Поблагодарил я сердечно. Теперь, думаю, до самой старости обеспечен. "Самодур" в карман положил, рыбий самоучитель с радости на камине забыл - и домой. Когда, думаю, последние издательства перелопаются, открою средиземный вегетарианский ресторан, - рыба своя. Чего ж стесняться?.. А ресторан так и назову - "Греческий самодур". И в красном углу портрет Александра Александровича Яблоновского повешу в золотой рамке.
* * *
Приехал я к Средиземному морю. В знакомом месте, у лафавьерского лукоморья, в хижине поселился. Хожу мимо камней, руки за спину заложив, наблюдаю. Знакомые русские дачники сидят, словно Будды, ноги поджавши, крючки на удочках в море полощат.
Раз! Полпорции червяка на крючке корчится, сардинка в воде смеется. Два! В таком же роде.
А то и похуже: крючок под камнем заест; снимай с себя ту часть туалета, которую греческие боги не носили, и лезь в воду отцеплять. А в воде либо на морского ежа наступишь, либо на свой же крючок напорешься, - сиди потом на берегу, задравши кочергой ногу, да палец зализывай… В лучшем случае часа за два пучок морской травы Бог пошлет. Пока на матрац наловишь - и лето пройдет.
Хожу я мимо, ухмыляюсь. Наконец не выдержал. Сел рядом и покровительственно по плечам их похлопал:
- Люди вы немолодые, симпатичные. Ветер вас продувает, чайки мяучат, а толку на полсантима. Есть у меня золотая снасть - греческий самодур. В Греции у одного адмирала на ведро рома выменял. Завтра на рассвете выедем в лодке… Рыбой, можно сказать, по горло обложимся. Все окрестные коты внутренностями обожрутся! Консервный завод откроем…
Знакомые мои и удить больше не стали… Видят, что оптовик пришел. И зрачки у меня тоже, должно быть, зеленые, как у Торквемады, стали. Сразу видно, что человек с высшим рыбьим образованием.
* * *
На заре выехали. Земляки на веслах. Я на корме с самодуром. Крючков двадцать с перышками, - это ж полморя выловить можно. Три больших ведра взяли, чтоб добычу было в чем нести…
Море вокруг лиловенькое, - пальцы полощешь, будто и не пальцы в воде, а фиалки с ногтями. Рыбкой вокруг так и попахивает. Чайки над нами спиралью вьются, стонут. Неприятно им, конечно: всю рыбу выловим, им-то что есть?
Размотал я струну широкой рукой. Закрутились перышки, струна вглубь натянулась, грузило в палец, как пульс отдает.
Минут пять подергал, думаю - все крючки полны. Господи, благослови. Подтянул. Гребцы рты раскрыли…
Однако… Закрыть пришлось. Рыба средиземная, должно быть, сразу к самодуру не привыкла. Или туше у меня слишком для них резкое? Однако я не смутился. Не богини горшки обжигают…
Второй раз забросил. И третий… И шестой… Гребцы мои профили в разные стороны отворотили. Может, смеются, а может, вода под кормой булькает. Н-да-с!..
Не в рыбе, конечно, дело. Рыба дрянь, в кооперативе хоть вагон купить можно, но репутации своей жалко…
Человек немолодой, симпатичный, непьющий, и вдруг в такую рыбью калошу сесть… Да еще самому и свидетелей пригласить!
Они же меня, чудаки, и утешать вздумали:
- А может, на ваш самодур только в лунную ночь русалки ловятся? Вазелином, может, крючки бы натереть? Морская рыба вазелин любит. В "Одиссее", говорят, нет ли чего про греческий самодур? Древние греки народ дошлый. Может, сначала рыбу в сеть поймать надо, а потом на самодурные крючки по одной насаживать?
Свернул я свою снасть. Желчь под ложечкой так пузырями и вскипает. Опусти меня тогда в море, вода бы кругом на сажень пожелтела… Молчу, как камбала. И только в душе (согрешил, признаться) - милому Александру Александровичу по беспроволочному телеграфу лирический привет послал.
Рыба, что ли, у греческого архипелага сплошная дура? Либо греки рыбье слово знают, заговорное?
* * *
И только к вечеру, при фонаре, сокрушенно укладывая проклятый самодур в коробку, понял я, кажется, что калоша моя оказалась глубже, чем я предполагал: на каждом крючке, чтоб в смотанном виде пальцев не наколоть, насажен был бузиновый шарик.
А я, значит, так с шариками в воду всю снасть и бухнул…
Александр Александрович Яблоновский, конечно, не догадался, что новобранцу-солдату надо объяснять: когда саблей рубишь, нужно предварительно саблю из ножен вытаскивать.
* * *
Впрочем, Александра. Александровича я все-таки огорчить должен. Для реабилитации своей должен сознаться, что я потом раз пять забрасывал самодур - без шариков. По всем правилам высшей рыболовной науки.
Много ли наловил?
Из тысячи вычтите девятьсот, да еще девяносто девять, да еще единицу. Вот столько я и наловил.
Разговор с дедушкой
- Дедушка, что такое демократ?
- Демократом, дружок, называется такой человек, который желает народовластия.
- А что такое народ, дедушка?
- Народ - это все мы. Все, населяющие страну.
- И профессора, и шоферы?
- Ну конечно.
- А кого, дедушка, больше: профессоров или шоферов?
- Шоферов, разумеется, больше. Но почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что шоферы могут напутать. Разве они умеют управлять страной? Это же не такси…
- Они, милый, управлять и не будут. Они будут только подавать голос за ученых профессоров-политиков.
- А если они не захотят, дедушка? Их заставят?
- Нет, заставить нельзя.
- Так как же, дедушка. Вот они сами себя и выберут. Что ты тогда будешь делать?
- Ты еще маленький. Складывай свои кубики…
- Не хочу. Складывай сам… А скажи, дедушка, дураки - тоже народ?
- Гм… Дураки, милый, не класс, не партия, не профессия… Это все равно, если бы ты спросил: блондины - тоже народ?
- Нет, уж ты не увиливай… При чем тут блондины и классы? Дураки - народ?
- Пожалуй, народ.
- И много их, дедушка?
- Очень много. Больше, чем надо.
- Большинство, дедушка?
- Пожалуй, что большинство.
- Так как же? Де-душ-ка! Раз глупое большинство, так оно же натворит большие глупости… А?
- А мы поправим.
- А они вас побьют…
- Как так побьют? Что ты за чепуху городишь.
- Ничуть не чепуха. Возьмут палку и скажут: нас больше! И не надо нам ваших умностей, хотим жить, как свиньи и дураки. И палкой вас хлопнут, чтоб не мешали. Что тогда, дедушка?
- Глупости.
- Да? А ты не читал, как в Берлине в парламенте драка была? Зловредные дураки дерутся, председатель в колокольчик звонит, а умные - молчат. И дерутся, и свистят, и ногами топают, как в конюшне. Разве не бывает?.. Дедушка, а женщины тоже должны право голоса иметь?
- Ну конечно!
- Отчего же в некоторых демократических странах они безголосые? Как сумасшедшие или воришки какие-нибудь. Ведь женщины же бывают умные, справедливые, добрые… Вот как мама, например. Даже республиканки между ними бывают. Я сам читал, дедушка, - Екатерина Великая писала: "Душа моя всегда была отменно республиканской". А может быть, их боятся, дедушка?
- Почему же боятся?
- Да вот дядя Петя говорит, что женщины "консервативны"… Ты как думаешь?.. Молчишь? Ну, ладно. Не понимаю я еще одной штуки. В Америке были выборы - республиканцы голосовали за одного человека, а демократы за другого. Разве республиканцы и демократы не всегда вместе? А я думал, что они как чай с сахаром…
- Много ты понимаешь…
- Что ж… Я не профессор… А вот еще, дедушка, ну, пожалуйста, бывают демократические танцы?
- Что это ты еще выдумал?
- Ничего не выдумал. В газетах вот пишут: там-то и там-то будет демократическая вечеринка с танцами. Бывают, значит, и монархические с танцами? Так, дедушка, если танцы у них одинаковые, то дешевле же вместе танцевать. И интереснее? А?
- Ты глуп, друг мой.
- Глуп, дедушка, верно. Книг для меня не пишут… Что же мне делать? Я все передовицы читаю - оттого и глуп. Так вот я по глупости своей и рассуждаю: если бы вместо вечеринок ваших с танцами да докладов с прениями - это же, дедушка, вроде бокса - ну, хоть бы детский журнал затеяли или приют открыли для русских детей - пользы бы больше было. Как ты думаешь, дедушка?
- Ступай, ступай! Вот что я думаю.
- Ну, да. Так всегда. Когда ответить не можешь, всегда спать посылаешь…
Колбасный оккультизм
Рассказ делового человека
Человек я не суеверный, некогда в эмигрантской жизни таким пустякам предаваться. И, по логике рассуждая, черному коту, либо проезжающему покойнику, либо католическому попу поперек прохожих передвигаться по Парижу приходится. Не на аэропланах же им перелетать.
Тем не менее, с некоторых пор русские объявления за салатом пробегая, стал я задумываться. Печатают же. Не зря Гутенберг свой наборный шрифт изобрел…
Предсказываю прошедшее, рассказываю настоящее, заглядываю в будущее. Брюнетам скидка. Имеющим свою квартиру - льготные условия платежа. С оккультным приветом, Веранда Брахмапутра.
И личико изображено соответственное.
В скидке я (хотя и бывший брюнет) не нуждаюсь. Подножные франки, слава богу, не перевелись. Перфектум и презенс меня тоже не интересуют. И даром известно: несла наша курица в прошлом золотые яйца; курицу зарезали, яйца разбили, пух по ветру гуляет… А кто ее зарезал, до сих пор на диспутах спорят. Может, интеллигенция, а может, и неграмотные…
Настоящее наше вроде братской могилы. Что в ней зря ковыряться? Но вот будущее, футурум, как выражались древние греки, - вещь заманчивая. Вроде маяка на неизвестном острове. Может, там финики сами в рот падают, может, там вроде собачьей пещеры близ Неаполя: тварь высокого роста выживает, а низкорослая ноги протянет.
Дела разные наворачиваются. Стоит перед тобой как бы эмигрантский столб, а на столбе написано: пойдешь прямо - последний капитал потеряешь, пойдешь вправо - из Франции вышлют, пойдешь влево - компаньон зарежет… Неразменным рублем, однако, тоже не обзавелся. Ждать нельзя. Мысли, сомнения - как быть, с кем посоветоваться? Вдов я, живу в меблирашках, на манер бесплодной смоковницы… Сын один в Африке фельдшером, неграм пиявки к пупкам ставит; другой в Риге в танцклассе на какой-то собачьей кишке играет. От таких, хоть и по радио, какой же совет.
От французов тоже толку на сантим. "Са-ва, са-ва"… Как, мол, поживаете? А чуть ты ему начнешь про ишиас свой рассказывать или что вчера во сне видел, его и звания не осталось. Так, больше для упражнения в вежливости спрашивают.
Со своими земляками тоже разговор короткий. Каждый, как кот в океане, барахтается в неизвестном направлении. Компас в ломбарде, во рту горькая соль. Станет тебе такой советовать…
Стал я свое довоенное образование перетряхивать. Окончательным интеллигентом сделаться не успел, пришлось в Рязани после отца переплетное дело разворачивать. Кормился - ничего. Тогда книги переплетали, теперь только зачитывают… Прогимназию успел все-таки кончить: векселя и любовные письма писал без ошибки.
Стал я вспоминать. Верили же классические разные личности в ауспиции, по кишкам-внутренностям гадали. Гороскопы тоже астрологи составляли: по планете, проходящей через меридиан дня рождения, все штатские и военные операции предсказывали. А уж пифии совсем вроде гадалок были. Только бесплатно работали и серой от них пахло. Да еще сидели не на четвероногом акажу-кресле, а над пропастью на трех ножках. Разница несущественная. Александр Македонский насчет плана кампаний гадал, Клеопатра, может, на внутренностях любовников в будущее заглядывала… Сам Конан Дойл, мировой автор полного собрания похождений, у загробных сыщиков насчет подброшенной младенческой ноги неизвестной национальности мнения спрашивал. Ужели я, Иван Трофимов, рязанский переплетчик, скептические вензеля выводить буду? Глупо.
Взял карту Парижа, разложил на сомье. Улицу разыскал, метро красным карандашом обвел, котелок рукавом навощил, с ботинок меблированной салфеткой пыль веков смахнул - поехал. Потому подробно все описываю, что случай, действительно, выдающийся…
* * *
По дороге все думаю - правильно ли я к ней, к Брахмапутре, в коричневой тройке, как парикмахер на панихиду, заявлюсь. Может, визитку бы рязанскую надеть (она у меня вроде мумии Тутанхамона, без износу!). Случай все же торжественный, все равно что судьбе визит наносишь. Да и дама ведь она, пифия-то эта монмартрская. Доктор оккультных наук, почетный член бабелмандебской теософской академии - пес натощак не выговорит… Про хвост ничего не сказано: с хвостом она, как по Гоголю ведьме полагается, или, так сказать, в уровень с модой - отрубила…
Выскочил из метровой дырки. Совестно. Будто голый в витрине лежишь, а на грудях этикетка: "Вот старый дурак к гадалке собрался". Идти, не идти? Решил положиться на оккультную арифметику: если первый автомобиль на три делится - перст судьбы, надо идти. Гляжу - из-за угла выкатывает, и сзади, так я и ахнул: 567. Четыре раза, подлец, делится! Не пойдешь - рыбьей костью, чего доброго, в наказание за обедом подавишься…
Поднялся я на третий этаж; лестница тухлой консьержкой припахивает. Ткнул я кнопку, дверь как дверь - ничего магнетического.
Отворяет этакая Агаша, домашняя рабыня российского привоза. Глаз голубой, веселый, вся в припухлостях. И румянец естественный - арбуз астраханский в разрезе. Даже отодвинулся я немного. Не затем-с пришел.
- Погадать, батюшка? Пожалуйте в ожидальную, номерок я вам очередной выдам.
- Да там много народу ли?
- Слава богу. Табурет дополнительный из кухни принесла.
- Ну, мать моя, я после зайду. Некогда мне в хвосты гадальные у вас становиться…
Конфузно стало. Не предбанник тут, гром их побей… Буду я себя, солидный человек, ножки под табуретом поджавши, на общий позор выводить.
Рабыня, однако, свое дело знала. Дверь за спиной щелк, сама у меня палку и котелок из рук, словно у грудного младенца, берет, голосок под сурдинку перевела:
- У нас, сударь, многие из мужчин стесняются. Не сомневайтесь. Коридорчиком я вас в столовую проведу. Уж вас там и водолаз не найдет. А если вы мне пять монет на сберегательную книжку пожалуете, я вас промеж двух барынь вне очереди втисну.
Втискивай. Что ж поделаешь, если в пятьдесят пять лет сдуру в гадальную мышеловку влетел.
- Занятие ваше, - спрашивает, - какое?
- Тебе зачем?
- Да так… На капитана одного черноморского очень вы в профиль похожи.
- Гм… У меня, душа моя, и профиля почти нету: разнесло от меблированной сидячей жизни. Занятие мое в прошлом сухопутное… Переплетное дело в Рязани держал. А теперь к колбасному производству тяготение имею. Впрочем, тебе это ни к чему… Поворачивай пятки.
Вхожу в столовую. Действительно, кроме летающей моли, никого. Да в дальнем углу на мои шаги проснулся на жердочке ревматический попугай, пегий старик. Почесал себя меланхолическим клювом под мышкой и этак отчетливо, барственным баском по-русски на всю столовую хрипло выразился:
- Еще один.
Я от удивления даже пиджак на верхнюю пуговицу застегнул.
- Кто же это, - спрашиваю, - еще один?
А он в ответ без всякого стеснения (разве ж он, дьявол носатый, не на деньги клиентов свои насущные семечки лущит?) - прямо мне в нос традиционно ляпнул:
- Дурррак.
* * *
Впрочем, в дураках я, слава Богу, не оказался. Совсем наоборот. Провела меня Агаша сквозь коридорные Фермопилы, в дверь по телеграфному коду постучалась: мужчина, мол - солидный - с икрой.
Впустили. Сидит в обыкновенной венской качалке этакий кулич необъятный. Щечки - земляничное желе, грудь на пульмановских корсетных рессорах, глаза - две коринки, - ничего мистического. Что ж, может, у нее главная сила внутри скрыта. Как жемчуг в устрице… На столе тоже ни черепов, ни змей в банке. Самая ординарная бутылка мадеры да халва на блюдечке.
Поздоровалась за руку и завела сразу. Весь свой гадальный прейскурант выложила:
- Желаете на картах в две колоды с вариациями? За прошлое десять франков приплаты. Или по-болгарски на кофейно-турецкой гуще? Специально для пожилых особ, которые еще не погасши… Можно и по руке, по разверстой ладони, полная хиромантия души со всеми буграми, линиями и перекрестками за 25 франков. Многие тоже по почерку, как на рентгеновской скелетной фотографии, обнаруживаются. Способ особо научный… Выбирайте.
Я ее сразу и укоротил.
- Если я к вам, как к врачу по внутренним душевным болезням пришел, с какой стати я сам для себя лечение выбирать буду? Банки ли мне наружные ставить, или цитварное семя внутрь принимать? Это, простите, вашу фирму не рекомендует.
Она насупилась, зубами и корсетом скрипнула и говорит:
- Я и без вас знаю, какой способ кому соответствует. Мне только надо было тембр голоса услышать, чтоб фибры ваши сообразить. Голос у вас тихий, но несимпатичный… А гадать я вам по книжной рулетке буду… Покажите, между прочим, вашу руку. Гм… Бугор Юпитера у вас вон как выпячивается. Властолюбие.
- Действительно, - отвечаю, - Каракалла во мне тайный сидит, только наружу выйти не может. Французские законы не позволяют.
Покосилась она на меня вбок, насмешки не поняла, образование не такое…
- Может быть, желаете десять франков доплатить, попугай вам из урны билетик с настоящим вытянет.
- Спасибо, матушка. Он мне в столовой бесплатно уже все изустно сообщил. Прошедшим не интересуюсь: подобно оно одуванчику на могильной плите. А настоящее, пока мы болтаем зря из пустого в порожнее, в прошедшее переливается. Дело мое серьезное, ответственное. Одна нога здесь, другая там, посредине Рубикон. Либо из меня золотой телец выскочит, либо собачий хвост в репейнике. Не томите, матушка, прошу вас покорно.
- Так бы сразу и сказали.
Снимает она с полочки над головой пузастенькую книжечку. Жест франкмасонский сделала, открыла где попало и спрашивает:
- Правая страница или левая? Отвечай сразу, не подумавши, будто кто тебя шилом в бок колет.
- Правая.
- Строка какая?
- Двенадцатая.
- Сверху или снизу?
- Снизу…
Повела она пальцем, нашла и… читает:
Свиную щетинку в кудри не завьешь.
- Скажи на милость! Ведь это ж прямо намек. Валите, - говорю, - дальше. - Опять она раскрыла.
- Страница?
- Правая!
- Строка?
- Семнадцатая!
- Слева?
- Справа!
Около кости мясо слаще…
Так я и взвился. Ясный намек на колбасное производство. Ну, до трех раз… валите, Веранда, как вас по батюшке… Брахмапутровна.
И представьте себе, по третьему разу полное, можно сказать, подтверждение:
Свинья чешется - к теплу, а визжит - к ненастью…
Вот тебе и суеверие! Прямо в мою свиную мишень все три стрелы.
Выпил я воды, паузу сделал - взволновался очень. Что в самом деле за колбасный спиритизм?..
А она сидит, перстами играет, улыбка во весь медальон: что, мол, фирма моя тебе нравится?
- Как же, - говорю, - сударыня, вы так навели, что все мои колбасные мечтания перед вами, как на ладони, вскрылись?
- Кто, милый, каким товаром торгует: один обыкновенными сосисками, другой высшим животным гипнотизмом… Теперь я вам самое существенное за тот же гонорар и предскажу. Недорогую подержанную машину для производства небось ищете?
- Ищу.
- И мастера, который непьющий, из русских?
- Господи! Третью неделю по всем газетам объявление тискаю.