог держать что-либо в них достаточно крепко.
- Хасти идет. - Идайзи придвинула ларец с Жезлом чуть-чуть поближе к Юсеркэфу. - Встреть его с жезлом. Ты теперь понимаешь, что это будет означать? Он чересчур высокого мнения о себе, хотя его план добыть это провалился. Ты должен заставить его понять, что ты из Рода.
Юсеркэф еще раз вытер руки о бедра. Он неуверенно взглянул на Идайзи, потом снова на ларец и его содержимое.
- Покажи ему, - зашипела она. - Ты должен сделать это - или он не будет орудием, в котором мы нуждаемся.
Вернее, он будет обдумывать и планировать все для себя! Он потерпел неудачу, а мы преуспели, докажи ему это, муж - и тогда ты будешь держать его в кулаке. Не должно быть два ума и две воли, когда ты придешь к власти - только одна!
"Да, а именно - твоя", - подумала Талахасси. Однако как Идайзи ни подстрекала Юсеркэфа, казалось, что его не отпускал страх. Да и как могло быть иначе, подсказала память Ашаки. Никто, даже из Рода, не мог владеть Жезлом, если у него не было внутри того, что соответствовало бы неподдающемуся определению явлению, которое сохраняло древнюю веру сильной все эти столетия.
Юсеркэф наконец поднял руку, и Талахасси заметила, что она дрожит. Какой же сильной должна быть воля Идайзи, чтобы принудить его к такому поступку. Она не знала точно, какой получится результат, но была уверена, что это не принесет пользы Юсеркэфу.
Возможно, он собрал весь свой незначительный запас мужества для этого величайшего поступка, потому что совершил поспешное хватательное движение правой рукой, сжав пальцами рукоятку на ладонь ниже львиной маски, и выдернул Жезл из обитого мягким ларца.
Лишь один миг он держал его перед собой, как держала Талахасси, когда солдаты ворвались в развалины. Затем… Он закричал сильно и пронзительно, скорее как женщина, чем мужчина. Жезл выпал из его руки, ударился о пол и, вращаясь, несколько раз повернулся.
Но рука Юсеркэфа все еще оставалась оцепеневшей…
Кожа на его пальцах покраснела, как будто через нее выступила кровь. Постепенно плоть обесцветилась до пепельно-серой. Он снова закричал, так как его пальцы утончились до костей и сплавились так, что он не мог согнуть их.
Идайзи отпрянула, ее лицо впервые отразило ужас, когда она уставилась на эту кошмарную руку, в то время как пронзительные крики Юсеркэфа превратились в безумный вой. Его жена чуть не запнулась о Жезл и занесла было ногу, чтобы отшвырнуть его, но затем остановилась, будто испугалась возможных последствий прикосновения, испытывая смертельный ужас от возможности контакта с Жезлом. Юсеркэф упал на колени, тело его тряслось. Он все время пронзительно кричал, даже когда лежал ничком на полу.